не была холодной,  воздух
чист, и грудь с наслаждением вдыхала  его.  Кругом  было  тихо.  Даже  птицы
попрятались... Он закрыл глаза. Захотелось спать. Через некоторое время  раб
снова открыл глаза: башня,  сливаясь  с  ночною  темнотою,  мерцала  тусклым
бледным пятном. Да, башня стояла на том же месте, но она  могла  быть  всего
лишь хорошо отшлифованным камнем, какие падают с неба. Но не исключено,  что
она  стоит  здесь  уже  целую  вечность  и  во  время   бури   какому-нибудь
сумасшедшему показалась неведомо чем. Люди ведь легко верят во  что  угодно,
даже если они сами того не видели! Вот так и достигла  страшная  весть  ушей
правителя. Взволнованный разговорами о призраке, он тоже мог  оказаться  под
их впечатлением. А крестьянин, провожавший Ауту, наверное, даже и  не  видел
этого отшлифованного камня,
   Аута уже начал приходить к убеждению, что это все ему почудилось.  А  то,
что он упал в пшеницу, так в этом нет  ничего  удивительного:  он  ведь  так
устал. Что же делать? Самое лучшее - заснуть до рассвета, а потом, отдохнув,
вернуться в солдатскую палатку.
   Раб задремал. Но прошло немного времени, и его разбудил  какой-то  треск.
Он открыл глаза - никого. Да никого и не могло быть. Не  изменяя  положения,
Аута осмотрелся, но ничего не увидел, ни тени, ни света. Послышался  шелест.
Аута подумал, что это, вероятно,  в  пшенице  ползет  змея.  Зная,  что  тут
ядовитые змеи не водятся, раб закрыл глаза и  снова  задремал.  Сон  начинал
овладевать  им,  распространяясь  по  телу  одурманивающей  теплотой.  Запах
пшеничного поля пьянил его, но приблизившийся шелест заставил Ауту  раскрыть
глаза. Сначала он увидел лишь тень. Всмотрелся пристальней  и  вдруг  увидел
два надвигающихся на него горящих глаза. Аута протянул руку, чтобы  защитить
лицо, и рука ударилась обо что-то холодное, блестящее. В это мгновение чужие
глаза приблизились к его лицу.
   И тогда Аута снова потерял сознание.

   ГЛАВА XVI
   Когда он очнулся, солнце  было  уже  высоко.  Сначала  Аута  почувствовал
легкое дуновение ветерка. Колосья пшеницы слегка шелестели. Аута взглянул на
голубое небо. По нему летели птицы. Кругом стояла тишина.
   Аута настойчиво старался вспомнить, был ли  то  сон  или  видение  наяву,
которое промучило его всю ночь. Аута чуть-чуть приподнял голову от  земли  и
посмотрел направо, налево, вперед. Кроме поля пшеницы, неба,  солнца,  нигде
ничего не было. Здесь, на поле, было так хорошо, что Аута решил еще  немного
полежать. Положив голову на землю, Аута почувствовал,  как  по  ушам  и  шее
поползли маленькие муравьи. Легкий ветерок приятно ласкал лицо. Вдруг что-то
шелковистое и холодное легко коснулось лба Ауты. Он улыбнулся, не  раскрывая
век, и почувствовал на губах вкус ветра.  И  подумал,  как  было  бы  хорошо
сейчас, если бы сюда зашла та, которую вот уже несколько лет с  ее  согласия
он считал своей богиней. Но он не смел даже надеяться,  что  она  будет  его
женой.
   Та, которую выбрал Аута, была не черная, не рабыня, а  восемнадцатилетняя
дочь Тефнахта, красавица Неферт. Аута вздрогнул: пройдет его жизнь, а Неферт
будет для него всегда недосягаемой, как молния или ласточка.
   Он снова ощутил на лбу  ласковое  прикосновение  чего-то  шелковистого  и
холодного, похожего на руку. Аута вздрогнул и вскочил на  ноги.  Повернулся.
Около него стояло существо совсем не такое, как он или как все люди, которых
он когда-либо видел, но удивительно похожее на человека.
