╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
пев
аварию у 82o 56' северной широты и 29o 52' восточной
долготы. По дрейфующему льду Андрэ добрался до острова Белого и там погиб
вместе с двумя своими спутниками. А Руал Амундсен только в 1922 году пытался
перелететь на "Юнкерсе" через Северный Ледовитый океан, но этому подмешала
авария, случившаяся при пробном полете. Между тем летчик русской авиации И.
И. Нагурский уже в 1014 году сделал пять вылетов из Крестовой губы на Новой
Земле в поисках Седова. В это время Амундсен, снаряжая экспедицию на "Фраме"
для трансполярного дрейфа, приобрел гидроплан, предполагая использовать его
лишь для рекогносцировочных полетов. Однако полеты не состоялись из-за
начавшейся первой мировой войны.
Впервые на гидроплане Амундсен осуществил свой полет лишь в 1925 году
из Кингсбея на Шпицбергене, но полет этот, по существу говоря, оказался
неудачным и чуть не привел всех его участников к гибели. Невольно
напрашивалась мысль, что при существовавшем в те дни уровне развития авиации
управляемые аппараты легче воздуха, то есть дирижабли, предпочтительнее.
Поэтому-то в 1926 году и был организован перелет через Северный полюс на
дирижабле "Норвегия".
Перелет этот оказался успешным, все честолюбивые мечты знаменитого
полярника сбылись. Но его торжество было отравлено политическими дрязгами
итальянских фашистов. Скоро стало известно, что командир дирижабля Нобиле
разъезжает по США с докладами, в которых утверждает, что идея
трансатлантического перелета через полюс принадлежит... Муссолини, а
фактическим руководителем перелета является он, Нобиле. Не важно, что
полемика Амундсена с итальянским полковником в книге "Моя жизнь" ведется в
малоубедительном и несерьезном тоне. Иногда полемика эта кажется мелкой и
даже просто наивной. Но ведь факт остается фактом: фашистская пресса и в
особенности сам Нобиле запятнали имя Амундсена самым бесстыдным искажением
действительного положения вещей, а полет "Норвегии" пытались изобразить как
торжество итальянского фашизма. Однако итальянскому фашизму не удалось
отнять у всемирно известного полярного исследователя заслуженного им
последнего триумфа.
Нам остается теперь дописать к книге самого Амундсена еще одну,
последнюю главу.
После трансполярного перелета "Норвегии" Амундсен жил неподалеку от
норвежской столицы. Ему шел пятьдесят шестой год. Хмурая фигура с угловатым
профилем и горбатым носом, от которого вниз к подбородку сбегали две глубоко
врезанные складки, резко выделялась среди скромной обстановки его
провинциального дома. В голове ушедшего на покой заслуженного полярника
роились новые планы.
А в это время недруг Амундсена, ставший теперь генералом, - Умберто
Нобиле, человек, который нанес ему столько незаслуженных обид, организовал
новую воздушную экспедицию на дирижабле "Италия". Кроме итальянцев, в этом
перелете участвовали прежний спутник Амундсена по экспедиции на "Мод"
Мальмгрен и чехословацкий ученый профессор Бегунек. Нобиле пытался привлечь
и Вистинга, испытанного друга Амундсена, побывавшего вместе с ним на обоих
полюсах Земли. Но верный соратник Амундсена категорически отказался
участвовать в этом предприятии.
