╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
ко засело в головах
местного комитета по организации чествования, что на первом устроенном в
нашу честь завтраке меня посадили на первое место, Нобиле - на второе, а
Элсворта - на третье.
Элсворт слишком большой джентльмен, чтобы высказать кому-нибудь, кроме
меня, своего хорошего близкого друга, как сильно была уязвлена его гордость
таким распорядком. Однако после завтрака я счел долгом разыскать
ответственных членов комитета по чествованию и поставить им на вид, что
Элсворт имеет все права разделять со мною почести, оказываемые нашей
экспедиции, в то время как Нобиле занимает совсем другое положение. В
результате этого ошибка была исправлена при последовавших торжествах.
Между тем мои неприятности с аэроклубом все еще продолжались. По нашем
возвращении в Соединенные Штаты последний публично обвинил меня в том, что я
задержал отправление известий газете "Нью-Йорк Таймс" о благополучном исходе
нашей экспедиции, вследствие чего "Таймс" даже собирался нарушить наш
контракт относительно обнародования этих известий. Обвинение не имело
никаких оснований: мы взяли с собой в полет опытного газетного
корреспондента единственно только для того, чтобы он выполнял эту работу
быстро и с профессиональным навыком. Я предвидел, что буду сильно занят по
прибытии, и нарочно пригласил этого журналиста, чтобы он взял всецело на
себя это дело. Единственной его задачей было по возможности быстро
подготовлять материал и передавать его мне на просмотр и утверждение, а
затем немедленно отправлять газете "Таймс". Этот журналист, как и следовало,
оставался в Теллере для описания разборки "Норвегии", когда мы с Элсвортом
уехали в Номе. Он выполнял свою работу весьма добросовестно, но вследствие
неисправности радиостанции в Теллере известия успели просочиться из Номе, и
о нашем возвращении стало известно повсюду.
Следует также заметить, что Нобиле отравил в Италию подробный отчет о
полете. Этот отчет облетел весь свет и чуть не вызвал разрыва с газетой
"Нью-Йорк Таймс".
Особенно скверно характеризовало ведение дел аэроклубом его обращение с
фильмом. Когда мы с Элсвортом летом 1925 года вернулись на Свальбард с "э
25", наше неожиданное и драматическое возвращение побудило огромный интерес
во всем мире, и мистер Брюс Джонсон из "First National Pictures" предложил
аэроклубу 50000 долларов за фильм о нашем полете и возвращении. Аэроклуб
имел глупость отказаться от этого предложения, воображая, что сам сумеет
лучше устроить дело. Насколько мне известно, этот досадный промах обошелся
нам в 42 000 долларов. Повторяю, что отказ этот был весьма безрассуден, так
как каждый, кто хоть немного понимает в кинопроизводстве, знает, что Америка
в этом отношении является самым обширным рынком и что ценность злободневной
картины падает пропорционально сроку, истекшему с момента зафиксированного
события до того дня, когда последнее показывается на экране.
Но если аэроклуб упустил это обстоятельство из виду в 1925 году, то
полученный им урок должен был бы пойти ему на пользу в 1926 году. Аэроклуб
заведовал всей деловой частью полета "Норвегии", и фотограф, работавший в
пути, был нанят им. Немедленное проявление этого фильма и скорейшая продажа
его в Америке должны были составить первую заботу аэроклуба. Я не сомневаюсь
в том, что его можно было запродать какой-нибудь американской фирме за 75000
долларов или даже дороже. Что же сделал аэроклуб? Сколь это ни кажется
невероятным, он даже и не подумал попытаться продать снимки в Америке, а
просто переправил их в Осло, где они и были проявлены.
Меня чрезвычайно огорчало такое халатное ведение дел аэроклубом. В
сентябре 1926 года я, наконец, потребовал, чтобы Брюн, которого я считал
главным виновником всего этого, был устранен от всякого отношения к нашим
делам. Клуб отказал мне в исполнении моего желания, после чего я сообщил,
что прекращаю сотрудничество с аэроклубом и отныне для охранения моих
интересов буду вести свои дела сам.