   Аута смотрел на него огромными от удивления глазами.  От  страха  у  него
задрожали колени и губы. Существо, одетое в серебряную одежду  из  какого-то
странного шелка, улыбалось, Аута всмотрелся повнимательнее:  в  самом  деле,
это была, или  по  меньшей  мере  ему  казалось,  улыбка.  Одежда  странного
существа была наглухо застегнута.  Обувь  выглядела  несколько  плотнее,  но
имела тот же самый серебристый цвет. У иноземного существа  ростом  не  выше
плеча Ауты голова  была  не  из  хрусталя,  как  рассказывал  крестьянин,  а
обыкновенная человеческая, заключенная в шар  из  стекла  или  из  подобного
стеклу  материала  бледно-сиреневого  цвета.  В  верхушку  этого  шара  была
воткнута тонкая серебряная стрела. Аута смотрел в лицо незнакомцу. Он хорошо
различал два глаза под  тонкими,  почти  белыми  бровями,  два  уха,  тонкий
маленький нос, тонкие губы,  казавшиеся,  возможно  из-за  сиреневого  шара,
помертвевшими. Короткие редкие белесые волосы  росли  лишь  у  висков  и  на
затылке. Существо медленно поднесло свою маленькую руку казавшуюся  необычно
тяжелой для него, к груди. Оно улыбалось так добродушно, что  у  Ауты  исчез
всякий страх который было охватил  его;  Существо  медленно  протянуло  руку
Ауте. Раб  отшатнулся,  но  в  руке  ничего  не  было:  существо  специально
показывало, что рука пуста Тогда что мог означать этот жест - движение  руки
от  груди  одного  к  груди  другого?  Желание  договориться,  поговорить  о
чем-нибудь? Ауте  захотелось  сказать  что-нибудь,  но  как?  Знало  ли  это
существо какой-нибудь из известных ему языков?

   "Бог это или человек, но он не желает мне зла", - подумал раб и посмотрел
прямо в сверкающие глаза. Да, эти глаза смотрели на него  и  сегодня  ночью,
когда он вторично потерял сознание. Раб, не раздумывая, решил заговорить  на
первом пришедшем ему в голову языке атлантов,  но  вдруг  почувствовал,  как
что-то перехватило горло, и слова застряли. Вдруг его снова  охватил  страх.
уж не потерял ли он голос?
   Странное существо сделало ему знак. Аута не понял, но старался следить за
рукой. Рука эта, одетая в  серебряную  перчатку  (а  может  быть,  это  была
кожа?), плотно прилегающую к пальцам, показывала назад. Только  теперь  Аута
увидел возвышающуюся в каких-нибудь десяти шагах  от  него  огромную  башню.
Около нее находилось несколько  других,  похожих  на  стоящее  рядом  с  ним
существ. Аута оцепенел. Существо, стоявшее рядом, не  проявляло  нетерпения.
Оно ждало. Аута вспомнил, с  каким  нетерпеливым  чувством  шел  он  сюда  и
сколько времени он вот так неподвижно стоит здесь. Существо пригласило его к
башне, по крайней мере Аута так понял его знак.
   "В конце концов, жизнь моя не самое ценное! - сказал себе Аута. - А  если
буду вот так  стоять,  то  ничего  не  узнаю...  Вдруг  со  мною  что-нибудь
случится? Но ведь если и случится, то в самое  последнее  мгновение  я  буду
знать больше, чем знаю теперь. Может быть, и не умру. Прошел  вечер,  прошла
ночь, прошло утро, и никто не сделал мне никакого зла. Если  бы  они  хотели
убить меня, то у них было достаточно времени сделать это.  Может  быть,  они
хотят чего-то другого..."
   Аута пришел в себя. Упал на колени и припал лбом к земле. Подняв глаза на
странное существо, стоящее рядом, раб отчетливо произнес:
   - Я Аута, раб Великого Жреца Атлантиды.
   Существо, казалось, не слышало его. Оно неподвижно  стояло  и  безучастно
смотрело. Аута поклонился ему как богу. Его убеждение, что боги являются  не
чем иным, как выдумкой людей, охваченных страхом перед непонятным, и жрецов,
которым были выгодны эти выдумки, поколебалось. Ведь боги рядом с  ним.  Кем
же они могли быть, как не богами? Похожи на людей и все-таки не  такие,  как
они. А если они не боги, то  кто  же  тогда?  Аута  знал  десятки  племен  и
народов, и он не мог обмануться... А может быть, они люди с этой  же  земли,
только с другой ее стороны, если она на самом  деле  круглая,  как  шар?  Но
почему никто до сих пор их не видел? Почему они спустились  с  неба?  Почему
они не говорят?
