дионович объяснил мне значение многих картин или их историю.
Осмелев, я спросил, где же хозяйка дома, столь прекрасно владеющая кистью.
  Старый охотник улыбнулся, расправил бороду и сказал:
  - Вот какое дело: жена хоть не молода, но не пропускает ни одной выставки.
Не то, чтобы только свои картины выставляла. Нет, имеет еще и другие
занятия. Сейчас как раз подготавливается выставка народного творчества. К
кому с этим обратиться? К Майиул Каун-диговне Орловой. Знаете ли, выборы,
комиссии, совещания, собрания, заседания, бог знает, что еще. А вы еще
спрашиваете, где жена? Организовывает, согласовывает и советует
художникам, а мы вот тут с Тамарой сидим одни.
  - Только, дедушка, не говорите так! - засмеялась внучка. - Сами туда
бабушку посылаете, сами советуете, какие картины показать. Уж не
отпирайтесь!
  По правде говоря, о жизни Родиона Родионовича мне рассказывали много, но
кое-чего не досказали. Какова, например, судьба письма Ивана Фомича
Феклистова?
  Вручил ли его Родион?
  Занялся ли Андрей отцовским таежным наследством? О каких сокровищах шла
речь?
  Все эти вопросы остались невыясненными, и никто даже не пытался на них
ответить. Очевидно, старый Феклистов был всего-навсего чудаковатым
геологом, придававшим всем своим находкам намного большее значение, чем
они имели в действительности. Может быть, он и впрямь нашел месторождения
золота, но настолько бедные, что их вообще нельзя было разрабатывать
старым примитивным способом, и они ожидали, пока в землю не вгрызутся
мощные экскаваторы, а в тайге не вырастут хорошо оснащ„нные промышленные
предприятия по добыче этого драгоценного металла.
  Может быть, завещание касалось соболей, а может быть, корня женьшень?
  Одними догадками этой запутанной истории мне было не разрешить. Должен
признаться, что, подстрекаемый любопытством, но не желая со столь
щепетильным вопросом обращаться непосредственно к старику Орлову, я
спросил об этом Петра Андреевича Чижова.
  Но тот исчерпывающего ответа дать не мог.
  - Я и сам толком ничего не знаю. Андрей Феклистов погиб во время первой
мировой войны, вскоре после смерти своего отца. Что произошло потом, не
знаю. Должно быть, вс„ кончилось на смерти отца и сына. Не ломайте над
этим голову. Вероятно, когда-нибудь вс„ откроется, хотя я лично обо всех
этих "сокровищах" неважного мнения. Иначе бы Орлов о них что-нибудь да
знал и после революции сделал бы вс„ возможное, чтобы богатое наследство
Феклистова было использовано.
  - А внук? Он, видимо, приехал с определенной целью? Не верится мне, чтобы
его интересовали только соболи.
  - Вот уж не думал, что вы такой дотошный! Я получил письмо от его дяди,
биолога Реткина. Там написано, чтобы я помог его племяннику добраться до
таких мест, где, по моему мнению, водятся соболи. Реткин сейчас занимается
проблемой переселения соболей в места, где они раньше водились, но потом
были истреблены. Ну, а когда он не смог приехать к нам, послал Олега. Тут
все вполне естественно...
  - ...Вплоть до того, что племянник геолог и в соболях он разбирается, судя
по всему, как я в звездах!..
  - Вы ошибаетесь, дорогой друг. Соболя Олег знает. Все его повадки,
характер. Ведь доказал он нам, что мы делаем большую ошибку, когда
оставляем соболя хотя бы на одну ночь в капкане. Он даже показал новые
капканы, которые хочет осенью испытать. Вчера он договорился со здешним
кузнецом, чтобы тот срочно сделал ему еще несколько таких капканов.
Правда, я сомневаюсь, чтобы сейчас, в т„плое время, ему удалось что-либо
поймать.
  - Значит, я должен отказаться от мысли, что у Олега иные намерения, чем
соболи?
  - Это, Рудольф Рудольфович, ваше дело. Для меня вопрос ясен: мы едем
искать соболиный рай в Сурунганских горах, о которых когда-то рассказывал
и, наверное, даже писал Иван Фомич Феклистов.
  - Какая дорога ведет к этому раю?
  - Никакой. Как и к каждому обетованному месту, ведут лишь тропинки, да и
те обычно загромождены камнями и деревьями. Летом и осенью попасть туда
очень трудно!
  - Но нам говорили, что старый геолог бывал там во все времена года.
