и сделали?
   - Не знаю, мне не пришлось увидеть, кто из них прав. Одни ученые  открыли
средство, с помощью которого можно было наполнить небо добытым ими  воздухом
и сделать воду, чтобы наполнить высохшие русла  рек.  Другие  говорили,  что
этого будет  недостаточно.  Улетев  оттуда,  я  так  и  не  узнал,  как  они
поступили. Да и узнать теперь никак не смог...
   Двое путников подружились. Они вместе плыли по морю, шли по суше, пока не
добрались до Вавилона.
   Всюду они были вместе. Построили на окраине Вавилона хижину  из  земли  и
соломы. Вместе бродили по красивым площадям крепости. Пели сказания, а  иной
раз говорили правду о владыках, живших во дворцах Вавилона. За это их вместо
еды били розгами.
   - Ты говоришь, Аута, что в верхнем мире, где  ты  побывал,  правду  ценят
потому, что она правда, и там все делается  по  правде!  -  заметил  однажды
житель  Вавилона.  -  Ты  мне  как-то  сказал,  что  и  наш  мир  поднимется
когда-нибудь на эту ступень. Не знаю, может, и будет  так.  Но  я  вижу,  ты
отвык от нашего мира. Однако ж если ты вернулся, значит, живи в нем и  учись
у меня земной мудрости. Во времена, когда  раба  считают  ослом  или  просто
скотиной и ему не дают человеческого имени, твою  правду  никто  не  оценит,
разве что мудрецы, а их очень немного  на  свете,  да  умные  бедняки.  Если
хочешь рассказать людям правду, натяни на себя серебряную одежду.  Сразу  не
поверят в нее. Они должны привыкнуть к  ней,  как  привыкаешь  к  сказкам  о
богах. Не говори людям, что богов нет, скажи им. что они есть, но смейся над
богами умно. О, если бы я мог заснуть так, чтобы пробудиться через несколько
тысяч лет! Но даже и ты не сможешь этого сделать.
   И Адапа (так звали человека из Вавилона) глубоко вздохнул.
   - Знаешь, - продолжал Адапа, - я  бывал  когда-то  в  горах  с  кедровыми
лесами, которые люди называют Лебанон, около деревни Баалбек, куда,  как  ты
говоришь, тебя доставили чужеземцы. Увидев эти огромные  плиты,  я  удивился
той огромной силе, которая смогла их поднять вверх  и  так  хорошо  уложить.
Только после того как ты мне рассказал,  каким  образом  была  построена  та
башня, я понял, что ты не лжешь. Иначе ее никак нельзя было  построить!  Там
живут сейчас пастухи и лесорубы. Вечерами, когда мне  приходилось  бывать  у
них, я слышал их песни. Некоторые из  них  я  запомнил  и  соединил  вместе.
Кое-что и сам добавил. Они мне принесли  самый  большой  заработок.  Историю
Адапы я тебе однажды пел. Адапа - это я, но  никто  не  знает  этого,  кроме
тебя. Я выдумал самого себя. Что же касается Ану, то это я слышал от местных
пастухов. Ты как-то говорил, что был другом  Ану.  Тем  лучше.  Значит,  мое
сказание не сказка. И вот я думаю, сейчас ведь даже я не называю тебя Аутой.
Там, в твоем селении, в горячей пустыне,  это  имя,  может  быть,  и  звучит
хорошо, но здесь оно кажется странным. Да и Енох тоже. Енох -  это  ведь  не
имя, а понятие. Его тебе дал Авраам, так как  хотел  угодить  тебе,  и  вот,
когда потомки его увидели тебя бессильным, они захотели  его  отнять.  Я  бы
тебя назвал Етаном: для Вавилона это имя куда приятнее.
   Прошло несколько недель. И вдруг разговорчивый Адапа умолк.
   Ночью он подолгу стоял перед  хижиной,  смотря  на  звездное  небо.  Аута
подумал, что он  заболел,  и  с  грустью  вспомнил  о  средствах,  придающих
бодрость усталому телу, которые применяла дочь далеких миров Маат.
   Но вот однажды утром Адапа разбудил своего товарища и попросил его быстро
одеться и пойти с ним на базар.
   Там они нашли место, где крики торговцев были слышны слабее.
   Когда собралось довольно много народу, Адапа начал петь новую  легенду  о
путешествии Етана на небо к Ану, на крыльях  огромного  орла.  Люди  слушали
затаив дыхание. Адапа пел:
   "Друг, - сказал орел, - прогони грусть со своего лица.
