дка была поменьше, так, локтей на  пятнадцать,  чем  та,  которую
угнал Тефнахт. Когда все было готово, рулевой сделал  несколько  кругов  над
плато, облетел лес, остановил лодку в воздухе и, решив, что можно лететь без
опаски куда угодно, предупредил своих товарищей,  что  они  отправляются  на
следующий день. Тут он, внимательно посмотрев на Ауту и Неферт, заметил:
   - Шелк твоей одежды еще не потерял своей  красоты,  Неферт.  Но  если  мы
пойдем в какой-нибудь город той самой страны, где черная земля, тебе,  Аута,
необходима другая одежда. Ты прожил год, а земные жители  десять.  Твоей  же
рубахе двадцать лет. Ну какой же ты в ней бог!
   Неферт поглядел внимательно на рубаху Ауты и только  теперь  увидел,  что
рулевой прав.
   - Другой, ты же знаешь, у меня нет, - сказал Аута с грустью. -  И  откуда
мне ее взять? В любом городе я смог бы себе купить,  да  не  на  что.  Может
быть, пойти к кому-нибудь поработать...
   - Чтобы тебя снова сделали рабом! Это не  годится.  Подумаем  лучше,  как
иначе выйти из этого положения, - сказал рулевой.
   Неферт снова изучающе взглянула на  Ауту,  потом  посмотрела  на  себя  и
задумчиво остановила взгляд на руках. Вдруг она повеселела:
   - Аута, у нас есть что поменять на рынке. Вот смотри: у меня два браслета
и все эти кольца!
   Аута печально  посмотрел  на  нее  и  покачал  отрицательно  головой.  Не
прислушиваясь более к их беседе, рулевой отошел  к  Хору  и  о  чем-то  стал
говорить с ним. Потом он скрылся в корабле, который, как  серебряная  башня,
возвышался над плато.  Неферт  проследила  за  ним  взглядом,  а  когда  она
повернулась, чтобы сказать что-то Ауте, того уже не было на  прежнем  месте.
Она быстро осмотрелась кругом и увидела его как раз в тот момент, когда  он,
печально склонив голову, входил в кедровый лес на краю плато.
   Она бросилась за ним.
   Через час, когда рулевой  вернулся  к  ним  на  прежнее  место,  где  они
беседовали втроем, он увидел лишь одну Неферт. Она в слезах возвращалась  из
лесу.
   - Почему ты плачешь? Где Аута? - спросил он удивленно.
   - Не знаю... - ответила она сквозь слезы. - Аута пошел в лес,  но  я  его
там не нашла. У него был длинный нож...
   Рулевой ничего не понимал. Он позвал  Хора,  который  спросил,  чего  она
боится и почему плачет.
   - У него был длинный нож!  -  сказала  девушка  снова.  -  Он  был  очень
расстроен... Не хочет ли он умереть?
   Чужеземцы опять ничего не поняли.
   - Как - умереть? - спросил недоуменно Хор. - Убить самого себя? Почему?..
   - Он мне сказал, что чувствует себя беспомощным, что вы ему даете все,  а
он дать ничего не может. И у него нет ничего собственного, что можно было бы
обменять хотя бы на рубашку.
   Рулевой улыбнулся:
   - А ему и не нужна рубашка, Неферт. Мы оденем вас в наши одежды. Я  нашел
кое-что как раз для него; правда, одежда будет узковата. Пусть и  вы  будете
богами!
   Но Хор остановил его и взял Неферт за руку:
   - Пошли поищем Ауту, Неферт. Я не думаю, что он сделает  это  ножом.  Он,
вероятно, его взял для чего-нибудь другого...
   И они втроем  пошли  искать  Ауту.  Рулевой  захватил  с  собой  воронку,
усиливающую голос. Они звали Ауту  непрерывно.  Неферт,  не  видевшая  этого
инструмента, не переставала удивляться:
   - Ты кричишь, словно бог!
