ись с мысом Св. Фаддея. Все
встречавшиеся Берингу достопримечательности - мысы, горы, равно как и
берега, - зарисовывались с определением их месторасположения. Далее журнал
отмечает: "Близлежащие берега должны быть очень высоки, ибо мы видели их в
большом отдалении. При мысе сем встречали мы множество китов, сивучей,
моржей и разных птиц. Пользуясь тихою погодою, наловили мы здесь довольно
вкусной рыбы, роду лососей. Глубина моря было здесь 65 и 75 сажен".
Богатство морской фауны подтверждает и Чаплин: "В море сем, - говорит он,
- показуется животнова, китов множество, на которых кожа пестрая, морских
львов, моржей и свиней морских".
  Плывя все дальше в северовосточном направлении, "Св. Гавриил" приближался
к устью, реки Анадыри. Проведать здешний острог Беринг не пожелал, так как
спешил побольше сделать в эту навигацию; опасался ранней зимы, поэтому
экономил время и был скуп на остановки. А между тем от анадырских жителей
он мог бы узнать много любопытного о положении берегов и получить свежей
провизии. Вообще следует отметить, что подчас, быть может, излишняя
осторожность и боязнь риска несколько вредили Берингу, затушевывая или
даже сводя на нет многие его открытия.
  Погода благоприятствовала нашим путешественникам, бури не тревожили их;
продвигаясь неизменно вперед на NО со средней скоростью 85 миль в сутки,
моряки жалуются лишь на все чаще одолевающий их туман. Журнальные записи -
"в сии сутки не случилось ничего замечательного" - все чаще чередуются с
пометками: "мрачная и туманная погода с дождем", "умеренный ветер и
мрачность", "тихий ветер и облачно".
  Чем дальше углублялся Беринг на север, тем тщательнее осматривал он каждое
береговое углубление и возвышенности и, следуя обычаю своего века, давал
имена новооткрытым заливам, островам и мысам, сообразуясь с календарными
святцами. Так возникли губа Святого Креста, губа Преображенская и т. д.
  И здесь, на отдаленной окраине мира, "на краю света" обнаружил он следы
людей. 6 августа Чаплин, отправленный на берег на поиски пресной воды и
для описи, нашел пустые жилища, в которых, по приметам, недавно жили
чукчи; от жилищ в глубь страны вели протоптанные дороги. Вскоре объявились
и сами обитатели жилищ. На следующий день утром к кораблю подошла лодка, в
ней сидело 8 человек. Через своих переводчиков-коряков Беринг выяснил, что
подъехавшие чукчи желают узнать, что за судно и с какой целью подошло к их
берегам. Беринг приказал передать чукчам, чтобы они поднялись на борт
корабля.
  После долгого колебания они, все еще держась на почтительном расстоянии от
корабля, "высадили наконец одного человека на воду, который на надутых
пузырях подплыл к судну и взошел на оное". Он поведал Берингу, что на
берегу живет не мало его земляков, которые уже давно слыхали о русских. На
вопрос, как далеко отсюда Анадырь? - отвечал: далеко к западу. В ясный
солнечный день, - продолжал гость, - отсюда виден остров. Оделенный
Берингом подарками, радостный чукча отправился вплавь на пузырях к своим
товарищам. Выполняя просьбу Беринга, он долгое время уговаривал их
навестить судно. Но ни благополучное его возвращение, ни полученные им
подарки, ни угощение, ни любопытство не смогли победить их недоверия;
после короткого совещания они в своей кожаной лодке отправились на берег.
Разговор с чукчами происходил на широте 64ё 41'.
  Обогнув выдающийся в море мыс, получивший с той поры наименование
Чукотского мыса, поплыли дальше. Впоследствии Джемс Кук*, плававший в этих
местах, писал: "Мыс сей получил наименование Чукотского от Беринга, на что
он и имел полное на это право, ибо здесь виделся впервые Беринг с чукчами".
