е эта красивая еще раз наведалась. Я ее, конечно,
пустила. Как я могу не пустить, Пусик, твою знакомую?
   - Ты о ком, мам? - Синицын не мог врубиться, о чем ему толкуют.
   - Ну, Пусик, эта девица не так давно у нас была. Ты меня  еще  с  ней
знакомить не хотел. Я даже обиделась, - напомнила Вера Сергеевна.
   - Ты о Барановой?! - наконец догадался сын.
   - Да, о Маше. Она пришла, поплакала со мной. Я ее  чаем  напоила.  Ей
кто-то сообщил, что в больнице  с  тобой  Лена,  и  она  туда  пойти  не
решилась. Полюбила она тебя. Ты же с ней ночь провел.
   Слава хотел ответить, объяснить матери, как это происходило на  самом
деле, но вдруг поперхнулся, покраснел словно рак и умолк. Вера Сергеевна
повернулась к двери, куда смотрел ее сын, и увидела Лену. Та  стояла  на
пороге, бледная как смерть, и губы у нее дрожали. Молодые люди некоторое
время молча смотрели в глаза друг другу, затем Лена  бросилась  назад  в
комнату.
   Слава побежал за ней, пытаясь что-то поправить. Он понял, что девушка
случайно услышала его разговор с матерью, и искал слова.  Но  объяснение
получалось жалким и глупым. Лена, не отвечая, быстро  оделась,  схватила
свою сумку и пулей вылетела из квартиры. Слава сел в кресло, руки у него
опустились, а внутри стало пусто, как в надутом шарике.
   - Ну вот и все, - тихо сказал он сам себе. В комнату осторожно  вошла
Вера Сергеевна и нерешительно замерла возле сына.
   - Это я, старая дура, во всем виновата. Не  хотела  же  говорить,  да
черт за язык дернул, - упрекала она себя.
   - Не надо, мама, ты тут ни при чем. Я сам должен был Лене  все  сразу
рассказать. У меня хоть с этой Машей ничего и не было, но  в  постели  с
ней я действительно оказался.  Надо  мной  весь  отдел  издевался  почти
неделю. Жизненный анекдот,  одним  словом,  а  вот  чем  закончилось.  -
Синицын лег в постель и закрыл глаза, хотя до утра он так и не уснул.
   В половине восьмого он  медленно  встал  и,  придерживая  руку  возле
ноющей раны, пошел в ванную. Там долго и бессмысленно водил  бритвой  по
своим щекам, умывался, тер себя полотенцем, а  внутри  было  по-прежнему
пусто.
   В райотделе героя  встретили  восторженно.  Только  Лебедев,  оглядев
друга, спросил:
   - Почему ты здесь в восемь? Загсы открываются не раньше десяти.
   - Мы не ходили в загс. Мы с Леной поссорились, - и Слава отвел  глаза
в сторону.

***

   Святослав Альфредович Стерн выходил из своего кабинета лишь для того,
чтобы пообедать. Завтрак и ужин Алиса Николасвна подавала мужу прямо  на
письменный стол. Через две недели он закончил Книгу.  Осталось  написать
лишь последнюю главу, в которой Учитель хотел обратиться к потомкам.
   Несмотря на великолепные продукты и заморские плоды, которыми  теперь
питался Стерн, лицо его осунулось и  горящие  фанатизмом  глаза  запали.
Иногда, отложив перо, он надолго замирал,  глядя  в  стену,  которую  не
видел, потому что в своих мыслях уносился далеко и от нее, и  от  своего
письменного стола, и от маленького финского местечка.
   Ему чудилось, что он спускается с трапа корабля или выходит из вагона
поезда в великие города вроде Парижа, Стамбула или Нью-Йорка, и  к  нему
бросаются восторженные толпы.
   Сегодня мистику привиделся Лондон. Вся пристань огромного порта  была
забита  страждущими   приветствовать   Стерна.   Встречающие   старались
коснуться руками его одежды, разглядеть, запомнить его черты. Однако  ни
криков, ни  приветствий  не  слышалось.  На  мудрецов  толпы  взирают  с
благоговейным трепетом. И только  восторженное  выражение  обращенных  к
нему лиц говорило о том, как страстно любят и  почитают  его  эти  люди.
Стерн оглядел свою паству и поднял руку, готовясь к ним обратиться.  Над
толпой пронесся единый восторженный вздох, и все живое замерло.