  - Так это ж был Феклистов! Однако даже он не рисковал отправляться туда в
одиночку. Обычно его сопровождал Хатангин, опытный охотник. Но Хатангина
уже нет в живых, а со времени смерти Ивана Фомича в тайге многое
изменилось. Как-никак более двадцати лет прошло! Орлов тоже там бывал.
Дважды, но всякий раз зимой, когда реки, ручьи и болота скованы льдом.
Ездил на санях, часть пути, говорят, проделывал на лыжах.
  В тот же вечер Родион Родионович подробно ознакомил нас со своими
поездками к Сурунганским горам. Память у него была завидная, и он обращал
наше внимание на непроходимые места, переправы, броды, болота, крутые
обрывы. Он не скрывал сомнения, что вряд ли нам удастся совершить это
трудное путешествие в начале осени.
  Олег сначала записывал указания Орлова, но вдруг закрыл тетрадь. Минуту он
молча смотрел на старика, потом тихо произнес:
  - Я надеюсь, Родион Родионович, вы нас поведете?..
  - Это будет ошибка в календаре, парень. О поездке мы говорили, но ты
сказал, что хочешь ехать теперь. На санях бы куда ни шло, но верхом, а то
и просто пешком! Куда там...
  - Почему пешком?
  - Потому что ты покалечил бы лошадей на обрывах, потопил бы их в болотах,
поломал ноги об острые камни, которых в высокой траве конь не видит.
  - Так кто же тогда нас поведет? - растерянно спросил Олег.
  Чижов не решался взять на себя обязанности проводника: он никогда не
доходил до Сурунганских гор.
  Правда, зимой он иногда охотился у холмов Лосиные Гривы, но это ж всего
только половина пути.
  - Во всей деревне не найд„те человека, - убеждал он, - который бы
поручился, что доведет вас туда. Брат мой, Тит, советует поискать
проводника в пос„лке эвенков.
  На следующий день оба брата уехали, а Олег дожидался их возвращения и
убивал время около меня. Я ловил хариусов в речке, прямо около деревни. К
нам присоединилась внучка Орлова и, едва заметив Олега, засмеялась:
  - Что дуетесь, как бука? Вам это не к лицу. Полюбуйтесь, при первых же
затруднениях товарищ теряет настроение. Тайга - это, знаете, тайга, здесь
не ездят как по Невскому проспекту.
  - Что вы знаете, Тамара, о нашем Невском?
  - Во всяком случае, больше, чем вы о тайге. От Адмиралтейства до
Московского вокзала я помню чуть ли не каждый дом.
  - Тогда сдаюсь. А откуда же вы так хорошо знаете Ленинград?
  - А я там училась.
  - В Институте народов Севера?
  - Да, я теперь учительница в национальной школе.
  - Значит, мне следовало бы идти к вам в школу и изучать тайгу.
  - Едва ли у вас хватило бы терпения. Что-то сейчас вы не очень им
отличаетесь.
  - Это зависит от учительницы, - вмешался я в разговор, но закончить мне
помешала внезапно клюнувшая рыба. Я подс„к большого хариуса, дугой
изогнувшего удилище. Он пытался уйти к противоположному берегу и скрыться
в коряги. Олег и Тамара с напряжением следили за моей борьбой с хариусом.
  - Оборвет леску и удочку сломает, - волновалась Тамара.
  - Выдержит! - возразил Олег. - Удилище гибкое, рассчитано по формуле
упругости.
  Тамара так громко рассмеялась, что спугнула с мели маленьких рыбок, и они
рассыпались по водной глади.
  Тем временем мне удалось удержать хариуса в небольшой заводи, а затем
вывести на мель. Тогда, недолго думая, я бросился в воду и в подсаке вынес
красавца на берег.
  - Ох, здорово! - восторгалась Тамара. - Сразу видно, что вы знаете сво„
дело. Я тоже рыбачу, но с такой рыбиной я бы не справилась.
  - Так! Теперь, значит, и вы бы могли ходить в школу, - засмеялся Олег.
  - Ну что ж, и пошла бы. Учиться никогда не поздно. Лишь бы только не
пришлось изучать сложных формул упругости и вычислять динамическую силу
рыбьей мускулатуры. Идемте, теоретик, не будем мешать рыболову.
  Когда вечером я вернулся в деревню, порядком обремен„нный пойманными
хариусами, об экспедиции уже все было решено. Внук Хатангина, молодой
зоотехник Еменка Намынки, брался довести нашу экспедицию до Сурунганских
гор.
