о очень слабые
изменения. Влияния среды начинают оказывать реальное действие только  тогда,
когда наследственность накапливала их в одном и том же направлении в течение
очень долгого времени.
     Что  бы  человек  ни делал, он всегда и прежде всего  --  представитель
своей расы. Тот запас идей  и чувств, который приносят  с рождением на  свет
все индивидуумы одной и той  же расы, образует душу расы. Невидимая  в своей
сущности,   эта  душа  очень   видима  в  своих  проявлениях,   так   как  в
действительности она управляет всей эволюцией народа.
     Можно   сравнивать  расу  с  соединением   клеточек,  образующим  живое
существо.    Эти   миллиарды   клеточек    имеют   очень   непродолжительное
существование,  между тем  как продолжительность существования образованного
их соединением существа  относительно очень долгая; клеточки, следовательно,
одновременно имеют жизнь  личную и  жизнь коллективную,  жизнь существа, для
которого они служат веществом. Точно так же каждый  индивидуум  какой-нибудь
расы имеет очень короткую индивидуальную жизнь и очень  долгую коллективную.
Эта последняя есть жизнь  расы, в которой он родился, продолжению которой он
способствует и от которой он всегда зависит.
     Раса  поэтому  должна быть рассматриваема как  постоянное  существо, не
подчиненное действию времени.
     Это  постоянное  существо  состоит  не только из живущих  индивидуумов,
образующих его в данный  момент, но также из длинного  ряда мертвых, которые
были их предками. Чтобы понять истинное значение расы, следует продолжить ее
одновременно в прошедшее  и  в  будущее. Они  управляют неизмеримой областью
бессознательного,  --  той  невидимой областью,  которая  держит  под  своей
властью  все проявления ума и характера. Судьбой  народа руководят в гораздо
большей  степени  умершие  поколения,  чем  живущие.  Ими  одними   заложено
основание  расы.  Столетие  за  столетием  они творили  идеи  и  чувства  и,
следовательно, все побудительные причины нашего поведения. Умершие поколения
передают нам не  только  свою физическую организацию; они  внушают нам также
свои мысли. Покойники суть единственные неоспоримые  господа живых. Мы несем
тяжесть их ошибок, мы получаем награду за их добродетели.
     Образование  психического  склада  народа  не  требует,   как  создание
животных  видов,  тех  геологических  периодов, громадная  продолжительность
которых не  поддается  нашим  вычислениям.  Оно,  однако,  требует  довольно
долгого времени. Чтобы создать в таком народе, как наш, и  то еще в довольно
слабой степени,  ту общность  чувств, которая образует его  душу, нужно было
более десяти веков.
     Этот  период, очень  длинный для  наших летописей,  в  действительности
довольно  короток. Если  столь  относительно ограниченный промежуток времени
достаточен, чтобы  закрепить известные  особенности, то это  обусловливается
тем, что действующая в продолжение  известного времени  в одном  направлении
какая-нибудь причина быстро  производит очень большие результаты. Математики
нам доказали, что  когда эта  причина продолжает производить  одно и  то  же
следствие, то причины растут в арифметической прогрессии (1, 2, 3, 4, 5...),
а следствия -- в геометрической прогрессии (2, 4, 8, 16, 32...).
     Причины  суть  логарифмы  следствий.  В  известной задаче  об  удвоении
хлебных зерен на шахматной доске соответственный номер шахматной клетки есть
логарифм числа  хлебных зерен.  Точно так  же  для  капитала,  отданного  на
сложные  проценты,  закон  возрастания таков,  что число  лет есть  логарифм
возросшего  капитала.  Этими   соображениями  объясняется  тот   факт,   что
большинство  социальных  явлений может  быть  выражено быстро  возрастающими
геометрическими кривыми.
     В  другой  работе  мне  пришлось  доказать,  что они  могут  выражаться
аналитически уравнением параболы или гиперболы.
     Может быть самое важное дело французской  революции  было то,  что  она
ускорила   это    образование   почти    совершенным   уничтожением   мелких
национальностей: пикардийцев, фламандцев, бургундцев,  гасконцев, бретонцев,
провансальцев  и  т.д., между  которыми  Франция  была  некогда раздроблена.