   - Откройте ваши сердца и улыбнитесь друг другу,  -  сказал  Стерн,  и
люди понимающе закивали. Святослав Альфредович выдержал долгую  паузу  и
продолжил:
   - Встречайте друг друга с  улыбкой.  Если  вы  продавец  в  магазине,
улыбнитесь покупателю. Если вы шеф в конторе,  улыбнитесь  подчиненному,
даже если вы вызвали его в свой кабинет для выговора. Начните улыбаться,
и вы поймете, что  мир  изменился  к  лучшему.  Улыбнитесь  утром  своим
близким, и пусть они ответят вам улыбкой. Вы сразу осознаете, что  новый
день светел, и для вас все сложится замечательно...
   Тут Стерн задумался, какое же слово в английском  языке,  который  он
знал безукоризненно, способно точнее всего  выразить  состояние  улыбки.
Минута раздумий - и его озарило. Есть такое слово на языке Шекспира! Оно
обозначает сыр.
   - Скажите "чииз", - предложил он встречающим, и они на одном  дыхании
повторили за ним "чииз", от чего их губы у них сами собой растянулись  в
улыбке.
   Святослав Федорович понял, что он нашел Великое слово. Схватил перо и
поспешно записал его в свою Книгу.
   - Прости, мой друг, что я тебя отрываю. - Алиса Николасвна  осторожно
заглянула в кабинет.
   - Ничего, дорогая. Я только что нашел слово, которое станет знамением
века. Говори, я тебя слушаю, - великодушно разрешил супруг.
   - К нам пришел господин Пекко. У него к тебе дело.
   - Хорошо, я сейчас выйду. - Святослав Альфредович еще раз заглянул  в
рукопись и, удовлетворенно потянувшись, встал из-за стола.
   Гостя уже угощали. Разбогатев, Алиса Николасвна для  финских  соседей
завела отдельный бар и закупала для него самые дорогие и известные марки
пива. Пекко с удовольствием потягивал из высокой хрустальной кружки.
   - Приятно навестить состоятельных друзей, -  усмехнулся  он,  пожимая
Стерну руку.
   - Для меня средства всего лишь возможность не отвлекаться от  работы,
- строго ответил хозяин и уселся напротив смотрителя маяка.
   - Да, я знаю, что вы отдаете свою жизнь несчастным человекам, которые
заблудились в мировом тумане, -  ответил  финн  и,  залпом  выпив  пиво,
крякнул.
   - Красиво говорите. Никогда не  знал,  что  под  тельняшкой  бывалого
матроса скрывается поэт, - похвалил Стерн гостя.
   - Ну какой я поэт! - Пекко громко рыгнул. - Мы люди простые,  что  на
уме, то и на языке. Я пришел по делу. Ваша яхта  готова,  вы  можете  ее
осмотреть и в любой момент отдать команду к отплытию.
   Стерн удивленно вскинул бровь:
   - Моя яхта?
   - Да, господин Стерн. Ваша яхта, - невозмутимо подтвердил Пекко.
   - Я не просил ни о чем подобном, растерялся Святослав Альфредович.
   - Шульц поручил мне подыскать для вас паровую яхту. Я думал, что вы в
курсе, - в свою очередь притворился удивленным финн.
   - В первый раз слышу!
   - Ну что ж, тогда  считайте,  что  я  принес  вам  приятную  новость.
Извините, Святослав Альфредович, я забыл передать вам письмецо  Серафима
Марковича.
   Видимо, о яхте Шульц в этом письме и пишет. - Пекко полез в карман  и
извлек конверт. - Вот оно. Неделю таскаю, все забываю отдать. Возраст...
Стерн взял письмо, но читать при Пекко его не стал.
   - Яхта так яхта. Когда я должен ее осмотреть?
   - Бывший хозяин, Толсенсен, выслал за вами автомобиль.  Он  должен  с
минуты на минуту быть здесь. Да вон, поглядите в окно. Кажется, авто уже
стоит возле вашего дома.
   Стерн взглянул в окно и увидел  возле  своих  ворот  закрытый  черный
лимузин.
   - Но я  не  намеревался  никуда  ехать,  и  не  одет,  -  занервничал
Святослав Альфредович.
   - Не волнуйтесь, водитель, как и  автомобиль,  придан  вам  вместе  с
яхтой и будет ждать, сколько нужно. Если хотите взять супругу  и  детей,
ваше право.
   Машина большая, все усядутся, - проинформировал Пекко.
   - Нет, я поеду один, - отрезал Стерн. - Я должен  посмотреть,  о  чем
идет речь. Слишком неожиданное для меня  приобретение.  Кстати,  сколько
она стоит?
   - Мне кажется, финансовую сторону господин Шульц уладил, -  вкрадчиво
предположил Пекко.
   - Хорошо, я через десять минут буду готов.
