Тот
родился в России, где его  отец  работал  гувернером.  Макс  спутался  с
красными, еще учась в Петербургской гимназии. Он даже принимал участие в
террористических акциях. Гувер восхищался приятелем, сам предложил  свои
услуги  советской  секретной  службе  и  довольно  долго  ждал   ответа.
Во-первых, потому, что в Кремле было не до  него,  а  во  вторых,  из-за
отсутствия воображения у  новоявленных  пролетарских  политиков.  Но  от
нехватки самого необходимого красной верхушке понадобилось искать  бреши
в окружающем мире капиталистов, и о Гувере  все-таки  вспомнили.  В  его
холостяцкую квартирку в предместье Лондона рано  утром  явился  горбатый
человек с  портфелем,  наполненным  золотыми  банковскими  слитками,  и,
отрекомендовавшись Шульцем, предложил:
   - Езжай в Америку. Там постарайся легализовать капитал и найти друзей
среди видных финансистов,  промышленников,  конгрессменов.  Кроме  того,
очаруй даму, которую зовут Лионет Тоун. Ее брат, по нашим данным, служит
в  английской  разведке.  Лионет  -  один  из  возможных  путей  к  нему
подобраться.
   Больше никаких поручений от горбуна  не  последовало,  и  с  тех  пор
красные Гувера не  беспокоили.  А  он  принялся  за  дело.  Через  месяц
превратил золотые слитки в фунты  и  пересек  океан.  А  через  два  уже
почивал в постели мадам Тоун.
   - Заедешь ко мне? Приготовлю  твой  любимый  коктейль  с  шотландским
виски, - игриво предложила Лионет, когда они вышли с толпой  зрителей  в
ночной город.
   Ехать к ней Гуверу не хотелось, но он, пересилив себя,  улыбнулся  и,
поцеловав ее обнаженное вечерним платьем плечико, утвердительно  кивнул.
От напудренной кожи Бобо пахло чем-то экзотическим, и на  губах  остался
вкус лекарства.
   Водитель подогнал его "Бентли" к подъезду.  Сомерест  не  завел  себе
американского лимузина, а перевез через океан автомобиль любимой марки.
   - Гарри, ты свободен. Я сам поведу  машину,  -  бросил  Гувер  негру,
который исполнял при нем обязанности слуги, повара и шофера в одном лице
и, усадив даму, занял водительское место.
   Бобо жила в Нью-Джерси, и хоть это  был  другой  штат,  попасть  туда
можно было меньше чем за час.  Стоило  переехать  мост  Вашингтон-бридж,
отделяющий Манхэттен от Нью-Джерси, и  ты  у  цели.  Поначалу  ему  было
трудно  водить  машину  в  Америке,  потому  что   руль   его   "Бентли"
располагался справа. Но вскоре он привык и об этом неудобстве забыл.
   Сверкающий Бродвей, пересекающий Манхэттен насквозь,  быстро  сменили
улицы потемнее.  Они  переехали  большой  мост  через  пролив  и  спустя
пятнадцать минут оказались возле особняка госпожи Тоун.
   Прислуга-метиска впустила их в парадное и поинтересовалась  желаниями
хозяйки.
   - Отдыхай, Кэт, я управлюсь сама, - кокетливо  распорядилась  Лионет,
так же, как и ее спутник, пожелавшая остаться без прислуги.
   Гувер в этом доме бывал, поэтому сразу прошагал в гостиную и уселся у
камина. Искусственное  электрическое  пламя  судорогами  выплевывало  из
каминного чрева импульсы света, имитируя живой огонь. Гувер поморщился и
опустил веки.
   - Твой коктейль, милый, - проворковал томный голос.
   Сомерест открыл глаза и увидел  голую  Бобо  с  подносом.  Он  тяжело
вздохнул и, взяв одной рукой бокал, другой  обнял  женщину.  Мадам  Тоун
было далеко за сорок, и без платья это было хорошо заметно.  Покончив  с
коктейлем, Гувер приспустил брюки и, поставив Бобо на колени  в  кресло,
обреченно  принялся  за  дело.  Брат  мадам  Тоун   служил   в   "Сикрет
Интеллидженс Сервис", и лирические  отношения  с  сестрой  тайный  агент
Кремля поддерживал исключительно из этих соображений.  Поэтому  любовный
труд воспринимал как служебную обязанность, без  которого  их  отношения
показались бы ей подозрительными.
   Вернувшись в свою  квартиру  к  двум  часам  ночи,  Гувер,  к  своему
удивлению,  застал  в  кабинете  незнакомого  мужчину.  Гость   спокойно
развалился в кресле и если походил на грабителя, то лишь угрюмым лицом и
огромными волосатыми ручищами.
