дороги к тебе нет.
   - И почему ты пришел именно ко мне?
   - Меня послали к тебе. Из пещер сбежали десять рабов, и они спрятались на
Огненной Горе. Их к побегу подговорил наш вождь. Он призвал рабов  бежать  к
нему на Огненную Гору.
   Аута посмотрел на него с удивлением:
   - Вам удалось бежать! И у вас есть вождь?
   - Есть, - сказал юноша. - Он очень умный и сильный. Он знает тебя.
   Аута  вздрогнул,  но  расспрашивать  не  стал.  Он  подумал,  что  юноша,
возможно, какой-нибудь лазутчик Тефнахта, и на всякий случай сказал;
   - Говорят, Огненная Гора опасна.
   - Господа боятся подниматься туда к нам, - засмеялся  юноша.  -  Говорят,
тот, кто подымется на вершину, непременно умрет. А вот мы ничего, живем.
   - Что вы там едите?
   - Корни. Некоторые охотятся.
   - У вас есть оружие?
   - Мы сделали себе луки. Но у нас есть кое-какое медное оружие. Если к нам
придут и другие рабы, у нас будут ослы и продовольствие из пещер.
   Аута побледнел:
   - Как? Откуда?
   - Из пещер, - повторил раб. - Вероятно, пока меня  не  было,  к  нам  еще
бежали рабы.
   - И кто же тебя послал ко мне? - спросил наконец Аута.
   - Меня послал наш вождь, непревзойденный лучник Май-Бака.
   Аута крепко сжал зубы, чтобы не выдать  своего  волнения.  Он  знал,  что
среди честных людей племени тиббу, то есть каменных людей, как  их  называют
соседи, не столько за то, что они живут вблизи скалистых гор, сколько за  их
твердую натуру, не бывает подлецов. И все-таки вдруг юноша шпион?
   Раб, увидя колебания Ауты, продолжал:
   - Мне он дал знак, по которому ты признаешь его.  Май-Бака  мне  приказал
сказать так: "Скажи Ауте, что я, Нтомби, Агбонгботиле и другие  черные  люди
не смогли перенести работу в карьере по резке и шлифовке горного  камня.  Мы
бежали в пещеру, которая находится на самой вершине горы, где никого нет. Мы
хотим, чтобы Аута знал, что мы на  Огненной  Горе.  Мы  просим  его  послать
Мпунзи назад, а если этого сделать нельзя, пусть Мпунзи  останется  у  него,
только бы его не убивали. И если он  тебе  не  поверит,  что  ты  послан  от
Май-Баки, напомни ему слова, которые он сказал в загоне нашего оазиса, будто
придет время, когда Май-Бака узнает, что Аута не копье и  не  цепь  в  руках
своих хозяев. И еще скажи, что Май-Бака теперь верит ему. - Мпунзи замолчал.
   Аута почувствовал озноб. Ему было стыдно, но он не знал, что можно сейчас
сделать для этих рабов. Он совсем позабыл о них... Надо было что-то  сказать
- Мпупзи ждал. Тогда Аута спросил, как он смог добраться до Святой Вершины.
   Молодой раб ответил ему спокойно:
   - Я спустился к берегу с одним рабом, который в этой стране живет  давно.
Он меня отвел к другому рабу, плавающему рулевым на рыбачьей шхуне.  Рулевой
спрятал меня в мешке, и я прибыл на дне лодки под рыбой. Уж не знаю, сколько
раз поднималось солнце. Питался я  свежей  рыбой.  Потом  однажды  ночью  он
вытащил меня из мешка и спустил в море. Я доплыл до берега, а оттуда  я  три
дня поднимался на гору с восточной стороны,
   Аута  почувствовал  себя  ответственным  за  судьбу  этого  юноши.  Он  с
гордостью и волнением смотрел на него. Потом, сказав ему, чтоб тот подождал,
пошел назад во дворец.
   Великий Жрец сидел в кресле, и, когда Аута хотел заговорить, он остановил
его жестом:
   - Аута, я знаю, тебе будет трудно сказать мне  правду,  а  обмануть  меня
нелегко. Беглый раб, оставшийся в живых, не может быть убит  ни  копьем,  ни
мечом, но он должен быть умерщвлен. Он осмелился ступить на землю  Священной
Вершины. Ты знаешь, какой существует закон!
   Аута со страхом посмотрел на старца, прошептав:
   - Костер, господин...
   - Как его звать?