   - Одевайтесь потеплее. На улице не лето, и в железной  коробке  можно
промерзнуть до костей.  Советую  взять  в  дорогу  фляжку  с  чем-нибудь
крепеньким, - подмигнул гость и тяжело встал с кресла.
   Попрощавшись с Пекко, Стерн предупредил жену, чтобы его  к  обеду  не
ждали, быстро оделся и вышел на улицу. Снежок, шедший всю  ночь,  теперь
таял, создавая слякоть, но Святослав Альфредович предусмотрительно надел
новые калоши. Как только он вышел за ворота, из машины возник водитель и
распахнул перед ним заднюю дверцу. Стерн взглянул  на  шофера.  Тот  был
одет в кожаную куртку на меху, краги и белые  бурки.  Глаза  и  лоб  его
прикрывали ветровые очки, поэтому разглядеть лица как следует Стерну  не
удалось, хотя во внешности водителя он все же отметил что-то восточное.
   - Вы -  мой  новый  хозяин,  -  сообщил  шофер.  -  Авто  принадлежит
владельцу яхты  и  путешествует  на  ее  борту,  чтобы  вы  везде  имели
возможность им пользоваться. Зовут меня Шамиль. Если  вам  будет  угодно
взять другого шофера, я уступлю ему  место.  Хотя  должен  сказать,  что
очень  люблю  плавать.  Поэтому  и  напросился  работать   к   господину
Толсенсену.
   Водитель говорил уважительно, но с достоинством. Его  тон  Святославу
Альфредовичу понравился.
   - Нет, мой милый, я не буду  брать  другого.  Ты,  видно,  свое  дело
знаешь, зачем мне новичок?
   - Постараюсь вас не разочаровать, -  улыбнулся  Шамиль,  показав  два
ряда белоснежных зубов.
   "Чииз", - подумал Стерн,  вспомнив  найденное  им  заветное  слово  и
уселся на кожаный диван лимузина. Насчет теплой одежды Пекко беспокоился
напрасно.  В  салоне  имелся  плед  из  бобрового  меха,  и  пассажир  с
удовольствием им прикрылся.
   - Далеко нам ехать? - спросил Стерн.
   Водитель не отреагировал.  Его  кабину  от  заднего  дивана  отделяло
толстое стекло. Стерн понял, что его не  услышали,  и,  заметив  круглое
оконце в стекле, приоткрыл его, повторил свой вопрос.
   - Не меньше двух часов. До верфи Штокмана около сорока миль, а дорога
после вчерашнего снега скользкая и гнать  опасно,  -  ответил  Шамиль  и
включил зажигание.
   Мощный двигатель заработал ровно и едва слышно.  Лимузин  тронулся  с
места, за окном замелькали домики с черепичными крышами,  здание  почты,
единственный магазин.
   "Господи, и в этой дыре я проторчал больше года!" - подумал Святослав
Альфредович и перекрестился. - Но теперь все изменится. Пора явить  себя
миру".
   Он был уверен: мечты, возникавшие у него за письменным столом,  скоро
начнут сбываться.
   Через минуту они  выехали  из  Пахти  и  покатили  над  морем.  Стерн
пожалел, что не воспользовался советом Пекко и не взял фляжки спиртного.
Пил крепкие напитки Святослав Альфредович крайне редко,  но  сейчас  ему
захотелось почувствовать обжигающее тепло крепкого матросского джина.  И
словно его желание услышали сверху. Безо всякого алкоголя на груди вдруг
потеплело. Пассажир просунул руку под кашне и ощутил необычайный жар. Он
потрогал бархатный футляр с магическим хрусталем и чуть не обжег пальцы.
Последний раз камень проявил свое удивительное  свойство  в  Петербурге,
еще при здравствующем императоре Николас П.
   Молодой Стерн сидел  в  приемной  отца,  а  под  окнами  остановилась
странная пара - седой мужчина и юноша  с  прекрасными  темными  глазами.
Отец тогда еще сказал, что  у  одного  из  них,  скорее  всего,  имеется
двойник  магического  камня.  Альфред  Федорович  еще   раньше   поведал
Святославу, что два магических  хрусталя  вместе  дают  владельцу  право
претендовать на трон Тибета.  А  в  тот  день  открыл  ему  таинственную
особенность хрустальных близнецов. Стоит их приблизить друг к другу, как
камни начинают накаляться. И чем ближе они находятся, тем  сильнее  жар.
Случись положить их рядом, они начнут пылать,  как  горящие  угольки,  и
светиться.
   "Раз магический хрусталь нагрелся, значит, второй близко", эта  мысль
взволновала Святослава Альфредовича. Он с необычайным любопытством вновь
взглянул на водителя. Тот,  полностью  поглощенный  дорогой,  напряженно
крутил баранку. Пассажир  и  не  догадывался,  что  за  рулем  вчерашний
ученик.
