╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
Осведомление из вторых рук посредством книг может иногда представлять
такие же преимущества, как и непосредственное знакомство на месте, при
условии наличия большого практического опыта в данной области, позволяющего
правильно понимать и использовать прочитанное.
К духовным качествам исследователя - в тех случаях, когда цель его
экспедиции уравновешивает риск самого предприятия - следует также причислить
основательное понимание тех научных вопросов, разрешению которых может
способствовать его экспедиция. И, наконец, исследователь должен в
совершенстве владеть теми научными приборами, с помощью которых он
производит свои наблюдения, дабы последние своей безукоризненной точностью
могли иметь ценность для ученых, которым он передаст их по возвращении на
родину.
Указанные мною требования, предъявляемые серьезному исследователю,
надеюсь, убедят читателей, что профессия исследователя есть строго
технический и чрезвычайно тяжелый труд, требующий долгих лет умственной и
физической подготовки и преследующий важные цели, лежащие далеко за
пределами погони за сенсацией искателей приключений и преходящей славы
шарлатанов и авантюристов.
Первые шаги арктических исследований относятся к далекому прошлому. Как
я уже упоминал выше на страницах этой книги, англичане уже целых четыреста
лет снаряжали экспедиции с целью открыть Северо-западный проход. Эти
экспедиции были обдуманы и снаряжены согласно самым высоким требованиям тех
времен. Если результаты их были неудачны и участники их часто гибли, то это
происходило не по вине недостаточной тщательности их разработки. Научные
результаты, достигнутые этими экспедициями, представляли большую ценность.
Открытие Северного полюса в равной мере занимало умы многих серьезно
мыслящих людей. Они также достигали крупных успехов. Самого лучшего
результата, которого можно было добиться, принимая во внимание методы тех
времен, достигла экспедиция Локвуда[1], проникшая дальше всех остальных к
северу.
Доктор Фритьоф Нансен революционизировал в корне полярные исследования.
Он выработал новые методы, построенные на подробнейшем изучении самой сути
вопроса. Он производил практические опыты для осуществления своих планов.
Результатом явилась его знаменитая экспедиция, продвинувшаяся до
86o14' северной широты, значительно превзойдя, таким образом,
рекордное достижение Локвуда, причем Нансен подошел к полюсу на 200 морских
миль ближе кого-либо из своих предшественников.
Почти всем известна история доктора Нансена и его судна "Фрам",
рассказанная им в его книге "На "Фраме" через Северный Ледовитый океан".
Если не прочесть и не изучить всех технических подробностей, лежащих в
основе всех событий, описанных в этой интересной книге, то можно не заметить
того, что усовершенствование доктором Нансеном технических методов,
применявшихся до тех пор в области полярного исследования, имеет бесконечно
большее значение, нежели сам его сенсационный рекорд и все научные
наблюдения, произведенные во время плавания на "Фраме".
Заслуга Нансена, создавшая новую эпоху в полярных исследованиях,
заключалась в применении совершенно нового метода. Он первый учел значение
применения собак и легких саней [2] в качестве средства передвижения в этих
высоких широтах. Он первый отбросил употребление тяжелых саней, нанесших
вред стольким экспедициям в прошлом, и заменил их построенными по точным
расчетам санями, более прочными, но значительно меньшего веса. Это
изобретение дало ему возможность удвоить радиус продвижения для людей и
собак. Экспедиция "Фрама" явилась блестящим доказательством правильности
этой идеи и ее практического значения. Без проделанной им работы мы не
смогли бы достигнуть Южного полюса. Я понял революционное значение метода
Нансена, я воспользовался им для достижения моей цели и одержал победу.
Оценивая по справедливости удачные экспедиции, нельзя упускать из виду
существенного значения, какое имела работа Нансена. Как в теории, так и на
практике он был предтечей, создавшим возможность достижения успешных
результатов.
1 Локвуд - участник американской экспедиции Грили-Локвуда 1881-1884
годов, организовавшей при проведении первого Международного полярного года
метеорологическую станцию на Земле Гранта. Во время зимовки в 1882 году
Локвуд на санях достиг 83o30'30" северной широты. - Прим. ред.
2 Легкие сани для собачьего и оленьего транспорта на Севере называются
нартами. - Прим. ред.
Замечательно, что доктору Нансену довелось увидеть при жизни, как метод
его устарел. Дни применения саней и собак в качестве вспомогательного
средства исследователя в полярных странах отныне сочтены. Им осталось
почетное место только в музеях и книгах.
Воздушный корабль пришел на смену собакам. Братья Райт и граф Цеппелин
оказались предтечами нового метода.
Будущность полярного исследования тесно связана с авиацией. Здесь я
имею смелость заявить о самом себе, что я первый из серьезных полярных
исследователей осознал это и первый указал на практике дальнейшие
возможности этого метода.
