бросается в глаза. И видит очень немного. Знаешь, папирус
имеет цену золота. И не потому, что местные  жители  его  едят,  а  он  ведь
неплохой на вкус. Не только за то, что из него делают одежду, ведь  из  него
можно ткать полотно. Кроме того, из него можно сделать много  разных  ценных
вещей. Из ствола папируса добывают  вкусный  сок:  его  пьют,  и  он  хорошо
освежает в жару. Из стволов его делают обувь, а если взять  побольше  старых
тростинок и покрепче их связать да укрепить  между  собой,  можно  построить
легкую речную лодку. А особенно польза от коротких хвостов,  на  которые  ты
смотришь с таким презрением: из них делают книги,
   - Книги?! - Яхубен умолк, раскрыв рот от удивления.
   Свежий ночной ветер был влажен  и  ароматен,  и  путники  с  наслаждением
дышали им. Так в молчании они подошли  к  лагерю.  Несколько  солдат  сидело
вокруг костра. Один из них  пел,  другие  тихо  подпевали  ему.  Песня  была
печальная: люди грустили по Атлантиде.
   - Какие книги? - спросил Яхубен. - Книги, которые пишут мудрецы?
   - Книги, которые пишут те, кто знает, что они пишут.
   Яхубен подумал, видел ли он когда-нибудь  книги  близко.  Он  вспомнил  о
Пуареме и Тефнахте.
   - Но ведь наш Пуарем не пишет книг?..  Мудрейшего  Тефнахта  я  видел  за
письмом много раз, но он не пишет книг. Книги - это вроде свитка парусины, а
он пишет на воске кинжалом.
   - Тефнахт пишет книги о странах и народах, которые он  знает.  Ты  видел,
как он  пишет  на  дощечках,  покрытых  свежим  воском,  потом  же  все  это
переписывается мастерами-рабами черной краской  на  свиток  папируса,  а  не
парусины.
   - Тот самый папирус, который только что видели?
   - Да... Твой Мериб вез в крепость папирус. Они его  не  раз  привозили  к
нам. На Атлантиде папирус не растет. Он имеется только в  Та  Кемете.  Когда
отправимся домой, с нами поплывет целый корабль,  нагруженный  только  одним
папирусом.
   Яхубен недоверчиво покачал головой;
   - Не понимаю, как это можно сделать свиток для письма из тех палок! А  ты
знаешь? Ты когда-нибудь видел, как это делают?
   - Когда я был здесь рабом, перед тем как  попасть  на  Атлантиду,  я  сам
делал папирус. Нелегкое это дело: нужно терпение, да и возни  с  ним  много.
Руки должны быть проворные, если не хочешь по ним получить прутом.  Делается
папирус вот так. С  помощью  иглы  от  ствола  тростинки  папируса  отделяют
широкие и тонкие листочки. Из середины идут листочки на  святые  книги:  они
самые тонкие. Остальные идут на всякие другие  книги.  Листочки  расстилают,
подбирают один к одному, на чуть наклонном столе  смазывают  водой  из  реки
Хапи, в которой много ила. Вода стекает, а ил остается. Потом другие  листки
кладут поперек и снова смачивают, чтобы слепить их.  После  этого  осторожно
обрезают края, чтобы листы были прямые. Затем их сушат и натирают костью  до
блеска. Вот и готова книга, остается теперь ее написать.
   Яхубен слушал с удивлением, поглядывая краем глаза на прибрежные заросли.
Потом он вдруг вспомнил о прерванном разговоре:
   - Ты говорил о звезде... Теперь и ты забыл о ней!
   - Нет, я не забыл, - сказал, улыбаясь, Аута. - Но возможно, и звезда  нам
кажется пока чем-то вроде твоего коровьего хвоста или  божественного  глаза;
другого мы ведь о ней ничего не знаем.