   Стерн пересел на другую сторону дивана и еще раз взглянул на Шамиля.
   Ветровые очки не могли скрыть скуластого профиля сына степей,  но  на
прекрасного юношу, которого запомнил Стерн по Петербургу,  этот  человек
не походил. Правда, если учесть, что с тех пор прошло более десяти  лет,
он мог сильно измениться.
   Тогда это был красивый юноша, а теперь мужчина. Святослав Альфредович
решил при первой же возможности повнимательнее разглядеть своего  нового
работника. Он снова потрогал бархат футляра и понял, что жар не ушел.
   Навстречу им катила пролетка на  резиновом  ходу,  запряженная  парой
резвых лошадок. Брызги из-под ее колес запачкали грязной  водой  стекла.
На шоссе снег растаял и превратился в мокрое  месиво,  а  на  каменистых
сопках  продолжал  лежать  белоснежным  покрывалом.   В   низких   тучах
образовался разрыв, и выглянуло солнце.
   Снежок в  его  лучах  заиграл  и  заискрился.  Стерн  прикрыл  глаза.
Сверкающий снег его слепил.
   Они пересекли маленький городок, как две капли  воды  смахивающий  на
Пахти.
   Те же черепичные крыши, тот же единственный магазинчик  и  почта.  За
городком потянулся сосновый бор.  Стерн  вспомнил  родовую  усадьбу  под
Ижорами и вздохнул, но осознав, что вновь стал состоятельным  человеком,
от воспоминаний не расстроился. Он  даже  подумал,  что  Шульц  в  своем
портфеле привез ему  обыкновенную  компенсацию  большевиков  за  отнятое
имение. Мысль, почему пролетарские диктаторы столь благородно  поступили
именно с ним, философа не посетила.
   Они снова катили над  морем.  Солнце  спряталось,  и  свинцовое  небо
отражалось в свинцовой воде. На  серую  воду  смотреть  было  холодно  и
неуютно. Святослав  Альфредович  поежился  и  натянул  на  себя  меховое
одеяло. "Скорее бы уже приехать",  -  подумал  он.  И  после  очередного
поворота увидел строения верфи.
   Автомобиль спустился в поселок из нескольких домиков,  примостившихся
рядом, и остановился у закрытых  ворот.  Шамиль  погудел,  и  белобрысый
одноногий инвалид поспешил впустить  приехавших.  Он  был  еще  молод  и
потому особенно вызывал  жалость.  Водитель  вырулил  прямо  к  причалу,
остановился, вышел из автомобиля и распахнул перед Стерном дверцу.
   - Приехали, хозяин, - сообщил он и указал пассажиру на стоящее  перед
ними судно.
   Святослав Альфредович застыл пораженный. Он увидел  целый  корабль  с
высокой трубой и мачтами.
   Мачты были приспособлены нести паруса, но ходить под ними надо  было,
очевидно,  для  развлечения.  Судно  строили,  чтобы  совершать   долгие
путешествия, и предполагалось использовать для этой цели паровую машину.
Но не только размеры ошеломили новоявленного судовладельца.  Он  не  мог
отвезти взгляда от надписи на борту.  Яхта  называлась  "Спаситель  мира
Стерн". Причем слова "Спаситель мира" были написаны огромными буквами, а
его  фамилия  значительно  мельче.  Какое-то  смутное  чувство  овладело
Стерном. Мистику почудилось, что он уже когда-то был на борту этой  яхты
и даже плавал на ней. И через мгновение Стерн вспомнил - яхта явилась  к
нему из сновидения. Во сне он приплыл в Москву. На пристани его встречал
усатый кавказец в белом кителе, а красноармейцы целились ему в грудь.
   Святослав Альфредович  так  поразился  совпадением,  что  не  заметил
круглого господина в  цилиндре.  Тот  появился  из  конторы  и  тактично
остановился  поблизости.  Господин  надеялся  дождаться,   когда   Стерн
наглядится на яхту и  обратит  внимание  на  него,  но  не  дождался  и,
кашлянув, представился:
   - Меня зовут Толсенсен. Я бывший владелец этой красавицы и имею честь
показать вам ее от палубы до трюма.
   Святослав Альфредович от неожиданности немного растерялся, но он  был
человек светский, поэтому быстро взял себя в руки.
   - Стерн. Очень рад познакомиться и с удовольствием воспользуюсь вашей
любезностью, - улыбнулся он и протянул Толсенсену руку.