   Я хочу тебя отнести
   На небо к Ану.
   Пусть отдохнет твоя грудь
   На моей груди.
   Возьмись руками
   За мои распростертые крылья,
   Прижмись ко мне,
   К моему телу".
   После двух часов
   Напряженного полета
   Орел сказал
   Етану:
   "Посмотри, дружище,
   Как выглядит Земля,
   Посмотри на море,
   На горную цепь!" -
   "Земля похожа
   Теперь на гору,
   И море похоже
   На русло реки".
   У Ауты на глазах показались слезы, он вытер их ладонью.  Такой  он  видел
Землю, летя на волшебном корабле.
   Еще через два часа
   Напряженного полета,
   - пел Адапа, -
   Орел сказал:
   "Посмотри, дружище,
   Как выглядит Земля!" -
   "Земля похожа
   На диск Луны,
   А далекое море -
   На узенький двор".
   Через четыре часа
   Напряженного полета
   Орел сказал:
   "Смотри, дружище,
   Какова теперь Земля!" -
   "Земля теперь выглядит
   Как маленький пирожок,
   А далекие моря -
   Как корзиночка
   Для хлеба!"
   Аута нахмурился. Зачем Адапа испортил песню? Иль ему очень хочется  есть?
Он посмотрел вокруг: сколько женщин приготовились дать им хлеба. Юноша  взял
с лотка два пирога и положил их на лист, лежащий у ног  Ауты.  Адапа  поднял
руки вверх и, набрав в грудь воздуху, запел:
   Через три двойных часа
   Напряженного полета
   Орел сказал:
   "Погляди, дружище,
   Видна ли теперь Земля?"
   И я увидел, что
   Не видно Земли совсем,
   И на далеком море
   Не остановился мой глаз.
   Адапа и Аута поблагодарили толпу, собрали  милостыню  в  дорожные  мешки.
Теперь несколько месяцев было чем прокормиться.
   - Там, на звезде Ану, есть поэты? - спросил Адапа, жуя хлеб.
   Аута не ответил: он плакал. Товарищ понял его грусть и не стал  тревожить
вопросами.
   Дни шли медленно,  жить  было  тяжело.  Особенно  трудно  было  Ауте.  Он
мучительно тосковал о покинутом далеком мире.
   Однажды утром Аута уже не смог встать и пойти в Вавилон.
   А поздно вечером, когда звездное небо раскинулось, как бескрайняя мантия,
Аута умер, устремив свой взор к звездам и сжимая в ослабевших  руках  землю,
на которой он лежал.
   Человек, видевший несколько  миров  и  звездное  пространство,  довольный
своей  необыкновенной  судьбою  и  опечаленный,  что  мир,  в   который   он
возвратился, не был похож на тот, из которого он пришел,  ушел  из  жизни  в
земную пыль.

   ЭПИЛОГ
   Звезды начали исчезать, небо покрылось голубизной. Через широко  открытое
окно в полутемную комнату проникал запах сирени.
   Временами слышался какой-то приглушенный продолжительный гул.
   - Что это? - послышался чей-то голос.
   - Сирень, - ответил другой голос.
   - Нет, этот... приглушенный гул! Второй собеседник засмеялся:
   -  Это  лифт.  Наступило  утро,  вот  люди  и  идут  на   работу,   город
просыпается... Зажечь свет?
   - Зажгите. Надо снова войти в ритм своего времени.
   Один из собеседников протянул руку  к  выключателю  лампы  на  письменном
столе. Яркий круг света озарил обоих. Один из них  сидел  на  своем  рабочем
стуле, другой - перед столом в кресле.
   - Пойду приготовлю кофе, - сказал тот, кто  сидел  на  стуле,  и,  встав,
направился к двери.
   Другой молчал. Зажег папиросу и долго смотрел  на  поднимающийся  от  нее
дым.
   Через некоторое время первый принес горячий кофе.  Гость  его,  казалось,
был чем-то недоволен.
   - Как бы вы ни толковали легенды, до тех пор, пока не покажете  мне  хотя
бы кусочек кремня, обработанного человеком, найденный, например, на Азорских
островах, много ниже уровня океана, я в Атлантиду не поверю.
   Хозяин выпил залпом всю чашку кофе.
   - Откуда вы знаете, что я его вам не принесу?
   - Когда?
   Гость взглянул на хозяина, чтобы убедиться, не смеется ли тот над ним. Но
он не смеялся.
   - Когда мир оставит мысль о войне и найдет время спуститься  в  батискафе
хотя бы неподалеку от островов четырех архипелагов...