Сообразив, что аэроклуб собирается и в 1926 году повторить с фильмом
свой промах 1925 года, я обратился к фотографу, у которого имелись все
негативы, и заказал ему лично для меня два полных комплекта снимков. Получив
их на руки, я известил аэроклуб, что даю ему две недели срока для получения
заказа на фильм, и если последнее ему не удастся, я попытаюсь как можно
больше использовать фильм для моих докладов.
Мой ультиматум был встречен язвительной насмешкой.
- Что вы можете сделать с фильмом, когда у вас нет снимков? - сказали
мне.
- Нет, снимки у меня есть! - возразил я. - Я слишком давно работаю в
этой области, чтобы такие новички, как вы, оставляли меня в дураках.
Тут я объяснил им, что у меня имеются два полных комплекта снимков,
хранящиеся в надежном месте, и если аэроклуб не пойдет мне навстречу в моем
требовании найти предложение на фильм в течение двух недель, я буду считать
себя совершенно свободным перед собственного совестью и приложу все усилия,
чтобы самостоятельно использовать снимки. В последствии аэроклуб опубликовал
в печати неприличное сообщение, в котором посредством разных инсинуаций
осмелился назвать меня чуть ли не вором. И в самом деле, употребленные им
выражения не могли быть переведены на английский язык иначе, как только
отвратительными словами "вор" и "кража", что и было сделано и опубликовано в
американских газетах. Я не знаю, сколько человек прочитали эту грязную
стряпню но, несомненно, ее читали тысячи людей, вынесшие впечатление, что я
украл что-то у аэроклуба, принадлежавшее ему по праву. В действительности же
я только отнял у него контроль над моей собственностью, которою он в
качестве моего представителя управлял из рук вон плохо. Но даже поступая
таким образом, я заявил аэроклубу, что из тысячи пятисот метров фильма я
намереваюсь использовать только пятьсот. Эту треть фильма я не собирался
продавать, но думал использовать в качестве иллюстрации к моим докладам, что
послужило бы лишь хорошей рекламой для остальной части картины.
Насколько серьезно относился сам аэроклуб к своему обвинению в краже,
видно из письма, помеченного 20 декабря 1926 года и полученного мною из Осло
от директора И. Христиана Гундерсена, которому аэроклуб передал фильм для
дальнейшей продажи. Он писал, между прочим, следующее:
"Подтверждаю разрешение использовать пятьсот метров (третью часть)
фильма. Будьте любезны с кафедры обращать внимание публики на то, что это
составляет лишь отрывок из большого полярного фильма, который вскоре будет
показываться в Америке"
Директор Гундерсен заканчивает свое письмо просьбой, чтобы я посетил
кинокомпании в Штатах и попытался заинтересовать их фильмом, что как раз
следовало сделать еще шесть месяцев тому назад (в июле) самому аэроклубу,
когда в его распоряжении имелся полный фильм и широко открытый рынок.
После подсчета всех расходов по полету "Норвегии" оказалось, что у нас
остается долг приблизительно в 75 000 долларов. Однако не все претензии были
законны. Не все являлись и морально обязательными. Я делал и буду делать
все, что в моих силах для уплаты той части долга, которую считаю
обязательной перед собственною совестью. Моя поездка с докладом весной 1927
года была посвящена этой цели так же, как и турне в 1928 году, на которое я
заключил контракт.
Я использую на это и доход от книги, написанной о полете "Норвегии". В
какой мере я буду считаться с требованиями, предъявленными ко мне вследствие
действий аэроклуба, покажет будущее. Если бы аэроклуб умело вел дело, то
убытков вообще не было бы.
