бсана за собой. Они вышли во двор и  по
снежной тропинке добрались до маленького флигеля. Ван  отомкнул  тяжелый
замок  и  впустил  в  него  гостя.  Факел  осветил  небольшую   комнату,
заваленную старыми вещами.
   - Тут надо прибраться, но печь исправна, и если хорошо протопить, два
дня тепло. Это сегодня тут как в леднике.  Поспи  ночь  моим  гостем,  а
завтра устроишься.
   - Ничего, я и сегодня устроюсь,  если  ты  мне  покажешь,  где  взять
дрова.
   Ван показал дворовый склад  с  колотыми  дровами  и,  пожелав  новому
работнику добрых снов, поспешил назад в теплую прачечную.
   Целуя в постели миниатюрную Сан  Хи,  он  между  делом  велел  ей  не
заглядываться на гура.
   - Смотри мне, отошлю обратно к твоему повелителю... - пригрозил Ван.
   Сан Хи спрыгнула на пол и, встав на колени, принялась умолять Вана не
делать этого.
   - Ладно, иди ко мне. Ишь, испугалась... - добродушно проворчал Ван  и
потянул женщину к себе.
   Сабсан быстро растопил печь, разобрал вещи и соорудил  себе  на  софе
ложе.
   После этого разделся и вышел голый на улицу. С разбега упал  в  снег,
растер себя с ног до головы и, вернувшись во флигель, надел  халат.  При
свете горящих дров постоялец развернул свой узел, достал толстую  желтую
свечу и зажег ее. Пламя свечи наполнило  комнату  красноватым  мерцающим
светом. Установив свечу в тяжелый  каменный  подсвечник,  Сабсан  извлек
небольшой кожаный мешочек, исписанный иероглифами. В нем  хранились  три
бронзовые фигурки Таши-лам и растение, похожее на  ветку  хвои.  Большим
кривым ножом Сабсан срезал маленький  отросток  ветки  и  положил  возле
свечи. Затем расставил на ковре фигурки лам так,  чтобы  они  образовали
треугольник.  Толстая  желтая  свеча  оказалась  в  центре.  Сделав  все
приготовления, Сабсан несколько минут просидел без движения. Глаза  гура
в это время были закрыты. Потом, открыв глаза,  он  прошептал  несколько
слов на непонятном для непосвященных языке  и  поднес  кусочек  ветки  к
пламени свечи. Хвоя сперва ярко вспыхнула, но тут же  погасла,  наполняя
комнату клубами  ароматного  красноватого  дыма.  В  клубах  этого  дыма
постепенно возникла комната Ван Си Кина и он сам, сжимающий  в  объятиях
миниатюрную китаянку. Сабсан,  не  шевелясь,  наблюдал  за  любовниками.
Утолив любовный голод, Ван Си Кин встал, подошел  к  сундучку,  укрытому
салфеткой  из  бисера,  и  открыл  его.  Достав  из  сундучка  жемчужное
ожерелье, протянул его женщине.
   - Возьми. Я добрый.
   -  Раба  сегодня  угодила  моему  повелителю  больше,  чем  вчера?  -
кокетливо произнесла Сан Хи, примеряя бусы.
   - Ты прекрасна, как всегда.  Но  я  сегодня  добрый,  потому  что  за
маленькую плату получил хорошего работника.
   - Если хочешь узнать мнение своей служанки, Сан Хи выскажет его.
   - Мне всегда приносят пользу твои советы, -  отозвался  Ван  Си  Кин,
укладываясь на ложе.
   - Гур не простой работник, сообщила Сан Хи, потягиваясь, как кошка.
   - Что ты этим хочешь сказать? - не понял Ван Си Кин.
   - Ты не заметил, как он держал палочки, когда ел рис? - спросила  Сан
Хи.
   - Правильно держал, удивился вопросу Ван.
   - Правильно, но мизинец отгибал вправо.  Так  держат  палочки  князья
Тибета.
   - Зачем князю Тибета искать работы в прачечной? - рассмеялся Ван.
