дь охотник, сообразите осмотреться
откуда-нибудь свысока. Вот и затопили мы покрепче печь сырыми дровами,
чтобы вы почуяли домашний очаг. Как, помогло?
  - Помогло, - подтвердил я.
  - Итак, будьте нашим гостем. Чем богаты, тем и рады служить. Пожалуйста,
проходите.
  Я вошел в добротную избу сибирского охотника. Обнес„нная изгородью, она
стояла на самом берегу реки. Изба была срублена из крупных бревен и
снаружи обшита досками в елочку, Веранда, наличники окон и крыльцо
изобиловали резными украшениями, свидетельствовавшими об искусстве
сибирских плотников.
  Мне отвели просторную комнату, пол которой был застелен медвежьими
шкурами. Их было пять штук.
  Диван покрывала великолепная тигровая шкура. Богатые трофеи говорили, что
Петр Андреевич принадлежит к числу охотников, которые имеют заслуженное
право похвастаться своими успехами.
  После таежного испытания я привел себя в порядок, и мы сели за большой
накрытый стол. Петр Андреевич сожалел, что Олег задержался в Чите, а когда
я рассказал ему, при каких обстоятельствах встретился с ним в московском
поезде, он рассмеялся:
  - Ведь вы же могли еще в Ленинграде обо всем договориться. По телефону!
  Затем я подробно рассказал о своих первых шагах по тайге.
  Упомянул я также о намерении Олега охотиться на соболя, что, по мнению
нашего попутчика, меховщика Рогаткина, было почти безнадежным занятием.
  Мой хозяин ответил не сразу. Он задумался, и у меня снова усилилось
подозрение, что за этими разговорами о соболях что-то кроется.
  Однако Петр Андреевич заметил:
  - Теперь, в начале осени, охотнику на соболя трудно добиться чего-либо
стоящего. Но, наверное, ученый себе на уме.
  - С чего бы это геолог взялся за такую нелегкую работу? - Сибиряк махнул
рукой и пробурчал: - Я имею в виду биолога Реткина. А что касается его
племянника, то, вполне возможно, он чересчур увлекся этим делом...
  Вдруг мы услышали, как совсем низко пролетел самолет. Следя за его
полетом, Петр Андреевич воскликнул:
  - Смотрите! Кружит! Он сядет на лугу у реки... Интересно, кого нам
принесло из облаков.
  К нашему приходу на лугу уже было многолюдно. Жители, главным образом
молодежь, бежали к самолету, из которого вышли два человека. Мы подошли
ближе. К своему величайшему изумлению, я узнал одного из них: Олега
Андреевича. Жизнерадостный, улыбающийся, он махал мне рукой и кричал:
  - Итак, я здесь и, как видите, порядком торопился, чтобы не заставлять вас
долго ждать.
  Подошел Петр Андреевич и протянул Олегу руки.
  - От души рад вас видеть, редкий гость с неба.
  И только тут мне пришло в голову, насколько необычным был прилет Олега в
глухую таежную деревню. Где и как раздобыл он самолет и почему так спешил?
На кончике языка у меня уже вертелся вопрос, не связан ли его пол„т через
тайгу с соболями, но геолог засмеялся, взял летчика под руку и объяснил:
  - Позвольте представить вам Михаила Дмитриевича Карасика, пилота нашей
геологической авиаразведки. Благодаря его любезности мне не пришлось
трястись по таежным дорогам. Он прилетел вместе со мной из Читы, потому
что должен произвести заброску продуктов и приборов для экспедиции в
окрестностях Алдана.
  Олег тоже остановился у Чижова. Положив вещи, он вместе с хозяином
отправился навестить старейшего жителя деревни - Родиона Родионовича
Орлова.

  Вернулись они нескоро.
  Мы уселись в просторной горнице за стол, на котором, по сибирскому обычаю,
было так много блюд, что у меня разбегались глаза.
  Тут и блюда с дичью, жареной и печ„ной рыбой, пирог из дичи, ветчина,
свиное жаркое, огурцы с чесноком, черемша в сметане, икра, соленые грузди
и маринованные грибки.