Еще один последний пример скверного ведения дел аэроклубом. Когда я
приехал 27 ноября 1926 года в Америку, меня встретил мой импрессарио мистер
Ли Кидик с невероятным известием, что Нобиле уже разъезжает по Америке и
читает доклады о полете "Норвегии". Придя в себя от такой неожиданности, я
тотчас же телеграфировал в Норвегию, чтобы выяснить начистоту у аэроклуба,
дал ли последний свое согласие на такое явное нарушение контракта со стороны
Нобиле, ставя на вид, что этот итальянец теперь разъезжает повсюду и болтает
всякую чушь об экспедиции, втаптывая в грязь имя Норвегии. К моему еще
большему изумлению, аэроклуб ответил, что турне Нобиле происходит с его
разрешения. Итак, Нобиле у меня под носом разъезжал с докладами по Америке
ради собственной выгоды, в то время как мне приходилось ездить по его следам
только для того, чтобы покрыть долги, возникшие вследствие глупого и
скверного ведения дел аэроклубом. Моральное чувство говорит мне, что это
снимает с меня всякую обязанность выплачивать долги, но тем не менее я
твердо намерен платить. Все кредиторы будут удовлетворены по мере моих
средств, при условии справедливости их требований.
В своих докладах в Соединенных Штатах Нобиле многократно заявлял, что
идея полета "Норвегии" принадлежит Муссолини. Газеты обвиняли его в
сообщении разных других ложных сведений о полете, и он по этому поводу писал
в газетах и взял обратно некоторые из своих утверждений, но вышеприведенного
он никогда не брал обратно.
Существует много доказательств того, что он выступал с этим позорным
утверждением от имени Муссолини. Поэтому в целях установления истины следует
приветствовать напечатание в Осло книги под заглавием: "За кулисами полета
"Норвегии" Автор ее - журналист Удд Арнесен из газеты "Афтенпостен". Арнесен
рассказывает, что его шеф, Фрейс Фрейсланд, главный редактор "Афтенпостен",
имел интервью с Муссолини тотчас же по получении известия о благополучном
спуске "Норвегии". В этом интервью Муссолини заявил Фрейсланду:
"Передайте, пожалуйста, мои самые горячие поздравления
соотечественникам Руала Амундсена. В час победы мы не должны забывать, что
Амундсен - создатель экспедиции. Он первый выдвинул идею об исследовании
полярных стран с воздуха".
В связи с этим небезынтересно будет привести здесь выдержку из статьи,
напечатанной в газете "Нью-Йорк Таймс" от 6 августа 1926 года:
"Казалось бы, славы должно хватить на всех участников экспедиции
Амундсена-Элсворта-Нобиле. Но Муссолини, как видно, требует, чтобы главная
доля чести выпала капитану дирижабля. На торжественном чествовании при
встрече итальянских участников экспедиции в прошедшую среду в Риме "иль
дуче" заявил, что хотел бы обладать громоподобным голосом, дабы, признав со
"справедливостью римлянина" заслуги товарищей Нобиле в совершенном подвиге,
провозгласить главным триумфатором Нобиле, сконструировавшего дирижабль.
Однако в своей речи в сенате 18 мая, когда повсюду только и было
разговоров о том, что "Норвегия" пролетела над Северным полюсом, Муссолини
заявил, что трансполярный полет является предприятием, которое могло быть
задумано и осуществлено лишь сверхлюдьми. Горячие и искренние поздравления
Амундсену, Элсворту и Нобиле.
Экипаж "Норвегии" действительно состоял из героев. Норвежцы, итальянцы
и американцы вложили все свои силы в это отважное предприятие, единодушно
веря в счастливый его исход.