  11 августа 1728 года в юговосточном направлении заметили неведомый остров,
названный Берингом островом Св. Лаврентия. Удивительно, что плававший в
этих водах 39 лет спустя лейтенант Синд вторично "открыл" этот остров
приняв его за архипелаг из одиннадцати отдельных островов и назвав их, по
обычаю Беринга, именами: Агафоника, Тита, Диомида, Мирона, Феодосия, Михея
и т. д. Это интересный эпизод из тогдашней мореходной практики любопытен в
двух отношениях: он подтверждает замечательную тщательность наблюдений
Беринга, сумевшего разобраться в хаосе возвышенностей, соединенных у
основания низменной полоской земли. Эпизод свидетельствует также о
печальной участи, постигавшей многие географические открытия: сделанное
часто с превеликими трудностями научное завоевание не только не
становилось общим достоянием, но нередко и вовсе забывалось, так что,
когда через многие годы то же открытие совершалось вновь, приоритет
открытия нередко утрачивался.
  Пристально всматривался Беринг в туманные очертания гор острова Св.
Лаврентия, зачерчивая изгибы прибрежья, и, казалось, не замечал, что
вокруг его корабля шныряют по всем направлениям киты, потревоженные
никогда не виданным ими чудовищем. Они близко подплывали к борту корабля,
доставляя большое развлечение команде. Беринг не высадился на этот
населенный эскимосами остров. Торопясь к крайним северовосточным пределам
Азии, он продвигался все далее и, рассекая сероватомутные волны, отмечал
глубины: 20, 25, 30 сажен. Пройдя еще около 70 миль и убедившись, что
берег в этом месте под острым углом поворачивает к западу, Беринг вызвал
наверх всех членов экспедиции и объявил им, что "надлежит ему против указу
возвратиться обратно", после чего повернул свой корабль на юг.
  Надо полагать, что предусмотрительный и излишне осторожный капитан
побоялся встречи со льдами, чтобы не быть затертым ими.
  Этот исторический момент отмечается датой 16 августа 1728 года. В день
этот произошло событие, навсегда запечатлевшее в науке имя Беринга: был
открыт пролив, отделяющий берега Азии от Америки. Сознавал ли Беринг, не
видевший за дальностью расстояния и из-за туманной погоды берегов Америки,
что он сделал открытие, сказать трудно.
  Так или иначе, только полстолетия спустя более удачливый и отважный
мореплаватель Джемс Кук вполне доказал, что Беринг действительно проходил
через этот пролив, и назвал пролив именем моряка. "Я обязан воздать
справедливую похвалу памяти почтенного капитана Беринга, - говорил Кук. -
Наблюдения его так точны и положение берегов означено столь правильно, что
просто удивляешься, как мог он достигнуть этого, работая с такими
примитивными инструментами. Широты и долготы определены им так верно, что
лучшего нельзя почти и ожидать".
  И, в самом деле, надо представить себе условия плавания и состояние
тогдашних навигационных инструментов, чтобы вполне оценить точность и
тщательность его работы.
  Небольшой наскоро сооруженный бот, весьма несовершенные приборы,
выдержавшие к тому же продолжительную предварительную тряску по суше,
полнейшая необследованность мест, в которых ему приходилось плавать,
постоянные туманы и мрак, которые так часто отмечаются в судовом журнале,
- вот средства и обстановка, в которых приходилось вести Берингу работу. И
тем не менее определения Беринга почти в точности совпадают с
современными. Адмирал Федор Литке, через сто лет сравнивший графический
путь Кука и Беринга, также приходит к очень лестным выводам о наблюдениях
Беринга. Тем обиднее, что Беринг так и умер, не узнав достоверно,
правильны ли сделанные им наблюдения, а также, что он открыл пролив,
который со временем будет назван его именем.
  Историографы Беринга не без основания упрекают его, что он, опасаясь
льдов, слишком рано повернул обратно и возвратился к берегам Камчатки.
Между тем как, по наблюдениям целого ряда позднейших путешественников, в
августе и даже в сентябре льдов в Берииговом проливе никто не наблюдал*.
Не поспеши он так стремительно обратно и останься в проливе некоторое
время, без сомнения Беринг с полной очевидностью убедился бы в сделанном
им открытии.
  Мы нарочно останавливаемся на этом моменте, определившем всю дальнейшую
деятельность Беринга - инициатора последующей Великой Северной экспедиции.