  Кроме меня, за столом сидело девять человек, из них я знал только хозяина,
Олега, шофера Илюшу и пилота. Остальных мне лишь представили, и за столом
мы познакомились ближе. Младший брат Чижова, Тит Андреевич, статный,
широкоплечий мужчина, председатель сельсовета. С ним пришли замечательный
охотник Фома Кузьмич, учитель Борис Михайлович Антонов и его жена Светлана
Александровна - фельдшер сельской амбулатории. Самым интересным гостем был
старый охотник Родион Родионович Орлов. Он пришел вместе с Олегом, сел
рядом с ним и весело сказал:
  - Я вижу, вы приготовили небольшое угощение. Что ж, одобряю. Для далеких
гостей да будет мед. Ведь у нас тут, наконец, находится Олег Андреевич
Феклистов, внук славного Ивана Фомича Феклистова!
  Слова старика вызвали аплодисменты, а у меня вполне понятное удивление,
поскольку о знаменитом предке Олега я до сих пор ничего не слышал. Прежде
чем я успел расспросить о подробностях, наш хозяин живо добавил:
  - Этому обстоятельству, дорогие гости, мы обязаны прежде всего моим
стараниям, а также предусмотрительности дяди Олега Андреевича, биолога
Реткина, который послал его вместо себя. А теперь, пожалуйста, -
разговорами сыт не будешь - угощайтесь.
  Еда была превосходной. Мы принялись за нее с таким аппетитом, что разговор
прекратился, и только иногда кто-нибудь нарушал тишину, предлагая тост или
произнося несколько в большинстве своем шутливых фраз.
  Сибиряки - любители шуток и расценивают их как приправу, которую
необходимо добавлять даже к самому вкусному блюду.
  Я уже наелся, как говорится, до отвала, когда на столе появились пельмени.
Каждый по вкусу поливает их уксусом или сметаной.
  Зимой пельмени делают в запас. Десять-пятнадцать тысяч замороженных
пельменей висит в мешках на чердаке.
  Достаточно бросить их в кипящую воду - и вкусная еда готова. Сибиряки
утверждают, что только мороз придает им настоящий вкус. Мне же пельмени
нравились всегда, как зимой, так и летом.
  Ужин затянулся. Наконец, появился самовар. Формально это означало конец
еды. Но к чаю на стол поставили всевозможные пироги, варенья, и вновь
завязался разговор.
  Олег спросил, какое впечатление оставило у меня путешествие по тайге, и я
ему вкратце рассказал о встретивших меня злоключениях.
  Присутствовавшие с видимым интересом следили за моим рассказом, время от
времени сопровождая его смехом. Серьезным оставался только геолог, и,
когда я кончил, он спросил:
  - Соболей случайно не видели?
  Я ответил отрицательно.
  - Если хотите теперь, в конце лета, найти соболя, вы должны иметь
всевидящие глаза и семимильные сапоги, чтобы быстро забраться на
пятьдесят-семьдесят километров в глубь тайги, - с улыбкой посоветовал
председатель сельсовета.
  - Это меня не пугает, - ответил юноша.
  - Правильно, Олег Андреевич. Верхом на лошади вы будете там через два дня.
Не тащиться же пешком по тайге, - подзадоривал геолога хозяин.
  Олег с ударением произнес:
  - Я хотел бы ознакомиться с местами, где водится соболь, и вообще со всеми
особенностями вашего края.
  - А их у нас действительно много, - подтвердил учитель Антонов, - сами
увидите, в каких местах мы жив„м. Куда ни обернешься, везде сотнями
километров считать надо. А вокруг тайга, сопки и болота. Здесь кое-что
испытаете. Летом нас мучает гнус, а зимой лютые морозы. Но это наш родной
край, и мы его любим. Правда, Родион Родионович?
  Старый Орлов улыбнулся и поддакнул:
  - Правда, голубчик.
  - Родионыч еще молодчина, - говорил Тит Андреевич. - Прошлую зиму с нами
белку промышлял.
  - Много-то я не настрелял... как тут усидеть дома, когда все выбираются на
белку? А теперь, черт возьми, меня опять ждет немалая работа, не так ли,
молодой человек, с теми, вашими... соболями.
  Старик смотрел на Олега, но тот молчал. Я чувствовал, что здесь дело
совсем не в соболях.
  Разошлись гости далеко после полуночи. Прощаясь, Родион Родионович Орлов
пригласил меня назавтра к себе.
  Прежде чем лечь спать, я выглянул в окно. Журчала речка, и откуда-то
совсем близко доносилась тихая песня тайги, которую наигрывал в могучих
кронах деревьев ночной ветерок.
  Передо мной расстилалась погруж„нная во тьму тайга, а из тумана над рекой
возникали нереальные образы, поднимавшиеся над зеленым морем деревьев. Во
тьме раздавался протяжный крик совы.
  Утром меня разбудил Олег. Он уже встал, так как на рассвете вылетал пилот
с местным снайпером, и геолог провожал Карасика до самолета. На луг пришли
многие жители Вертловки: никогда еще не случалось, чтобы кто-либо из
охотников этого далекого селения летал на самолете.
  Я быстро оделся. После завтрака мы с Олегом осмотрели хозяйство Петра
Андреевича и потом зашли к Орлову. Старик жил в новом доме вместе с
внучкой, черноглазой красавицей Тамарой, которая вела его хозяйство.
  Она встретила нас радостной улыбкой, и мы почувствовали себя желанными
гостями в доме. Родион Родионович угостил нас по-своему. На столе
появилась копченая рыба, сибирский таймень, копченые дикие утки. Водка
была настоена до зеленого цвета на каких-то душистых травах. Орлов
утверждал, что эти корешки - излюбленное лекарство у медведей.
  Разговор вернулся к соболям.
  - Соболи, - начал Родион Родионович, - очень прожорливы. Говорят, что
бодливой корове бог рог не дает. Если бы соболь был величиной, скажем, с
собаку, худо бы нам пришлось! Страшно было бы войти в тайгу. Это был бы
самый страшный хищник на свете. Достаточно того, что и теперь там, где
водятся соболя, белкам и полевкам - конец! Мало того, тут и птицам
несдобровать. Тихонько полз„т он по ветвям, а потом перепрыгнет с высокого
дерева на соседнее пониже, где сидит глухарь, рябчик или тетерев. И,
глядишь, птица уже у него в зубах.

  - Хитрый зверек, - согласился Олег. - Потому он так меня и интересует.
  - Да только, брат, за ним набегаешься. Ног потом не чуешь, - засмеялся
П„тр Андреевич.
  - Они у меня крепкие. Лишь бы скорее очутиться там, на 135-61...
  - Как вы сказали? - воскликнул я.
  Олег запнулся. Наступила тишина, все ожидали объяснения, но вместо Олега
заговорил Орлов. Говорил он медленно, рисуя рукой круги на столе:
  - Так вот, о ч„м тут разговор. О месте, об определенном месте на карте:
широта, долгота и точка. Что же в этом удивительного?
  - Конечно, место, где водятся соболи! - поспешно подтвердил Олег.
  Я взглянул на Петра Андреевича, тот пожал плечами и с улыбкой добавил:
  - В общем разговор о бродячих та„жных месторождениях. В конце концов
нечего играть в прятки. Тут все свои. Вас, Олег, мы считаем за родного, и
единственно только Рудольф Рудольфович среди нас новый человек. Но и его
занесло к нам хорошим ветром. Поэтому я не вижу никаких оснований, чтобы и
ему открыто не рассказать всего. Так вот, - он сделал паузу, - Олег привез
письмо от своего дяди, где говорится, что старик Родионыч когда-то спас
деда Олега. Да, спас, это написано ч„рным по белому. Больше того, в
тяжелые времена заботился также о его семье и детях. Правильно?
  Олег растерянно улыбнулся и поддакнул.
  Мы вопросительно смотрели на старого охотника. По его морщинистому лицу
пробежала усмешка. Затем он уселся поудобнее на скамье и отрицательно
покачал головой.
  - Ты, Андреич знаешь, что оказать помощь человеку, попавшему в беду, - для
таежного жителя закон! Ты тоже поступил бы также. Особенно в те годы,
когда тайга скрывала беглых политических ссыльных...
  Старик не договорил, провел пальцами по лицу, словно снимая паутинки,
помолчал и только после этого начал свой рассказ.


                                  Часть 2


  ТЕНИ ДРЕМУЧИХ ЛЕСОВ

  Шел тысяча восемьсот девяносто шестой год.
  Жил в тайге неустрашимый охотник на соболей и медведей Родион Родионович
Орлов.
  Жил он один, но нелюдимостью не отличался и компании не избегал, хотя
попадал в не„ редко: только когда приезжал на ближайшую факторию продавать
пушнину и пополнять запасы. Такие поездки продолжались недели, так как до
самого близкого населенного пункта было сотни верст. Повсюду Орлов -
желанный гость, благодаря своему чистосердечию он приобретал больше
друзей, чем завистников. Его упрекали только в одном, особенно родные
тетки и бабы-свахи. Напрасны были все уговоры: Орлов утверждал, что
жениться еще успеет.
  - Смотри не прозевай, парень, - поговаривала тетка Агафья.