От итальянского вождя вполне можно ожидать, что при возвращении Нобиле
он зайдет и еще дальше в прославлении последнего, однако следует при этом
опасаться услышать в ответ протестующее эхо Осло. Дирижабль в сущности был
куплен Норвегией и нес флаг этой страны. На его борту находился в качестве
начальника экспедиции величайший полярный исследователь. Последний уже
завоевал себе место среди бессмертных. Без его инициативы и отваги
экспедиция никогда бы не осуществилась. Мужественный американец, уже однажды
принимавший участие в его рискованной попытке достигнуть Северного полюса,
широко содействовал покрытию расходов нового предприятия, - в сущности
сделав его возможным своей щедростью, - снова добровольно предложил свои
услуги для этого второго полета и был принят как славный товарищ. Все на
борту "Норвегии", за исключением капитана Амундсена и Элсворта, получали
плату за свою работу, в том числе и пилот дирижабля, полковник Нобиле.
Не следует ни на минуту забывать или пытаться умалить содействие Нобиле
в счастливом исходе экспедиции, сказавшееся в его искусстве управления
"Норвегией" и знании всех требований, какие можно предъявить дирижаблю в
данных условиях. И искусство и знание были перворазрядными, сами норвежцы
отдали ему должное своими похвалами. Тем не менее Нобиле не был, подобно
Амундсену, полярным исследователем, так же, как не был судоводителем, каким
был Рисер-Ларсен, избранный для этой должности после своего полета на одном
из аэропланов в экспедиции 1925 года.
В предприятии 1926 года Амундсен и Нобиле были необходимы друг другу, и
если остальные итальянские участники оказались незаметными при
маневрировании "Норвегии", то это же самое можно сказать и о норвежцах
относительно исполнения их обязанностей на борту. Подобно адмиралу, который
ведет флот, не прикасаясь ни к одной части механизма, ветеран Амундсен был
моральным вождем всего трансполярного перелета, несмотря на то, что сам
активно не участвовал в управлении дирижаблем. В истории полярных
исследований норвежский капитан навеки останется руководителем первой
экспедиции, совершившей перелет над Северным полюсом".
Этим я заканчиваю мой правдивый рассказ о полете "Норвегии" Тяжело мне
было писать его - чуждо моим склонностям и привычкам. Мне было бы гораздо
приятнее предать забвению все эти злосчастные перипетии нашей экспедиции,
как не стоящие того, чтобы о них вспоминали.
Там бы они и покоились, если бы эта книга не являлась описанием моей
жизни и если бы я из уважения к своему имени исследователя, а также из-за
моих товарищей не счел бы долгом воспользоваться случаем исправить серьезные
искажения в описании Нобиле, а также его дерзкие самовосхваления. Правда и
справедливость по отношению к самому себе требуют вышеизложенного отчета о
событиях. Пожалуй, следует добавить еще одно пояснение, дабы читатели,
незнакомые с моею жизнью, не заключили, что я завистлив по природе. Я уверен
в том, что меня в этом не обвинит никто из людей, хорошо меня знающих. Но
для широкой публики, быть может, и стоит представить некоторые
доказательства.
Отправляясь к Южному полюсу, я взял с собой на последний приступ
стольких членов экспедиции, сколько разрешало продовольствие, одновременно,
разумеется, считаясь с тем, хватит ли у них сил и тренировки, чтобы принять
участие в ожидавшей нас изнурительной и рискованной игре. Пятнадцать лет
спустя, когда щедрость Элсворта предоставила мне возможность осуществить и
другую мечту моей жизни, а именно перелететь через Северный Ледовитый океан
над Северным полюсом из Европы в Америку, мне доставила величайшее счастье
возможность спросить у одного из тех четырех смелых норвежцев,
сопровождавших меня на Южный полюс, не согласен ли он и теперь мне
сопутствовать. Этот человек был Оскар Вистинг. Если бы я завидовал другим в
оказанных им почестях, если бы я был эгоистом, то сегодня имел бы
неоспоримую честь быть единственным в мире человеком, побывавшим на обоих
полюсах. Но для меня такое отличие представляло гораздо меньшую ценность,
чем возможность устроить так, чтобы мой храбрый товарищ и верный друг
Вистинг разделил со мною честь побывать первым на обоих полюсах.
