а у Жака Лебо.
   - Значит, Лебо продал ему собаку, которую объявил своей, не имея на  то
никакого права.
   Макдоннелл немного помолчал, а потом сказал другим тоном:
   - Но я вас попросил зайти ко мне не из-за этого. Дело в том, что  Дюран
сегодня вечером рассказал мне страшные вещи... Вы  ведь,  кажется,  хотели
завтра выехать к Оленьему озеру, на свою факторию?
   - Да, я думаю отправиться прямо с утра.
   - В таком случае не  могли  бы  вы  сделать  небольшой  крюк  к  хребту
Джонсона? Я бы послал с вами кого-нибудь из моих индейцев с  упряжкой.  Вы
потеряете на этом около недели, но все равно успеете догнать свои  упряжки
намного раньше, чем они доберутся до Оленьего озера, а меня  бы  вы  очень
выручили. Там случилось... даже не знаю, как сказать. - Он снова посмотрел
на Мики и невольно прошептал: - Черт побери!
   Чэллонер молча ждал. Ему показалось, что по  плечам  фактора  пробежала
судорожная дрожь.
   - Я бы поехал сам, - сказал наконец Макдоннелл. -  Так  было  бы  лучше
всего, Чэллонер, но с моим обмороженным легким в такую зиму об этом нечего
и думать. А поехать туда необходимо. Ведь  я...  -  его  глаза  неожиданно
вспыхнули, - ведь я знал  Нанетту  Лебо,  когда  она  была  еще  маленькой
девочкой. Пятнадцать лет назад это было. Она выросла  у  меня  на  глазах,
Чэллонер. Не будь я женат, я, наверное,  влюбился  бы  в  нее.  Вы  с  ней
знакомы, Чэллонер? Вы когда-нибудь ее видели?
   Чэллонер покачал головой.
   - Чудесная девушка, - пробормотал Макдоннелл в густую рыжую  бороду.  -
Она жила с отцом по ту сторону хребта Джексона. Потом он  умер  -  замерз,
когда вздумал ночью пересечь озеро Ред-Ай. Я всегда думал,  что  Жак  Лебо
воспользовался тем, что она осталась одна, и принудил  ее  выйти  за  него
замуж. Но, может быть, она не знала, каков он на самом деле, или просто от
горя не отдавала себе отчета в своих поступках. Но, как бы то ни было, они
обвенчались. В последний раз я видел ее пять лет назад.  Правда,  до  меня
доходили кое-какие слухи, но я не всему верил. Например, у меня  просто  в
голове не укладывалось, что Лебо и вправду способен  зверски  избивать  ее
без всякого повода. Я не поверил, когда мне рассказали,  будто  он  как-то
волочил ее за волосы по снегу, так что она чуть не умерла.  Мне  думалось,
что все это досужие выдумки. Ведь до их хижины отсюда далеко  -  семьдесят
миль. Но теперь я убедился, что он был даже  хуже,  чем  о  нем  говорили.
Дюран только что побывал там и сегодня вечером рассказал мне  всю  правду,
чтобы сохранить собаку у себя.
   Макдоннелл на минуту умолк, снова посмотрел на Мики, а потом продолжал:
   - Так вот, Дюран говорит, что Лебо поймал эту собаку в капкан, забрал к
себе и начал всячески избивать и мучить, готовя ее  для  новогоднего  боя.
Когда Дюран по дороге сюда завернул к ним, пес так ему понравился, что  он
его купил. Лебо начал дразнить пса, чтобы показать  товар  лицом,  но  тут
вмешалась Нанетта. Лебо набросился на жену, сбил ее с ног, начал душить, и
неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не собака.  Дюран  говорит,  что
пес бросился на Лебо и загрыз его. Вот что произошло.  Про  Нанетту  Дюран
рассказал только потому, что испугался, как бы я  не  приказал  застрелить
собаку, когда услышу про смерть Лебо. Вот потому-то я вас и прошу побывать
там. Выясните, что произошло, и если  Нанетте  Лебо  нужна  будет  помощь,
помогите ей. А индейца я с вами посылаю,  чтобы  он  проводил  ее  в  Форт
О'Год.