   - Для чего? Океанографы это уже сделали.  И  Азорские  острова,  куда  вы
перенесли Святую Вершину, и группа островов Мадеры, и  Канарские  острова  с
вашей Огненной Горой, острова Зеленого Мыса - все исследованы геологами.
   - Я прошу  батискафы  для  подводной  археологии.  Но  этой  ночью  я  не
стремился доказать вам существование Атлантиды. Я уверен, она существовала!
   - Платон в "Тимес" и "Критии" утверждал это.  Солон  ссылался  на  жрецов
Египта.
   - Это мне известно, - улыбнулся гость.
   - Напрасно смеетесь! И поскольку историк - это не только  архивариус,  он
не станет сбрасывать со счетов подобные документы. И вместе  с  тем  я  хочу
напомнить вам о современных исследованиях на четырех архипелагах  не  только
океанографов и  геологов,  но  и  этнографов,  изучавших  жителей  Канарских
островов. А знаете ли вы, что там люди говорят на трех интересных диалектах,
изучение которых может дать довольно много материала?.. И  что  у  них  есть
древние тексты, которые ни они, ни ученые не могут прочесть?  И  что  у  них
существует обычай хоронить умерших знатных людей под маленькими пирамидами?
   - Но вы допускаете внешнюю причину погружения  Атлантиды.  Допустим,  что
она существовала, что...
   -  Здесь  мы  коснулись  другой  области,  которая  и  является   главным
источником моей гипотезы. Я основываюсь на  определенной  манере  толкования
старинных легенд, и не только в отношении Атлантиды. Я, как видите, соединил
легенды и использовал их такими, какие они есть, и даже приводил тексты.
   - Некоторые из них я узнал.
   - Но не об этом речь. Я хочу вам напомнить, что  почти  всегда  в  основе
мифов  и  легенд  лежит  правда,  зарегистрированная  прямо   или   косвенно
определенным поколением. Потом эти легенды и мифы усложняются или упрощаются
в памяти  последующих  поколений.  Не  забывайте,  что  тысячелетняя  память
утрачивает  обычную  форму.  В  конце   концов   видоизменяется   и   память
индивидуума. Вспомните об оставшихся у вас детских впечатлениях  и  сравните
их с тем, что помнят те люди,  которые  тогда  были  взрослыми.  А  легенды,
которыми я занимался, берут свое начало в детстве человечества.
   - Доказательства! Легенды почти всегда символы.
   - Не всегда. Символами они являются тогда, когда совпадают по времени. Но
человечество не создавало их с намерением символизировать что-либо. Символ -
это все-таки более тонкая форма мышления. Легенды же взяли  свое  начало  из
комплекса воспоминаний о реальных фактах,  иногда  услышанных,  а  иной  раз
увиденных.  Последующие  поколения   видоизменяли   их,   иногда   упрощали,
переделывали, вставляли новые места. Часто основное ядро  легенды  настолько
покрыто последующими наслоениями, что его едва находишь. И я думаю, что труд
по выявлению этого ядра можно сравнить с добычей радия.  Человек  в  далеком
прошлом был поставлен в условия, которые были выше его понимания  и  которые
он все-таки хотел объяснить. Поэтому  он  начал  становиться  человеком!  Но
часто реальный факт во много раз превосходил возможности очевидца,  так  как
средства исследования его были весьма примитивные. Я не  хочу  сказать,  что
мифическое животное Василиск,  убивавшее  одним  взглядом,  было  тем  самым
оружием с невидимыми лучами, которыми пользовались мои марсиане. Я  убежден,
вы станете горячо возражать, что Василиск - это  символ.  Ну  что  ж,  пусть
будет так. Но амазонки? Вы сомневаетесь, что это память о матриархате?
   - О, конечно, нет...
   - Ну хотя бы это! Тогда хорошо: я завоевываю новый рубеж.
   - Не знаю! Возможно, вы его потеряете.
   - Хорошо, посмотрим! А чудовища...
   - Вы забываете силу фантазии, если напоминаете мне  о  чудовищах.  Уж  не
скажете ли вы, что железный дятел из сказок Испиреску - это птеродактиль!
   - А почему бы нет? - сказал, весело смеясь, хозяин. - Чудовища из  сказок
- это деформированная копия доисторических животных: динозавров, диплодоков,
стегозавров, ихтиозавров... - Которые исчезли еще до появления человека!