"Италия" должна была совершить в Арктике целых три полета: к берегам
Северной Земли, к Северному полюсу, где намечалось высадить нескольких
научных сотрудников, и, наконец, в Гренландию. После первого неудачного
полета - дирижабль не смог долететь до Северной Земли из-за противного ветра
и тумана - около пяти часов утра 23 мая 1928 года в Кингсбее был дан старт
на полюс. "Италия" достигла полюса в ночь на 24 мая и никого, конечно, там
высадить не смогла. Покружив над мертвыми льдами около двух часов, дирижабль
лег на обратный курс, но попал в густой туман и летел вслепую. Последнее
сообщение по радио было принято с "Италии" 25 мая в 10 часов 30 минут утра
приблизительно на 80o северной широты и 15o восточной
долготы. Вскоре дирижабль стал обледеневать. Он начал стремительно падать
кормой вниз и с размаху ударился об лед. Одна из гондол разбилась, и 10
человек очутились в снегу. Это были Нобиле, радиотелеграфист Биаджи,
метеоролог Мальмгрен, профессор Бегунек и шесть других итальянских членов
экипажа, из которых один был убит при падении на лед. К счастью, вместе с
людьми на лед выпало продовольствие, палатка, аккумулятор, радиостанция и
даже фотографические аппараты. У Нобиле были сломаны рука и нога, и разбита
голова. Один из итальянцев тоже получил перелом ноги, а у Мальмгрена
оказалась вывихнутой рука. Облегченный дирижабль взлетел вновь и, никем не
управляемый, с шестью оставшимися на нем людьми навсегда скрылся в
юго-восточном направлении.
Катастрофа произошла 25 мая на 81o 14' северной широты и
25o 25' восточной долготы. Мальмгрен, несмотря на то что у него
была вывихнута рука, вместе с двумя итальянцами - Цайпи и Мариано -
отправился пешком по направлению к Шпицбергену, но по дороге погиб. Через
неделю после их ухода радиотелеграфисту Биаджи удалось исправить
радиостанцию, и он стал подавать сигналы бедствия. Первым услышал сигналы
SOS! советский радиолюбитель из Архангельска Шмидт. Радиосвязь была
налажена, и 7 июня база итальянской экспедиции - пароход "Чичта ди Милано"
приняла от потерпевших бедствие итальянцев координаты их местонахождения. На
спасение погибающих двинулись суда различных стран, в том числе три
советских ледокола - "Красин", "Малыгин" и "Седов" с летчиками Бабушкиным и
Чухновским.
И хотя Нобиле причинил Амундсену много зла, Амундсен ринулся на помощь
погибающим в Арктике людям. Но делал он это на свой страх и риск, независимо
от итальянцев. Ему удалось получить французский военный гидроплан "Латам-47"
вместе с его командой. Первым пилотом был прекрасный летчик Гильбо,
наблюдателем летел де Кювервиль, механиком - Брази, радистом - Валетте.
Вторым летчиком был взят норвежец Дитриксон, пилотировавший самолет э 24 в
1925 году. Все это были опытные люди, не раз совершавшие длительные
перелеты. Гидроплан имел отличные летные качества, но для спуска на льды не
годился. Об этом Амундсен хорошо знал и все же от полета на нем не
отказался. Он не мог и не хотел отступать перед опасностью.
17 июля "Латам" стартовал из Осло на север и утром следующего дня был
уже в Тромсе. Здесь Амундсен получил сообщение о том, что впереди, у
Медвежьего острова, туман. Шведский и финский летчики отложили свой вылет,
но Амундсен старта не отменил. Долг звал его вперед!
Ровно в четыре часа дня 18 июля "Латам" оторвался от воды, тонкой
чертой мелькнул в небе и взял курс на север в устье залива, а оттуда - в
открытую ширь океана. Гул пропеллеров быстро растаял в воздухе.
Радиосвязь с самолетом прервалась уже через два с небольшим часа. Через
шесть часов Амундсен должен был прилететь на Шпицберген, но туда он не
прилетел.
Прошли сутки, вторые, третьи. Прошло две недели, однако никаких
известий от Амундсена не поступало. За это время шведский самолет вывез
Нобиле. Ледокол "Красин" после воздушной разведки Чухновского спас
итальянцев, вышедших вместе с Мальмгреном. Потом "Красин" снял со льда
спутников Нобиле, выпавших вместе с ним из разбившейся гондолы "Италия"; и
все-таки еще оставалась надежда, что Амундсен и его спутники живы, что они
спустились где-нибудь на лед и соединились с третьей, ненайденной группой
итальянцев. Прошло два с половиной месяца, и вот 1 сентября в норвежских
газетах появилась телеграмма, облетевшая весь мир.