   Макдоннелл был сдержан, как все шотландцы, и нелегко было бы  отгадать,
взволнован он или нет. Говорил он тихим, спокойным голосом, однако по  его
плечам вновь  пробежала  та  же  странная  конвульсивная  дрожь.  Чэллонер
уставился на него, как пораженный громом.
   - Вы хотите сказать, что Мики... что этот пес загрыз человека?
   - Да. Во всяком случае,  так  утверждает  Дюран.  По  его  словам,  пес
расправился с Лебо, как сегодня с собакой Грауза Пьета... -  Заметив,  что
Чэллонер медленно перевел взгляд на Мики,  фактор  добавил:  -  По  правде
сказать, собака Грауза Пьета заслуживала такой  участи  куда  меньше,  чем
Лебо. Если хотя бы половина того, что говорил про него Дюран,  правда,  то
туда ему и дорога. Ну, так как же, Чэллонер? Может быть, вы не сочтете  за
труд сделать крюк, побывать у Нанетты...
   - Я поеду, - перебил его Чэллонер и положил ладонь на голову Мики.
   Еще полчаса Макдоннелл рассказывал Чэллонеру все, что знал про  Нанетту
Лебо. Когда наконец Чэллонер встал, фактор проводил его до двери.
   - Остерегайтесь Дюрана, - предупредил он. -  Этой  собакой  он  дорожит
больше, чем своим сегодняшним выигрышем, а говорят,  что  он  поставил  на
него всю свою наличность. Грауз Пьет заплатил ему  порядочные  деньги,  но
они весь вечер провели вместе как закадычные друзья. Мне это не  нравится.
Так что будьте поосторожнее.
   Выйдя  с  Мики  в  озаренное  луной  безлюдье,  Чэллонер  на  мгновение
остановился, и Мики, воспользовавшись этим, тотчас положил  передние  лапы
ему на грудь. Собачья морда оказалась почти на одном уровне с  подбородком
Чэллонера.
   - Помнишь, как ты свалился  с  челнока  в  воду,  дружище?  -  негромко
спросил Чэллонер. - Помнишь, как вы с медвежонком тихонько сидели на носу,
а потом вдруг подрались и слетели в речку над самыми порогами? Помнишь?  А
ведь и меня тогда чуть было не затянуло на камни. Вот я и решил,  что  вам
обоим пришел конец. Хотел бы я знать, что сталось с медвежонком...
   Мики взвизгнул в ответ, извиваясь всем телом.
   - И вот говорят, будто ты с тех пор успел  убить  человека,  -  добавил
Чэллонер с видимым  сомнением.  -  Теперь  я  отвезу  тебя  к  жене  этого
человека. Вот какие дела. Я отвезу тебя к ней, и если она скажет, что тебя
надо убить...
   Он опустил лапы Мики на землю и направился к своей хижине.  На  крыльце
Мики глухо зарычал. Чэллонер  засмеялся  и  распахнул  дверь.  Они  вошли.
Рычание Мики стало свирепым и угрожающим. Уходя,  Чэллонер  оставил  лампу
гореть и только привернул фитиль. Теперь в ее тусклом свете он увидел, что
у стола сидят Анри Дюран и Грауз Пьет. Чэллонер вывернул фитиль. В  хижине
стало заметно светлее, и он кивнул безмолвной паре.
   - Добрый вечер. Час слишком поздний, чтобы ходить по  гостям,  как  вам
кажется? - произнес он спокойным голосом.
   На невозмутимом лице Грауза Пьета ничего  не  отразилось,  и  Чэллонеру
вдруг показалось, что он очень  похож  на  толстого  моржа.  Глаза  Дюрана
горели злобой. На его подбородке виднелась большая  опухоль  -  памятка  о
кулаке Чэллонера. Мики, весь напрягшись и продолжая глухо  рычать,  заполз
под нары. Дюран указал на него.