   Аута сделал шаг к существу, которое при этом не посторонилось от него. Он
посмотрел ему прямо в глаза и, прижав обе руки  к  груди,  сказал  на  языке
атлантов: "Человек". Потом  сорвал  колос  на  ниве  и,  подняв  его  вверх,
произнес: "Пшеница". При этом он стал двигать челюстями перед самым колосом,
словно бы желая его съесть, и добавил: "Пища". После  этого,  показав  рукой
вверх и, делая при  этом  широкое  движение,  проговорил:  "Небо".  Наконец,
показав  тем  же  широким  движением  вниз,  он  промолвил:  "Земля".  Затем
замолчал. Существо все время спокойно смотрело на него. Увидев, что  человек
перестал говорить, оно улыбнулось. Потом оно раскрыло рот и,  показав  рукой
на небо, произнесло на языке атлантов слово "небо". Произносило оно довольно
правильно, но голос был тонок, словно струна арфы. Еще более  странным  Ауте
показалось, как говорил чужеземец: губы при разговоре двигались, а звук  шел
откуда-то из груди. Чужеземец понял удивление Ауты и перестал  говорить.  Он
показал ему на  свою  грудь,  где  находилось  нечто  похожее  на  маленькую
коробочку, которую Аута сначала принял за застежку. Тем же голосом,  похожим
на звучание арфы, коробочка произнесла слово "небо", и Аута понял, что  звук
исходит оттуда. Существо показало на шар на своей голове и  потом  снова  на
говорящую коробочку. Увидев,  что  Аута  успокоился,  чужеземец  показал  на
землю, сказав при этом слово "земля", и снова заулыбался. Улыбнулся и  Аута.
Существо слегка дотронулось до колоса, но  не  выдернуло  его  и  произнесло
слово "пшеница". Затем положило руку на  плечо  Ауты  (который  инстинктивно
хотел было отодвинуться, но, до боли сжав зубы, остался спокойно  стоять)  и
сказало: "Человек", взяв при  этом  двумя  руками  его  тяжелую  руку.  Аута
смотрел, раскрыв рот от удивления. Существо, видимо, решило,  что  он  хочет
сказать что-то, и ждало. Но Аута был  поражен:  ему  оставалось  непонятным,
является ли в самом деле иноземец человеком.  Аута  снова  показал  на  него
пальцем и, произнеся  слово  "человек",  посмотрел  вопросительно.  Существо
сделало то же самое, что и Аута вначале: оно положило обе руки  на  грудь  и
отчетливо произнесло: "Человек".
   Аута показал в сторону башни и, ожидая, продолжал стоять  неподвижно.  Он
увидел, как другие существа вошли туда и закрыли за  собой  дверь.  Иноземец
понял и произнес короткое чужое слово, составленное лишь из одних открытых и
мягких звуков, которые Аута не смог  произнести.  Чужестранец  произнес  еще
одно слово. Аута подумал, что чужие слова легче воспроизвести  флейтой,  чем
ртом. Он замолчал. Чужеземец повторил несколько раз те же  два  слова,  пока
Аута не смог их правильно произнести. После этого он  показал  своей  тонкой
рукой на себя и на башню и тут же с трудом перевел руку в сторону неба. Аута
некоторое время стоял в недоумении,  но,  вспомнив  о  ранее  мелькнувшем  в
мыслях предположении, пришел в себя. И если накануне  эти  страшные  догадки
испугали его, то теперь, когда он убедился в  том,  что  правильно  понимает
странный и чудесный смысл движения рук чужеземца, говорящего о приходе башни
с неба, он почувствовал, как по его спине побежали  холодные  мурашки.  Аута
закрыл глаза и представил себе странную  звезду  на  южной  части  неба,  на
которую он смотрел столько ночей; потом быстро посмотрел на  стоявшую  перед
ним башню. Уж не она ли? Но успокоился: она не могла быть  звездою,  которую
он видел в походе ночью, - та была  огненная,  как  и  все  звезды,  от  нее
исходил свет... Но свет сегодня ночью, лившийся из двери  башни,  когда  она
открылась?.. И все-таки это звезда! Аута снова  показал  на  башню  и  после
этого, повернувшись к юго-востоку, где  видел  в  последний  раз  незнакомую
звезду, указал туда рукой. Он ждал.  Чужеземец  тоже  повернулся  и  показал
рукой в ту же самую сторону, затем, улыбаясь, перевел руку в  направлении  к
башне. Значит,  звезда,  наводившая  страх  на  черные  племена,  живущие  в
пустыне, и поколебавшая покой даже самого Великого Жреца,  находится  теперь
перед его, Ауты, глазами, всего в нескольких шагах!