Здесь мне хочется добавить: разделить со мною славу последнего великого
предприятия моей жизни. Ибо я хочу сознаться читателю, что отныне считаю
свою карьеру исследователя законченной. Мне было дано выполнить то, к чему я
себя предназначал. Этой славы достаточно на одного человека.
В дальнейшем я всегда с величайшим интересом буду следить за
разрешением загадок далеких полярных стран, но не могу уже надеяться найти
такое богатое поле деятельности, какое я оставил позади. Поэтому я
ограничусь посильной помощью в разрешении этих вопросов, большую же часть
своего времени буду посвящать чтению докладов, писанию книг и встречам с
моими многочисленными друзьями в Америке и Европе.
Эти друзья в сущности являются источниками величайших радостей моей
жизни. Мои путешествия доставили мне удовольствие многих официальных
чествований и торжественных встреч, но, что гораздо лучше, они дали мне
счастье неизменной дружбы.
ГЛАВА IX
О СТЕФАНССОНЕ И ДРУГИХ
Адмирал Пири был первым, достигшим Северного полюса.
Однако - быть может, спросит читатель - откуда вы знаете, что он там
был? Ведь он утверждает это голословно. В сущности он был там один, так как
негр Хансон не обладал достаточными знаниями в этой области, чтобы решить,
были ли они там, или не были. Пири же, при своих теоретических знаниях,
несомненно, легко мог написать подложные путевые дневники. И тем не менее я
убежден, что адмирал Пири достиг Северного полюса. Мое убеждение основано на
моем личном знакомстве с Пири. Что он отлично мог сфабриковать подложные
наблюдения - это чистейшая правда. Ответом на все сомнения по этому поводу
является тот простой факт, что Пири был не из того сорта людей.
И действительно, характер исследователя является лучшим доказательством
истинности его слов, когда он претендует на совершение того или другого
подвига. Ведь только благодаря случайности мое заявление об открытии Южного
полюса не голословно, но подтверждено письменно моим несчастливым
конкурентом отважным капитаном Скоттом. В своем дневнике он рассказывает,
что нашел нашу палатку и наши бумаги, когда достиг полюса три недели спустя
после нас. Однако, строго говоря, даже этот документ, столь трагично
полученный из руки погибшего конкурента, не вполне достоверен. И Скотт и я -
мы оба могли ошибиться в своих наблюдениях. И действительно, ученые
специалисты, проверяя после моего возвращения эти наблюдения, нашли их все
ошибочными с первого до последнего. Но то была постоянная ошибка в области
математики, и она доказывала не то, что наблюдения производились
неправильно, а то, что в полярных областях существует неизвестное нам
явление природы, оказывающие влияние на самые наблюдения. Эта постоянная
ошибка является, по мнению ученых, лучшим показателем того, что мои
наблюдения были сделаны добросовестно. Если бы я попытался фальсифицировать
цифры, те должен был обладать недюжинными знаниями в математике, чтобы
сделать это именно таким образом.
Во время пребывания на Южном полюсе я отдавал себе отчет в том, что
могла произойти ошибка в наблюдениях и вычислениях относительно нашего
местоположения. Желая окончательно быть уверенным в том, что я побывал
действительно на месте полюса, мои товарищи и я употребили три дня на
обследование пространства радиусом в 10 километров вокруг того пункта, где,
согласно нашим вычислениям, должен был находиться полюс. Таким способом мы
получили уверенность в исправлении возможной ошибки.
Последние строки написаны мною главным образом с целью пояснить
примером единственную справку, которую я считаю нужной приложить к делу о
споре Кука и Пири; подвиги, совершенные в полярных странах, должны
рассматриваться в свете предшествующей жизни исследователя.
Эти строки пишутся также с целью разъяснить, почему я всегда буду
рассматривать первое из двух пресловутых "открытий" Вильялмура Стефансс
╧Ёшъы■ўхэш 