   - Вот и я подумала, зачем? - тихо повторила Сан Хи.
   Дым от ветки рассеялся, и видение исчезло. Сабсан  поглядел  на  свои
руки и покачал головой.
   - Легче повернуть в долину горного барса,  чем  обмануть  женщину,  -
прошептал он и улегся на свое ложе.
   Утром хозяин показал Сабсану его  рабочее  место.  В  огромных  чанах
кипятилось тончайшее белье из голландского полотна. Сабсан быстро освоил
процесс и без труда поддерживал ровный и постоянный огонь под котлами.
   Несколько работниц, скрытые клубами, как будто и не поднимали  головы
от своих стиральных досок, но Сабсан быстро заметил,  что  они  успевают
кидать на него заинтересованные взгляды. Новый работник,  обнаженный  по
пояс, привлекал к себе взгляды китаянок не случайно. Могучий торс, узкая
талия, игра мышц во время работы. Он и впрямь был хорош.  Сан  Хи  часто
оказывалась рядом  и  женский  интерес  к  Сабсану  отметила,  но  также
отметила, что сам истопник никакого интереса  к  женщинам  прачечной  не
проявлял., - Ему не до них, -  сообщила  она  свои  наблюдения  Вану.  -
Поверь, он знал женщин в шелках. Наши девчонки ему неинтересны...
   Днем во время  короткого  обеда  Сабсан  незаметно  исчез.  За  общим
деревянным столом его миска с рисом и кусочками сладкой  рыбы  оказалась
нетронутой.
   Работницы, быстро управляясь палочками со своими порциями, так  и  не
дождались новенького. Они застали  его  у  котлов,  когда  вернулись  на
рабочее место.
   - Господин Ли дал обет голодания? - невзначай  полюбопытствовала  Сан
Хи.
   - Я перекусил в городе, - ответил Сабсан и добавил:
   - В каждом месте, куда меня заносит судьба, я изучаю все,  чем  живет
незнакомый  мне  народ.  Кухня  в  городе  белого  царя  показалась  мне
достойной. Я отведал поросенка с хреном в трактире на Невке.
   - Наверное, ты купил целого поросенка и  то,  что  недоел,  принес  к
себе? - не унималась Сан Хи.
   "И это заметила", - подумал Сабсан. Он был  уверен,  что,  когда  нес
свой узел во флигель,  его  никто  не  видел.  Но  выходит,  Сан  Хи  не
проведешь.
   - Я купил немного одежды. Мой халат слишком износился, - пояснил гур.
   Закончив работу, Сабсан помыл котлы, вынес золу и приготовил дрова на
завтра. Хозяин предложил поиграть в нарды, но Сабсан имел другие планы.
   - Я не успел оглядеть город белого царя. Если хозяин не возражает,  я
бы побродил по Петербургу.
   - После работы ты сам себе хозяин, - ответил Ван Си Кин и удалился  в
свой кабинет.
   Сабсан не спеша искупался, радуясь тому, что горячей воды в прачечной
хватало, оделся и вышел  на  улицу.  Его  странная  для  столицы  одежда
обращала  на  себя  внимание  прохожих.  Хотя  в  Петровом  граде  давно
встречались арапы и китайцы, на Сабсана оглядывались. Его зипун,  из-под
которого проглядывал  восточный  халат  и  меховые  мокасины,  вместе  с
собольей шапкой,  которую  он  получил  в  награду  от  купца  Самарина,
создавали удивительный образ. Но гура внимание петербуржцев не смущало.
   Миновав набережную канала, он вышел на Невский и с восхищением обошел
Зимний дворец. За чугунной оградой в свете фонарей гуляли придворные. На
Невском  проспекте  Сабсана  заинтересовали  книжные   лавки   и   лавки
древностей.
   Перед каждой витриной он на минуту замирал,  ожидая,  когда  интуиция
даст ему какой-нибудь знак. Знака не было, но Сабсан все равно  заходил.
Особенно его привлек ряд с  колониальными  товарами.  Здесь  продавались
великолепные  арабские  седла  и  сбруи,   кривые   шашки   и   ятаганы,
инкрустированные серебром и золотом, медная и серебряная посуда. Оглядев
прилавки, Сабсан уже собрался  выйти,  как  что-то  его  остановило.  Он
вернулся  и,  пройдя  за  прилавок,  заметил  в  дальнем  шкафу  фигурку
Таши-ламы. Потускневшую бронзу давно не чистили. Смуглый  турок-продавец
запросил  за  нее  три  рубля.  И  хотя   Сабсан   понимал,   что   если
поторговаться, турок отдаст безделушку за двадцать копеек, делать  этого
не стал. Пришлось разменять золотой червонец. Торговец попробовал монету
на зуб и, расплывшись в улыбке, дал сдачу.  Сабсан  завернул  покупку  в
шелковый платок и спрятал на груди. Три фигурки,  которые  он  Держал  в
своем флигеле, словно близнецы, были похожи на эту.
   - Откуда у тебя такая статуэтка? - спросил гур продавца.
   - Я недавно купил магазин у индуса Крушара. Индус не выдержал морозов
и уехал. Фигурка осталась от него.
   - А что еще осталось от прежнего хозяина? - поинтересовался Сабсан.
   - Если хочешь, отведу тебя в кладовку. Я ее разобрать не успел.  Если
тебе там что-нибудь приглянется, буду рад.
   Сабсан выразил желание посмотреть, и турок  проводил  его  в  подвал,
предварительно снабдив толстой восковой свечой. Войдя в кладовку, Сабсан
поблагодарил турка и, когда тот ушел, уселся на  низкий,  обитый  шелком
табурет.
   В помещении кроме медной посуды, ковриков,  половичков  и  выцветшего
шелка стоял сундучок, инкрустированный темным деревом и  перламутром.  В
нем помимо  бумаг,  на  которых  индус  делал  торговые  записи,  Сабсан
обнаружил  миниатюрный  портрет  девушки  в  тисненой   кожаной   рамке.
Прекрасные ее черты  притягивали  и  завораживали.  Внешность  красавицы
говорила о восточных корнях. Она могла быть дочерью Индии или Персии, но
возможно, и гречанкой. Земля Эллады смешала столько кровей за  последние
века. Сабсан взял миниатюру в руки и  почувствовал,  что  на  его  груди
вдруг стало тепло. Он вспомнил про бронзовую фигурку  Таши-ламы,  достал
ее и потрогал. Бронза была горячей. Сабсан поставил  фигурку  на  ковер,
положил рядом миниатюру и опустил над ними руки ладонями вниз.
   - Иди в дом, в котором ты сделал первую остановку в этом городе.  Это
казенный дом. Там ты найдешь меня.
   Голос принадлежал портрету, Сабсан это понял сразу. Голос был  низкий
и бархатный. Такой же бархатный, как и глаза девушки.
   - Кто ты? Как тебя зовут? - спросил гур, но  ответа  не  получил.  Он
потрогал фигурку  Таши-ламы  и  почувствовал,  что  она  остыла.  Пальцы
ощутили металлический холодок бронзы.
   Сабсан поднялся наверх. Турок сидел за прилавком и курил трубку.  Гур
показал ему миниатюру и спросил, сколько тот за нее хочет.
   - Ты переплатил мне за ту безделицу. Возьми ее в подарок,  -  ответил
турок, даже не взглянув на портрет.
   Сабсан поблагодарил и вышел на улицу.  Он  шел,  стараясь  припомнить
первый дом в городе. Они тогда заехали в глухой двор, и Самарин приказал
сгрузить с десяток осетров. Сабсан помнил дубовый  амбар,  скользкие  от
инея ступеньки в погреб. Там внизу  на  огромном  леднике  его  поразило
обилие разнообразной  мерзлой  дичи.  Он  удивился  оперению  диковинных
фазанов и вовсе мелких пичуг. В другом углу  лежали  рыбины.  Они  тогда
сложили осетров рядом с огромной белугой.
   "Как же найти тот двор, и что  в  нем  может  делать  эта  прекрасная
девушка?"  -  задумался  Сабсан.  Затем  остановился,  напряг  память  и
попросил:
   - Ригден Джапо, направь меня. Через минуту он уже  знал,  куда  идти.
Двор, где они сгружали осетров, оказался рядом с колониальным  магазином
турка. Это был двор ресторана  "Пассаж".  Сам  ресторан  имел  фасад  на
Невском, но службы его находились сзади, и попасть в них  можно  было  с
переулка. Сабсан обошел здание и вспомнил ворота двора,  сейчас  наглухо
запертые. Он  вернулся  к  парадному  подъезду  и  поднялся  по  широким
ступеням.
   Швейцар в шитой золотом ливрее преградил ему дорогу.
   - Тут только для господ... - начал было лакей, но под  взглядом  гура
умолк и с поклоном раскрыл перед ним дверь.
   Половой в изумлении  также  раскрыл  было  рот  при  виде  необычного
посетителя, но тут же склонился и провел Сабсана в зал. Странный  клиент
уселся за столик в нише. Половой принес вина и зажег  канделябр.  Сабсан
огляделся.
   В центре зала журчал фонтан. Столики располагались в глубине грота  и
пока пустовали. Кроме невнятного бормотания  со  стороны  кухни  никаких
звуков тут не слышалось, и казалось, что ресторан замер в вечной спячке.
Сабсан не спеша выпил свое вино  и  поманил  полового.  Внезапно  сонные
лакеи проснулись. В зале  возникла  невероятная  суета.  Половые  начали
перетаскивать  и  сдвигать  столы  возле   фонтана.   Из   взволнованных
переговоров челяди, где часто повторялось имя Сытов  -  "Сытов  приехал,
Сытов гуляет", - становилось понятно,  что  приехал  некто,  кого  здесь
знают и к кому относятся с почтением. Сабсан спросил  у  лакея,  который
подливал ему вина:
   - Что у вас за суматоха?
   - Заводчик Сытов с компанией. Скуп. В обычное время от него и  пятака
на чай не получишь, а когда гуляют - сотнями сорят, - ответил  лакей  и,
побежав к остальным, добавил на ходу:
   - Сегодня, кажись, гуляют...
   Огромный бородач в окружении свиты из господ и дам важно прошествовал
в центр зала. Лакеи выстроились и замерли в поклоне, ожидая, когда гость
усядется.  Сытов  занял  кресло  во  главе  стола.  После   него   стали
рассаживаться остальные. К бородачу вышел сам хозяин заведения - француз
Растен.
   - Бон суар, дорогой гость. Я и мои люди контан ву вуар, -  запричитал
хозяин, мешая русскую речь с французскими  словечками.  -  Сегодня  смею
предложить пур ву дичь! Нам из Вологды доставили рябчиков ростом с гуся.
И вкус... - Француз защелкал языком и закатил глаза.
   - Какая дичь?! - загремел Сытин. - Я слыхал,  вам  осетров  с  Каспия
навезли.
   Прикажи, чтобы осетра несли. И чтоб шельмы  на  кухне  не  резали,  а
тащили  целиком.  Мы  сами  нарежем.  Осетра,  хрена  и  выпивки!  Вашей
французской кислятины  не  смей  подсовывать.  Мужикам  водки,  а  дамам
хереса.
   Француз с поклоном удалился. К столу потянулись лакеи с подносами.
   Огромный  стол  быстро  наполнялся  вазами  и  блюдами.  Сытов  сразу
опрокинул в себя несколько лафитников. Он ел, пил и громко разговаривал.
Часто за столом у фонтана слышался гогот мужчин  и  томные  голоса  дам.
Неожиданно Сытов встал во весь свой  гигантский  рост  и,  оглядев  зал,
грозно крикнул:
   - Где Варька? Цыгане где?
   Музыканты словно ждали, когда о них вспомнят. Кто со скрипкой, кто  с
гитарой, они ворвались в зал, цыганки с ходу затянули хоровую. Но  Сытов
прервал песню:
   - Варьку мне!
   Из грота не вышла, а выплыла  молодая  цыганка  и,  махнув  платочком
Сытову, тихо сказала:
   - Тут я, соколик мой. Больно ты сегодня грозен.
   И хоть говорила она почти шепотом, Сабсан не  только  услышал,  но  и
почувствовал каждое произнесенное ею  слово.  Гур  мгновенно  узнал  ее.
Девушка с миниатюры и цыганка Варя имели одно лицо.
   Варя запела.  Сперва  без  музыкантов.  Потом  вступила  скрипка,  за
скрипкой гитары и бубен. Хор поддержал припев. Молодые  цыганки  затеяли
вокруг  Вари  танец.  Юные  гибкие  тела  двигались  в   ритме,   веками
отшлифованном этим древним народом. Цыганки были хороши,  но  Сабсан  не
сводил глаз с Вари. Не сводил глаз с Вари и Сытов. Девушка  пела,  и  ее
бархатный  голос  обволакивал  и  ласкал.  Каждому  казалось,  что   она
обращается именно к нему.
   А еще казалось, что в ней соединены необычайная доступность кокетки и
ледяной холод королевы. И это сочетание сводило  мужчин  с  ума.  Допев,
Варя огляделась и  увидела  Сабсана.  Сначала  бархат  ее  глаз  выразил
изумление. Затем она сделала несколько шагов к его столику.
   - Ты кто?
   Гур встал и поклонился. Варя рассмеялась. Она смеялась так  озорно  и
так  заразительно,  что  Сабсан,  вместо  того  чтобы  обидеться,   тоже
улыбнулся. Тут его заметил Сытов. Лицо купца налилось кровью.
   - Кто пустил? Убрать!
   Лакеи подлетели к Сабсану, но от его взгляда попятились назад.  Тогда
встал Сытов и, грозно сжав кулаки, двинулся к столику Сабсана. Но сделав
несколько шагов, поскользнулся  и  упал.  Варя  снова  залилась  смехом.
Сытова подняли. Он отряхнулся, проворчал что-то и, не  глядя  в  сторону
предмета своего гнева, подошел к Варе.
   - Сейчас тут гуляем, а потом ко мне, - после чего достал  сотенную  и
вложил Варе за лиф. - Всю ночь мне петь будешь, озолочу...
   - Хозяин - барин, - улыбнулась Варя и кивнула музыкантам. Те заиграли
танец.
   Сабсан подозвал полового, расплатился и вышел. Обида жгла ему  грудь.
Он шел домой и ничего, кроме лица Вари, не видел. Отомкнув свой флигель,
словно заведенная кукла, затопил печь, уселся на ковер,  поставил  перед
собой портрет Вари и уставился на него. На груди  вновь  потеплело.  Гур
вспомнил про покупку.
   Достал фигурку и,  разворачивая  шелк  платка,  ощутил  под  пальцами
горячий металл.
   Тогда он выставил свои фигурки, создав из них  треугольник,  а  новую
поставил в центр.  Запалив  свечу,  поджег  на  ней  маленькую  веточку.
Красноватый дым начал заполнять комнату. Из него возник  малыш,  который
протянул ручонки к Сабсану и произнес три  слова:  "Папа,  спаси  маму".
Повторив просьбу три раза, опустил руки и добавил: "Папа, я  найду  твой
камень". И тут видение исчезло.
   Гур резко поднялся и, не надевая шубы, бросился на  улицу.  Он  бежал
туда, где оставил Варю. Бежал, не обращая внимания на снег, по  которому
скользил мех его обуви, на ветер, что пронизывал и трепал его волосы, на
мороз, который к ночи стал крепким.
   Кавалькада коней с гогочущими седоками пронеслась мимо.  В  последних
санях Сабсан заметил Сытова и  Варю.  Заметил  и  замер,  но  только  на
секунду. Варя и Сытов не видали его.
   - Погадай мне, Варенька, - попросил в этот момент купец.