Отныне его взор неизменно прикован к туманным берегам Америки, которую он
уже чувствует, хотя еще и не видит. Он ищет все новых и новых
подтверждений ее существования на северо-востоке; но об этом ниже, а
сейчас проследим дальнейшие этапы его первой камчатской экспедиции.
  Продолжая путь при значительно засвежевшем ветре, увеличившем ход корабля
до 7 миль в час, 15 августа путешественники "усмотрели в 9 часов утра
высокую гору в правой руке, на коей, - говорит Чаплин, - живут чукчи, и в
море после сего остров в левой руке. Поелику в сей день празднуют св.
мученику Диомиду, то и назвал капитан Беринг увиденный остров его именем".
Таково происхождение странного названия группы островов, расположенных в
Беринговом проливе.
  Далее судовой журнал отмечает: "Погода пасмурная, ветер свежий. Плыли
подле берега и увидели на оном множество чукоч и в двух местах жилища их.
Усмотря судно, побежали чукчи на высокую каменную гору". Чукчи на этот раз
оказались смелее прежних. Со "Св. Гавриила" заметили, как от берега
отделились четыре лодки и стали держать курс наперерез кораблю. Беринг
ласково встретил прибывших и узнал от них, что русские им давно уже
знакомы, и что они бывают частенько в Анадырском остроге. Мы, - продолжали
чукчи, - ездим и к реке Колыме на оленях, в открытое же море не выходим.
  Об интересующей его Америке Берингу ничего не удалось узнать от чукчей.
Закупив у них оленьего мяса, рыбы, воды, меха лисиц, песцов и моржовые
клыки. Беринг двинулся далее; в пути встречалось множество китов.
  Во все время предыдущего плавания погода удивительно благоприятствовала
морякам, они не испытали ни одной бури. Но к концу плавания дело
изменилось; Беринг смог на собственном опыте убедиться теперь, насколько
опасны и тяжелы условия плавания в северной части Тихого океана в бурную
погоду. Если и поныне, при современных технических средствах, условия для
мореплавания здесь очень неблагоприятны из-за постоянных туманов,
многочисленных подводных камней, частых штормов, то что же должен был
испытывать утлый "Св. Гавриил", попав в шторм 31 августа, когда его стало
дрейфовать, и он вскоре очутился в полумиле от крутых и каменистых
камчатских берегов! "Ежели б в то время сделался ветер еще крепче, то
неминуемо при столь крутом и утесистом береге должны были бы все
погибнуть, - вспоминает Чаплин, - и мы трудились отойти против ветра от
берега прочь до десятого часа пополудни. А в 10 часов порвало у грота и у
фока фалы; тогда паруса упали, снасти все перепутались, и за великим
волнением не можно было разобрать снасти; того ради легли на якорь на
глубине 18 сажен от берега расстоянием в 1 миле или еще меньше, около
второго часа с превеликим трудом до полудня исправились к походу парусами
и прочею снастью, хотя беспрестанно все о том трудились". На следующий
день "в первом часу приказал капитан Беринг подымать якорь, но едва только
подвертели несколько сажен каната, то оный лопнул, а посему, поставя
скорее паруса, пошли на SSO". Моряки были спасены.
  2 сентября Беринг бросил якорь в устье реки Камчатки, после чего стал
располагаться здесь на зимовку. Первая камчатская экспедиция, послужившая
прологом к Великой Северной экспедиции, была закончена. Бесспорно, в этот
свой поход Беринг смог бы сделать еще многое, не поспеши он так быстро
вернуться назад. Мысли о не сделанном им, мысли об Америке, теперь всецело
наполняют его. Беринг не рискнул так поздно возвращаться домой в
Петербург, тем более, что он хотел летом будущего года еще раз попытаться
открыть землю на восток. 3 октября была получена из Петербурга почта,
пришло известие о вступлении на престол Петра II, - свой путь почта
совершала целых 17 месяцев.
  Зима наступила в последних числах октября. Хороший камчатский климат и
достаточные запасы провианта предохранили зимовщиков от заболеваний.