   - А ты разве слышала, как кричат боги? - спросил ее, улыбаясь, рулевой.
   Девушка смущенно взглянула на него и робко сказала:
   - Нет...
   В этот момент из леса послышался крик Ауты. Его легко  нашли  по  голосу.
Аута сидел на траве,  подвернув  под  себя  ноги,  и  что-то  делал.  Увидев
товарищей, он спрягал свою работу в кустарник и встал. Неферт бросилась  ему
на шею, продолжая плакать, но теперь уже от радости. Длинный нож валялся тут
же, на траве, возле их ног.
   - Мы нашли тебе одежду, похожую на нашу! - сказал ему рулевой. - И ты,  и
Неферт оденетесь, как мы... Ты почему ушел и почему так печален?
   Освободившись от объятий любимой, Аута, ничего не ответив, поднял с земли
нож и направился к плато. Лицо его было сосредоточенным.
   В тот день, когда Аута и Неферт, одетые в серебряные  одежды  чужеземцев,
вошли в маленькую лодку, готовую к отлету, муж худенькой женщины,  мечтавшей
лечить людей от смерти, спросил:
   - Что там случилось тогда в лесу? Почему ты плакала?
   Неферт рассказала ему о том, как Аута попытался добыть  птицу  или  убить
какое-нибудь животное, чтобы обменять их на рынке в Та Кемете.
   - Прежде я делал богов из глины, а им теперь не надо богов! Выходит, ни к
чему я не пригоден! - пробормотал Аута.
   Рулевой строго, не улыбнувшись, что редко случалось с ним, сказал:
   - Ты и теперь не отдаешь себе отчета в том, как полезен  нам  и  как  был
нужен земным жителям? Ты научил их борьбе...
   - Но...
   - Знаю.. Не думай, что никто не спасся с Атлантиды.  Память  о  восстании
осталась, и народ еще будет бороться.
   Лодка полетела в направлении Та Кемета.

   * * *
   Через полтора часа не очень быстрого  полета  (каждому  хотелось  увидеть
землю и моря, через которые они пролетали), лодка села на то же самое  поле,
по которому одиннадцать лет назад столько раз прогуливались Яхубен  и  Аута.
Где-то на севере должна была находиться старая  крепость  атлантов,  которую
отсюда не было видно. Выйдя из лодки, четверо  путешественников  увидели  на
юге, довольно близко, стены какого-то большого города.  Уж  не  тот  ли  это
городок Бехдет, где когда-то любил бывать Яхубен?
   Оставив рулевого в лодке в одном из выбранных Аутой укромном, скрытом  от
непрошеных глаз месте, трое - Неферт, Аута и муж  той  хрупкой  чужеземки  -
отправились в город. Их серебряные одежды, сшитые совсем не так, как к этому
привыкли земные жители, хотя и привлекали внимание прохожих,  но  никого  не
пугали.  В  этой  стране,  изрезанной  дорогами  мира  еще  до  исчезновения
Атлантиды, теперь скрестились многие пути, так что  пестрая  смесь  одежд  и
разных языков никого не удивляла.
   Когда путники вошли в город Бехдет, поразительно разросшийся за прошедшие
десять лет, было еще утро.
   Чужеземец с удивлением смотрел на землянки, у которых  не  было  окон,  а
вместо дверей зияли четырехугольные отверстия;  крыши  их  были  сделаны  из
ветвей и листьев (правда, в этой стране дождь шел один раз за много лет!). С
недоумением и грустью глядел  он  на  худеньких  голых  детишек,  бегущих  с
тяжелой, непосильной для них ношей по улицам.
   - Аута, земные города все такие? - наконец спросил он.
   Отвечая, тот горько улыбнулся:
   - Да, такое везде  найдется,  только  так  живут  не  все.  Здесь  ютится
беднота. Посмотри подальше!
   Вскоре они пошли по улочкам, застроенным прямыми рядами деревянных домов.