   Они вошли в лагерь и разошлись по своим  палаткам.  Теперь,  когда  армия
Пуарема ждала своих кораблей, подходил к концу период "ахета". В это время в
Та Кемете пробуждалось все живое. Поход проходил в сухое время года  "шему".
Растения тогда стояли пожелтевшие. А когда атланты впервые  вошли  в  долину
огромной реки, наступило время "ахет". Река только что начинала  вздуваться.
В те дни солдаты Пуарема увидели зеленую, густую воду. Попробовали пить  ее,
по она оказалась настолько отвратительной,  что  многие  плевались.  Зеленая
вода Хапи прошла к морю довольно быстро, дней за двенадцать, потом появилась
красная вода. Вода в Хапи, казалось, смешалась с кровью,  и  солдаты-атланты
со страхом смотрели на нее. Никто не знал,  откуда  течет  эта  кровь.  Одни
считали, что это бог в горах у истоков реки убивает свои жертвы. Атланты  не
осмеливались пить эту окровавленную воду. Попробовал лишь кое-кто из солдат,
которым очень захотелось пить. Да и то глядя на местных  жителей,  черпавших
ее в кувшины. Вода оказалась необычайно вкусной, и весть об этом  разнеслась
по всей армии: еще никто, даже в Атлантиде, не пил столь вкусной воды.
   Яхубен был в числе тех немногих атлантов, кто пил ее первым. Плотно поев,
перед тем как улечься спать, Яхубен жадно отхлебнул из  кувшина  и  заметил,
что вода имеет необычно приятный вкус.
   На второй день в часы отдыха Яхубена разыскал Аута и попросил пойти с ним
на берег реки.
   Погода была хорошая. Время года "ахет" подходило к концу, и  приближалось
время года "перт". Воды Хапи входили в свои берега. Крестьяне и рабы спешили
теперь вспахать и засеять еще влажные и черные поля. После  вспашки  пастухи
погнали на засеянные поля стада овец, с тем чтобы те втоптали семена в землю
и их не развеял ветер и не выжгло солнце.
   Аута и  Яхубен  любовались  этим  зрелищем  и  слушали  хвалебные  песни,
сложенные людьми роме в честь своего божества Хапи:
   Когда разливается Хапи, сверкает земля. Всех  людей  охватывает  радость,
Люди смеются. У всех будет пища.
   Яхубен как завороженный слушал эти песни. Обрывок одной из них запомнился
ему, и он тихонько напевал его на языке, на котором она была  сложена  в  Та
Кемете. Язык Та Кемета не очень отличался от языка атлантов,  однако  Яхубен
не понял сразу смысла этой песни. Однажды, к удивлению  Ауты,  солдат  запел
своим сильным, охрипшим от вина и боевых криков голосом:
   Только Хапи в состоянии принести
   Доброту, правду в эти людские сердца,
   Так как давно говорят, что только из-за бедности
   Рождаются на земле злоба и беззаконие.
   В тот день, в начале времени года "перт", когда местные жители  более  не
поют такого рода хвалебных песен, Яхубена вдруг озарил  смысл  запомнившихся
ему слов, которые он все время напевал. Он сразу же повернулся к Ауте.
   - Скажи мне, - спросил солдат задумчиво, - песни врут?
   - А почему ты спрашиваешь меня об этом? - недоуменно сказал Аута.
   - Нет, ты скажи, врут песни или нет, и тогда я тебе раскрою  мысль  моего
сердца.
   - Некоторые лгут, - ответил Аута, еще не понимая, в чем дело.
   - Я обратил внимание, что, когда  поешь,  вроде  бы  не  думаешь,  о  чем
поешь... Может быть, это не касается песен, сочиненных самим. Вот  я  сейчас
по-настоящему прислушался к песне, которую только что пел, и решил, что  это
ложь. Я видел бедных и у нас, и в Та Кемете. Так разве бедняк плохой человек
или злодей? Думаю, что нет.