"В пятницу, 31 августа в 7 часов 45 минут утра пароход "Брод" из
Харейда нашел в море в 10 морских милях на северо-запад от Торевогена
поплавок от гидроплана типа "Латам"
Осенью в четырехстах милях от Тромсе был выловлен пустой бак из-под
бензина с прикрепленной на нем медной пластинкой, на которой можно было
прочесть: "Латам" И только пять лет спустя в сети норвежских рыбаков попали
металлические части "Латама".
Никаких сомнений в гибели славного норвежца больше не оставалось. Где и
как нашел он свою смерть, видели только молчаливые льды. Несомненно одно,
что Руал Амундсен погиб среди холодных вод Северной Атлантики или среди
белой пустыни, которую он так хорошо изучил и которой отдал многие годы
своей отважной жизни.
В заключение необходимо сказать несколько слов об отношении советских
людей к знаменитому норвежскому исследователю полярных стран. Наша страна с
большим вниманием относилась к экспедициям Амундсена. Советское
правительство неоднократно оказывало ему необходимое содействие. Еще в
экспедиции по Северо-восточному проходу участвовал радист Геннадий Олонкин,
он же принимал участие в первом этапе полета "Норвегии"" до Шпицбергена.
Свердруп и Вистинг совершили путешествие по советской территории между рекой
Колымой и Чаунской губой, а также по Чукотке. В результате появилась
интересная книга X. Свердрупа о чукчах. Рисер-Ларсен читал в Ленинградском
университете и Союзе инженеров доклады об экспедиции Амундсена в 1925 году
на самолетах. В Гатчине специально для "Норвегии" был переоборудован эллинг.
Академия наук СССР по случаю перелета "Норвегии" над советской территорией
созвала экстренное заседание. Географический факультет Ленинградского
университета устроил членам воздушной экспедиции торжественный прием.
Метеорологические станции ежедневно давали дирижаблю по радио
метеорологические сводки. После того как "Норвегия" оставила Гатчину, она
имела непрерывную радиотелеграфную связь с Ленинградом, Петрозаводском,
Архангельском и Мурманском. На дальнейшем пути дирижабль получал подробные
сводки о состоянии погоды из Анадыря, и Амундсен отмечал большую помощь,
которую ему давала в полете эта информация, тогда как из Аляски и Канады
поступали лишь разрозненные и к тому же запоздалые сообщения.
Интерес к деятельности Амундсена не иссяк и теперь, и его книгу "Моя
жизнь" с неослаблевающим вниманием прочтет самый широкий круг советских
читателей.
Е. Вязов.
ГЛАВА I
РАННИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Как случилось что я стал полярным исследователем? Случайного в этом
ничего нет, как с пятнадцатилетнего возраста все мои стремления
сосредоточились на единой цели. Все, чего я достиг в качестве полярного
исследователя, является результатом обдуманной, добросовестной, тщательной
подготовки всей моей жизни.
Я родился в Борге близ Сарпсборга.[1] Когда мне было три месяца, мои
родители переехали в Осло, где я получил воспитание и образование. Я
проделал обычный порядок учения без особых событий и затруднений. Отец мой
умер, когда мне было четырнадцать лет, и мои старшие братья покинули родной
дом, чтобы собственными силами искать себе пропитания. Таким образом, я
остался один с матерью и, повинуясь ее желанию, посвятил себя изучению
медицины. Ее честолюбивым надеждам, которых я сам никогда не разделял, не
было суждено осуществиться. Когда мне было пятнадцать лет, в мои руки
случайно попали книги английского полярного исследователя Джона
Франклина[2], которые я проглотил с жгучим интересом. Эти книги оказали
решительное влияние на избранный мною впоследствии жизненный путь. Из
отважных великобританцев, которые в течение четырех столетий тщетно пытались
овладеть Северо-западным проходом[3], никого не было храбрее сэра Джона
Франклина. Описание возвращения одной из его экспедиций захватило меня, как
ничто из читанного раньше. Франклин рассказывает, как ему с несколькими
товарищами пришлось более трех недель бороться со льдами и бурями, причем их
единственное питание состояло из нескольких костей, найденных в покинутой
индийской стоянке, и в конце концов, прежде чем они добрались до самых
первых форпостов цивилизации, им даже пришлось для поддержания жизни съесть
собственную кожаную обувь.