Еще в 1909 году я собирался предпринять рекогносцировочные полеты над
льдом и даже пригласил летчика для осуществления этой цели. В 1914 году я
приобрел аэроплан Фармана и научился сам управлять им. С 1921 по 1922 год я
предпринял несколько попыток осуществить эту задачу, на этот раз с мыса
Барроу. Но лишь в 1925 году, располагая благодаря Элсворту достаточными
средствами и подходящими аэропланами, мы могли осуществить наш первый полет
со Шпицбергена. Хотя во время этой экспедиции вопреки нашим первоначальным
надеждам нам и не удалось перелететь с материка на материк через Северный
полюс, тем не менее благодаря ей выяснилось, что такой перелет является лишь
вопросом времени и что географические наблюдения с воздуха представляют
величайшую ценность.
В 1926 году, совместно с Элсвортом, я руководил экспедицией,
осуществившей первый полет с материка на материк через Северный полюс. Этот
полет удался в совершенстве и несомненно доказал на практике пользу
воздушного корабля в полярных исследованиях грядущих времен.
Для чего же служат полярные исследования?
Сколько раз задавали мне этот вопрос! Несомненно, его слышали несчетное
число раз и другие серьезные исследователи.
Главное практическое значение полярных исследований заключается в
знаниях, которые при их помощи приобретаются наукой, о явлениях земного
магнетизма и о состоянии атмосферы в этих широтах, так как это оказывает
влияние на состояние погоды всего земного шара. Я уже писал об этом предмете
в других местах моей книги, однако здесь добавлю, что огромный шаг вперед,
который вскоре, очевидно, будет сделан в области точного предсказания погоды
в умеренном поясе северного полушария, осуществится благодаря сооружению и
беспрерывным наблюдениям постоянных обсерваторий на северных берегах
Америки, Европы и Азии. Эти обсерватории окружат сплошным кольцом Северный
Ледовитый океан, и посредством посылаемых несколько раз в день сообщений по
радио они будут давать сведения, гораздо более надежные и ценные, так что
погоду можно будет предсказывать несравненно точнее, чем до сих пор. О том,
насколько важной является такая цепь наблюдений, я впервые получил понятие
после выраженной мне благодарности специалистами-метеорологами за бюллетени
о погоде, которые мы аккуратно посылали дважды в день с "Мод", когда
последняя зимовала у северных берегов Азии.
Вторая цель, которой служат полярные исследования, не так легко
претворяется в материальную пользу для человечества и в накопление мирового
денежного запаса. Однако я лично убежден, что она не менее драгоценна. То,
что до сих пор еще неизвестно нам на нашей планете, давит каким-то гнетом на
сознание большинства людей. Это неизвестное является чем-то, чего человек
еще не победил, каким-то постоянным доказательством нашего бессилия,
каким-то неприятным вызовом к господству над природой.
ГЛАВА XI
ТРУДНОСТИ ПОДБОРА СНАРЯЖЕНИЯ И ПРОДОВОЛЬСТВИЯ
Эту главу я хочу посвятить описанию некоторых обстоятельств нашего
путешествия на Южный полюс, иллюстрирующих трудности, знакомые всем полярным
экспедициям (особенно во времена, предшествовавшие появлению воздушных
кораблей), и расскажу, каким образом они были благополучно разрешены. Иными
словами, эта глава является в некотором роде беседой о том, как должно
снаряжать такие экспедиции на основании опыта, приобретенного нами в походе
к Южному полюсу.
В другом месте этой книги я вкратце описал наше плавание на "Фраме" до
бухты Китовой. Так же коротко рассказал я и о нашей зимовке на Ледяном
барьере, куда мы прибыли 14 января 1911 года. К 10-му числу следующего
месяца мы успели выгрузить на берег большую часть нашего продовольствия и
так сильно подвинули приготовления к зимовке, что четверо из нас могли уже
пуститься в первую поездку на юг, дабы начать важную работу по устройству
складов на пути к полюсу.
Мы назвали нашу зимовку "Фрамхейм". Она находилась на 78o30'
южной широты, то есть приблизительно в 700 морских милях по прямой линии от
полюса. План наш состоял в устройстве складов на расстоянии 1o
(или 60 миль) друг от друга, продвинутых так далеко к югу в направлении
полюса, насколько представится возможным это сделать до наступления зимы,
которая должна была прекратить эти наши работы.
В первую нашу поездку на юг нас было четверо с тремя нартами и
восемнадцатью собаками. На каждых нартах мы везли около 225 килограммов
продовольствия, предназначенного к оставлению на складе, кроме
продовольствия и снаряжения для самой поездки. Из этих 225 килограммов
продовольствия для складов 175 килограммов составлял пеммикан для собак.