  Он занимался оленеводством, а также имел несколько опытных участков, где
жили пятнистые олени. Были тут и маралы, панты которых тоже используются
для приготовления лекарства.
  Еще мальчиком Еменка сопровождал своего деда на охоте и со временем стал
лучшим следопытом в стойбище эвенков.
  Эвенки кочевали многие годы после революции и долго не могли избавиться от
старых родовых обычаев, поддерживаемых богатыми одноплеменниками и
шаманами.
  Однако действительность новой жизни вс„ увереннее вторгалась в сознание
эвенков. Их дети посещали школы, подрастали - ехали учиться в Москву,
Ленинград, Омск, Иркутск и Владивосток. Возвращаясь, они приносили в
родные стойбища новые взгляды на жизнь и труд.
  В конце 1924 года эвенки перешли на оседлый образ жизни. Кроме охоты, они
стали также заниматься земледелием, скотоводством и традиционным
оленеводством, которое теперь было поставлено на современной основе.
  Новое хозяйство требовало новых специалистов, и Еменка Намынки был одним
из них. Он с энтузиазмом внедрял и пропагандировал более совершенный
способ разведения оленей и ухода за ними; взялся за устройство опытного
участка для оленей, который, несмотря на свои малые размеры, уже приносил
крупные денежные доходы.
  Еменка располагал к себе сразу, с первого взгляда. Он был высок, плечист и
с его лица не сходила улыбка.
  Еменка лучше, чем кто иной, знал дал„кие таежные уголки, дорогу к
Сурунганским горам - он несколько раз ходил с дедом Хатангином.
  Олег спросил, много ли в этих неизвестных таежных местах зверей и водятся
ли там медведи.
  - Хватает, - безразлично ответил Еменка. Беседа о предстоящем путешествии
затянулась до полуночи. Серь„зным вопросом был выбор лошадей, потому что
для такой трудной и утомительной дороги подойдет далеко не всякая. Важно,
чтобы лошадь была привычна к тайге, не пугливой и не шарахалась перед
препятствиями.
  Тит Андреевич пообещал выбрать над„жных лошадей.
  - Кстати, сколько лошадей нам нужно? - заинтересовался Олег.
  - По крайней мере шесть, - ответил Родион Родионович.
  - Шесть не много ли? - удивился геолог.
  - Едет вас пятеро, а для вещей, палаток, инструментов, продуктов вам нужно
было бы двух вьючных.
  - Насколько умею считать, - вмешался я в разговор, - нас всего четверо, а
у Еменки и Чижова есть свои лошади. Кто же пятый?
  - Угадайте, - сказал Чижов.
  - Разве что Родион Родионович не устоял? - догадывался Олег.
  - Нет, Родионыч посылает своего "заместителя".
  - "Заместителя"? Кто бы это мог быть?
  Олег так беспомощно посмотрел вокруг себя, что мы рассмеялись.
  С нами ехала Тамара.
  Е„ не пугали трудности путешествия, и она уговорила деда, чтобы тот
позволил ей участвовать в экспедиции.
  - Что мне с ней делать? - жаловался Орлов. - Сегодня прожужжала мне все
уши. Заладила одно: хочу ехать, хочу увидеть неизвестные места и тигра. Я,
дескать, уже взрослая, чтобы знать, что можно, а чего нельзя... Пришлось
разрешить.

  * * *

  Договорились, что колхоз одолжит нам три верховые и две вьючные лошади.
Тит Андреевич решил добавить нам еще одного участника - колхозного конюха,
который бы присматривал за лошадьми.
  - Кем же ты нас осчастливишь, Тит? - спросил его брат.
  - Не беспокойся. Поедет опытный таежник Тимофей Старобор. Он сам
предложил, когда узнал, что вы собираетесь к Сурунганским горам.
  - Этот нам подойдет! Он исходил тайгу вдоль и поперек и не одному медведю
пощекотал шкуру, - согласился Петр Андреевич.
  Было уже поздно, когда мы разошлись и легли спать.

  * * *

  На следующий день все занялись сборами. Петр Андреевич следил за работой и
давал указания. Через его руки проходила каждая вещь; лишнее, чтобы не
перегружать лошадей, он отбрасывал.
  Самыми тяжелыми были палатки, очень удобные, двух- и трехместные. Тамара
взяла свою небольшую палатку.
  Совершенно неожиданно в полдень к Петру Андреевичу заш„л человек, с
которым тот долго разговаривал и наконец представил его нам.