   - Не таращите на меня глаза и не  зажигайте  света.  Я  от  господина
Шульца, - не пошевелившись, угрюмо сообщил посетитель.
   - Как вы сюда попали? - изумился хозяин квартиры.  Чернокожего  лакея
он после театра отпустил, но был  совершенно  уверен,  что  систему  его
замков  преодолеть  невозможно,  над  ними  трудилась  известная   фирма
"Гроерман компани", имевшая в деле "запирательств" прекрасную репутацию.
А забраться по гладким стенам на тринадцатый этаж. Угрюмый гость не счел
нужным отвечать на этот бессмысленный вопрос и сразу перешел к делу:
   - Во-первых, вот фотография фраера, которого вам  поручается  сделать
известным на весь мир. Он должен превратиться в  святого  при  жизни,  -
изрек ночной визитер и протянул Гуверу небольшой, но  четкий  снимок.  С
него на молодого джентльмена взирал самоуверенный  мужчина  с  бородкой,
лет  сорока  пяти  от  роду,  ничем,  кроме  чуть  заметной  лысины,  не
примечательный.
   - Нельзя ли поконкретнее? - проворчал Сомерест, скидывая  смокинг  и,
чтобы скрыть волнение от неожиданной встречи,  развязно  разваливаясь  в
кресле.  Если  бы  он  знал,  что  перед  ним  сидит  бывший  знаменитый
террорист, застреливший немецкого посла в Петрограде, а  ныне  спецагент
ОГПУ Яков  Григорьевич  Блюмкин,  то  остался  бы  стоять  навытяжку.  О
Блюмкине в лондонском марксистском кружке рассказывали  легенды.  -  Так
нельзя ли поконкретнее? - повторил Гувер.
   - Можно, - заверил пришелец и заговорил тоном взрослого,  поясняющего
ребенку нехитрую арифметическую задачу:
   - У вас есть деньги. Организуйте рекламную шумиху в  газетах,  купите
для этого фраера шикарное помещение под контору, мот  жете  приторговать
небоскреб. Но учтите, приобретать ему  собственность  надо  вот  на  эти
имена. - Волосатая рука проникла во внутренний карман и извлекла  листок
со списком фамилий. - Чтобы юридических проблем не возникло. Но это так,
на всякий случай. А пока нашего умника надо превратить в господина мира.
Пустите тихие сплетни и слухи при  встречах  с  бродвейскими  модницами.
Создайте о нем такой миф, чтобы ни одно правительство не смело  отказать
ему во въездной визе. Проштудируйте его учение и шевелите мозгами.
   - А где я это учение возьму? - перебил собеседника Гувер.
   - Получите от меня. С этим ясно? - спросил ночной гость.
   - Вполне, - заверил Гувер. - Но мне кажется, вы начали  наш  разговор
со слов "во-первых". Что у нас на второе?
   Сомерест наконец оправился от шока, связанного с поздним  визитом,  и
мог позволить себе немного поважничать.
   Гость криво улыбнулся.
   - Теперь о втором. Вилли Тоун, брат  вашей  подружки,  лежит  на  дне
Финского залива. Он  плыл  к  господину  Стерну,  фраеру,  которого  вам
предстоит сделать мессией. Лионет об этом пока не  знает.  Недели  через
две-три ее оповестят, сообщат, что братец исчез.  Напроситесь  с  ней  в
поездку в Лондон и постарайтесь заинтересовать своей персоной английскую
разведку. Намекните, что у вас есть выход на  господина  Стерна.  Пускай
они вас "завербуют". Для задуманной операции нам очень нужен свой  зверь
в их логове...
   В прихожей  таинственный  посетитель  вынул  из  кармана  дешевенькую
брошюру и брезгливо бросил ее на столик для визиток:
   - Вот о чем я говорил. Тут изложено учение нашего друга.  Оно  должно
стать новой религией  для  человечества.  Переиздайте  книжонку  должным
образом.
   Оставшись  в  одиночестве,  Сомерест  зажег  настольную  лампу,  взял
брошюру.
   "Святослав Альфредович Стерн. Жизнь с доброй улыбкой", - прочитал  он
и открыл бар. Внимать  откровениям  мудреца  на  трезвую  голову  агенту
Гуверу не хотелось.

***

   Увидев  трехэтажный  особняк   с   роскошным   парадным,   украшенный
колоннадой вдоль всего фасада, с охраной, одетой в  форму,  напоминающую
драгун времен войны с Наполеоном, Слава был  несколько  обескуражен.  Он
догадывался, что общество "любителей" поставило свою любовь  на  широкую
ногу, но не ожидал, что до такой степени. Синицыну один раз по служебным
делам довелось наведаться в "Дворянское собрание",  которое  в  связи  с
демократическими  преобразованиями  вновь  открылось  в  Москве.   Тогда
молодой человек предполагал,  что  попадет  в  особняк  наподобие  того,
который видел сейчас,  но  был  разочарован.  Российские  дворяне,  дети
знаменитых  родов,  чудом  избежавшие  уничтожения,  ютились  в  подвале
старого дома.
   Его поразила там старушка, заведовавшая самоваром. Отрекомендовавшись
княгиней Валецкой, она прокуренным басом  предложила  Синицыну  чаю.  На
губе княгини висела потухшая папироса,  которую  она  время  от  времени
поджигала спичкой. Рядом в  ее  пепельнице  не  было  места  от  окурков
"Беломора". Подвинув к Славе вазочку с  баранками,  Валецкая  посмотрела
ему в глаза и тихо сказала:
   - Зачем ты, интеллигентный мальчик,  пошел  работать  в  милицию?  На
свете столько замечательных профессий!
   - А чем вам не нравится моя работа?  -  смутился  молодой  лейтенант.
Звание "старшего" Слава получил позже.
   - У меня на ментов аллергия, - ответила старушка.
   Следователь Штромов, под крылом  которого  Слава  тогда  работал,  на
удивленный рассказ молодого коллеги  улыбнулся  и  объяснил,  что  Ольга
Андреевна Валецкая, так поразившая  Славу,  отсидела  семнадцать  лет  в
Карельском лагере под Медвежьегорском и уцелела  чудом.  Там  княгиня  и
приобрела аллергию на ментов, прокуренный бас вместе с вредной привычкой
чадить папиросами. Она уже была в расстрельных списках НКВД, когда Иосиф
Виссарионович Сталин покинул этот мир.
   Все это  Синицын  припомнил,  обходя  чугунную  ограду  великолепного
особняка "любителей". И тут внезапно увидел, что  навстречу  ему,  мерно
постукивая   каблучками,   вышагивает   радиожурналистка,   использующая
удостоверение Луизы Чихоненко. Он быстро перебежал переулок и укрылся за
фонарным  столбом.  "Вот,  оказывается,  пташечка,  где  твоя  золоченая
клетка", - подумал Слава и заходить в здание не стал, поскольку вся  его
конспирация теряла смысл.
   Он еще раз медленно прошел вдоль ограды, с  любопытством  разглядывая
двор особняка, и ощутил при этом беспокойство.
   Синицыну  снова  почудилось,  что  за  ним   следят.   Но   не   стал
оглядываться, а также медленно побрел вперед по Мерзляковскому переулку.
Возле маленького кафе "Арбатский  дворик"  он  притворился,  что  читает
меню. По новой моде список блюд с ценами на них, вывешивался у  входа  в
заведение на улице. Молодой следователь умел косить  глазом  так,  чтобы
это не было заметно со стороны. Через минуту, метрах в тридцати от  себя
он засек двух подростков. Парни остановились и тоже  делали  вид,  будто
что-то разглядывают. Это были те самые ребята, которые  проследовали  за
ним в подворотню, возле родного дома. Но если тогда Слава решил, что это
парочка к нему лично отношения не имеет, то  теперь  усомниться  в  этом
было бы смешно.
   "Напрасно я сказал Лебедеву, что иду домой. Сейчас  они  с  Конюховым
пристроились бы ребяткам в хвост. А теперь что мне  делать?"  -  подумал
Синицын и тут его осенило, что надо перехватить инициативу. Медленно,  с
видом скучающего бездельника он зашел в кафе,  закрыл  за  собой  дверь,
быстро прошагал к стойке, сунул сухощавому бармену под нос удостоверение
и спросил, имеется ли в кафе второй выход. Такой выход оказался и  давал
ему возможность попасть во двор.
   Слава предупредил бармена, что в кафе могут появиться два  подростка.
О чем бы они ни спрашивали, старшего лейтенанта бармен не видел.
   И парни действительно  появились.  Слава  пристроился  за  занавеску,
отделявшую зал от коридорчика, ведущего  на  кухню,  и  высмотрел  их  в
щелку. Затем тихо вышел через служебный вход во двор, выбежал на улицу и
скрылся за грузовым  фургоном.  Грузовик  припарковался  возле  овощного
магазинчика, и водителя в нем не  было.  Подростки  покинули  "Арбатский
дворик" минуты через через три. Они были явно  обескуражены  и,  вытянув
шеи, оглядывали переулок. Ничего не увидев, посовещались и  разошлись  в
разные стороны.
   Слава  понял,  что  они  договорились   искать   "пропавший   объект"
поодиночке.
   Молодых людей следователь на этот раз  рассмотрел  внимательно.  Один
светлый, длинный, чуть сутулый, уже отрастил легкий пушок  под  носом  и
походил на юношу.
   Второй,  шатен,  рядом  с  ним  выглядел   совсем   мальчуганом.   Но
присмотревшись, Слава  определил,  что  они  одногодки.  На  лицо  шатен
казался даже старше. Ему можно было дать и шестнадцать. При малом  росте
парень был плечист и накачен.
   Ребята были очень разные и объединяла их  лишь  одежда.  Несмотря  на
теплую погоду, оба  напялили  на  себя  одинаковые  вельветовые  куртки.
Синицына больше заинтересовал низкорослый шатен.
   "Этот", - предположил он, вспомнив рассуждения  охранника  Гурьевича.
Бывший чекист считал, что в чердачный люк  "Издательского  дома"  проник
ловкий маленький человек. "Буду его брать", - заключил старший лейтенант
и, дождавшись, когда подростки скроются из вида,  поспешил  за  ним.  По
дороге  он  позвонил  в  райотдел  дежурному  и   попросил   выслать   в
Мерзляковский переулок оперативную машину.
   Слава двигался  перебежками,  прячась  за  всем,  что  могло  служить
прикрытием.
   Подросток оторвался от него всего метров на двести. Он осматривал  по
пути подворотни и  поэтому  далеко  не  ушел.  Синицын  дождался,  когда
мальчишка заглянет в очередную  арку,  подкрался  к  ней,  прижавшись  к
высокому каменному забору, и, пристроив свой кейс на асфальт  к  ограде,
стал ждать. Как только парень вернулся, Слава набросился на  него  сзади
и, захватив за шею, поймал правую руку. Он уже вывернул ее назад,  когда
мальчишка, как змея из кожи,  выскользнул  из  куртки,  словно  обезьяна
вскочил на забор, забрался на него и мгновенно оказался за стеной.
   Синицын растерялся. Такой прыти он не ожидал. Пока пришел  в  себя  и
метнулся в арку, прошло несколько секунд, которых беглецу хватило, чтобы
убрать. Двор оказался проходным, и ловкий малец исчез. Старший лейтенант
вернулся в  переулок  в  надежде  прихватить  второго.  По  соображениям
следователя парни  должны  были  встретиться  скорее  всего  возле  кафе
"Арбатский дворик", где они и разошлись. Он с кейсом в одной  руке  и  с
вельветовой курткой в другой вновь пристроился  за  стоящим  фургоном  и
начал высматривать долговязого блондина. Но тот так и не появился. Тогда
Синицын обежал весь переулок, но высокорослого не обнаружил.
   Дожидаясь оперативную группу, нужда в  которой  уже  отпала,  старший
лейтенант  обшарил  куртку.  Ни  документов,  ни  каких-либо  предметов,
определяющих личность подростка, в ней не оказалось. Но кое-что полезное
следователь все же отыскал. Во внутреннем  кармане  лежал  завернутый  в
обертку кусочек  недоеденной  шоколадки,  а  на  лацкане  куртки  имелся
значок, на котором красовался профиль  Святослава  Альфредовича  Стерна.
Под профилем имелась аббревиатура "ГУММГИМС".
   Пока  старший  лейтенант  раздумывал,  что  бы  это  могло  означать,
подкатил "уазик" райотдела. Слава извинился перед  водителем  Туриным  и
ребятами, вернулся с ними на службу и побежал в лабораторию Антюкова. Но
рабочий день подходил к концу, и криминалист  уже  смылся  домой.  Слава
оставил куртку и кусочек шоколадки у него на столе, прошествовал в  свой
кабинет,  где  никого  не  застал,  и  позвонил  в   "Издательский   дом
Рачевской". Там он попросил к телефону главного редактора, и  когда  его
соединили, услышал бас мадам Керн:
   - Слушаю.
   -  Софья  Леонардовна,  с  вами  говорит  следователь   Синицын.   Не
припомните ли вы, какая шоколадка исчезла с вашего стола в день убийства
Рачевской?
   - Конечно, помню, малыш. Я питаюсь  только  Шоколадом  фабрики  имени
Бабаева и предпочитаю "Аленушку". Именно "Аленушку" у меня в тот день  и
сперли.
   Синицын поблагодарил и повесил трубку. В кармане  вельветовой  куртки
ловкача остаток шоколадки  был  завернут  именно  в  обертку  от  плитки
"Аленушка".
   Порадовавшись этому известию, Слава  принялся  гадать,  что  означает
таинственная надпись на значке парня. Держа в голове  Университет  имени
Стерна как главный объект своих  подозрений,  старший  лейтенант  сперва
подумал,  что   первые   две   буквы   ГУ   надо   расшифровывать,   как
Государственный Университет. Последние буквы ИМС  могли  означать  Имени
Стерна. Но во-первых, университет не был государственным, а  во  вторых,
как понимать ММГ в середине? Он вертел  значок  в  руках,  пока  его  не
озарила внезапная догадка.
   Слава позвонил в Университет имени Стерна.
   - Секретарь Глаголев у аппарата, -  немного  грассируя,  отозвался  в
трубке высокий тенор.
   - У меня пятнадцатилетний сын бредит учением великого Стерна. С каких
лет  вы  принимаете  молодых  людей  в  ваш  университет?  -  вкрадчивым
уважительным тоном поинтересовался Слава.
   -  В  наш  Университет  принимают  только  с   семнадцати.   Но   при
Университете открыта Гуманитарная  мужская  гимназия.  Можете  приводить
мальчика на собеседование.
   Синицын  записал  адрес  и  вежливо  поблагодарил  секретаря.  Вот  и
открылось  значение  трех  букв  в   середине.   Аббревиатура   ГУММГИМС
расшифровывалась как "Гуманитарная мужская гимназия имени Стерна".
   Теперь следователь мог идти к начальству и просить оперативную группу
на завтрашнее утро. Синицын был уверен,  что  и  долговязый  блондин,  и
темноволосый ловкач - ученики этой гимназии. Там  их  и  надо  брать.  -
Подполковник в управлении, - предупредила Тома.
   - Михаил Прохорович еще вернется на работу?
   - Да, обязательно, - отчеканила Тома.
   - А почему ты так уверена, что он не отправится домой?  Ведь  рабочий
день через полчаса закончится, - допрашивал секретаршу Слава.
   - Потому что Михаил Прохорович  поехал  к  начальству  с  официальным
докладом и надел форму, а штатский костюм оставил здесь. А в  форме  они
домой не ходят, - пояснила Тома.
   Слава уселся в кресло и, достав из  кейса  роман  Каребина,  принялся
перечитывать вторую часть,  которую  в  первый  раз  читал  недостаточно
внимательно.

***

   Прошел месяц с тех пор, как Вера Филлипова  осталась  на  хуторе  без
Тимура.
   Дети и хозяйка по-русски не говорили, а Матти дома  бывал  редко.  Но
Вера от безделья не страдала. Мальчики научили ее удить  рыбу  и  выдали
легкое бамбуковое удилище. Кроме того, они брали русскую гостью в лес за
грибами, и Вера стала заправским грибником. Эстонцы собирают в  основном
рыжики, а к остальным грибам интереса не проявляют.  Но  Вера  приносила
домой и белые и подберезовики.
   Кристина, так звали жену  Матти,  стала  их  готовить  тоже  и  очень
удивилась тому, что они вкусные.
   Тосковала Вера лишь по Тимуру. Почти каждую ночь ей вспоминались  его
сильные руки, и от этих воспоминаний у девушки ныла грудь.  Ее  посещали
видения последних часов в комнатке няни. От этих видений  Вера  смущенно
краснела, но отогнать их не могла, да и не желала. Ночью  ей  Тимура  не
хватало физически,  а  днем  она  просто  скучала  по  своему  другу.  В
последние дни стали случаться заморозки. По утрам  травка  возле  хутора
белела от инея, а по берегам Наровы образовывался  тонкий  и  прозрачный
ледок. Вера  бросала  в  него  камешки,  и  они  легко  пробивали  ледок
насквозь.
   Первые две недели на другой берег девушка старалась не смотреть.  Два
раза в день на нем появлялся конный пограничный разъед, и Вера,  мельком
глянув на маленькие фигурки конников, бежала в дом  и  крепко  закрывала
дверь. Недели через две к пограничным патрулям красных  она  привыкла  и
стала разглядывать их не без любопытства. Но несколько дней назад  опять
испугалась. Конники  остановились  напротив  их  хутора  и  торчали  там
довольно долго. Через несколько дней Вера испугалась еще больше.  Вместе
с конным разъездом на