Нужно, впрочем, чтобы объединение было полное, и именно потому, что французы
состоят  из слишком различных рас и  имеют, следовательно, слишком различные
идеи и  чувства, они  делаются  жертвами  раздоров,  каких  не  знают  более
однородные   народы,  например,   англичане.  У  этих  последних  англосакс,
нормандец,  древний  бретонец,  в конце  концов  слившись, образовали  очень
однородный  тип,  поэтому  и  образ  действия  их  одинаков. Благодаря этому
слиянию,  они в  конце  концов  прочно  приобрели себе следующие три главных
основы народной души: общие чувства, общие  интересы, общие верования. Когда
какая-нибудь   нация  достигла   этого   объединения,   то   устанавливается
инстинктивное  согласие всех ее членов по всем крупным вопросам и  серьезные
разногласия не могут возникать более в ее недрах. Эта общность чувств, идей,
верований и  интересов, созданная  медленными наследственными  накоплениями,
придает психическому  складу  народа  большое сходство и  большую прочность,
обеспечивая  ему в то же время  громадную силу. Она  создала величие Рима  в
древности,  превосходство  англичан в  наши  дни, С  того  времени, как  она
исчезает, народы распадаются.  Роль  Рима  кончилась, когда он  перестал  ею
обладать.
     Всегда в большей или меньшей степени существовало у  всех народов и  во
все века  это сплетение  наследственных чувств, идей,  традиций и верований,
образующее  душу  какого-нибудь  сообщества  людей,  но   его  прогрессивное
расширение совершалось  крайне медленно.  Ограниченная  в  начале  пределами
семьи   и  постепенно  распространявшаяся  на  деревню,   город,  провинцию,
коллективная душа охватила собой всех жителей страны только  в  сравнительно
недавнее время. Только тогда возникло понятие отечества в том смысле, как мы
его ныне понимаем. Оно становится возможным только тогда, когда образовалась
национальная душа.
     Греки никогда  не поднимались выше понятия  города, и их  города всегда
воевали друг с другом, потому что они всегда были очень чужды друг другу.
     Индия  в  продолжение 2000 лет  не  знала другой формы единения,  кроме
деревни, и вот почему она в течение двух тысячелетий жила всегда под властью
чужеземных  властителей,  эфемерные монархии которых  с такой  же  легкостью
разрушались, как и возникали.
     Очень слабое,  с точки зрения военного могущества, понятие  города  как
исключительного отечества,  было, напротив, всегда очень сильно относительно
развития цивилизации. Менее обширная, чем душа отечества, душа города бывала
иногда  более  плодовита. Афины --  в  древности,  Флоренция и  Венеция -- в
средние  века показывают  нам, какой  степени  цивилизации  могут достигнуть
небольшие скопления людей.
     Когда  маленькие города  или  небольшие  провинции живут  долгое  время
самостоятельной  жизнью,  они в  конце  концов приобретают такую  устойчивую
душу, что слияние ее с  душами соседних городов  и провинций,  стремящееся к
образованию национальной души, становится невозможным. Подобное слияние даже
тогда,  когда оно может совершиться, т.е. когда соприкасающиеся элементы  не
слишком несходны, никогда не  бывает делом одного дня, но только делом целых
веков. Нужны Ришелье или Бисмарки, чтобы завершить подобное дело; но и такие
люди  завершают его лишь  тогда,  когда  оно уже предварительно долгое время
подготавливалось.  Конечно, какая-нибудь страна вроде Италии,  может  сразу,
благодаря исключительным  обстоятельствам, образовать единое государство, но
было  бы ошибочно  полагать,  что  она  сразу  вместе  с  тем  приобретает и
национальную  душу.   Я   хорошо  вижу  в   Италии  пьемонтцев,  сицилийцев,
венецианцев, римлян и т.д.; но не вижу еще там итальянцев.