  Это был Федор Лаврентьевич Шульгин, лесничий, подопечные леса которого
раскинулись на сотни километров вокруг Вертловки. Он узнал о нашем походе
и просил Чижова включить его в экспедицию.
  Лесничий уже давно собирался в дальние места, к Сурунганским горам, чтобы
произвести там оценочную таксацию леса (то есть определение пород,
количества древесной массы, возраста деревьев и т. д.). У него своя
верховая и вьючная лошади. Последняя не догружена и сможет нести часть
наших вещей.
  На вопрос Чижова, согласны ли мы взять с собой Шульгина, никто не ответил.
Олег нерешительно мялся, Тамара пожала плечами, а мне было безразлично,
станет наша экспедиция многочисленнее или нет. Наконец Тимофей Старобор,
высокий, плечистый, с большим шрамом на лице, сказал:
  - Лесничий знает тайгу, и он хороший охотник.
  Решили, что Федор Лаврентьевич поедет вместе с нами.
  Это был рослый, свободный в обращении человек, с энергичным лицом.
  Говорил громко и сопровождал каждое слово жестикуляцией.
  Тамара обернулась и тихо сказала:
  - Он хитер, словно лисица.
  Олег засмеялся, а наш проводник Еменка, услышав е„ мнение, добавил:
  - Ведь он же та„жник, а они всегда находчивы.
  Шульгин оказался остроумным собеседником. Правда, временами он был
чересчур словоохотлив. Рассказывал о сво„м отце, убившем сорок медведей, о
ловле живого барса и о находке скелета мамонта.
  По-видимому, правда переплеталась у него с охотничьими вымыслами, за
которые никто на него не сердился. Только Тамара относилась к нему с
предубеждением и заявила, что он болтун.
  Наконец вс„ было готово к отъезду, и рано утром наш караван отправился в
путь.
  Перед расставанием старик Орлов дал нам еще несколько советов. Напомнил о
возможной опасности и велел нам тщательно обозначать пройденный путь. Мы
рассчитывали вернуться через 18 дней, хотя Олегу казалось, что этого
времени не хватит.
  Первым ехал Еменка Намынки, а замыкал кавалькаду Шульгин. Мы продвигались
рысью по легкопроходимой дороге.
  Наш караван растянулся, и Тимофей Старобор сердился, что мы не соблюдаем
определенных интервалов. Тамара и Олег, увлекшись горячим спором, отстали
и, видимо, свернули с дороги.
  - О знаках, что говорил Орлов, помните? - спросил Чижов. Вопрос был задан
всем, и ему ответили не сразу.
  Первым отозвался я, заявив, что задание обозначать дорогу ни на кого не
было возложено.
  Старобор ударил себя по лбу и нахмурил брови.
  - Если мне не изменяет память, означать дорогу хотел Федор Лаврентьевич!
Потому он и едет сзади и не знает, что Тамара с кавалером свернули не
туда, куда надо.
  - Подожд„м их здесь. Не пойму, куда девался Шульгин? - возмущался Чижов.
Ведь обозначать дорогу так просто, - ударил топором, вырубил стрелку на
дереве и поезжай дальше. А еще лесник!
  - Наверное, именно поэтому, - засмеялся Старобор. - Осматривает деревья и
выбирает самые плохие, чтобы зарубкой не повредить хороших.
  Мы хотели сойти с лошадей, но Еменка посоветовал отъехать подальше, к
Иванову ручью, где их можно будет напоить.
  К ручейку вела очень извилистая, крутая тропинка. Наши лошади приседали на
задние ноги, чтобы не поскользнуться и не сорваться вниз.
  Наконец мы преодолели головокружительный участок дороги и остановились на
дне ложбины. Тут расседлали лошадей и пустили их пастись. Старобор
вскипятил чай, без которого нельзя обойтись даже во время короткого
привала. В это время Тамара и Олег, наконец, добрались до нас, и Чижов
заметил им, что отставать в экспедиции не полагается. Олег стал
утверждать, что они ехали за Шульгиным, но на одном из поворотов дороги
неожиданно потеряли его из виду.
  Это было странно, так как Федор Лаврентьевич должен был ехать последним.
  - Так и было. Он отмечал дорогу, иногда обгонял нас, делал на дереве
зарубки и снова ехал позади нас.
  Пришлось ждать лесничего. Спустя два часа на холме показался Шульгин, он
что-то кричал и так быстро спускался по крутой тропинке, что было
удивительно, как не сорвалась вьючная лошадь, ведомая на поводе.