   - Мы пришли за собакой, - сказал он.
   - Я ее не отдам, Дюран, - ответил Чэллонер с равнодушной небрежностью.
   На самом же деле их появление в  его  хижине  встревожило  его  и  даже
испугало. Отвечая Дюрану, он прикидывал, зачем Граузу  Пьету  понадобилось
сопровождать своего соперника. Оба они были силачами, и оба слыли отпетыми
негодяями. Инстинктивно он встал так, что небольшой  стол  оказался  между
ним и его непрошеными гостями.
   - Я готов признать, что сегодня днем повел себя неправильно,  -  сказал
он. - У меня не было никаких оснований поднимать на вас  руку,  Дюран.  Вы
ведь не могли знать, как обстоят дела, и я приношу свои извинения. Тем  не
менее этот пес  принадлежит  мне.  Я  потерял  его  неподалеку  от  хребта
Джексона, и если Жак Лебо поймал его в капкан, а потом продал вам,  то  он
распоряжался собакой, которая ему не принадлежала.  Однако,  чтобы  вы  не
понесли ущерба, я готов возместить вам  те  деньги,  которые  вы  за  него
отдали. Сколько это?
   Пока он говорил, Грауз Пьет встал, а Дюран тяжело оперся на стол  прямо
против Чэллонера. Глядя на его мощные  плечи,  Чэллонер  только  удивлялся
тому, что днем ухитрился сбить такого великана с ног одним ударом.
   - Нет, он не  продается,  -  негромко  сказал  Дюран.  Казалось,  голос
застревал у него в горле - такой он был исполнен ненависти.  Сухожилия  на
руках, судорожно вцепившихся в крышку стола, вздулись узлами.
   - Мосье, мы пришли за этим псом. Отдадите вы его нам по-хорошему?
   - Я верну вам те деньги, которые вы за него заплатили,  Дюран.  И  даже
добавлю.
   - Нет, Это моя собака. Отдадите вы ее мне... сейчас же?
   - Нет!
   Едва Чэллонер произнес это короткое  слово,  как  Дюран  всей  тяжестью
налег на  стол.  Чэллонер  не  ожидал  такого  быстрого  нападения  и  был
застигнут врасплох. С ревом, полным ярости и ненависти,  Дюран  набросился
на него, и они оба упали на пол, увлекая за собой стол  вместе  с  лампой.
Фитиль затрещал и погас. В хижине стало  совсем  темно  -  только  в  окно
струился смутный лунный свет. Чэллонер ждал совсем  другого.  Он  полагал,
что Дюран сначала попробует добиться своего с помощью угроз,  и,  понимая,
что с ними двумя он голыми руками справиться не  сможет,  рассчитывал  тем
временем незаметно отойти к нарам - под подушкой у него  лежал  револьвер.
Но теперь думать об этом было поздно. Навалившись на него, Дюран  старался
в темноте нащупать его горло. Чэллонер  вскинул  руку,  чтобы  зажать  шею
великана, как в тисках, и услышал,  что  Грауз  Пьет  оттаскивает  стол  в
сторону. В следующее  мгновение  они  попали  в  пятно  лунного  света,  и
Чэллонер увидел, что над ними наклоняется темный силуэт. Он  успел  зажать
голову Дюрана под мышкой, однако и тот сумел одной рукой вцепиться  ему  в
горло. Тут Грауз Пьет что-то крикнул Дюрану на индейском наречии, которого
Чэллонер не знал. Он  напряг  все  силы  и  оттащил  своего  противника  в
темноту, подальше от лунного пятна. Толстая шея  Дюрана  затрещала.  Грауз
Пьет снова  спросил  что-то  на  непонятном  наречии.  Чэллонер  сжал  шею
противника как мог сильнее, и Дюран ничего не ответил.