Остальные 50 килограммов - продовольствие для людей, главным образом
пеммикан, шоколад и сухари. Мы проехали на юг до 80o южной
широты, куда прибыли 14 февраля. Здесь мы соорудили наш первый склад.
Возвращение во Фрамхейм заняло у нас всего два дня, так как нарты в сущности
теперь были порожние.
По возвращении из этой первой поездки мы принялись за тщательную
проверку наших расчетов относительно оставшейся работы. Во-первых, мы
познакомились с характером местности и приобрели уверенность, что и в
дальнейшем она будет благоприятной для нас. Во-вторых, мы получили некоторое
понятие о состоянии льда и снега, ожидающих нас на предстоящем пути, и о
расстоянии, которое мы сможем покрыть за день при наличии тех же условий и в
остальной части пути. В-третьих, мы испытали наши средства передвижения и
убедились в правильности нашего взгляда на применение собак и легких саней.
Кроме того, мы проверили, какую работу смогут выполнять наши собаки при
поездке на юг с тяжело нагруженными нартами, а также какой дополнительной
работы возможно ожидать от них, когда они пойдут обратно на север с
облегченными нартами.
В течение этой поездки мы научились еще и многому другому. Во-первых,
мы убедились, что утренние сборы перед дорогой берут у нас слишком много
времени. При более точной разработке плана мы могли бы выиграть два часа
ежедневно. Во-вторых, мне стало ясно, что наше снаряжение слишком громоздко
и тяжело. Нарты были сконструированы с расчетом на самые трудные ледовые
условия. Теперь же, напротив, мы убедились, что поверхность, по которой нам
предстояло продвигаться, принадлежала к числу самых ровных, вследствие чего
мы могли пользоваться самым легким снаряжением. Нам следовало убавить вес
наших нарт наполовину. И, наконец, необходимо было коренным образом изменить
нашу обувь. Наши лыжные сапоги из брезента были слишком тесны и слишком
жестки. Надо было сделать их просторнее и мягче. Когда затевается поход чуть
ли не в полторы тысячи морских миль по снегу и льду, то ясно, что если обувь
не в порядке, это пагубно отзовется на результатах.
Вопрос об обуви был предметом многих серьезных обсуждений. Последние в
конце концов привели к тому, что мы распороли взятые с собой сапоги и сшили
их таким образом, что они получили свойства, которые мы единогласно считали
самыми важными, то есть: твердые подошвы, к которым были пригнаны лыжные
ремни; достаточную ширину, позволявшую надеть несколько пар чулок; мягкие,
но плотные голенища и самое главное - настолько просторные везде, что ногу
нигде не жало.
Вторая наша поездка по устройству складов началась 22 февраля. К этому
дню наша зимовка Фрамхейм была уже совсем готова, что дало возможность
участвовать в поездке большему числу членов экспедиции с большим числом
нарт. Мы оставили только одного человека для присмотра за лагерем и за
собаками. На этот раз нас отправилось восемь человек с семью нартами и
сорока двумя собаками. На пятый день мы доехали до нашего склада на
80o южной широты и нашли его в полном порядке. Четыре дня спустя
мы достигли 81o южной широты.
День 4 марта мы провели за сооружением склада и установкой
отличительных знаков. Здесь мы оставили продовольствие общим весом около 600
килограммов. 5 марта трое товарищей покинули нас и вернулись обратно во
Фрамхейм. Остальные продолжали путь к югу с четырьмя нартами. Три дня
спустя, 8 марта, мы достигли 82o южной широты. Здесь мы соорудили
третий склад, сложив там 67 с половиной килограммов, главным образом
пеммикана для собак. Это был последний построенный нами склад. Мы надеялись,
что удастся устроить еще один склад на 83o южной широты, но
погода была слишком плохая, а собаки, еще не натасканные после периода
долгого безделья, по всем признакам, как нам казалось, не могли бы
справиться с этим заданием.
Так как снег легко мог замести следы присутствия складов, мы
постарались их тщательно отметить, чтобы впоследствии легко отыскать их. На
верхушке каждого склада мы установили бамбуковый шест с флагом. Однако мы не
удовлетворились этой мерой. Ввиду предстоявшего окончательного похода на
полюс мы предвидели возможность при метели или тумане настолько сбиться со
своего курса, что нам было бы трудно отыскать склад, даже если бы мы и
находились близко от него. Поэтому мы прибегли к следующему способу.