     Какова бы ни была ныне рассматриваемая раса, будет ли она однородна или
нет, но в силу одного только того факта, что она цивилизована и с давних пор
вошла в историю, ее  следует всегда рассматривать как искусственную расу, но
не как естественную. Естественные расы в настоящее время можно  найти только
у дикарей. Только  у  них можно наблюдать народы,  чистые от  всякой помеси.
Большая же часть цивилизованных рас в настоящее время -- только исторические
расы.
     Мы не  намерены  теперь заниматься  происхождением этих рас. Образованы
они  природой   или  историей,  это  не  важно.  Нас  интересуют  только  их
особенности,   которые  в  них  выработало  долгое  прошлое.  Сохраняемые  в
продолжение столетий одними и теми  же условиями существования и накопляемые
наследственностью,  эти  особенности   в   конце  концов  приобрели  большую
устойчивость и определили тип каждого народа.

Глава II. ПРЕДЕЛЫ ИЗМЕНЧИВОСТИ ХАРАКТЕРА РАС

     Изменчивость характера рас, но не его постоянство, составляет кажущееся
правило.  --  Основания этой видимости.  --  Неизменяемость основных черт  и
изменчивость второстепенных.  -- Ассимиляция психологических  особенностей с
неизменными признаками и изменчивыми особенностями животных видов. -- Среда,
обстоятельства,    воспитание    действуют   на   побочные   психологические
особенности. -- Скрытые  возможности  характера. -- Примеры,  представляемые
различными эпохами.  -- Люди террора. -- Чем они стали бы в другие эпохи. --
Как,  несмотря на революции, остаются неизменными национальные характеры. --
Разные примеры. -- Заключение.
     Только  изучив  внимательно  развитие  цивилизаций,   можно  установить
постоянство  психического склада  рас.  С  первого  взгляда  общим  правилом
кажется изменчивость  его, а не постоянство.  История  народов действительно
может иногда давать повод предполагать, что души их по временам претерпевают
очень  быстрые и  значительные изменения. Не кажется  ли вам,  например, что
существует значительная разница между характером англичанина времен Кромвеля
и  характером современного англичанина? Не является ли  для вас  современный
итальянец,  осторожный  и  хитрый,  совершенно  отличным  от  порывистого  и
свирепого человека, каким  нам  его  описывает  в своих  мемуарах  Бенвенуто
Челлини? Не идя так далеко, ограничимся пределами Франции. Сколько произошло
видимых перемен в характере французов за ничтожное число веков и иногда даже
лет? Какой историк не отмечал различий в характере между XVII и XVIII веком?
И  в наши дни: не кажется ли  вам, что существует пропасть между характерами
непреклонных членов конвента  и послушных рабов  Наполеона?  Однако это были
одни и те же люди, и в несколько лет они кажутся совершенно изменившимися.
     Чтобы  разъяснить  причины  этих  изменений,  мы  должны  прежде  всего
вспомнить, что психологический вид, подобно анатомическому, состоит из очень
небольшого  числа   основных   неизменных   особенностей,   вокруг   которых
группируются изменяемые и  непостоянные  второстепенные признаки.  Скотовод,
изменяющий    видимую    структуру    какогонибудь   животного,    садовник,
переделывающий внешний  вид какого-нибудь  растения  до  такой степени,  что
неопытный  глаз с трудом его  может узнать, нисколько не  коснулись основных
особенностей  вида; они  только  действовали  на его побочные  признаки.  Не
смотря  на все старания  искусства,  основные  особенности  всегда стремятся
выйти наружу во всяком новом поколении.
     И  психическая  организация   имеет  основные  особенности,   столь  же
неизменные, как анатомические признаки видов; но она вместе с тем обладает и
легко изменяемыми  второстепенными  особенностями; эти-то последние  и могут
легко изменить среда, обстоятельства, воспитание и различные факторы.