   - Откуда это известно! Скажите мне, прошу вас, что исчезло сразу во  всей
истории Земли? Ничто не исчезает до тех пор, пока не родится и не  укрепится
новая, высшая форма. Но возьмем снова легенды. Никакая фантазия не создается
из ничего. А у примитивного человека фантазия не была уж столь  велика,  как
вы думаете. Любой миф был ответом наблюдателю на неизвестную  и  неожиданную
реальность.  Иногда  люди  быстро  раскрывали  правду,  но   миф   продолжал
существовать в форме сказки. Вспомните о кентавре.
   - Кентавр - это религиозная выдумка.
   - Религиозной она стала позднее. Вспомните, что не всем  древним  народам
была известна лошадь. У египтян, например, не было лошадей. Лошадь пришла  с
Востока. Изображение  всадника  даже  сейчас  величественно.  Но,  увиденное
впервые, оно было устрашающим: лошадь и всадник  казались  слитыми  воедино.
Жители островов Карибского моря испугались генуэзцев более всего из-за того,
что увидели их верхом на лошадях. Всадник на лошади - это был кентавр. Когда
же люди стали  учиться  верховой  езде,  легенда  видоизменилась  и  приняла
религиозное обличье.  Религия  всегда  рождалась  там,  где  царил  страх  и
невежество, А когда жрецы и особенно духовенство стали  просвещенными,  они,
естественно, продолжали проповедовать страх и невежество.
   - Здесь вы бесспорно правы, так как это  -  назначение  религии,  секреты
которой всегда в руках эксплуатирующих классов.  В  конце  концов,  и  самые
первые крестьяне, увидевшие автомобиль, бросали в него  камнями  и  считали,
что в ем сидит дьявол... Однако я думаю, что не  всегда  рождаются  легенды.
Например, легенда об автомобиле так и не родилась.
   - Или будет правильнее сказать -  просуществовала  очень  недолго,  всего
мгновение, благодаря развитию и быстрому распространению  техники,  так  как
через несколько лет парень с лопатой, который крестился при  виде  телеги  с
дьяволом, мог стать шофером.
   Гость выпил кофе, немного подумал и снова заговорил:
   - И все-таки многие легенды не что иное, как художественное представление
неосуществимых мечтаний. Например, молодость без старости и жизнь без смерти
из нашей прекрасной сказки.
   - Вы знаете, что эта тема принадлежит не только румынскому фольклору,  но
и фольклору других стран. Например, на Кавказе. В  грузинской  сказке  юноша
уходит на поиски края,  в  котором  нет  смерти,  и  добирается  туда  после
длительного  и  тяжелого  путешествия.  Однажды  он  встречает  красавицу  в
хрустальном дворце. Юноша остается с девушкой. Проходят века, а ему кажется,
что проходят  дни.  Он  начинает  тосковать  по  дому.  Просьбы  девушки  не
остановили юношу, и он отправляется к родным местам. После долгих странствий
он добирается до своей родины,  но,  не  найдя  там  ничего,  кроме  руин  и
туманных воспоминаний, он стареет и умирает.
   - Эта сказка очень интересна, но только  общая  тема  не  что  иное,  как
символ.
   - У вас есть археологическое, материальное доказательство, что она только
символ?
   - Я думаю, что археологические доказательства должен требовать я!  Вы  же
хотите доказать  гипотезу  ухода  и  прихода  земного  жителя  в  космос  со
скоростью света, но...
   - Но как же  вы  хотели  бы,  чтобы  почти  примитивные  очевидцы  фактов
относительности времени, называемой теперь парадоксом Эйнштейна,  который  и
сегодня не очень-то многие понимают, толковали это как-нибудь иначе.
   - Преувеличиваете.
   - Это вы преувеличиваете, превращая все в символ! Мифы и легенды  намного
более сложны, чем мы  их  обычно  трактуем.  Мы  материалистически  судим  о
явлениях и в суждении о древнем мифе должны призвать  на  помощь  как  можно
больше различных видов современной науки.  Или  вы  хотите  остановиться  на
одном  из  двух  традиционных  решений  этой  проблемы:  поверить  мифу  как
таковому, в который верили религиозные невежды,  или  довольствоваться  тем,
что они символы. Извините меня, дорогой  мой,  но  это  называется  леностью
мысли. Где же ваше аналитическое направление  ума?  Мы  должны  отбросить  в
трактовке мифов все наносное, как мы выкинули  сверхъестественное.  Если  бы
Шлиман принял легенду за символ, он не открыл бы Трои. Что скажете  на  это?