1 Сарпсборг - небольшой провинциальный город в нескольких милях к югу
от столицы Норвегии Осло. - Прим. перев.
2 Джон Франклин - английский полярный исследователь, родился 16 апреля
1786 года предпринимал несколько экспедиций в Арктику. В 1845 году вышел из
Англии на кораблях "Эребус" и "Террор" в экспедицию для открытия
Северо-западного прохода. Эта экспедиция, не достигнув своей цели окончилась
трагической гибелью всех участников ее в том числе и начальника экспедиции
Франклина, который умер 11 июня 1847 года. - Прим. ред.
3 Северо-западным проходом называется морской путь вдоль северных
берегов Северной Америки из Атлантического океана в Тихий. - Прим. ред.
Удивительно, что из всего рассказа больше всего приковало мое внимание
именно описание этих лишений, испытанных Франклином и его спутниками. Во мне
загорелось странное стремление претерпеть когда-нибудь такие же страдания.
Быть может, во мне заговорил идеализм молодости, часто увлекающий на путь
мученичества, и он-то и заставлял меня видеть в самом себе крестоносца в
области полярных исследований. Я тоже хотел пострадать за свое дело, - не в
знойной пустыне на пути к Иерусалиму, а на ледяном Севере, на пути к
широкому познанию доселе неведомой великой пустыни.
Так или иначе, но описания путешествий Джона Франклина имели решающее
влияние на мою будущность. Держа это в тайне, так как я никогда не осмелился
бы высказать моей матери намерений, которых, я знал, она ни за что бы не
одобрила, - я решил сделаться полярным исследователем.
Не ограничиваясь этим решением, я немедленно начал работать над тем,
чтобы сделать себя пригодным для такой жизни. Тогда у нас еще не
существовало тех спортивных организаций, которые имеются теперь повсюду.
Единственные известные нам виды спорта были футбол и лыжи. Хотя игра в
футбол меня мало привлекала, я все же стал заниматься этим спортом, чтобы
тренировать свое тело и приучить его к выносливости. Лыжный спорт, напротив,
мне нравился, и ему я отдался всей душой. В период с ноября по апрель,
всякий раз, когда у меня освобождалось время от школьных занятий, я
отправлялся в экскурсию на лыжах в Нурмаркен. [1] Я достигал все больших
успехов в этом спорте и одновременно развивал свою мускулатуру.
1 Нурмаркен - излюбленное место для состязаний в санном и лыжном
спорте, находящееся к северу от Осло. - Прим. перев.
В те времена дома зимой не особенно хорошо проветривались, и поэтому
меня считали чуть не сумасшедшим, так как я непременно желал спать с
открытыми окнами, даже в сильные холода. Моя мать серьезно бранила меня за
это. Я успокаивал ее заверениями, что люблю свежий воздух. В
действительности же я таким образом осуществлял часть проводимой мною
тренировки.
Когда мне минуло восемнадцать лет, я сдал выпускные экзамены в гимназии
и поступил в университет для изучения медицины. Как все матери, гордящиеся
успехами своих детей, моя мать была убеждена, что я являюсь образцом
прилежания, но если говорить правду, то я был хуже самого среднего студента.
Мать скончалась три года спустя, на двадцать первом году моей жизни, и
смерть избавила ее от неминуемого открытия, что честолюбие и интересы мои
пошли по совершенно иным путям и что для удовлетворения ее честолюбия и
достижения избранной ею цели я не сделал ничего. С огромным облегчением
покинул я вскоре университет, чтобы всецело предаться осуществлению мечты
моей жизни.