  - Куда ты запропастился? - ругал его Чижов.
  - Напрасно волнуетесь, П„тр Андреевич, я в тайге не потеряюсь, только меня
подвела моя вьючная лошадь. Пока я означал дорогу, она повернула и
побежала домой. Еле догнал е„.
  Над горами уже нависал вечер, тем не менее Еменка предложил ехать дальше,
так как считал, что лощина неподходящее место для ночлега. Вокруг болота,
а поэтому комары не дали бы сомкнуть глаз.
  Мы продолжали путь по слабохолмистой местности. Олег заинтересовался, не
работала ли здесь какая-нибудь геологическая экспедиция, так как вдоль
тропинки были выкопаны многочисленные ямы. Однако Чижов объяснил, что это
следы медвежьей деятельности. Медведи так выкапывают бурундуков и других
грызунов, которые живут в земляных норах.
  Пересекли узкую седловину между двумя холмами, и перед нами открылся
замечательный вид. На пологих склонах росли леса, а весь пейзаж напоминал
огромный амфитеатр, очертания которого терялись в синеющей дали.
Прихотливая природа постаралась сделать картину еще пестрее, разбросав
между деревьями лужайки.
  Плохо я знал тайгу!
  В то время как мы любовались красотой местности, где-то раздался рев.
Затем последовало протяжное завывание, и все стихло. Лошади стригли ушами,
собаки насторожились, а Еменка схватился за ружье. Но затем махнул рукой,
проехал на поляну и соскочил с лошади.
  Мы расседлали наш транспорт и, весело переговариваясь, поставили палатки.
  Наши собаки, три бесстрашные лайки, бегали по поляне и разгребали
небольшие сусликовые норы.
  Пока ставили палатки, Олег пошел собирать сухие дрова. Вдруг Тамара
вскрикнула:
  - Олег Андреевич возвращается, не случилось ли с ним что?
  Геолог бежал по поляне, оглядывался, что-то кричал и живо жестикулировал.
  - Наткнулся на медведя, - прокричал он. - Я н„с из чащи целую охапку дров,
как вдруг увидел медведя. Он стоял неподвижно и смотрел на меня. Затем
повернулся и бесшумно стал удаляться, все время оглядываясь на меня. Тут я
уже не выдержал и закричал. Мишка исчез, словно провалился сквозь землю!
Вс„ произошло так быстро и неожиданно, что я даже не успел сообразить, как
себя вести.
  Рассказ Олега вызвал всеобщее веселье, тем более, что он, по всей
видимости, старался доказать, будто бежал к лагерю только затем, чтобы
схватить ружь„, а не потому, что испугался...
  Наши собаки снова насторожились. Видимо, ветер принес им что-то неуловимое
для человека. Чижов отпустил их - и они тотчас же скрылись в тайге. Чижов,
Еменка и я зарядили ружья и быстро последовали за лайками.
  Мы вошли в тень вековых деревьев. Под ногами хрустели сухие ветви, и по
временам я спотыкался о корни деревьев. Мои спутники уже ушли далеко
вперед, когда опять послышались голоса собак. Честное слово, лайки -
незаменимые помощники охотника. Они проворны, быстры и бесстрашны. Топот и
шум приближались к нам.
  Мы догадались, что лайки гонят зверей на нас. Я укрылся за кустом. Шум
приближался, и, наконец, я увидел стадо пятнистых оленей. Впереди бежал
сильный вожак, и казалось странным, как он мог проскакивать между
деревьями. Прежде чем стадо приблизилось на расстояние выстрела, раздался
крик Еменки:
  - Не стрелять!
  Испуганные криком, олени свернули прямо в мою сторону. Собаки наседали, и
олени в поспешном бегстве совсем не обратили на меня внимания. Только
теперь я увидел, что стадо вед„т старая оленуха. Она промчалась в пяти
шагах. Не знаю, что мне взбрело в голову, - я сделал шаг впер„д. Олени с
разгона остановились так быстро, что хвоя и земля полетели во все стороны.
Молодой олененок поскользнулся, перекувырнулся и только рядом со мной
вскочил на ноги. В то же мгновение я решил сыграть над ним шутку. Я сорвал
с головы шляпу и ударил ею олененка по хребту. Тот от изумления пискнул,
но продолжал стоять.
  Последствиями своего поступка я был удивл„н не менее, чем олененок,
уставившийся на меня своими красно-коричневыми глазами. Наверное, он
никогда не вид