   Они поднялись по трапу и были встречены командой. Пятнадцать матросов
во главе с капитаном выстроились на палубе, приветствуя нового хозяина.
   - Это Ильмар Грог, - указав на капитана, сообщил Толсенсен. - Я с ним
доплывал  до  Австралии.  Несмотря  на  звучную  фамилию,  в  чрезмерном
пристрастии к спиртному не замечен. Вообще хороший  мужик  и  прекрасный
шахматист. А это пять его основных помощников -  боцман  Тыну,  кок  Ян,
моторист Петер, кочегар Саша и  рулевой  Жан.  Все  они,  как  и  десять
других, бывалые морские волки.  Вы  их  полюбите.  Я  расстаюсь  с  моей
командой,  как  с  близкими  родственниками.  Можете  на  них  полностью
положиться.
   - Постараюсь стать им другом, - ответил Стерн и поздоровался со всеми
за руку, даже с теми, кого бывший хозяин не представил.
   - Еще с одним членом экипажа Шамилем, я надеюсь, вы уже познакомились
в дороге, - продолжил Толсенсен. - Водитель  автомобиля  служит  у  меня
недавно, но ничего, кроме хорошего, сказать о нем не могу. Первоклассный
шофер, умелый механик. А еще страстный любитель моря.
   Стерн  глянул  вниз.  Водитель  тщательно  протирал  ветровое  стекло
лимузина.
   Другие  окна  он  уже  успел  очистить  от  налипшей  грязи.   Спиной
почувствовав взгляд  хозяина,  шофер  оглянулся.  Святослав  Альфредович
кивнул  ему  и  отправился  вместе  с  капитаном  и  прежним  владельцем
осматривать судно.
   Все  помещения  после  ремонта  пахли  свежей  краской.  Внутри  яхта
"Спаситель  мира  Стерн"  производила  не  меньшее  впечатление,  чем  с
пристани. Роскошная отделка, красное дерево, кожа, сияющие медные  ручки
и  светильники  несли   печать   старомодного   комфорта,   что   Стерну
импонировало. Все выглядело богато и солидно.
   Кроме  кают  на  яхте  был  большой  зал,  прекрасно   меблированный,
способный принять человек пятьдесят, кабинет для  владельца  с  огромным
письменным столом и книжными шкафами.
   - Извините, но свою библиотеку я забрал. Библиотека - это как жена, у
каждого своя, - виноватым тоном признался Толсенсен,  заметив  брошенный
Стерном взгляд на пустые  полки.  -  Уверен,  что  у  вас  свои  книжные
пристрастия. Книжка в плавании - штука весьма пользительная.
   - Напрасно извиняетесь, полностью с вами согласен. Я  вообще  никогда
не давал моих книг на вынос. Хотите читать - садитесь и читайте, а брать
уж извольте, - поддержал Стерн прежнего хозяина.
   Они  осмотрели  паровую  машину,  вотчину  русского  кочегара   Саши,
заглянули в трюм, где находился гараж лимузина. Стерну показали  сложное
подъемное устройство, доставляющее автомобиль к  специальному  трапу,  и
закончили знакомство великолепным обедом в кают-компании.
   - Я несколько лет жил на  этой  яхте,  -  поднимая  бокал,  обратился
Толсенсен к Стерну. - Хочу выпить за то, чтобы она стала  и  вам  родным
домом. Слыхал, что вам предстоят великие дела. Вы  несете  в  мир  новое
Учение. Большому кораблю - большое плавание.
   Стерн поблагодарил и уже на пристани возле машины,  пожимая  прежнему
хозяину руку, тихо спросил:
   - Какое имя носила моя яхта раньше?
   - "Матильда", в честь моей любимой женушки, которая покинула этот мир
десять лет назад. Тогда-то я с горя и пустился в путешествие.  А  первый
владелец слыл большим оригиналом  и  окрестил  яхту  "Флегетон".  Маляры
долго не могли закрасить на борту это страшное слово. Алые буквы  кровью
проступали вновь. Да и сейчас, если присмотреться, старое название можно
обнаружить.
   - Мрачный, видно, был субъект, - отозвался  Святослав  Альфредович  и
уселся в автомобиль. Приподнятый тон, возникший  у  него  после  осмотра
своего нового  приобретения,  улетучился.  Имя  судна,  взятое  странным
первым владельцем из  дантовского  ада,  испортило  ему  настроение.  Он
хорошо знал "Божественную комедию".  Флегетоном  поэт  называл  кровавый
ручей, впадающий в реку смерти Стикс.
   "На кой черт мне эта яхта?" - подумал он и, вспомнив о письме Шульца,
запустил руку во внутренний карман.  На  конв