   Тут на них всем весом навалился Грауз  Пьет  и  тоже  начал  нащупывать
горло Чэллонера. Его толстые  пальцы  сначала  было  запутались  в  бороде
Дюрана, но потом нашли то, чего искали. Силач мог бы задушить Чэллонера за
десять секунд, но его пальцы так и не сомкнулись.  Неожиданно  Грауз  Пьет
громко закричал. В этот крик, закончившийся  почти  стоном,  вплелся  лязг
больших клыков и треск рвущейся куртки. Дюран услышал все это и, отчаянным
усилием вырвавшись из  хватки  Чэллонера,  вскочил  на  ноги.  Чэллонер  с
быстротой молнии кинулся к нарам  и  тотчас  повернулся  к  своим  врагам,
сжимая в руке револьвер.
   Все произошло удивительно быстро - с того  момента,  когда  опрокинулся
стол, прошло  не  более  минуты.  Но  теперь,  когда  опасность  миновала,
Чэллонера охватил ужас - он вспомнил, какое зрелище открылось  ему,  когда
он днем подошел к большой клетке, в которой дрались Мики и Таао... Неужели
сейчас, в темной хижине...
   Он услышал стон и шум падения тяжелого тела.
   - Мики! - закричал он. - Сюда, Мики! Сюда!
   Уронив револьвер, Чэллонер бросился к двери и широко ее распахнул.
   - Ради бога, уходите! - крикнул он. - Убирайтесь отсюда, пока целы!
   Мимо него в темноте метнулась грузная фигура.  Он  догадался,  что  это
Дюран.
   Тогда он прыгнул назад во мрак хижины, на ощупь нашел загривок  Мики  и
начал оттаскивать пса от его жертвы, хрипло повторяя:
   - Мики! Мики! Мики!
   Затем Чэллонер увидел,  как  Грауз  Пьет  подполз  к  двери,  с  трудом
поднялся на ноги - его фигура четко вырисовывалась на фоне звездного  неба
- и, пошатываясь, побрел прочь. Тут  напряженные  мышцы  Мики  под  руками
Чэллонера  расслабились,  и   пес   растянулся   на   полу.   Выждав   еще
минуту-другую, Чэллонер закрыл дверь и зажег  запасную  лампу.  Он  поднял
перевернутый стол, поставил на него лампу и поглядел на  Мики.  Пес  лежал
неподвижно, опустив голову на  передние  лапы.  Он  смотрел  на  Чэллонера
виноватыми, молящими глазами.
   Чэллонер протянул к нему руки:
   - Мики!
   В одно мгновение Мики вскочил, и его лапы очутились на  груди  хозяина.
Обняв его за шею,  Чэллонер  оглядел  пол,  на  котором  валялись  обрывки
меховой куртки.
   - Мики, старина! Спасибо за своевременную помощь, - сказал он весело.



22

   На следующее утро  Чэллонер  отправил  трое  саней  с  четырьмя  своими
помощниками на северо-запад, туда, где на Оленьем озере, в устье  Кокрана,
находилась  его  новая  фактория,  а  сам  час  спустя  покинул   факторию
Макдоннелла и  с  одними  легкими  санями,  запряженными  пятью  собаками,
повернул прямо на запад, к хребту Джонсона. Вместе с ним  отправился  один
из индейцев, служивших у Макдоннелла, - ему было поручено отвезти  Нанетту
Лебо в Форт О'Год. Ни Дюрана,  ни  Грауза  Пьета  он  больше  не  видел  и
согласился с Макдоннеллом, который высказал  предположение,  что  негодяи,
несомненно, поспешили убраться восвояси после того, как их попытка  отнять
Мики силой окончилась столь неудачно для  них.  Вероятно,  поспешность,  с
какой они покинули Форт О'Год, объяснялась еще и тем обстоятельством,  что
в этот день туда должен  был  прибыть  отряд  северо-западной  королевской
конной полиции, направлявшийся на йоркскую факторию.