   - Что ты хочешь услышать? - рассмеялась Варя.
   - Расскажи мне, какой я есть. Опиши мою душу, - бахвалился Сытов.
   Варя поглядела на него. Улыбка сошла с ее губ.  Глаза  девушки  стали
суровыми и пронизывающими.
   - Ты вправду этого хочешь? - протянула она с сомнением.
   - Конечно, хочу. Иначе не стал бы просить, - ухмыльнулся Сытов.
   - Я ведь скажу правду. А она тебе не понравится...
   - Мне правда о себе не понравится?! - изумился купец.
   Варя снова расхохоталась,  затем  обволокла  гуляку  своим  волшебным
взглядом и тихо сказала:
   - Ты жаден и жесток. Сегодня потратишься,  потом  три  дня  спать  не
будешь.
   - Я жаден? - взревел Сытов.
   - Родной брат будет тонуть, ты его без платы не вытащишь.  Хотел  про
себя послушать, соколик мой, так слушай... - Варя замолчала  и  укрылась
платком.
   - Дрянь! Шлюха! - закричал Сытов и, подхватив Варю,  выбросил  ее  из
саней.
   Девушка покатилась по снегу. Сытов, не оглядываясь, поскакал дальше.
   Сабсан бежал сзади. Он подхватил Варю и, подняв ее, проводил  тяжелым
взглядом санки с купцом.
   Тройка  вынесла  Сытова  на  набережную.  На  резком  повороте   сани
наклонились, и огромную тушу купца выбросило на лед. Несколько секунд он
скользил,  пока  страшный  удар  о  фонарный  столб  не  прекратил   это
скольжение. Шапка Сытова отлетела, и из виска  на  белый  снег  брызнула
темная тягучая кровь.
   Сабсан шел по городу, прижимая к себе Варю. Девушка  не  приходила  в
сознание. Иногда она стонала от боли. Рука цыганки  странно  свисала,  и
Сабсан старался ее руку поддержать.
   - Потерпи, милая, скоро не будет больно.  Руку  мы  вправим,  а  лучи
башни Ригден Джапо вылечат тебя. Жар царского камня вернет тебе силы,  а
отвары Тибета помогут забыться.
   Дрова в печи флигеля  не  успели  догореть,  в  комнатке  сохранилось
тепло.
   Сабсан уложил цыганку на постель. Острым кривым ножом срезал рукав ее
платья, взял девушку за кисть и, нажав коленкой в плечо, сильно  дернул.
Рука встала на место. Варя вскрикнула и снова потеряла сознание.  Уложив
девушку и накрыв ее своей шубой, Сабсан приготовил  отвар  из  тибетских
трав в большой фарфоровой пиале и, приподняв  цыганке  голову,  влил  ей
несколько капель. Варя закашлялась и открыла глаза.
   - Где я?
   - Под доброй крышей...
   - Кто ты? - Варя оглядела Сабсана, изучая его лицо.
   - Я Сабсан, сын гор. Спи. Мое лекарство уже лечит тебя.
   Цыганка улыбнулась и закрыла глаза. Гур  уселся  у  ее  ног  и  задул
свечку. От пламени в  печи  плясали  тени  бронзовых  фигурок  Таши-Лам.
Сабсан протянул над ними руку, повернул ладони вниз и спросил:
   - Я исполнил просьбу мальчика?
   - Ты исполнил просьбу Царя. Отправляйся в мир снов. Мы придем в  твой
сон и научим будущему, - услышал он.
   Дрова в печи медленно догорели, и комната погрузилась во тьму.
   Утром Сабсан зашел в прачечную. Ван Си Кин сидел  в  своем  кабинете.
Гур учтиво ему поклонился.
   - Я пришел поговорить с тобой, хозяин.
   - Я чувствовал, ты не простой  работник  и  скоро  покинешь  меня,  -
грустно проговорил Ван Си Кин. - Ведь  ты  пришел,  чтобы  сообщить  мне
это?
   - Хозяин, твое имя Си Кин, такое