Они казались не особенно красивыми, но были  довольно  чистенькими  и  более
вместительными, чем землянки. Здесь слышались удары  молотков,  стоны  пилы,
скрежет шлифуемого стекла или камня, в воздухе стоял запах свежераспиленного
дерева, смешанного с тяжелым запахом кожи, красок, горячего  клея.  Все  эти
улочки, заселенные ремесленниками, выходили на заваленный  мусором  пустырь,
на котором царила ужаснейшая толкотня и раздавались несмолкаемые  крики.  По
ту сторону пустыря находилась городская площадь. Когда  они  вышли  на  нее,
чужеземец удивленно остановился. Он посмотрел на шеренги почти голых  людей,
которые сидели, поджав под себя ноги, перед грудами товаров  и  кричали  изо
всех сил:
   - Посмотри-ка, мастер, добрый хлеб!
   - Хорошая рыба!
   - Попробуй, какое вино, мастер,  взгляни  на  вино!  Хорошее,  пальмовое!
Виноградное вино!
   - Посмотри, какие мази для лица, красавица! Пахло здесь крашеным деревом,
пирогами, рыбой, пахучими маслами и уксусом.
   При виде гор фиников и кувшинов с вином у  Ауты  потекли  слюнки,  но  он
промолчал.  Неферт  же  не  могла  оторвать  глаз  от  всего  этого  земного
богатства.
   - С тех пор как я стала питаться этими шариками,  я  разучилась  есть!  -
сказала она, ласкаясь к Ауте.
   - Но разве ты чувствовала себя когда-нибудь голодной? - заметил ей  Аута,
сам не в состоянии оторвать глаз от пчелиных сот, спаленных в кучу на чистую
парусину. - Я себя никогда не чувствовал голодным...
   Но Неферт даже не обратила на него внимания.  Она  сняла  тонкое  золотое
колечко с зеленым камешком и,  к  удивлению  хозяина,  разложившего  грудами
богатый товар, попросила две корзинки,  которые  обычно  носят  торговцы  на
плечах. Туда она положила пироги,  финики,  сотовый  мед,  лепешки,  жареное
баранье мясо, виноград и яйца. Потом она  отдала  кольцо,  не  требуя  более
ничего взамен. По лицу толстого  торговца,  разинувшего  от  удивления  рот,
расползлась довольная улыбка. Аута поспешил на помощь Неферт. Он взял у  нее
корзинки, потяжелевшие от съестных припасов. Торговца, привыкшего обманывать
людей, поразила невиданная щедрость покупателей. Со страху он  даже  проявил
великодушие: дал им  еще  отрез  шелка  и  большой  кувшин  вина.  Чужеземец
удивленно следил за  происходящим,  равнодушно  взирая  на  еду,  которую  с
аппетитом поглощали Аута и Неферт. Он взял кусочек пчелиных сот  лишь  после
того, как ему объяснили, что это мед и как его едят.
   - Знаешь, Неферт, о чем я  подумал?  -  сказал  Аута,  пережевывая  кусок
пирога. - Когда я был в лесу, то видел дикую козу. Надо сделать лук.
   Они тронулись дальше и тут тоже увидели множество всякого товара: мешки с
пшеницей, ячменем, бочки с уксусом  и  деревянным  маслом,  овец,  попугаев,
шкуры леопардов, ткани...
   Женщины племени роме в длинных шелковых одеждах, с крашенными  в  красный
цвет ногтями на ногах и руках важно расхаживали среди товаров  и  торговцев.
За ними с ношей следовали рабы. По площади шныряли цирюльники и кричали:
   - Кому подстричь бороду? Кто желает постричься?
   В одном месте они увидели  стоящего  на  коленях  здоровенного  человека,
который клещами тащил зуб у какого-то торговца зерном. Тот сидел на камне  и
истошно кричал, извиваясь от  боли.  Чужеземец  никак  не  мог  понять,  что
происходит. Он остановился, чтобы посмотреть на происходящее. Однако его еще
более удивило, когда пышущий здоровьем торговец, прекратив истошно  кричать,
взял в руки окровавленный зуб, выпил глоток  пальмовой  водки  и,  продолжая
тяжело дышать, дал человеку с клещами за работу мерку зерна и сверх того два
горячих пирога.