     Нам нужно также вспомнить, и это самое  важное, что в своей психической
организации мы имеем всевозможные  задатки характера, которым обстоятельства
не  всегда  доставляют  случай  обнаруживаться. Раз  они  случайно  получили
применение,  --  тотчас  же  образуется  более  или  менее  эфемерная, новая
личность. Этим  именно объясняется то,  что  в эпохи  больших религиозных  и
политических  кризисов  наблюдают  такие мгновенные пертурбации в характере,
что  кажется,  будто  все  изменилось:   нравы,   идеи,   поведение  и  т.д.
Действительно все изменилось, как  поверхность спокойного  озера, волнуемого
бурей, но очень редко бывает, что бы это было надолго.
     В  силу  этих  задатков   характера,   которые  приводятся  в  действие
известными   исключительными   событиями,  деятели   больших  религиозных  и
политических кризисов кажутся нам высшими  существами  в  сравнении с  нами,
своего рода колоссами,  по отношению к которым  мы является какимито жалкими
ублюдками. Однако это  были такие же люди, как мы, у  которых обстоятельства
привели  в  действие  задатки  характера,  какими  обладают  все.  Возьмите,
например,  этих   "гигантов   конвента",   которые  смотрели   вызывающе  на
вооруженную Европу  и посылали  своих противников на  гильотину  за  простое
противоречие. Это были в сущности такие же почтенные и мирные обыватели, как
и  мы,  которые в обычное время, вероятно, вели бы в стенах своего кабинета,
своей конторы очень тихое и бесцветное существование. Исключительные события
привели в  движение некоторые клеточки в их мозгу, оставшиеся без применения
в обыкновенном состоянии, и они  стали теми колоссальными фигурами,  которых
потомство уже не в  состоянии понять.  Сто лет спустя Робеспьер был  бы, без
сомнения,  честным  мировым  судьей,  очень дружным  со  своим  священником;
Фукье-Тенвиль  -- судебным  следователем, обладающим, может  быть, несколько
большей  суровостью, чем его  коллеги, и высокомерным  обращением людей  его
профессии, но которого, вероятно, очень высоко  ценили бы за его  ревность в
преследовании преступников; Сен-Жюст был бы превосходным школьным  учителем,
уважаемым  своими  начальниками и  очень  гордым  академическими  пальмовыми
ветками,  которые  ему,  наверное, удалось  бы получить.  Впрочем, чтобы  не
сомневаться в законности наших предвидений, достаточно посмотреть на то, что
сделал Наполеон из  свирепых террористов, которые еще  не успели  перерубить
друг   другу   головы.   Большая  часть   их  сделалась   столоначальниками,
преподавателями, судьями или префектами. Волны, поднятые бурей, о которой мы
говорили  выше,  успокоились,  и  взволнованное  озеро  приняло  снова  свой
спокойный вид.
     Даже в наиболее смутные эпохи,  производящие самые странные изменения в
личностях,  можно  легко под  новыми формами отыскать  основные черты  расы.
Разве централистский, самовластный и деспотический режим суровых якобинцев в
действительности  сильно  отличался  от   централистского,  самовластного  и
деспотического режима, который пятнадцать веков монархии глубоко вкоренили в
души французов?  После всех  революций латинских  народов  всегда появляется
этот  суровый режим,  эта неизлечимая  потребность быть управляемыми, потому
что он представляет  собой своего рода синтез инстинктов  их  расы. Не через
один  только  ореол своих  побед  Бонапарт  сделался  властелином. Когда  он
преобразовал   республику   в   диктатуру,  наследственные  инстинкты   расы
обнаруживались  с каждым  днем все с большей  и большей интенсивностью, и за
отсутствием   артиллерийского   офицера  был  бы   достаточен   какой-нибудь
авантюрист. Пятьдесят лет спустя  достаточно было  появиться наследнику  его
имени, чтобы собрать голоса целого народа, измученного свободой и жаждавшего
рабства.  Не   брюмер  сделал  Наполеона,  но  душа  народа,  который  почти
добровольно шел под его железную пяту.