   Аута окончательно растерялся. Все происходящее вокруг  подавило  его.  Он
бессмысленно смотрел куда-то, машинально рвал  колосья,  растирая  их  между
пальцами, потом открыл было  рот,  чтобы  сказать  что-то,  но  замолчал  и,
протянув руку к чужеземцу, тут же отдернул ее назад.  Он  почувствовал,  что
надо что-то сделать: вернуться к палатке солдат и послать гонца  к  Великому
Жрецу или сначала войти в башню, если чужеземцы это позволят ему. Но  почему
остальные чужеземцы вошли  в  нее  и  закрыли  за  собой  дверь?  Необходимо
доказать им свои миролюбивые намерения. Он повернулся к странному  чужеземцу
и показал, что руки у него пусты. Ой встряхнул свою легкую льняную  рубашку,
желая показать тем самым, что он не опасен и у него нет никакого оружия.  Но
чужеземец не понял. Тогда Аута решил: пусть будет, что будет, и направился к
башне. Чужеземец не остановил его. Он тронулся, тяжело ступая вслед за Аутой
и стараясь не отставать от него. Аута заметил это и  сбавил  шаг,  удивленно
посматривая  на  тонкое  тело  в   серебряной   одежде,   которое   медленно
передвигалось, словно на ногах у него были тяжелые цепи.
   Когда они дошли до башни, чужеземец что-то  произнес  на  своем  странном
языке, дверь тотчас же открылась, и с порога ее упала  вниз  лестница.  Аута
посмотрел кругом, но снаружи никого не было. Стены и дверь были  толщиною  в
ладони три, и более никаких отверстий в  башне,  кроме  продолговатых  окон,
вероятно таких же толстых, не было. Как же находящиеся внутри могли услышать
голос снаружи?
   Чужеземец остался около двери и ждал, но, увидя, что Аута  не  двигается,
вошел первым. Перешагнув через порог,  он  снова  стал  ждать.  Аута  увидел
маленькую пустую круглую комнатку, в которой никого не было. Он подумал, что
в башне должны быть  и  другие  помещения.  Аута  посмотрел  внимательно  на
чужеземца, сопровождавшего его, и, увидев его ясные глаза, решил  войти.  За
спиной послышался легкий шум, словно ползла змея, и  короткий  щелчок.  Аута
повернулся: дверь закрылась. Комнатка была освещена: неизвестно откуда в нее
проникал поток голубоватого света. У Ауты сжалось сердце. Он взглянул вверх:
там он увидел потолок из какой-то голубоватой кости, из которого лился свет.
Послышалось легкое журчание, и Аута почувствовал, как стало тяжелее  дышать.
Попробовал вздохнуть поглубже, но ничего не получилось. В  висках  застучала
кровь. Теперь воздух был столь же беден, как и на вершинах  высоких  гор,  а
может быть, и еще хуже. Чужеземец внимательно смотрел на Ауту. Раб все время
улыбался, стараясь показать, что ему не страшно. Чужеземец, видимо,  задумал
удушить его. Он убьет его, может быть, для  того,  чтобы  вместе  со  своими
собратьями съесть, как это делают некоторые дикие племена из Страны  Песков.
Только те не душат врагов, а закалывают их.  Если  так  должно  быть,  пусть
будет, подумал Аута с грустью, сожалея лишь о том, что никто из людей так  и
не узнает обо всем виденном им. Жаль еще, что не увидит он более Неферт,  ни
Май-Баку, ни Яхубена, ни...
   В это время открылась другая дверь. Чужеземец снял со своей  головы  шар.
Теперь Аута увидел его лицо, совсем юное, хотя голова чужеземца была  лысая.