   - Мпунзи, господин... - едва смог произнести Аута и почувствовал,  как  у
него задрожали все мускулы,
   Старец ударил по серебряному шару. Явился слуга и стал  на  колени.  Аута
стоял, не произнося ни слова.  Старец  окинул  его  взором,  затем  приказал
слуге:
   - Там, на дворе, есть молодой черный раб. Его имя Мпунзи. Его только  что
привели. Я думаю, что он заблудился и не знает, кому принадлежит. Запиши его
в наши рабы и используй на работе.
   Едва слуга вышел, Великий Жрец повернулся и взглянул на своего раба.  Тот
бросился на пол и обнял ступни его ног,  прижимая  мокрое  от  слез  лицо  к
сандалиям. Великий Жрец нагнулся и, положив руку на затылок Ауты,  улыбаясь,
сказал:
   - Хочу услышать, какие мысли навеяло чтение книги о давних временах!
   Аута глубоко вздохнул и уселся  на  шкуру  леопарда.  Пытаясь  как  можно
скорее овладеть собой, он ответил:
   - Меня взволновала книга, мой господин, но не сильнее, чем  эта  странная
звезда, которая теперь меня беспокоит своим отсутствием.
   Великий Жрец задумался. В его взгляде не было ни колебаний, ни  сомнений,
но его молчание, которое показалось Ауте неестественным, было полно скрытого
смысла. При  всей  своей  сдержанности  старец  неожиданно  улыбнулся.  Аута
заметил, что улыбка вызвана какими-то новыми мыслями,
   - Я знаю, тебе станет не по себе от того, что я  тебе  сейчас  покажу,  -
сказал Великий Жрец. - Но если у тебя найдется достаточно  твердости,  может
быть, это тебя развеселит. Хочу показать тебе подарок, который  мне  прислал
вчера Тефнахт.
   Аута отвел глаза от  старца,  зная,  что  под  этими  словами  скрывается
желание увести его мысли от ожидаемого ответа.
   Великий Жрец взял в углу полки, около которой находилось кресло, палку из
черного дерева. Ручка ее была  слегка  изогнута  и  изображала  согнувшегося
человека  со  связанными  за  спиной  руками.  Пятки   человека   постепенно
переходили  в  дерево   палки.   При   всем   огромном   желании   сохранить
невозмутимость  Аута  вскрикнул:  человек,  на  тело  которого  должна  была
опираться рука владельца палки, был он сам. Искусный мастер вырезал  его  из
эбенового дерева так хорошо, что никто не стал бы  сомневаться  в  сходстве.
Аута помрачнел. Что означал странный подарок Тефнахта,  помимо  ненависти  к
нему и презрения? Скрытая  насмешка  над  Великим  Жрецом  или  угодливость.
Великий Жрец понял, какие чувства обуревают его раба.
   - Сын Бога Силы мне напоминает, что ты мой раб. Он советует гнуть тебя  к
земле... а мне хочется, -  и  тут  старец  улыбнулся,  -  смысл  этой  палки
понимать иначе: то есть опираться на твою умную молодость, что я и  делаю...
Скажи мне, ты чем-нибудь рассердил Тефнахта во время похода?
   Аута с удивлением взглянул на него.
   - Нет, мой господин,  -  сказал  он  мягко,  -  думаю,  я  ничем  не  мог
рассердить его, разве что, не желая того сам, своим внешним видом.
   Великий Жрец, который вообще редко  улыбался,  теперь  смеялся  от  души,
опершись на ручку кресла.
   - Тефнахт хочет напомнить мне, что я стар и не могу ходить по  жизни  без
опоры. Он, может быть, старее меня, даже если у него возраст внуков, которых
я мог бы иметь... Жаль, что ты не мой настоящий сын или хотя  бы  атлант:  я
усыновил бы тебя, и после моей смерти ты занял бы мое место. Но я думаю,  на
него встанет Тефнахт. Разве тебе не жаль?
   - Нет, мой господин! - решительно сказал Аута. Великий Жрец  внимательно,
словно изучая, посмотрел на него:
   - Ты еще не понял всей прелести власти, Аута! Ты очень молод.
   - Мой господин,  благодаря  твоей  доброте  я  понял  прелесть  мудрости,
которая, я думаю, и есть настоящая сила.
   - Нет, сын мой, она одна не поможет тебе обрести власть,  а  лишь  только
сохранит ее, если ты ее добудешь. Вот почему я боюсь за  твою  судьбу  после
моей смерти. Не всем нужна мудрость, когда у них есть власть. Не  знаю,  что
ты будешь делать... Я давно ищу какое-нибудь средство.
   В это время дверь широко распахнулась, и в комнату ввалился, весь в  пыли
и колючках, с  красными  от  усталости  глазами,  здоровенный  сотник.  Аута
вскочил на ноги и, не найдя под рукой никакого иного подходящего оружия  для
защиты старца, схватил  палку  из  эбенового  дерева.  Великий  Жрец  только
спокойно повернул голову. В этом дворце так еще никто никогда  не  входил  к
нему. Сотник  упал  на  колени  и  протянул  серебряную  коробку  с  печатью
правителя Атлантиды. За спиной его около двери стоял дворцовый слуга.  Придя
в себя, Аута взял коробку из рук сотника и  осторожно  передал  ее  Великому
Жрецу.
   Лицо старца было невозмутимо.  Он  подал  знак  сотнику  удалиться.  Аута
смотрел на коробку с нестерпимым  желанием  узнать,  что  было  в  ней.  Ему
никогда не приходилось видеть гонцов, врывающихся в дом Великого Жреца,  как
в казарму.
   По знаку старца раб  сорвал  печать,  вынул  из  коробки  свиток  тонкого
папируса. Великий Жрец не потребовал, как  обычно,  прочесть  его.  Он  взял
свиток и, отставив подальше от глаз, прочел его  сам.  Аута  следил  за  ним
затаив дыхание. Великий Жрец читал  сначала  спокойно,  потом  улыбнулся,  и
вдруг его непроницаемое лицо исказилось. Аута смотрел на него со страхом.
   Письмо было короткое. Великий Жрец свернул свиток и,  сжав  его  дрожащей
рукой, некоторое время смотрел на шелестящие под окном листья  дерева.  Аута
замер.
   Через мгновение, которое показалось очень длинным, старец протянул письмо
и странным голосом сказал:
   - Возьми. Прочти и ты.

   ГЛАВА XV
   На следующий день Аута уже ехал  верхом  и  нетерпеливо  подгонял  своего
осла, досадуя, что тот не  может  бежать,  как  пантера.  Новый  приказ  его
нисколько не  страшил.  Напротив,  им  руководило  жгучее  желание  выяснить
поскорее, в чем там дело. Все мысли Ауты были  теперь  только  о  полученном
письме и последнем наставлении Великого  Жреца,  которое  он  получил  перед
самым  отъездом.  В  сопровождении  нескольких  солдат  Аута  почти   неделю
добирался на легкой лодке по течению Холодной Реки до Великого Города, потом
три дня плыл под попутным ветром на корабле и снова пересел на осла, который
в этой местности был единственным средством передвижения.
   От гавани, где причалил его корабль, до теплых южных степей  был  длинный
путь. Бедное длинноухое животное буквально выбивалось из сил,  чтобы  бежать
так, как того хотел хозяин. Но ему все-таки было далеко до пантеры.
   Имея специальный знак, Аута менял уставших ослов на  свежих  два  раза  в
день. Однако дорога от нетерпеливого желания пройти ее как можно быстрее все
равно, казалась невыносимо длинной. Никогда Аута не спал так мало, как в эти
одиннадцать дней путешествия, хотя никто не давал ему никакого определенного
задания и тем более его некому было торопить. Спал  он  урывками,  не  хотел
отдыхать даже теперь, когда был изнурен до крайности. Он чувствовал, как все
его тело горит от беспокойства. Сзади него, проклиная дорогу  и  неизвестную
Цель похода, ехали верхом солдаты. Если бы не приказ правителя, они  бросили
бы его. Впереди небольшого каравана маячил местный  крестьянин-проводник  на
осле,  хорошо  знавший  этот  край  и,  как  он  говорил,  все,  что   здесь
происходило.
   Время приближалось  к  сумеркам.  Аута  мысленно  повторял  заученное  им
наизусть письмо, которое было спрятано у  него  на  груди.  Правитель  писал
Великому Жрецу: "До меня дошла странная весть  из  южного  края.  Крестьяне,
работавшие в поле, слышали гром и  видели  всплески  молний,  блеск  которых
превосходит само солнце. Кто был поблизости, упал.  Несколько  чужих  богов,
сверкая серебром и светом, вытащили  из  огня  дом,  похожий  на  серебряную
башню, которая сияет ярче, чем серебро, и  теперь  живут  в  нем.  Никто  не
осмеливается приблизиться к этим богам. Крестьяне бросили посевы пшеницы. Не
знаю, что будет дальше. Поэтому пишу тебе, сиятельный сын неба,  спустись  с
твоей Святой Вершины и поговори с богами. Никто из  жрецов  не  осмеливается
идти туда. Даже сам храбрый Пуарем".
   Великий Жрец сказал Ауте так: "Иди ты, сын мой, посмотри, что это  такое.
Может быть, это не что иное, как видение. Ты прекрасно знаешь, что люди  вс„
недоступное  для  их  понимания  считают  божественным.  Если   не   сможешь
распознать, в чем дело, сообщи мне, и я приеду сам".
   "Что бы это могло быть?" Мозг Ауты отказывался логично мыслить.  Человек,
бывший у них проводником, рассказал, что он видел, как появились боги. У них
были тонкие тела, покрытые серебряной кожей, и хрустальные головы. У каждого
бога были руки, ноги, как у людей, а на затылке - тонкие, длинные,  тоже  из
серебра рога.
   - А каков был дом? -  в  сотый  раз  спрашивал  Аута.  Крестьянин  был  в
восторге: его просили рассказать о диковинных вещах, которые  были  известны
только ему, и он без устали говорил о них.
   - Высокий, узкий, с острой крышей. Весь он из серебра.
   - А что делали боги, когда их увидели?
   - Я их видел совсем мало. А вот люди говорят,  будто  бы  они  все  ходят
вокруг и что-то рассматривают  на  местности.  Но  в  первый  момент,  когда
спустились из огненной тучи и вытащили из пламени дом, чтобы  поставить  его
на землю, они только стояли около него. Я думаю, это боги огня и ветра и они
разгневались на нас за то, что мы не поклоняемся им.
   - А почему ты так думаешь?
   - Когда их дом стал на землю, я был довольно далеко, но меня ударил такой
сильный ветер, что я чуть было не упал. А кто стоял неподалеку, тот  тут  же
свалился на землю. Некоторые умерли, кое-кто ослеп.
   А ведь до того даже и признака ветра не было, небо было ясным. Пшеница, в
которую сели боги, почти вся сгорела. Это все за  то,  что  люди  отошли  от
богов и не приносили им жертвы пшеницей. Вот боги и сожгли ее сами. Мы  были
в поле и, как увидели богов, бросились бежать: не погибать  же.  С  тех  пор
никто более туда не ходит. Проехав еще немного, крестьянин сказал:
   - Дальше я не поеду. До богов тут час пути. Вы, если  хотите,  идите,  но
разумнее всего было бы возвратиться. Никто, кроме жрецов, никогда  не  видел
богов вблизи. Из-за вас боги могут разгневаться и на нас, и  тогда  от  всей
нашей пшеницы лишь один пепел останется. А то,  чего  доброго,  какую-нибудь
беду на весь край накличете. Так что, по-моему, лучше не ходить.
   И, показав  Ауте,  куда  надо  идти,  крестьянин  поехал  обратно.  Через
четверть часа остановились солдаты.
   Аута спросил:
   - Хотите сделать привал? Я думаю, туда доберемся еще до сумерек. Уж лучше
там расставить палатку.
   Но командир группы приказал своим солдатам забивать палаточные  колья,  а
сам разлегся  в  пшенице.  Протянув  затекшие  от  верховой  езды  ноги,  он
произнес:
   - Мы остаемся здесь. Мы еще не сошли с ума, чтобы сердить богов.  Солдаты
существуют для того, чтобы воевать с людьми, а не с богами.  А  ты,  коли  у
тебя есть приказ идти, иди. Если через три дня не вернешься, знай: мы  уйдем
в Великий Город и скажем, что ты погиб.
   Ауте не оставалось ничего  другого,  как  подстегнуть  осла  и  тронуться
дальше в путь. Один из солдат крикнул ему вдогонку:
   - А поесть не останешься? Смотри не умри с голоду...
   - До еды ли мне теперь! - ответил шутливо Аута, но для  шутки  его  голос
был слишком взволнованным.
   В поле стало чуть темнее. Большое красное солнце погружалось в  пшеничное
поле. Аута нетерпеливо подгонял осла, и тот бежал изо всех сил. Аута смотрел
на летящих птиц. Он всегда завидовал  им,  но  теперь  они  вызывали  в  нем
подсознательное чувство ненависти из-за того, что человеку не дано летать.
   Несколько месяцев назад Аута потихоньку смастерил себе крылья из  перьев,
убитых орлов. Однажды утром, попросив разрешения у Великого Жреца сходить на
берег моря, он пошел туда, не сказав старцу зачем. Там, на вершине  нависшей
над морем скалы, он привязал к рукам крылья и прыгнул в воздух.  Но  ему  не
удалось пролететь даже мгновения. Он утонул бы, если бы за ним не прыгнули в
волны и не вытащили удивившиеся его безрассудству два раба. А  на  скале,  с
которой он прыгал, думая, что он здесь один, стоял Великий Жрец и, улыбаясь,
ожидал его.
   "Это пробовали и другие!" - сказал ему тогда старец. Он рассказал Ауте  о
безрассудных смельчаках, упоминаемых в старинных преданиях.
   "Не дано человеку летать! - заметил Великий Жрец. - Только птице доступно
это!"
   Да, действительно людям это не было дано... Уже  начало  вечереть,  когда
Аута увидал остроконечную высокую башню, возвышающуюся на сотню  локтей  над
пшеничным полем. Она блестела, но не как  серебро,  а  более  матово  (может
быть, потому, что не было солнца) ... Около башни никого не было: ни  богов,
ни людей. Аута стал вглядываться. Протер глаза, полагая,  что  это  все  ему
кажется из-за усталости. Всю дорогу его терзало  нетерпение  узнать,  в  чем
дело, хотя в душе он не верил в реальность происшедшего. А теперь башня была
перед ним. Аута шлепнул себя по щеке. И снова посмотрел,  Высокая,  гладкая,
блестящая башня без единого следа соединения или стыка  имела  что-то  вроде
окон, вытянутых вверх и вниз. В окнах горел свет.
   Аута спешился и пустил осла пастись в пшеничное поле, сделал два  шага  в
сторону башни. И тут же почувствовал, как его покидает смелость. "Что бы это
могло быть? - подумал он. - Уж не один ли из тех  огромных  камней,  которые
иногда падают с неба?" Ему не раз приходилось видеть и трогать такие  камни,
но они были много меньше, чем этот. Большинство людей считало, что  огромные
камни, упавшие с неба, и есть сами боги. Аута же знал, что это не что  иное,
как простые камни, хотя никак не мог себе представить,  откуда  они  падают.
"Может быть, со звезд? Но звезды так малы... Хотя  кто  знает:  ведь  издали
корабль правителя длиной в двести локтей кажется цветком черной травы..."  К
рабу вернулась смелость. Он пошел вперед, намереваясь обойти странную башню.
Возможно, то, что он принял за освещенные окна, на самом деле не  что  иное,
как драгоценные камни.
   Дута остановился в десяти шагах от башни. Осмотрел место, на котором  она
стояла: странное сооружение вверху было заострено, снизу у него торчали  три
мощные широкие ноги, на которые оно опиралось, из того же  серебра  (или  из
какого-то иного металла).
   Машинально Аута взглянул на южную  и  восточную  часть  неба.  И  тут  он
почувствовал, как по всему телу пробежали мурашки: продолговатой, никому  не
известной звезды, столько ночей преследовавшей его, на небе не оказалось. Он
быстро повернул голову к сверкающей башне в пшенице. Аута еще не осознал  до
конца, какая может быть связь между его взглядом на небо и стоящей перед ним
башней, как почувствовал, что у него задрожали  колени...  Вдруг  он  ощутил
острую боль в затылке. Аута опустил голову. И так он стоял некоторое  время,
подавленный внезапно нахлынувшим волнением. Потом он поднял  глаза  вверх  и
посмотрел на небо. Там на черном небесном своде мерцали звезды. Взгляд  Ауты
опустился на странную башню, и в это мгновение открылась дверь,  которую  до
сих пор совершенно нельзя было заметить.  Аута  вытаращил  глаза.  Из  двери
хлынул яркий, словно солнечный, свет. Раб почувствовал,  как  у  него  снова
задрожали ноги. В отверстии кто-то появился. Не  бог  ли?  Но  у  него  было
вполне человеческое обличье: красивая серебристая кожа, две руки, две  ноги,
плечи, голова, похожая на круглый стеклянный шар. На макушке торчал рог  или
скорее стрела размером в пол-локтя. Загадочное существо направилось к  Ауте.
От удивления тот широко раскрыл глаза и тут сразу же почувствовал,  как  все
вокруг закачалось. Земля выскользнула из-под ног, и он упал без чувств...
   ...Аута не знал, сколько он  пролежал  там,  в  пшенице,  около  неведомо
откуда взявшейся башни. Когда он очнулся, то увидел,  что  лежит  на  спине,
вверх лицом, в том же положении, как  и  упал.  Стояла  ночь.  В  окружающей
Черноте мерцали одни лишь звезды. Башня едва виднелась в ночи... Ни огонька,
даже самого слабого, не исходило от нее.  Может  быть,  все  это  почудилось
Ауте? Вероятно, его глаза видели лишь  видение,  похожее  на  многочисленные
миражи оазисов и городов в глубине пустынь с их горячими песками.
   Аута не двигался. Ему было приятно лежать. Ночь