   В другом углу площади какая-то  женщина  продавала  цветистые  ткани.  На
руках у нее плакал ребенок. Женщина влила в рот ему что-то  из  кружечки,  и
ребенок на мгновение замолчал, затем,  сморщившись,  выплюнул  все  и  снова
принялся кричать; его опять заставили пить содержимое чашечки,  и  он  вновь
все выплюнул, после чего наконец успокоился, но ненадолго.
   - Что это она дает ребенку? - спросила Неферт. Аута  хорошо  знал  обычаи
страны Та Кемет. Он рассмеялся:
   - Она дает молоко, смешанное с бычьей желчью и  страусовым  яйцом...  для
того чтобы ребенок не плакал!
   Неферт и чужеземец рассмеялись, а ребенок продолжал кричать изо всех сил,
как и прежде.
   При выходе с площади им попался мальчик,  который  ревел  во  все  горло.
Спина ребенка  была  исполосована  в  кровь  розгами.  Аута  остановил  его.
Испугавшись невиданной серебряной одежды, ребенок хотел убежать,  но  Неферт
ласково погладила его по всклокоченным волосам, и тот остановился.
   - Почему плачешь? - спросила Неферт, дав ему несколько фиников
   - Меня выдрал учитель за то, что я не знал  числа  домов,  кошек,  мышей,
колосков и мерок для зерна.
   - На всей земле? - спросил его Аута, мягко улыбаясь.
   - Нет! - пробормотал, насупившись, ребенок, пережевывая финики. От страха
не осталось и следа. - Учитель нас спросил  так...  -  Тут  он  остановился,
оглядел стоящих перед ним взрослых и, увидев их  улыбающиеся,  добрые  лица,
решительно продолжал: - Так вот, он сказал: "Было семь домов, в каждом  доме
жило по семь кошек, каждая кошка съела по семь мышей, каждая мышь  съела  по
семь колосков, каждый колосок может  дать  по  семь  мерок  пшеницы".  И  он
сказал: "Сосчитайте, сколько мерок  пшеницы  в  целом  пропало".  Я  не  мог
решить, ошибся... - И тут он снова расплакался.
   Аута попросил  его  написать.  Ребенок  вытащил  из  мешка  чистый  кусок
глиняной дощечки и острый камушек.  Аута  сел  рядом  и  показал,  как  надо
считать. А когда кончил, сказал:
   - Иди назад в школу и скажи, что пропало шестнадцать тысяч восемьсот семь
мерок пшеницы. Смотри, я тебе  все  здесь  написал  на  черепке...  И  скажи
учителю, чтобы он берег пшеницу!
   Ребенок засмеялся и довольный ушел. Но тут же вернулся, посмотрел еще раз
на троих и робко спросил:
   - А вы из какой страны? Язык роме ты знаешь очень хорошо. Ты, может быть,
с юга, так как ты черный, а вот госпожа похожа на маму...
   Аута вздрогнул и прервал его:
   - Кто твой отец?
   Ребенок набрал в грудь воздуха и с гордостью ответил:
   - Мой отец великий писарь Амено. Ты знаешь его?
   - Нет, - ответил Аута задумчиво,
   - Как же ты его не знаешь? Весь город Бехдет знает его  и  большой  город
Белая Стена! Он был и в городе Небут, что находится в верховье  реки.  А  вы
знаете, что Белая Стена самый большой город в мире? И там все знают отца.  И
так как он великий писарь Амено, его вызывали и в Пер-О, и в Большой Дом. Он
написал сказки для правителя Пер-0 бога  Менера,  да  будет  у  него  долгая
жизнь, здоровье и сила!