Гомер  сделал  символом  какую-то  мнимую  Трою  для  того   только,   чтобы
противопоставить что-то ахейцам, не так ли?
   Собеседник воспринял иронию спокойно:
   - Я не оспариваю ваших доводов, но напоминаю вам снова,  что  вы  слишком
любите обобщать.
   - Я совсем не обобщаю;  я  всего  лишь  предлагаю  научную  точку  зрения
относительно мифов. Хотите, я вам скажу одну вещь,  которая  немного  удивит
вас? Я не фантазировал, по крайней мере в основных направлениях.
   Гость рассмеялся.
   - В путешествиях среди звезд, в  уничтожении  атомным  взрывом  Содома  и
Гоморры, в именах Мехитуасехет и Махукутах, которые гордились знанием  языка
ваших марсиан...
   Хозяин спокойно посмотрел на него.
   - Это дедукция и гипотезы, некоторые из них даже спорные.  Только  детали
рассказа, который вы соблаговолили выслушать, были выдуманы мною.  Но  имена
подлинные...  Я  хочу  сказать,  что  они  не  принадлежали  на  самом  деле
упоминаемым лицам, а лишь то, что я не выдумал ни  одного  имени,  даже  те,
которые произносятся с трудом. Это имена,  взятые  из  истории  и  фольклора
соответствующих стран и областей  без  каких  бы  то  ни  было  фонетических
изменений. Например, существовал в древних текстах египетский солдат Яхубен,
египетский жрец Тефнахт... Аута - это имя, которое носит просвещенный  герой
в одной из африканских сказок. Имя Махукутах  найдете  в  эпопее  Попол  Вух
народа кише, живущего на Юкатане, Утнапиштим  -  в  поэме  Гилгамеша,  имена
Авраам и Лот, я думаю,  не  следует  уточнять,  откуда  они...  Вот  и  все.
Гипотеза и дедукция...
   - И достоверность! Если вернуться к нашему спору, я опять спрошу, где  же
все вещественные доказательства?
   - Я убежден, что некоторые  будут  найдены,  ведь  не  все  же  документы
обнаружены! Правда восстанавливается не только из гипотез и мифов.
   - Тогда остается лишь ждать, пока откроют вещественные доказательства,  и
отказаться от мысли пока проникнуть в бездну хоть  с  каким-нибудь  фонарем.
Отлично сказано: Гомер - миф, Шлиман - гипотеза. Вы довольны?
   Гость вздохнул:
   - Вы всячески нападали на мои доводы, но вы все время забываете, что я не
оспариваю гипотезу как средство исследования, а только  обращаю  внимание  -
будьте...
   - Быть более осторожным? Шлиман вложил деньги в поиски Трои,  значит,  он
был неосторожен. Да только ли он?
   Хозяин вышел за новым кофе. Гость  только  теперь  заметил,  что  комната
освещена солнцем. Он встал и потушил лампу. Потом остановился у окна и  стал
рассматривать спешащих людей. На другой стороне  улицы  на  фасаде  высокого
дома клали последние плиты мрамора и туфа. Услышав скрип  двери,  гость,  не
оборачиваясь, весело спросил:
   - Вы так быстро вернулись - не выпил ли я у вас весь кофе?
   - Да нет, я принес еще! Он уже был приготовлен моей женой.
   Гость взял чашку, отхлебнул глоток ароматного напитка и вздохнул.
   - Знаете, почему  я  вздыхаю?  Из-за  непоправимой  потери  документов...
Человек освобождается от невежества, коммунизм победит на всем земном  шаре,
плодотворный мир поведет нас через все секреты пространства и времени -  вот
ближайшая реальность, в которой я не  сомневаюсь.  Но  я  сожалею  о  потере
Александрийской библиотеки.
   - Все мы сожалеем и проклинаем Цезаря за то, что он не потушил пожар.
   - Я предпочитал бы, чтобы сгорели его комментарии и осталась  библиотека!
- воскликнул гость сердито.
   -  Я  думаю,  что  было  бы  хорошо,  если  б  осталась  и  библиотека  и
комментарии. Но сейчас поздно говорить  о  предпочтении.  Однако  совершенно
непоправимых потерь пет. Довольно часто находят  папирусы,  копии  тех,  что
сгорели. Жаль, что многие из них находят случайно, не разыскивая их. Если бы
бедуин Мухамед не потерял  овцу,  кто  знает,  когда  нашлись  бы  свитки  у
Мертвого моря! Знаете, как довольны были бы археологи на Западе, если бы  им
дали  деньги,  ассигнованные  на