У нашего первого склада на 80o южной широты мы отметили
прямую, поперечную нашему пути линию через склад и по ней воткнули
приблизительно в двухстах метрах расстояния друг от друга бамбуковые шесты с
флагами, на протяжении восьми километров по обе стороны от склада. Это еще
более обеспечивало нам уверенность в нашем пути на юг к полюсу, а также наше
продвижение обратно, не давая нам сбиться с курса. Вместо единственного
приметного знака на самом складе мы имели, таким образом, поперек нашего
пути несколько линий в 16 километров длины с вешками, так близко
расставленными друг от друга, что мы почти наверняка должны были заметить
хоть одну из них. Кроме того, мы пометили самые флаги таким образом, что
если бы в походе набрели на один из них, то сразу узнали бы, по какую
сторону склада мы находимся. Это сокращало вдвое время, которое иначе
пришлось бы потратить на отыскание склада.
Во время нашей второй поездки для устройства второго и третьего складов
у нас не хватило бамбуковых шестов для отличительных знаков, описанных выше.
Поэтому нам пришлось разломать несколько продовольственных ящиков и
употребить доски в качестве вешек. Я рассуждал таким образом: хотя доски
возвышаются только на два фута над снегом, это все же лучше, чем ничего,
если принять во внимание количество выпадавшего до сих пор снега, то они,
вероятно, будут достаточно хорошо видны.
У третьего склада мы опять воспользовались досками от ящиков, к которым
для отличия от знаков других складов привязали полоски синей материи. Самый
склад мы по обыкновению отметили бамбуковым шестом с флагом на верхушке.
Все эти меры оказались весьма ценными при нашем окончательном походе, в
который мы отправились семь месяцев спустя. Мы как раз встретили тогда ту
погоду с туманом и метелью, на которую заранее рассчитывали, и эти приметные
знаки не раз спасали нас, не позволяя пройти мимо склада и избавляя от
необходимости возвращаться и терять время на розыски.
Я забыл упомянуть, что, направляясь впервые на юг для сооружения склада
э 4, мы отмечали весь путь от Фрамхейма до самого склада шестами с флагами,
расставленными на таких расстояниях, что, находясь у любого флага, можно
было видеть другой. У нас не хватило флагов, чтобы разметить всю дорогу,
ввиду чего в последней ее части нам пришлось пустить в ход вяленую треску,
которую мы втыкали прямо в снег. И в этом случае один час, потраченный на
предварительное обдумывание, сберег нам много часов во время нашего
окончательного похода.
Когда мы вернулись во Фрамхейм после устройства складов э 2 и 3, у нас
хватило времени на еще одну поездку к складу э 1 до наступления зимы. Мы
воспользовались этим обстоятельством, чтобы отвезти на склад на
80o южной широты одну с четвертью тонны свежего тюленьего мяса.
Впоследствии, во время нашего решающего похода, это позволило нам, начиная
от самого этого склада, кормить до отвала наших собак тюлениной, благодаря
чему мы сохранили их в прекрасном состоянии до конца похода.
По завершении нашей последней поездки мы, по подсчетам, сложили на трех
складах на 80, 81 и 82o южной широты целых три тонны
продовольствия. Склад на 80o содержал тюленье мясо, пеммикан для
собак, масло, шоколад, спички, парафин и разное снаряжение - всего общим
весом 2100 килограммов. Склад на 81o содержал: пеммикан для людей
и для собак, сухари, сухое молоко, шоколад, парафин и разное снаряжение -
общим весом в 700 килограммов.
Наступила зима, заставившая нас ждать во Фрамхейме весны. Мы были очень
довольны, так как осенние работы пропели прекрасно. У нас имелись запасы
продовольствия и снаряжения в трех складах на расстоянии около 200 морских
миль на пути к полюсу. Мы накопили ряд драгоценных сведений о стране, через
которую лежал наш путь. Заметили недостатки в конструкции наших нарт и в
нашем личном снаряжении, и теперь у нас впереди была целая зима для их
исправления, чтобы все было в полном порядке к последней решающей попытке.
Мы начали с сокращения до минимума веса ящиков для нарт. Работа эта
была поручена Стубберуду. Ему предстояло разобрать все ящики на части и
затем собрать их снова таким образом, чтобы они были так же прочны, но
гораздо легче. Это было достигнуто главным образом тем, что доски были
соструганы там, где они были слишком толстыми.
Самое ответственное задание было поручено Бьоланду. Он должен был
разобрать на части и облегчить состругиванием наши нарты. Опыт,
приобретенный в поездках на склады, показал нам, что таким образом мы могли
достигнуть огромного сокращения в весе. Хансен и Вистинг должны были собрать
нарты, по мере того как части их выходили из рук Бьоланда.
Мастерская Бьоланда представляла собой четырехугольное помещение,
вырубленное в самом Ледяном барьере. Площадь помещения была приблизительно 7
футов на 15, а высота - 6 футов. Пол был усыпан стружками, а в одном углу
помещения кипела в большой жестянке
╧Ёшъы■ўхэш 