Крашенинников и Стеллер, зимовавшие впоследствии на Камчатке, так
характеризуют условия здешней жизни: "Воздух и вода, - говорят они, - там
чрезвычайно здоровы, нет беспокойства ни от жару, ни от морозов, нет
никаких опасных болезней, как, например: горячки, лихорадки и оспы. Нет
страху от молнии и грому, и, наконец, нет никакой опасности от ядовитых
животных".
  И в самом деле камчатский климат представляет много любопытных
особенностей, определяясь положением Камчатки среди двух морей и гористым
характером страны. Несмотря на свое положение в умеренной зоне, Охотское
море тем не менее представляет типичный образец сурового полярного моря с
неизменно холодной водой и массами льда, который по временам задерживается
до августа. Из этого моря постоянно несет, как из погреба, холодом на
Камчатку, сковывая вершины ее сопок вечным ледяным покровом. С другой же
стороны, теплое течение Тихого океана, довольно близко проходящее у
берегов Камчатки, приносит тепло, но и вместе сырую туманную погоду. В
силу этих двух причин, климат Камчатки отнюдь не отличается суровостью,
климат же восточной стороны ее южной половины можно даже назвать
умеренным. Средняя температура зимой здесь -8ё, летом же +13ё.
  Благополучно прозимовав, в июне 1729 года Беринг еще раз вышел в море в
надежде увидеть землю на востоке. Но напрасно! Как пристально ни
всматривался он вперед, никаких признаков земли на горизонте ему
обнаружить не удалось. Проплыв 200 верст против сильного встречного ветра,
он повернул обратно, взяв направление южнее. В результате этого маневра,
обойдя южную оконечность Камчатки, определив астрономически ее положение и
форму и тем окончательно разрушив мнение, будто Камчатка значительно
дальше тянется к югу, Беринг пришел 23 июня в Охотск.
  Определение южных границ Камчатки, открытие прохода из Тихого океана в
Охотское море имело огромное значение для последующих экспедиций, в
частности и для Великой Северной. Припомним, каких огромных трудов стоило
Берингу перетаскивание на себе всех грузов экспедиции и строительных
материалов поперек Камчатки из Большерецка в Нижнекамчатск. С открытием
нового пути все эти тяготы исчезли; не мало времени и сил было благодаря
этому сбережено.
  Обратный путь в Петербург совершали на 78 лошадях. Выехав 29 июня, Беринг
ровно через два месяца прибыл в Якутск. Отсюда поплыл он по реке Лене, но
19 октября река замерзла, и продолжать далее путь пришлось на санях, минуя
Илимск, Енисейск и Тару, до Тобольска. 1 марта 1730 года, после
пятилетнего путешествия, Беринг прибыл домой.
  В Петербурге его постигло глубокое разочарование, Адмиралтейств-коллегия,
куда Беринг представил свои отчеты и произведенные измерения, отнеслась к
нему с недоверием и даже не ходатайствовала о выдаче ему чрезвычайной
награды, которая обычно выдавалась по окончании экспедиции ее начальникам.
Причиной такого несправедливого отношения к моряку была излишняя
доверчивость коллегии к сведениям, почерпнутым ею из самых неблагонадежных
и сомнительных источников, преимущественно иностранных, расходившихся с
материалами, доставленными Берингом. Сильно повредил ему и некий казачий
полковник Шестаков. Этот воинственный "завоеватель" авантюристской складки
обещал правительству покорить землю чукчей и исследовать весь северовосток
Сибири. Он требовал для этого лишь полномочий, средств и 400 казаков. Двор
согласился и дал полному воинственной отваги казаку, не умевшему, к слову
говоря, ни читать, ни составлять карт, все, что он просил. Незадолго до
отъезда Беринга в экспедицию Шестаков вернулся из Якутска и представил
собственного изготовления вполне фантастические карты, не сходные одна с
другою, ошибки на которых доходили до 12 градусов; против же устья реки
Колымы и Чукотской земли Шестаков начертил таинственную полосу якобы
увиденной им земли. Карл Бер выражает полную уверенность, что Шестаков
признал Медвежьи острова, расположенные к северу от устья Колымы и давно
известные в Якутске, за американский берег. Хуже всего, что неверные карты
Шестакова попали и за границу, и одна из них была издана в Париже. Этого
было достаточно, чтобы за Шестаковым утвердилась слава "замечательного"
путешественника, сведения же, доставленные Берингом и расходившиеся с
шестаковскими, остались под сомнением: характерный штрих того
некритического времени и тех условий, в которых приходилось работать
многим выдающимся людям!