Однако предварительно мне пришлось отбыть воинскую повинность. Я шел на
это чрезвычайно охотно не только из желания быть верным гражданином, но и по
той причине, что военная служба, по моему мнению, должна была принести мне
большую пользу в качестве дальнейшей подготовки к моему призванию. К
сожалению, у меня был серьезный недостаток, вследствие которого меня могли
забраковать, - я был близорук, о чем не подозревали даже мои родственники и
друзья. Недостаток этот постепенно уменьшался с годами, но не прошел и до
сих пор. Если бы врач обнаружил его, то меня бы не приняли. К счастью, я
никогда не носил прописанных мне очков.
Наконец, наступил день, когда я предстал перед врачебной комиссией. За
столом сидел врач с двумя ассистентами. Как я вскоре, к моему величайшему
удивлению и радости, обнаружил, этот врач, уже пожилой, чрезвычайно
интересовался строением человеческого тела. Само собой разумеется, что для
осмотра мне пришлось раздеться догола. Старый доктор, тщательно исследовав
меня, разразился громкими похвалами по поводу моего физического развития.
По-видимому, восемь лет моей беспрерывной тренировки не остались без
результатов. Доктор сказал мне:
- Молодой человек, каким образом удалось вам развить такие мускулы?
Я объяснил ему, что люблю спорт и много в нем упражняюсь. Старый доктор
пришел в такое восхищение от своего открытия, которое, очевидно, показалось
ему из ряда вон выходящим, что даже вызвал из соседней комнаты группу
офицеров, дабы и им дать возможность лицезреть такое чудо. Нечего и
говорить, что я отчаянно сконфузился и готов был провалиться сквозь землю от
такого обозрения моей персоны.
Однако это обстоятельство послужило мне на пользу. Восхищаясь моим
физическим развитием, доктор совсем забыл исследовать мое зрение. В
результате я как нельзя легче прошел через осмотр и стал отбывать воинскую
повинность.
Так как военная служба занимает всего несколько недель подряд, то у
меня вполне хватало времени для продолжения тренировки по избранной мной
специальности. Одно событие в это время едва не стоило мне жизни. Оно
заставило меня пережить чуть ли не худшие опасности и трудности, чем те, что
впоследствии выпали на мою долю в полярных странах. Это событие произошло на
двадцать втором году моей жизни при попытке предпринять некое подобие
полярной экспедиции. Я выбрал себе спутника и предложил ему совершить
экскурсию на лыжах в разгаре зимы через Хардангерское плоскогорье[1] от
небольшой горной усадьбы Моген на восточной стороне до усадьбы Гарек на
западной. Он охотно согласился, и мы покинули Осло во время рождественских
праздников. На лыжах мы быстро добрались до Могена. Здесь мы остановились
отдохнуть, так как это было последнее жилье на нашем пути. То был крохотный
домик из двух комнат, где жили старик крестьянин с женою и двумя женатыми
сыновьями, всего шесть человек. В те времена туристы совсем еще не посещали
этих мест ни летом, ни зимою, так что наше неожиданное появление и в другое
время удивило бы хозяев, а теперь, среди зимы, оно поразило их вдвое. Нам
сразу же позволили переночевать. То были гостеприимные люди, они освободили
нам место на полу перед печкой, где мы забрались в свои спальные мешки из
оленьих шкур и отлично выспались.
1 Xардангер - горная местность, расположенная в нескольких километрах
от Осло с плоскогорьем на высоте около 1800 метров. Плоскогорье простирается
к западу почти до побережья Атлантического океана близ города Бергена, где
образует крутой спуск с двумя проходимыми тропинками. Летом Хардангерское
плоскогорье обитаемо лопарскими пастухами, пасущими там свои стада, зимою же
плоскогорье совершенно пустынно. - Прим. перев.
На следующее утро шел снег, и днем разыгралась сильнейшая метель. Она
длилась восемь дней, и все это время мы провели в усадьбе.
Разум
╧Ёшъы■ўхэш 