   Только в самую последнюю минуту перед отъездом Чэллонер вывел  Мики  из
хижины и привязал его к своим саням. Когда Мики  увидел  пятерых  упряжных
собак, сидевших на снегу, он весь напрягся  и  свирепо  заворчал.  Однако,
услышав спокойный голос Чэллонера, он  быстро  понял,  что  перед  ним  не
враги, и проникся к ним презрительной  снисходительностью,  которая  затем
сменилась даже благожелательным интересом. Собаки эти  отличались  большим
добродушием - их привезли с юга, и в них не было капли волчьей крови.
   В течение прошедших суток на долю Мики выпало столько необыкновенных  и
неожиданных событий, что он не мог прийти в себя еще долго после того, как
они  покинули  Форт  О'Год.  В  его  мозгу  вертелась  карусель  странных,
волнующих картин. Все, что происходило до того, как он попал в  руки  Жака
Лебо, отодвинулось куда-то далеко-далеко. И даже воспоминание о Нееве было
почти вытеснено впечатлениями от событий в хижине Нанетты и в Форте О'Год.
Его сознание было переполнено образами  людей,  собак  и  множества  новых
непонятных вещей. Лесной мир, к  которому  он  привык,  внезапно  сменился
миром Жака Лебо, Анри Дюрана и  Грауза  Пьета  -  миром  двуногих  зверей,
которые били его дубинками и заставляли драться не на жизнь, а на  смерть.
Он отплатил им как мог. И теперь он был все время настороже, опасаясь, как
бы они не накинулись на него из засады. Образы в его  мозгу  предупреждали
его, что эти двуногие звери прячутся повсюду.  Ему  казалось,  что  их  не
меньше, чем волков в лесу, - ведь  он  видел,  как  они  толпились  вокруг
большой клетки, в которой он дрался с Таао. В  этом  враждебном,  пугающем
мире был только один Чэллонер, одна Нанетта, одна малышка. А все остальное
сливалось в хаос смутной неуверенности  и  неясных  угроз.  Дважды,  когда
помощник Макдоннелла нагонял их, Мики оборачивался со  свирепым  рычанием.
Чэллонер, который все время внимательно следил за ним,  прекрасно  понимал
его душевное состояние.
   Из всех образов, теснившихся в памяти Мики, один был удивительно  ясным
и заслонял все остальные - даже самого Чэллонера. Это был  образ  Нанетты.
Мики как будто чувствовал прикосновение ее ласковых рук, слышал ее  тихий,
задушевный голос, чуял запах ее волос и одежды, запах женщины, заботливой,
доброй хозяйки. Малышка же казалась  ему  неотъемлемой  частью  Нанетты  и
словно сливалась с ней в одно. Конечно, Чэллонер не мог догадаться об этих
мыслях Мики, и потому что-то в поведении собаки оставалось ему  непонятным
и сбивало его с толку. Вечером, когда они остановились на ночлег, Чэллонер
долго сидел у костра, стараясь воскресить  беззаветную  дружбу  тех  дней,
когда Мики был щенком. Но это удалось ему только отчасти. Мики  как  будто
что-то тревожило. Он все время беспокойно отходил от  костра,  поворачивал
голову на запад и нюхал воздух. И каждый раз при этом тихонько  и  жалобно
повизгивал.
   Чэллонер не мог понять, в чем дело, и поэтому, ложась спать, на  всякий
случай привязал Мики возле палатки крепким сыромятным ремнем.  После  того
как Чэллонер ушел в палатку,  Мики  еще  долго  сидел  насторожившись  под
елкой, к которой его привязали. Было часов десять, и в лесу  стояла  такая
тишина, что треск рассыпающихся в костре угольков казался  Мики  щелканьем
хлыста. Его глаза были широко открыты, уши стояли торчком. Чуть в  стороне
от костра он различал темное пятно - это, закутавшись на индейский манер в
толстые одеяла, спал помощник Макдоннелла. Поодаль, свернувшись калачиком,
в снегу спокойно спали ездовые собаки. Луна почти достигла зенита, и милях
в двух от стоянки выл волк, задрав морду к золотистому  диску.  Этот  вой,
словно отдаленный зов, окончательно взбудоражил Мики. Он повернулся  в  ту
сторону, откуда доносился  протяжный  клич.  Ему  хотелось  ответить.  Ему
хотелось запрокинуть голову и воззвать к лесу, к луне, к  звездному  небу.