  В последующую свою экспедицию к чукчам, весною 1730 года, в одной из
стычек Шестаков был убит ими. Его заместитель, капитан Павлуцкий, осенью
того же года отправил к американским берегам, к "Большой Земле", новую
экспедицию под начальством подштурмана Ивана Федорова совместно к
геодезистом Михаилом Гвоздевым. За год до начала Великой Северной
экспедиции, осенью 1732 года, оба путешественника благополучно достигли
американских берегов и высадились в месте, носящем ныне название мыса
Принца Уэльского. Федоров с Гвоздевым также открыли и описали здесь ряд
островов. Составленная ими карта была утеряна. Но, тем не менее,
доставленные ими сведения повидимому попали в один из сибирских архивов, и
ими воспользовался Миллер при составлении изданной Академией Наук в 1758
году карты, где азиатский и американский материки мы находим разделенными
проливом, а против острова Диомида американский берег оканчивается под 66ё
с. ш. мысом, обозначенным на карте следующей подписью: Cote decouverte par
le geodesiste Gwosdew en 1736 (год этот проставлен, разумеется, ошибочно
потому, что, как мы видели, Федоров с Гвоздевым высадились на берег в 1732
году).
  Приходится заключить поэтому, что Федоров с Гвоздевым были первыми
европейцами, открывшими северозападный берег Америки и высадившимися на
него.
  Насколько географические познания в ту эпоху были несовершенны и
недостоверны, ясно из того, что даже знаменитейшие географы того времени
считали, что Камчатка и северный японский остров Иессо - одно и то же, и
лишь по недоразумению возникли два эти названия. На картах и глобусах
Камчатка занимала колоссальное протяжение, покрывая собой все Курильские
острова и имея своей южной оконечностью Иессо. Из двух земель была создана
таким образом одна. Но зато воображение ученых создало другую землю,
совершенно мифическую, так называемую Компанейскую землю (Terra de la
Compagnie), восточную границу которой изображали открытой, допуская таким
образом ее соединение с Америкой. Были придуманы также и другие не
существующие в природе земли.
  Камчатская экспедиция Беринга, точно определившая южные границы Камчатки и
доказавшая, что остров Иессо не имеет с ней ничего общего, не могла сразу
поколебать твердо сложившегося убеждения, имевшего следствием издание
соответствующих карт. Странным показалось тогдашним ученым и то, что
Беринг не только не встретил Компанейской Земли, но и ничего не слыхал о
ее существовании. Сторонником приведенных ложных мнений был между прочим и
известный французский астроном-географ Иосиф Делиль, состоявший на службе
у нас в Академии Наук. К сожалению, его авторитету придавалось слишком
большое значение; в дальнейшем мы убедимся, к каким последствиям приводило
слепое доверие к фантазиям самоуверенного француза.
  Повсюду встречая сомнение и недоверие, Беринг энергично и обстоятельно
доказывал правильность произведенных им открытий и наблюдений, но, когда и
это не помогло, он стал предлагать для разрешения всех возникших
недоумений организовать второе путешествие на Камчатку. Уже через месяц
после своего возвращения в Петербург Беринг представил краткую записку, в
которой предлагал обойти и подробно исследовать море на юг от Камчатки до
Японии и устья Амура, обойти весь северный берег Сибири и произвести его
съемку; и, наконец, отправиться на восток от Камчатки для отыскания
вероятно недалеко расположенных от нее берегов Америки, после чего завести
там торговые сношения с туземцами.
  Свои соображения о близости Америки к Камчатке Беринг подкрепил следующими
главнейшими и неоспоримыми доказательствами:
  1. Около 1715 года на Камчатке жил некий инородец, который рассказывал,
что его отечество находится к востоку от Камчатки, его же самого несколько
лет тому наз