   Неферт с любовью смотрела на ребенка, удивляясь его знаниям, у Ауты же от
удивления сделались большие глаза. Ему показалось, что он слышит странные  и
в то же время знакомые вещи. Тогда он спросил:
   - Сколько тебе лет?
   - Девять, - ответил ребенок.
   - И твой отец Амено роме... из этих мест?
   - Отец и мать прибыли из далекой страны, которую у нас  отобрали  боги  и
подарили нам взамен страну Та Кемет.
   Аута окаменел. Поняв, что черный человек в серебряной одежде более  ни  о
чем его спрашивать не будет,  ребенок  ушел.  Аута  долгое  время  продолжал
молчать, пока Неферт не взяла его за руку и не попросила идти дальше.
   Они вышли на широкую улицу,  по  бокам  которой  стояли  высокие  дома  с
каменными стенами. Из другой улицы выходила длинная вереница рабов и  ослов,
тянувших на полозьях  огромные  отшлифованные  белые  камни,  Трое  путников
подождали, пока прошел караван, потом  пошли  дальше.  Из  небольшой  улочки
вышли солдаты  во  главе  с  сотником.  Аута  молча  проводил  их  взглядом.
Чужеземец тоже обратил на что-то внимание и спросил:
   - Аута, разве эти отсюда? Ты мне говорил однажды, что только в  Атлантиде
живут такие высокие люди...
   Аута кивнул. Он о чем-то размышлял.
   Из дома вышел здоровенный, раньше времени состарившийся  черный  раб.  На
голове он нес большую корзину с рыбой. Раб повернул голову  в  сторону  трех
путников, разглядывая  с  удивлением  их  одежду.  На  мгновение  глаза  его
задержались на Ауте, и он снова зашагал дальше.  Но  через  несколько  шагов
сбросил корзину на -землю и побежал назад к путникам. Те не успели еще  уйти
далеко. Раб побежал за ними. Услышав сзади себя  шаги,  путники  оглянулись.
Раб остановился и замер. Остановились и  они.  Раб  сделал  несколько  шагов
вперед. Взгляд  его  скользил  от  одного  к  другому,  но  более  всего  он
вглядывался в лицо и глаза Ауты. И вдруг на лице раба появилась улыбка. Упав
на колени прямо в уличную пыль, раб издал радостный возглас:
   - Аута, мой добрый бог, ты прибыл к нам?  Только  теперь  Аута  пришел  в
себя. Он бросился к рабу и, подняв его, крепко обнял. Аута почувствовал, что
более не в состоянии сдержать слезы,  и  заплакал.  Не  зная,  в  чем  дело,
заплакала и Неферт. Чужеземец, пристально вглядываясь в  седоволосого  раба,
казалось, думал о чем-то другом.
   Успокоившись, Аута вздохнул;
   - Я считал тебя мертвым, мой дорогой друг...  Как  хорошо,  что  я  нашел
тебя! Теперь ты будешь с нами, Май-Бака.

   ГЛАВА XXIX
   Бросив корзины с  рыбой,  Май-Бака,  как  верный  пес,  пошел  за  Аутой.
Временами он исподтишка бросал взгляд на красавицу Неферт, но  спрашивать  о
чем-либо не осмеливался.
   - Я рассказал бы богам, через что мне пришлось пройти за эти десять  лет.
Но боги сами знают это! - сказал Май-Бака на своем родном языке.
   - Ничего мы не знаем, Май-Бака. Расскажи нам обо  всем!  -  сказал  Аута,
оглядываясь по сторонам. - Но ты говори на языке атлантов, чтобы тебя смогли
понять все.
   - Здешние господа говорили, что их язык является языком роме и что  нигде
нет более великой страны, чем Та Кемет.  Теперь  же  они  говорят  на  языке
атлантов... Аута улыбнулся.
   - Но где же нам поговорить? - продолжал Май-Бака. -  Здесь  нельзя:  мимо
проходят жрецы, солдаты... Я знаю недалеко отсюда  среди  домов  и  деревьев
одно укромное местечко.