     "По  первому  мановению,  --  пишет  Тэн,  --  французы   поверглись  в
повиновение  и пребывают  в  нем,  как в естественном  положении; низшие  --
крестьяне и солдаты -- с животной верностью; высшие -- сановники и чиновники
--  с  византийским  раболепством.  Со  стороны  республиканцев --  никакого
сопротивления;  напротив,  именно  среди них  он  нашел  свои лучшие  орудия
управления: сенаторов, депутатов,  членов  государственного  совета,  судей,
всякого рода администраторов.  Тотчас под проповедью свободы и равенства  он
разгадал  их самовластные инстинкты, их  жажду командовать, притеснять, хотя
бы и в  подчиненном порядке,  и сверх  того у большинства их них  аппетиты к
деньгам  и  наслаждению.  Между делегатом Комитета Общественного Спасения  и
каким-нибудь министром, префектом или супрефектом Империи разница ничтожная:
это тот же человек, но в  разных костюмах, сначала в  тоге  революционера, а
потом в вицмундире чиновника".
     Если влияние среды на человека кажется стол большим, то главным образом
потому  что она  действует на  побочные и временные особенности  или на  еще
скрытые  задатки  характера,  о  которых  нам  выше  пришлось   говорить.  В
действительности  изменения не  очень  глубоки.  Самый  мирный  человек  под
влиянием голода может  доходить до степени ожесточения, которая приводит его
ко всевозможным преступлениям, а  иногда даже к  тому, что он пожирает своих
ближних. Можно  ли на  основании  этого  сказать, что  его  обычный характер
окончательно изменился?
     Из того, что условия цивилизации приводят одних к чрезмерной  роскоши и
ко всем порокам, составляющим их неизбежное следствие,  а у  других  создают
очень большие потребности, не давая им средств для их  удовлетворения, может
последовать  общее  недовольство  и  беспокойное  состояние,  которые  будут
действовать  на поведение и  вызывать  всякого  рода  перевороты, но в  этих
недовольствах,  в этих переворотах  всегда будут проявляться  основные черты
расы. Англичане Соединенных Штатов вносили когда-то в свои раздоры, во время
междоусобной  войны, ту же настойчивость, ту же  неукротимую энергию,  какую
они теперь  вкладывают в основание городов, университетов и фабрик. Характер
не изменился. Изменились только предметы, к которым он прилагался.
     Исследуя один  за другим различные  факторы,  способные  действовать на
психический склад народов, мы можем всегда констатировать, что они действуют
на побочные и  непостоянные стороны характера, но  нисколько не задевают его
основных  черт, или  задевают их лишь  путем  очень медленных наследственных
накоплений.
     Из  предыдущего   никак  нельзя  заключить   то,   что  психологические
особенности рас  совсем  не  подвергаются  изменениям;  но только  то,  что,
подобно анатомическим признакам,  они обладают  очень большой устойчивостью.
Вследствие этой устойчивости душа рас  и  изменяется так медленно в  течение
веков.

Глава III. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ИЕРАРХИЯ РАС

     Психологическая  классификация   основывается,   подобно  анатомической
классификации,  на  констатировании небольшого  числа неизменных и  основных
черт.  --  Психологическая классификация человеческих  рас.  --  Первобытные
расы.  -- Низшие расы. -- Средние  расы. -- Высшие расы.  -- Психологические
элементы,  группировка  которых  допускает эту  классификацию. --  Элементы,
имеющие  наибольшую важность. --  Характер. -- Нравственность. -- Умственные
качества  могут изменяться воспитанием. --  Качества  характера постоянны  и
составляют  неизменный элемент каждого  народа.  -- Их роль  в  истории.  --
Почему различные расы не могут понимать и влиять друг  на друга. --  Причины
невозможности заставить низший народ принять высшую цивилизацию.
     Когда  в области естествознания приходится устанавливать  основания для
классификации  видов,  то  труд  этот облегчается  тем,  что  неизменные  и,
следовательно, основные  признаки, по которым определяется каждый вид, очень
немногочисленны.  Их перечисление  всегда  занимает несколько  строчек.  Это
потому, что  в  действительности  натуралист  занимается  только неизменными
признаками, не обращая никакого внимания на временные. Впрочем, эти основные
признаки влекут за собой неизбежно целый ряд др