Но он только щелкнул  зубами  и  посмотрел  на  палатку,  в  которой  спал
Чэллонер. Наконец Мики растянулся на снегу, но тотчас же приподнял  голову
и продолжал прислушиваться.
   Луна начала спускаться к западному горизонту. Костер совсем догорел,  и
во мгле лишь тускло поблескивали гаснущие угли. На часах Чэллонера стрелки
миновали полночь, но Мики по-прежнему бодрствовал, и владевшее им волнение
становилось все более непреодолимым. Наконец он почувствовал, что не может
больше противиться властному зову, звучавшему в ночи, и  перегрыз  ремень.
Его звала Нанетта, Нанетта вместе с малышкой.
   Отойдя от елки, Мики обнюхал угол палатки Чэллонера. Его спина виновато
выгнулась, хвост уныло повис. Он чувствовал, что предает хозяина, которого
ждал так долго, которого постоянно видел во сне. Конечно,  он  не  отдавал
себе ясного отчета в том, что собирался  сделать,  но  им  вдруг  овладела
глубокая тоска. Он вернется. Где-то в глубине его мозга пряталось  смутное
убеждение, что он обязательно вернется.  Но  сейчас...  сейчас  он  должен
ответить на этот зов.
   Мики крадучись скользнул в лес, припадая  к  земле  и  с  осторожностью
лисицы обходя спящих собак. Только когда стоянка осталась  далеко  позади,
он выпрямился и серой стремительной тенью в голубоватых лучах луны понесся
на запад.
   В движениях Мики не было ни нерешительности, ни колебаний. Его раны  не
болели, и он бежал ровной, размашистой рысью, словно молодой,  полный  сил
волк. Вспугнутые кролики бросались в сторону, но он не  замедлял  бега,  и
даже  пронзительный  запах  пекана  не  заставил  его  свернуть  с   пути.
Безошибочное чувство направления вело его  через  болота  и  густые  чащи,
через замерзшие озера и речки, через открытые равнины и  лесные  пожарища.
Один раз он остановился, чтобы напиться из полыньи там, где быстрый  ручей
не замерзал и в самые лютые морозы, но через несколько  секунд  уже  бежал
дальше. Луна спускалась все ниже и ниже и, наконец, исчезла за горизонтом.
Звезды начали бледнеть и  гаснуть  -  маленькие  растворялись  в  молочной
дымке, большие тускнели. Лесной мир окутала призрачная снежная мгла.
   За шесть часов - от полуночи до рассвета - Мики пробежал тридцать шесть
миль. Потом он остановился. Улегшись в снегу рядом  с  большим  камнем  на
вершине холмистой гряды, он смотрел, как рождается день. Открыв пасть,  он
старался отдышаться, пока по  восточному  краю  неба  разливалось  тусклое
золото зимней зари.  Затем  из-за  зубчатой  кромки  леса,  точно  отблеск
пушечного залпа над крепостной стеной, вырвались  первые  яркие  солнечные
лучи. Тогда Мики поднялся на ноги  и  оглядел  свой  мир,  облачающийся  в
чудесный утренний наряд. Позади него, в пятидесяти милях  от  этой  гряды,
лежал Форт О'Год, впереди, в двадцати милях, - хижина Нанетты. И он  начал
спускаться по склону в сторону хижины.
   По мере того как расстояние между ним и хижиной сокращалось,  им  вновь
начинала овладевать беспо