  Как-нибудь без вашей помощи обойдусь, на охотника, на настоящего охотника,
и зверь бежит, - возражал Орлов.
  - Тьфу ты, подумать только, бабу со зверем сравнил. Погляди-ка на него! Не
думаешь ли, что сама прискачет и будет тебя охаживать? Берегись, чтобы
наоборот не вышло!
  - Не пугайте меня, тетушка, а то и впрямь я начну девушек бояться...
  И Родион оставался холостяком.

  * * *

  В тот год весна наступила рано. В апреле на пригретых солнцем местах уже
пробивалась молодая травка. Почки деревьев наполняли воздух пряным
ароматом, который смешивался с запахом преющих на земле осенних листьев.
  Родион так залюбовался красотой весеннего вечера, что прозевал первых
вальдшнепов, появившихся над лесом. Впрочем, он не сожалел об этом. Не
хотелось нарушать тишины громом выстрела. Но вот показалась еще стая,
птицы летели низко, и Орлов не выдержал. По тайге разнеслось эхо выстрела.
Птица перекувырнулась и упала на землю.
  Спустилась ночь. Стало прохладно. Охотник быстро набрал ветвей, и вскоре,
освещая белые стволы берез, весело запылал костер. В небольшом котелке
закипел чай, а ломоть черствого хлеба и кусок копч„ной медвежатины
составили ужин.
  ...В чаще раздалось блеяние косули, где-то на сопке ей ответила вторая.
Откуда-то издалека доносились заунывные крики сов. Подложив в огонь дров,
охотник улегся на сво„м полушубке.
  Вдруг ночную тишину прервал протяжный крик совы. Он прозвучал так четко и
громко, будто сова сидела где-то совсем близко. Охотник некоторое время
напряженно прислушивался, когда крик повторился, схватил ружье и,
пригнувшись, быстро отошел от костра.
  Он почувствовал опасность. Опять раздался крик, и только чуткий слух
охотника мог различить, что издавал его человек. В ночной тайге это не
предвещает ничего хорошего: так перекликаются люди, для которых ночь
удобнее дня.
  Орлов спрятался за вывороченное дерево и стал ждать, что будет дальше.
Вскоре в лесу затрещали ветви и послышались шаги по сухим листьям. На
опушку вышел человек. Он с минуту осматривался, затем пересек полянку и
остановился около костра. Освещ„нный красным пламенем огня, пришелец
казался великаном. Оглядевшись во все стороны, скинул со спины большую
сумку и крикнул:
  - Эй, человек, где ты? Вылазь, не съем!
  Орлов колебался, но в конце концов вс„-таки вышел из-за укрытия.
  - Эх! Охотник!.. К тому же из Сугурской долины, а людей боишься... Знаю
тебя, парень. Не раз наблюдал, как ходишь тайгой. Охотишься на соболя? А
меня, однако, ты никогда не замечал, правда? Да кто бы заметил такого
карлика, как я!
  Орлов невольно засмеялся, потому что "карлик" был на две головы выше его и
по крайней мере вдвое крепче.
  - Не удивляйся, - насмешливо продолжал гигант. - Я знаю прекрасное
средство, как оставаться незамеченным.
  Затем с непринужд„нной простотой, снисходительным жестом, будто костер был
его, пригласил Орлова сесть.
  Вблизи снова раздался крик совы.
  Неизвестный, приложив руки ко рту, закричал точно так же. Теперь лицо его
приняло серьезное выражение. Насупив брови, он громко вздохнул и
полуш„потом сказал:
  - Сюда придет несколько моих друзей. Правильно поступишь, если тоже
станешь их другом. Им нужно некоторое время где-нибудь переждать... А ты
как раз кстати подвернулся: я бы хотел, чтобы они поселились у тебя. Об
этом не пожалеешь.
  Орлов некоторое время колебался, но в конце концов вс„ же присел у огня.
  - Я фельдшер Николай Никитич Бобров. Веду нескольких людей. Длинная дорога
их изнурила, они нуждаются в отдыхе. До ближайшего селения им не дойти.
  Орлов смотрел на него с недоверием, и ему было совершенно непонятно,
почему фельдшер тащится с больными пешком по тайге, в то время как мог
получить лошадей и подводу.
  - Не дойти им, - продолжал утверждать фельдшер, - а, кроме того, по
некоторым соображениям... лучше, чтобы они обошли селение...
  Орлов тихонько присвистнул.
  - Беглые? - спросил он.
  - Да... с каторги, - коротко ответил Бобров.
  Наступила тишина, нарушаемая лишь треском ветвей костра.
  - Политические? - допытывался охотник.
  - Да.
  - Я спрашиваю не из любопытства. Если мне их приютить, хочу знать, в чем
дело. Кому охота сталкиваться с жандармами, сам понимаешь...
  - Напрасно опасаешься. Слушай, мы сибиряки, и нечего друг от друга
скрывать. Я бы никогда не стал помогать уголовникам... Но эти... по закону
считаются особыми преступниками, и гнить бы им на каторге пять лет. А за
что? За то, что состояли членами организации, которая хочет уничтожить
власть богачей. Понял, достаточно тебе этого?
  - Не сказал бы, что много, однако вс„ понял. Только почему я должен
заботиться о них?
  Прежде чем Бобров успел ответить, в чаще что-то зашумело, а затем
раздались тихие шаги. На поляну вышли три человека. Они шли медленно, едва
передвигая широко расставленные ноги, при ходьбе опирались на палки. С
первого взгляда было понятно, что они истощены и едва стоят на ногах.
  - Вот они, охотник, перед тобой. А теперь скажи: приютишь их?
  Орлов молчал, присматриваясь к этим измученным людям, когда они
усаживались у огня.
  Один из них, пытаясь улыбнуться, оправдывался:
  - Ноги отказываются служить. Распухли, понимаешь, как колоды...
  Он поднял штанину, ноги и впрямь отекли, приобрели т„мно-красный цвет и
были покрыты коричневыми язвами.
  - Скорбут1. В самой тяжелой форме, - пояснил фельдшер. - Вот они, парень,
последствия каторги. Изнурительная работа в рудниках, ели впроголодь.
Кровеносные сосуды теряют эластичность, не выдерживают кровяного давления
и лопаются. Потом происходят подкожные кровоизлияния, образуются
кровоподт„ки и от„чность... Вот до чего доводят людей!
  Больше всего в жизни Орлов любил свободу и, пожалуй, именно поэтому
поселился в тайге, куда редко заглядывали чиновники и уж совсем не было ни
полиции, ни жандармерии...
  Он уже не колебался, не требовал дополнительных объяснений. И когда один
из "беглецов" спросил фельдшера, когда и где они, наконец, отдохнут,
ответил за него:
  - У меня, в моей избе. Передохните тут у огня, а я приеду за вами на
телеге.
  Бобров встал, молча пожал охотнику руку.
  - Я так и знал, что ты нас не покинешь в беде. У тебя, парень, настоящее
сердце!
  В избе Орлова измученные путники нашли вс„ необходимое, а главное - покой
и заботу. На следующий день Родион отвез Боброва в село, которое было
недалеко от уездного центра: длительное отсутствие фельдшера могло вызвать
нежелательное любопытство. Они попрощались еще в лесу. Осторожность была
не излишней.
  Побег, политических ссыльных удалось осуществить благодаря деятельной
помощи фельдшера, далекого родственника одного из осужденных. А Боброву
помог в этом знакомый врач, обслуживающий арестантские рудники. Он
поместил тр„х больных цингой каторжников в лазарет. Здесь с них сняли
кандалы, хотя в лазарете соблюдалась строгая дисциплина, вс„ же режим был
несколько мягче: не из человеколюбия, а потому что сюда обычно попадали
заключенные, которым недолго оставалось жить. Мало кому из них удавалось
покинуть мрачный барак иначе, как ногами впер„д.
  Побег был хорошо организован. Один из охранников лазарета был подкуплен и
прин„с заключенным подпилки и ключи от двух ворот. Он задержал ночную
смену часовых и тем самым облегчил незаметное бегство. На берегу реки в
лодке их уже ожидал Бобров со знакомым охотником эвенком, прекрасным
гребцом, хорошо знавшим реку.
  Политические намеревались по реке пробраться на юг, к железной дороге.
Поскольку грести против течения очень трудно, колоссальная сила Боброва
оказалась весьма кстати. Он неутомимо работал веслами, восхищая эвенка.
  Вскоре им пришлось бросить лодку и продолжать путь пешком.
  Для больных это было сплошное мучение. Они переоценили свои силы, которые
в первый день бегства столь обманчиво и быстро возвратились к ним, но
почти так же быстро иссякли. Последний день измученные люди едва
передвигали ноги, и Бобров решил разыскать избу Орлова, так как знал, что
живет он один в глухом т