   - А ты знаком с бедностью, Яхубен? - неожиданно спросил его Аута.
   - Да  так,  не  особенно.  Когда  был  ребенком,  я  не  играл  с  детьми
ремесленников. Отец был солдатом, и еды у нас всегда  хватало.  Но  позже  я
видел бедняков, которые отдавали последнее другим,  более  бедным,  чем  они
сами. Я не видел, чтобы бедный убивал  богатого,  а  вот  богатый,  так  тот
убивал.
   - А тебе не приходило когда-нибудь в голову, что армия Пуарема бедна?
   Яхубен удивленно засмеялся:
   - Как это так - наша армия бедна? Ты что, смеешься?
   - Смеюсь, как видишь. Но бедняками  были  те  люди,  которых  вы  сделали
рабами. Так кто же творит беззаконие?
   Яхубен замолчал, недоуменно покачивая головой. Потом задумчиво произнес:
   - В Бехдете на меня набросилась собака, и, чтобы не убивать ее, я зашел в
домик одного человека. Он пригласил  меня  посидеть.  Я  посмотрел,  что  он
мастерит. Он делал кольца... Его жена сказала,  что  эти  кольца  для  самых
видных  господ  города.  И  знаешь,  что  они  ели?  Я  сам  видел:  лук   с
заплесневелой лепешкой. Лепешка была из ячменя. У них была еще одна  головка
лука, и они ее оставили на второй день.  Я  отдал  им  свой  хлеб,  хотя  во
вражеской стране мы должны брать, а не давать. Если бы Пуарем узнал об этом,
он приказал бы меня убить. Все  говорят,  что  так  хотят  боги.  Но  почему
говорят, что все добрые боги  самые  сильные?  Аута  улыбался  и  ничего  не
ответил.
   - Ты почему мне ничего не отвечаешь, Аута? - удивился солдат.
   - И я давно ищу ответа на твой вопрос, но до сих пор не нашел! -  ответил
наконец тот.
   - Знаешь, вероятно, я нашел.
   - Какой же, Яхубен?
   - Песня лжет! Вот он, ответ. Аута вздохнул:
   - Это тоже еще вопрос.
   Солдат проницательно посмотрел на  Ауту  и  замолчал.  Потом  тихо  запел
другую песню, из своих родных мест.  Он  смотрел  вдаль,  где  на  горизонте
виднелось море. Вдруг Яхубен повернулся и схватил Ауту за плечо.
   - Смотри, наши корабли идут! - крикнул он радостно.
   В  самом  деле,  горизонт  был  усеян  маленькими   белыми   неподвижными
крылышками, которые непрерывно увеличивались. Были ли это корабли Атлантиды,
сказать пока было трудно, но это были, конечно, корабли.
   - Откуда ты знаешь, что это наши? - спросил Аута. Яхубен в замешательстве
посмотрел на него:
   - А чьи  же  еще?  У  кого  столько  кораблей?  Здешние  не  осмеливаются
пересекать море. Они плавают только вдоль берега.
   Прошел час, и корабли стали видны более отчетливо.
   По строю и величине они могли принадлежать только атлантам. Раб и  солдат
направились к лагерю.
   Люди племени роме, у которых атланты отобрали чудесное поле,  примыкающее
двумя сторонами к лесу из акаций и пальм и обрамленное с двух других  сторон
берегом голубого моря и реки  с  ее  зарослями  папируса  и  лотоса,  далеко
стороной обходили чужой лагерь и  молча,  с  ненавистью  смотрели  на  белые
палатки.
   Пуарем стоял на берегу и смотрел  на  тысячи  парусов  кораблей.  Он  был
доволен награбленной добычей: золотом, антилопами, настриженной  шерстью  от
множества овец. Но более всего он был доволен, что захвачено несколько тысяч
рабов и рабынь, среди которых были трудолюбивые и ловкие мужчины из  племени
даза, теза, белые люди машуаша, жившие на западе, знающие свое дело  мастера
из Страны Песков Херьюша и красивые певицы роме  из  плодородной  страны  Та
Кемет.

   Солдаты-атланты срочно подготавливали оружие и вещевые  мешки,  а  писари
подсчитывали захваченную добычу  для  правителя  и  жрецов,  решая,  сколько
скота, рабов и шерсти нагружать на каждый из грузовых кораблей.
   С тех пор как на  горизонте  показались  корабли,  Аута  стал  еще  более
молчаливым. Шумная суета, связанная с отплытием в Атлантиду,  его  нисколько
не волновала. Он не знал, виновата ли в том грусть, закравшаяся в его душу в
связи  с  уходом  из  этих  мест,  или  ощущение  близости  возвращения   на
Атлантиду... В таком душевном состоянии  он  пошел  к  Тефнахту,  когда  тот
наконец его позвал. Жрец Тефнахт ходил по берегу, заросшему лотосом; на лице
его играла с трудом скрываемая  улыбка,  значение  которой  Ауте  так  и  не
удалось сразу понять. Он  подумал,  что  никогда  не  видел  Тефнахта  таким
довольным.
   - Знаешь, почему я тебя позвал? - спросил Тефнахт раба, когда увидел его.
   Аута склонился до земли и ответил, что не знает.
   Жрец, казалось, был доволен его ответом. Он сказал;
   - Так вот почему. Наблюдал ли ты за звездой, думал ли ты о ней?
   Раб посмотрел на звезду, которая и в Та Кемете также находилась на  южной
части неба. Неожиданный  вопрос  жреца  вывел  его  из  состояния  спокойной
грусти, в которой он пребывал в течение последнего времени. Аута недоверчиво
посмотрел на жреца. К чему тот клонит? И он ответил коротко:
   - Смотрел, господин...
   - Так ты не забыл о ней?
   - Даже если бы я ее более не видел, мысль моя вряд ли могла  бы  покинуть
ее.
   - Оно и видно!
   Аута замолчал. Жрец пристально следил за ним, стараясь проникнуть  ему  в
душу. Но лицо раба было непроницаемо, а глаза стали неподвижно-холодны.
   - Я позвал тебя, чтобы сказать об одной интересной  вести.  В  то  время,
когда мы находились в Та Кемете, в верховье  Хапи,  на  первом  пороге  этой
реки, в песках на западе оказались  стеклянные  камни,  похожие  на  те,  от
которых ты потерял сознание у оазиса. Точно  такие  же  камни  упали  по  ту
сторону этих лесов на западе. Говорят, что там, где они упали вблизи  людей,
те умерли. Те, кто пришел после нескольких месяцев после падения камней,  не
зная,  что  это  такое,  и  притронулись  к  ним  рукой,  отделались  быстро
проходящим обмороком. Но никто не взял с собой ни одного. А жаль!
   Взгляд Ауты сразу же изменился. Теперь раб смотрел умоляюще. Жрец понял и
отрицательно покачал головой:
   - Нет! Камни находятся далеко, несколько дней  пути,  а  мы  отправляемся
завтра.
   Аута стал грустным и опустил глаза, Тефнахт не то улыбнулся, не то злобно
скривил губы в улыбке.
   - Не советую тебе уходить самовольно: по ту сторону границы  лагеря  тебя
ожидает смерть. При этих словах Аута поднял голову.
   - Моему господину не стоит беспокоиться. Я не  могу  предпочесть  пустыню
книгам Святой Вершины.
   Тефнахт  сделал  вид,  что  не  расслышал,  хотя  от  этих  слов  у  него
перехватило в горле. Затем он сказал с раздражением:
   - Даже если бы ты мог взять с собой такой камень, что бы ты мог узнать  о
нем? Камни не говорят.
   Аута не мог сдержать улыбку. Тефнахт поднял брови, словно  бы  удивленный
его веселым настроением.
   - Если бы мой господин не стал сердиться, я ответил бы на это, - произнес
раб. - Я сказал бы другое, не то, что говорил господин.
   - Говори! - приказал Тефнахт, испытующе разглядывая его.
   - Я думаю, что камень, как и любая неодушевленная вещь, говорит.  Правда,
не у всех есть уши, которые могут слышать...
   Он остановился в нерешительности. Тефнахт рассмеялся:
   - Я сказал почти то же самое. Ни ты, ни даже мы не знаем язык тех камней,
о которых ничего не написано на человеческом языке.
   - Я хотел бы сказать, господин, что иногда мы слышим язык меди. Мы знаем,
где ее искать и как ее плавить. Знаем, для чего она используется.
   - А какую медь ты знаешь? - перебил его жрец. - Скажи,  из  чего  состоит
она?
   Аута смущенно поглядел на него. Тефнахт продолжал:
   - Вот то-то. А камни, которые довели тебя до  болезни,  прибыли  с  неба.
Медь - из земли, а ты не знаешь ее состава... Разве не легко уверовать в то,
что камни брошены богами? - заключил он, громко смеясь.
   - Богами или нет, эти камни все равно не дают мне покоя,  господин...  Уж
лучше бы я их не видел!
   Тефнахт смотрел в сторону моря. Теперь корабли были совсем близко.  Вдруг
Аута голосом, выдававшим его волнение, произнес:
   - Господин, я видел море и землю. Видел я и горы,  и  пещеры.  Почему  ни
один из тысячи неподвижных камней, к которым я прикасался, не  свалил  меня,
как тот, к которому я даже не приблизился?
   Он хотел еще что-то сказать,  но  остановился,  почувствовав,  что  такое
признание вызовет гнев Тефнахта. Однако, то ли не желая оставлять без ответа
последний вопрос раба, то ли стремясь самому  найти  на  него  ответ,  жрец,
улыбаясь, повернулся спиной к морю.
   - Я раскрою тебе тайну, за которую ты будешь  мне  признателен,  -  начал
медленно Тефнахт. - Послушай, отец моего отца был жрецом Бога Огня. И  перед
тем как умереть, он мне рассказал вот что. В годы молодости  он  видел,  как
этот бог спустился на землю атлантов. Однажды, когда ярко светило солнце, на
небе появился какой-то странный свет, почти равный  солнечному.  Свет  этот,
как огненный столб, пробил небо со скоростью  самого  быстрого  копья.  Отец
моего отца гулял по пустому, только что  скошенному  полю.  Он  был  молодым
жрецом и поклонялся Богу Вод. Вдали, на  обочине  поля,  люди  жарили  козу,
готовясь к обеду. В каких-нибудь пятидесяти шагах от отца моего отца с  неба
врезался в поле столб огня. Отец моего отца упал на землю  от  удара  ветра,
подувшего с силой средь ясного неба. Потом он поднялся.  Был  уже  вечер.  В
городе скоро все жители узнали о случившемся от тех,  кто,  бросив  козу  на
вертеле, со страху убежал, чтобы предупредить о смерти жреца. Но отец  моего
отца, увидев, что он в состоянии поднять лежащий неподалеку  столб,  который
уже к этому времени перестал светиться и стал холодным, взял  его  и  понял,
что в его руках огромный кремень. Когда отец моего отца, живой  и  здоровый,
пришел в город, люди уже знали от косцов об огненном столбе. И тогда  многие
решили, что Бог Огня сам указал им, кого выбрать в его служители.  Возможно,
ты удивляешься, зачем я именно тебе рассказал все это?.. Подумай и  поймешь.
Бог Огня был камнем, как все камни, но он ударил с неба, и тот жрец упал...
   - Позволь, господин мой, добавить кое-что, - сказал Аута.
   - Добавляй.
   - Отец отца моего господина, мудрого Тефнахта, упал на  землю,  так  как,
падая, камень сильно толкнул кругом  себя  воздух.  Камни,  найденные  твоим
рабом, были слишком малы, чтобы сотрясти воздух, и они упали накануне...
   - Знаю, - мрачно перебил его Тефнахт. - Но ты же прекрасно понимаешь, что
если бы даже, трогая их, ты не лишился чувств, ты все равно ничего не  узнал
бы.  Довольствуйся  тем,  что  знаешь.  Тебя  беспокоит  незнакомая  звезда.
Возможно, и она упадет, как камень, о котором мы говорили. Так  что  увидишь
его или нет, разве ты что-нибудь потеряешь или чего-нибудь добьешься, трогая
камень, пришедший с неба? Жрецом его ты все равно не сможешь быть!
   - Да, господин, но...
   - Жизнь человека коротка. Чего же  отравлять  ее  вопросами,  на  которые
никто не может ответить! Не забывай, что ты более счастливый раб, чем другие
рабы, и даже счастливей  многих  свободных  людей.  Довольствуйся  тем,  чем
обладаешь: как бы однажды не потерять все сразу. Я советую тебе оценить  это
счастливое мгновение и воспользоваться им.
   - Самое счастливое мгновение, господин, это то, которого еще не было.
   Жрец Тефнахт взглянул на него и ухмыльнулся:
   - Лучше бы здесь выбрал себе рабыню.  Ты  можешь  взять  ее  с  собой  на
корабль.
   - Я уже выбрал, господин, - ответил Аута резко. - Одну на  Атлантиде.  Но
она не рабыня и не черная. Вот почему я не могу определить самое  счастливое
мгновение...
   - Тогда ты глупец! Или опять забываешь, что ты раб?  Пользуйся  счастьем,
на которое у тебя есть право!
   Щеки у Ауты дрогнули. Глаза стали  влажными.  И  он  произнес  сдавленным
голосом:
   - Право, господин, мерится по-разному. Тефнахт захохотал:
   - Ты или очень молод, или глупец. Иди в  свою  палатку.  Смотри,  корабли
входят в гавань.
   На берегу, согнувшись под тяжестью ноши, по наклонным  доскам,  брошенным
между берегом и палубой кораблей, бежали рабы. В воздухе  стоял  рев  быков,
антилоп, раздавался  свист  бичей,  бряцали  солдатские  доспехи,  о  чем-то
кричали воинские начальники. Корабельщики  распевали  на  палубе  песни  или
бранили грузчиков-рабов.  Натруженно  кряхтели  невольники,  согнувшись  под
тяжестью грузов.
   Атланты были готовы к отплытию. Перед ними  распростерлась  разграбленная
страна Та Кемет. Из пустыни надвигалась сиреневая темнота.

   ГЛАВА IX
   Корабли находились в море уже много дней. Яхубен, выйдя в первое утро для
несения охраны на палубу корабля, на котором он плыл (корабль был большой  -
в сто пятьдесят локтей длиной, таких не делали в  Та  Кемете),  прошел  мимо
рулевого и вдруг заметил Ауту. Яхубен, не знавший, что они  поплывут  вместе
на одном и том же корабле, увидев раба, остановился обрадованный. Аута сидел
на палубе и писал на глиняной дощечке. Почувствовав на себе  чей-то  взгляд,
он поднял глаза и тут же, широко улыбаясь, вскочил на ноги.
   - Видишь, Яхубен, - сказал раб, - и это путешествие закончилось. Попутный
ветер несет нас к сказочной стране, нашему счастью, - к Та  Нутер,  -  и  он
засмеялся.
   Корабль, на котором они плыли, был загружен рабами из Та  Кемета.  Теперь
Яхубен  был  начальником  стражи.  Пуарем,  довольный  его  службой,   перед
отплытием  назначил  его  помощником  сотни