   И он повел их туда. Там все сели на разбитые плиты.
   - Ну, Май-Бака, рассказывай! - попросил Аута. - Сколько лет прошло с  тех
пор? - И он посмотрел на друга с какой-то озабоченностью.
   - Десять лет прошло, мой добрый бог. Ты молод и смертен, а я постарел.
   Аута обменялся взглядом с Неферт  и  с  чужеземцем.  Раб  заметил  это  и
осмелился наконец спросить:
   - Это твоя богиня? - и смиренно взглянул на Неферт.
   - Я жена Ауты! - засмеялась Неферт. Аута же думал  совсем  о  другом.  Он
неожиданно произнес:
   - Скажи, Май-Бака, кто такой Менер? Услышав это имя,  Май-Бака  испуганно
вздрогнул и сделал знак молчать. Понизив немного голос, Аута продолжал:
   - Я помню, во дворец Святой  Вершины  несколько  раз  приходил  маленький
глуповатый сын владыки... его тоже звали Менер.
   Май-Бака испуганно  замахал  руками  и  огляделся  кругом.  На  пустынную
площадь, окруженную редкими деревьями, выходили  задворки  нескольких  домов
без окон. Лишь на другом конце ее играли ребятишки. Раб продолжал шепотом:
   - Когда прибыло все войско атлантов, со  всеми  жрецами  и  начальниками,
спасшимися от потопа, они  его...  одним  словом,  он  теперь  повелитель  в
Большом Доме.
   - А прежний? - спросил Аута.
   - Умер в дороге! - прошептал поспешно Май-Бака.
   - Сюда прибыли все атланты? - спросила Неферт.
   - Нет, богиня! - тихо проговорил раб. - И двух тысяч кораблей  не  будет.
Остальные пошли на дно кормить рыб.
   - А ты прибыл на корабле? Ты же был около пещер... - сказал Аута.
   Май-Бака снова его прервал, опять оглядываясь по сторонам:
   - Отсюда начинается мой рассказ.
   - Я кое о чем догадался, - произнес Аута.  -  Когда  встретил  мальчишку,
который сказал, что он сын писца Амено. Был  такой  писец  Амено  в  Великом
Городе. Его иногда старец вызывал в книжный зал на Святой Вершине. Ты слышал
о нем?
   - Нет, о нем я ничего не слышал, - ответил Май-Бака и  наклонился  к  уху
Ауты, - но я тебе расскажу о Великом Жреце. Люди говорят, что он не человек,
а бог. Великий бог Тот живет в его сердце, а бог Тот и есть
   Великий Жрец, так говорят люди.
   - Теперь я все  понимаю,  -  сказал,  улыбаясь,  Аута.  -  Ну,  Май-Бака,
продолжай, мне хочется послушать тебя. Как это случилось, что ты  в  Бехдете
стал таскать рыбу в корзинах?
   - Об этом долго рассказывать, славный мой бог!
   - Да не называй ты меня богом, я же обыкновенный человек, а не бог! И как
бы твой рассказ ни был долог, мы все хотим его послушать.
   - Когда огонь вырвался из горы, - начал Май-Бака, - из нее  потекла  вниз
горячая грязь. Но сначала в кратер упала звезда.  Когда  она  появилась  над
горой, я не заметил. Одни говорили, что это ты, но стоило звезде исчезнуть в
кратере, как я сразу понял, что это не так: ведь ты  же  бог,  даже  если  и
отрицаешь это. Вот доказательство того, что ты бог: я смотрю на тебя и  вижу
тебя таким же молодым, как двенадцать лег тому назад, когда ты прибыл в  наш
оазис, а мы все, не только я, состарились. Кое-кто говорил, что звезда  была
вашим знаком о конце мира. Однако мир не кончил свое существование,  погибла
лишь та проклятая страна, и хорошо, что погибла.  Пот