Чужеземец слегка втолкнул Ауту в открытую дверь,  ведущую  в  другое,  более
обширное  помещение.  Там  легко  могло  поместиться  до  сотни  людей,   но
находилось всего четверо, не считая того, кто привел Ауту сюда. Они сидели в
голубых высоких креслах, на них не было ни серебряной одежды, в которой  они
ходили по земле, ни стеклянного шара со стрелой на верхушке; каждый  из  них
занимался своим делом. Перед одним из них стояли склянки и трубки:  в  одних
что-то кипело, в других Аута заметил какой-то  желтый,  почти  апельсинового
цвета пар, в третьих  о  стеклянные  стенки  бились  голубые  искры.  Другой
чужеземец, вероятно, писал, но на чем, не было  видно;  третий  спрашивал  о
чем-то остальных двоих и смотрел в коробку с зеркалами,  в  которой  дрожали
ниточки света. Лишь четвертый ничего не делал: он смотрел на Ауту. Все  были
лысые, за исключением того, кто смотрел на Ауту. Его желто-белые волосы были
гуще, чем у остальных; возможно, это была женщина. Одежда у всех  чужеземцев
была одинаковая: довольно широкая, состоящая из длинной шелковой, сиреневого
цвета рубашки и узких брюк. К тому же у  тех,  кто  был  лыс,  не  росли  ни
борода, ни усы, они, вероятно,  не  брились:  их  лица  были  молоды.  Через
некоторое время все отложили свою работу и стали смотреть на  Ауту,  который
уже немного привык к разреженному воздуху. Аута улыбался, не зная,  что  ему
далее делать. Чужеземец, который его  привел,  теперь  раздевался  и  вскоре
оказался в такой же одежде, что и  другие.  Ауте  показалось  странным,  что
здесь, в башне, движения этого человека были быстрыми и легкими.  Неожиданно
около Ауты из пола  поднялся  предмет,  похожий  на  длинный  стул  с  двумя
подлокотниками друг против Друга. Чужеземец (или чужеземка) подошел к нему и
знаком предложил сесть. Аута сел  на  одну  часть  стула,  положив  ноги  на
какую-то перекладину. Чужеземец (или чужеземка) уселся по другую  и  надавил
черную косточку.  Стул  поднялся  вверх  и  остановился  перед  своеобразным
столиком, на котором было разложено несколько  странных  инструментов.  "Вот
здесь-то меня и умертвят!" - подумал Аута. Чужеземец (или чужеземка) вытащил
из столика тонкую кишку, на одном конце которой  была  приделана  стеклянная
коробка, на другом - находилось толстое  закругление,  похожее  на  половину
яблока. Это утолщение привязали к левой стороне груди Ауты. Тот от страха не
смел шевельнуться. После этого в  стеклянной  коробке  послышался  щелчок  и
запрыгал световой зайчик. Через некоторое время чужеземец отсоединил и вынул
из странной коробки белую пластинку, на которой было что-то  написано.  Аута
уже было окончательно успокоился, но в этот  момент  чужеземец,  похожий  на
женщину, взял его за руку, приложил  к  ней  другую  пластинку,  от  которой
тянулась кишка. Потом воткнул в руку Ауты иголку, на конце которой находился
прозрачный шар, и тот сразу же наполнился кровью. "Хотят  попробовать  меня,
какой я на вкус!" - подумал Аута, теперь уже  почти  свыкшийся  с  мыслью  о
смерти. Однако остальную кровь не стали выкачивать, а ту, что  находилась  в
шаре с иглой, никто не стал пробовать. Затем около глаз Ауты, на висках,  на
языке несколько мгновений держали какие-то странные  предметы.  После  этого
стул, на котором они сидели, спустился назад, к остальным  чужеземцам.  Аута
был в полной растерянности. Он даже не мог предположить, что еще с ним будут
делать. Но он решил перед этими тщедушными созданиями не  показывать  своего
страха и озабоченности. Единственно, чего хотелось Ауте, -  это  чтоб  перед
смертью ему дали возможность хотя бы раз вдохнуть аромат пшеничного поля. Не
имея возможности это  выразить  словами,  он  спокойно  ждал  своей  участи.
Чужеземец (или чужеземка), который взял у него кровь, показал ему на  пустое
кресло, такое же голубое, как и остальные. Аута  сел.  Потом  кто-то  принес
почти такой же шар, как и у остальных, надел ему на голову и слегка  завязал
его снизу, так, чтобы тот хорошо прилегал к горлу. Выходящую из  этого  шара
кишку укрепили к коробке, в которой, словно в глазу, вспыхивал огонек. Когда
огонек перестал вспыхивать, Аута,  к  своему  удивлению,  почувствовал,  что
вдыхает воздух пшеничного поля, и  даже,  возможно,  еще  более  ароматного.
Пораженный такими чудесами, Аута решил, что эти чужеземцы  и  в  самом  деле
боги. Однако, несмотря на то что ему пришлось увидеть столько странного,  он
все  больше  и  больше  приходил  к  убеждению,  что  признание  одного   из
чужеземцев, будто бы они люди, имеет все основания быть правдой. Но вот  что
за люди - это вопрос. Когда же в верхушку шара ему воткнули стрелу,
   Аута услышал все звуки, доносившиеся из большой комнаты башни. Чужеземец,
который привел его сюда, уселся рядом с ним на другое голубое кресло (кресла
отрывались от пола при нажатии странной  косточки  в  стене).  Показывая  на
одного  из  присутствующих,  он,  улыбаясь,  сказал   на   языке   атлантов,
произношение звуков которого для него было явно затруднительным: