ые  раструбы должны  были далеко
заходить за кисти рук. Павлик натянул перчатки на руки и пристегнул раструбы
особыми кнопками к рукавам скафандра.
     "Обнимай врага обеими ладонями",-- повторил он про себя.
     Он оглянулся вокруг.  Какие  враги? Кто они?  Это, должно быть,  что-то
ужасное... Барракуда... Акула...  Кто еще  тут бывает? Барракуда... Акула...
Обнять акулу...
     Почти не  слушая  зоолога, он  с  замирающим сердцем  следил  за каждой
тенью, появлявшейся вдали, в зеленом сумраке.
     Проплывали  то  в  одиночку,  то  целыми  стадами  разноцветные,  нежно
пульсирующие  медузы. Мелькали  рыбы, сверкая яркими краска ми.  Проносились
огромными стаями маленькие крылоногие моллюски с широкими плавниками и почти
совершенно прозрачными, тонкими и нежными, как хрящ, раковинами. Креветки --
изящные и тонкие морские рачки -- стремительно охотились за ними  и исчезали
вместе с ними. Вдали мелькнула голубая  искорка, скакнула вверх, упала вниз,
встретилась  с  красной,  синей,  зеленой...  Уже  их  сотни,  тысячи,  этих
разноцветных, как драгоценные  камни,  скачущих вверх и вниз, во все стороны
искорок. Вот уже все вокруг исполосовано, исчерчено миллионами и миллиардами
сверкающих и  горящих нитей  и  точек.  Как  будто густой дождь из крошечных
пурпурных,  сапфировых, изумрудных золотых искр  вихрем носится кругом.  Это
был танец сафирин, крохотных рачков из отряда веслоногих.
     Раскрыв рот от восхищения, забыв и страх  и одиночество. Павлик смотрел
кругом,  ослепленный чудесным зрелищем, машинально отвечая иногда на вопросы
зоолога.
     Внезапно из-под ног Павлика взвилось огромное четырехугольное существо,
бархатисто-черное,  плоское, как  железный лист. В одном его углу видна была
большая  раскрытая пасть, над  ней, на бугорке, два  сверкающих  глаза.  Два
других угла волнообразно и быстро, как крылья, изгибались. С последнего угла
свисал тонкий, как хлыст, хвост с торчащим кверху длинным острым  шипом. Это
был скат.  Он на лету поймал проплывшую  слишком близко от его убежища рыбу,
проглотил ее и упал на дно. Там он быстро, в несколько приемов взметнул тучу
песка, и, когда она осела, скат исчез под ним.
     Павлик этого уже не видел. Появление  двухметрового  чудовища было  так
неожиданно, что, подняв руки, в смертельном испуге  он кинулся в сторону,  к
высокой, как скала, отмершей колонне кораллов.
     Едва лишь он успел отскочить, как что-то огромное, длинное, заостренное
спереди взметнулось  из-за большого соседнего  куста и бросилось на  него со
стремительностью  артиллерийского снаряда.  Он  почувствовал страшный удар в
грудь, под его протянутой рукой  пронеслась ужасная  пасть,  полная зубов, и
огромные холодные глаза. Мелькнула мысль: "Обнять..."
     Руки сомкнулись  вокруг  какого-то скользкого толстого  бревна.  Павлик
почувствовал  еще  более  сильный,  потрясающий  удар,  затем  все  исчезло,
провалилось во тьму...



        Глава III. ПОСЛЕ СРАЖЕНИЯ



     -- Швыдче,  швыдче, товарищ  Лорд! Я держу  ее за хвост, чтоб  ее черти
взяли! Силы мои кончаются, будь она проклята!
     -- Скворешня! Что это такое?
     Зоолог выбежал из  чащи водорослей. Он  увидел необычайную картину.  На
открытой   поляне,  в  ярком  зеленоватом  свете,  возле  нескольких  машин,
работавших под прозрачными, как будто из стекла сделанными колпаками, стояла
гигантская фигура  человека  в металлическом  скафандре  и  огромном  шлеме.
Изогнувшись в виде огромного, мощного лука,  он одной  рукой держал петлю из
толстого  гибкого кабеля, соединявшего два колпака с работающими машинами. В
петлю вцепилась зубами  двухметровая  акула,  которую человек  крепко держал
рукой  за толстую часть  тела, у самого хвоста. Рыло акулы далеко  выступало
над широкой пастью, ее темно-серая жесткая шкура была похожа  на  напильник,
большие круглые глаза, тупые, бессмысленные, горели белесовато-розовым огнем
бешенства.   Зоолог   сейчас   же  узнал   сельдевую   акулу,   баснословная
прожорливость  которой  приводила  в  изумление  еще  древних  наблюдателей.
Обычную пищу  этой акулы составляют сельди,  когда они тучами поднимаются из
глубин и идут к берегам для нереста. Она преследует всех рыб, каких только в
состоянии одолеть.  Своей знаменитой  родственнице, прославленной разбойнице
морей и океанов -- обыкновенной акуле, или мокою,-- сельдевая акула уступает
лишь по размерам и силе.
     Акула, которую  гигант  с невероятным напряжением  сил держал за хвост,
извивалась, сгибалась и  разгибалась,  но не выпускала из пасти захваченного
ею кабеля.
     Ноги Скворешни по  щиколотку ушли в песок. Красное от усилии лицо  было
покрыто потом. Акула с  бешенством дергала кабель  во все стороны,  но не  в
состоянии была вырвать его из руки гиганта.
     Выхватив из ножен кортик, зоолог бросился к акуле.
     --  Перчатки, перчатки, Лорд!  -- завопил  Скворешня, мотаясь вслед  за
бешеными движениями акулы. -- Кортиком ничего не сделаете!
     Зоолог  остановился. В одно мгновение перчатки были  натянуты на  руки,
кнопки  застегнуты, и в следующий  момент две  ладони слегка  сжали акулу  с
обоих  боков. Акула вздрогнула, как от удара электрического  тока, судорожно
свилась почти в кольцо, с неимоверной силой распрямилась, отбросив Скворешню
и  зоолога,  как  котят,  в  разные  стороны.  Потом  она  разжала пасть  и,
вздрагивая, опустилась на дно.
     Зоолог  сейчас  же вскочил на ноги, но Скворешня  поднимался  с  грунта
медленно, с усилием.
     -- Как это произошло, Скворешня?
     -- фу-у-у... Дайте отдышаться... Если бы вы опоздали на две-три минуты,
плохо было бы... машинам... Эта сумасшедшая  рыбина с голоду приняла  кабель
за что-то съедобное и вцепилась в него. Понимаете, Арсен Давидович, что было
бы  с  агрегатами,  если  бы она  вырвала кабель из-под колпаков?!  Давление
ворвавшейся воды уничтожило бы эти нежные машины. Я сделал из кабеля петлю в
том месте, где она его схватила, и пружинил, принимая на свою руку все удары
акулы. Сначала я эту  скаженную скотину бил по морде,  по глазам; она только
мотала  головой,  но  кабель  не выпускала и страшно  дергала  его,  работая
хвостом. Тогда я поймал другой рукой хвост. Ну и силища!
     -- Почему же вы не пустили в ход свои перчатки?
     --  Да потому, что боялся выпустить  из рук кабель. Черт  ее знает, что
она наделала бы в  этот  момент! А где же Павлик?  Я слышал ваш разговор. Он
где-то отстал от вас?
     Зоолог забеспокоился.
     -- Ах,  батюшки! --  закричал  он. -- Я  совсем  забыл о  нем.  Павлик!
Павлик! Что же ты молчишь? Павлик!..
     Он с тревогой посмотрел на Скворешню!.
     -- Вы тоже не слышите ответа?
     Гигант заволновался.  Как  всегда в  такие минуты, Скворешня немедленно
обращался к  дикой смеси  украинских  и  русских слов,  которую  он  называл
"ридной  мовой".  Многие  обстоятельства приняли участие в формировании этой
"мовы" и убеждении Скворешни  в том, что это его родной язык: и  Воронежский
район, в одном из полуукраинских, полуобрусевших сел которого он родился,  и
воспитание  в  русской  школе-десятилетке,  и   большая  любовь  к   русской
литературе, особенно к русским поэтам, которая  жила в  нем  одновременно со
страстной любовью к  Шевченко, Коцюбинскому,  и, наконец, служба во флоте --
сначала в надводном, а потом, и до сих пор, в подводном.
     --  Ни,  ничего  не  чую,-- сказал он,  громко сопя,  и с  нескрываемым
раздражением добавил: -- Де ж вы хлопчика загубылы, товарищ Лорд?
     --  Он отстал в коралловой чаще,  когда  я спешил к  вам,  Скворешня...
Павлик! Павлик! Отвечай же!.. Он молчит... С ним что-то случилось,--  сказал
зоолог. -- Бежим, Скворешня!
     -- Треба було  до його вертаться, а не до мене бигты. Чорты  б мене  не
схопылы,  колы б ще  десять хвылын лишку далы. Запускайте винт, а я зараз за
вами.
     Он открыл патронташ на  поясе и нажал  одну из многочисленных кнопок на
длинном щитке управления. Послышался голос:
     -- Говорит старший лейтенант Богров. Что скажете, Скворешня?
     Скворешня, по привычке, выпрямился, подтянулся и сказал;
     --  Спешу  доложить:  находящийся  на  борту  корабля  мальчик  Павлик,
направляясь вместе с товарищем Лордкипанидзе к месту работы на  пункте номер
шесть  Коралловой отмели, отстал в пути от товарища Лордкипанидзе, затерялся
в коралловых  зарослях и перестал отвечать на вызовы. Товарищ Лордкипанидзе,
спешивший  по моему вызову ко мне  на помощь по случаю нападения на кабель и
на  меня  акулы,  сейчас находится  здесь. Прошу  разрешения отправиться  на
поиски мальчика, а также прислать мне смену на пункт.
     --  Хорошо,  Скворешня,--  послышался  торопливый ответ. --  Немедленно
отправляйтесь на поиски. Смену пришлю, не дожидайтесь ее.
     -- Есть, товарищ старший лейтенант!
     Он схватил лежавшую на грунте небольшую лопатку и быстро закидал кабель
песком. В это время зоолог открыл щиток управления на поясе  и нажал кнопку.
Из нижней части горба на спине  выдвинулся толстый стержень,  раскрылся, как
цветок,   и   превратился   в   небольшой  винт.  Одновременно  развернулись
металлические  краги на  ногах и превратились в плоскости горизонтального  и
вертикального рулей. Зоолог передвинул  рычажок, винт  быстро  завертелся, и
ученый,  полулежа и  сомкнув ноги,  понесся  вперед, рассекая  шлемом воду и
ступнями ног управляя рулями. Через минуту, как огромная торпеда, мимо  него
пронесся  Скворешня. Как ни был  озабочен  и  расстроен  зоолог,  он не  мог
удержаться от невольного возгласа восхищения при виде стремительно несущейся
вперед мощной фигуры Скворешни.
     -- Какое прекрасное изобретение Крепина! -- прошептал он.
     -- Что вы сказали?
     --  Так, ничего...  -- смутился  зоолог.  Ему казалось  непростительным
думать сейчас о чем-либо другом, кроме Павлика.
     -- Скорее, Лорд! Скорее!
     Зоолог поравнялся  со Скворешней. Передвинув  еще на  несколько делений
рычажки и увеличив число оборотов винта, они уже в совершенно горизонтальном
положении понеслись  еще быстрее.  Рыбы в испуге едва успевали  бросаться  в
стороны от этих странных, необычайных для подводного мира существ. Небольшая
каракатица  на  мгновение  замешкалась и  сейчас  же  расплющилась  о  плечо
зоолога. Выпустив густое чернильное облако, распустив в предсмертной  агонии
свои десять  рук,  она  опустилась на  дно, кружась в  образовавшемся позади
зоолога водовороте. Несколько длинных, извивающихся угрей  потоком воды были
притянуты  к  скафандру  Скворешни.  Испуганно  вертя  змеиными  головами  с
красноватыми глазками, они соскользнули к  его ногам и там были разрезаны на
несколько частей острыми краями рулей.  Мелькнула небольшая акула, бросилась
было наперерез к  этим необыкновенным существам, но  сейчас  же, изогнувшись
дугой, взмыла вверх, к светлым водам поверхности.
     Опустив на винты предохранительные решетки, зоолог и Скворешня, как два
тяжелых  снаряда,  ворвались  в  заросли гигантских  саргассовых водорослей,
которые тянулись  вверх,  к поверхности. Неглубоко проникавшие в грунт корни
водорослей, служившие не для питания растения, а только для его прикрепления
ко дну,  легко отрывались  под  напором их скафандров. Наполненные  воздухом
пузырьки,  сидевшие, как виноградинки,  на золотистых стволах и у  основания
листьев, непрерывно  лопались, воздух  из  них вырывался,  и вода, казалось,
кипела на всем пути их стремительного бега.
     Кончились водоросли. За открытой поляной начиналась коралловая чаща.
     -- Где же его тут искать? -- обратился к зоологу Скворешня.
     -- С той стороны.
     Умерив скорость,  они сделали несколько  зигзагов по окраине коралловых
зарослей,  напряженно всматриваясь  в  густое сплетение ярких, переполненных
жизнью  кустов  и  веток.  Павлика  не  было  видно.  Они  опустились  ниже,
пронеслись над чащей, почти задевая вершины, срывая со  скал нежные цветущие
коралловые веточки, пузырчатые гирлянды водорослей.
     -- Павлик! Павлик! Где ты?
     -- Отвечай, бичо! Мы здесь.
     Вдруг Скворешня сделал резкий поворот вокруг самого  себя, нырнул  вниз
головой к подножию высокой коралловой колонны и вскрикнул:
     -- Вот он! Лежит! Сюда, Лорд!  Сюда!  Какой ужас!  Смотрите, с кем  ему
пришлось сражаться!
     Пораженный зоолог несколько мгновений стоял неподвижно.
     -- Меч-рыба!  -- закричал он наконец, бросаясь на колени перед лежавшим
на песке Павликом.
     Огромная, не менее  трех  метров  в длину, рыба  со стройным  и  мощным
телом, с высоким серповидным  спинным плавником и таким же изящно вырезанным
хвостом  придавила Павлика всей тяжестью, наполовину закрыв его. Шероховатая
кожа ее на  спине была ярко окрашена  в  странную смесь  красного и голубого
цветов,  но  на   всем  остальном   теле  господствовал   синий  цвет  самых
разнообразных  оттенков:  брюхо  было   синевато-белого  цвета   с  красивым
серебристым блеском, плавники --  серо-синие,  хвост  --  сине-черный и даже
круглые крупные глаза -- темно-синие.
     У нее, как и у большинства рыб,-- темные и  светлые краски: при взгляде
сверху трудно было различить темную спину,  сливающуюся  с цветом  воды; при
взгляде снизу в идущем  сверху свете как бы растворялось светлое брюхо рыбы.
Но самым замечательным у этой рыбы был меч -- длинный, плоский, острый. Этот
меч, который представлял не что иное, как  продолжение верхней челюсти рыбы,
тянулся не менее чем на семьдесят пять  сантиметров впереди нее, являл собой
грозное  оружие. Меч  огромной рыбы, сразивший Павлика, почти целиком ушел в
скрытую водорослями расселину коралловой колонны,  возвышавшейся над местом,
где разыгралась эта подводная драма.
     --  Неужели  она  убила  его?  -- проговорил дрожащим  голосом  зоолог,
всматриваясь в бледное лицо Павлика, в его плотно закрытые глаза.
     -- Нет, он жив. Лорд! -- твердым голосом сказал Скворешня, поднимаясь с
колен. -- Меч-рыба могла бы  его убить, только разрушив скафандр. Этого, как
видите, не случилось -- скафандр совершенно  цел. Хай живе наш хлопчик! Зато
и пришил же он ее! На месте! Як з пушки.
     Руки Павлика  с  натянутыми на  них  перчатками  были судорожно  обвиты
вокруг круглого тела рыбы, пониже ее спинного плавника.
     Скворешня осторожно развел руки мальчика в стороны.
     -- Приподнимите рыбу,-- сказал зоолог,-- я вытащу из-под нее Павлика.
     Это было быстро сделано. Зоолог  со всех сторон внимательно  обследовал
скафандр  мальчика   и   не   нашел  никаких   повреждений.  Лишь   плоский,
продолговатый ящичек, похожий на  браунинг и  висевший  на  правом боку, был
сорван с пояса и держался на одном шнуре.
     Зоолог  еще раз  пристально  всмотрелся  в бледное,  безжизненное  лицо
Павлика и  увидел, как тонкая, нежная кожа на  его правом виске чуть заметно
пульсировала.
     -- Он жив, Скворешня! Он жив!
     --  А я вам что сказал? -- с радостной улыбкой ответил гигант, не сводя
глаз с лица мальчика.
     Зоолог быстро открыл щиток управления на поясе мальчика и нажал одну из
кнопок.
     -- Небольшая добавочная порция  кислорода,-- проговорил  он,--  поможет
ему скорее прийти в себя.  Вот и щеки порозовели. Отлично!.. Павлик! Павлик!
Ты слышишь меня, бичо? Отвечай! Отвечай мне!
     Глаза мальчика открылись. Одно мгновение он смотрел, ничего не понимая,
на  зоолога,  потом  внезапно  страх  перекосил  его  лицо,  однако,  увидев
склонившегося над  ним  улыбающегося Скворешню,  он  сейчас  же ответил  ему
слабой улыбкой.
     --  Ну вот все в порядке,-- продолжал зоолог. --  Теперь немножко какао
из термоса, и будет совсем хорошо.
     Он нажал в патронташе мальчика другую кнопку, и  тотчас в шлеме Павлика
из-под  воротника  поднялась  черная  изогнутая трубка и  закругленным своим
концом остановилась как раз у его губ.
     -- Выпей, выпей, бичо,-- ласково говорил зоолог,-- тебе станет лучше.
     Павлик взял трубку в рот и несколько раз глотнул. Случайно взглянув при
этом в  сторону от себя, он вдруг увидел  чудовищную тушу  меч-рыбы и, резко
приподнявшись, застыл  в  ужасе. Скворешня рассмеялся  и положил ему руку на
плечо:
     -- Ты  теперь,  Павлик,  герой! Смотри,  какую  ты  рыбину  один  убил!
Молодец, хлопчик!
     --  Я даже не успел ее рассмотреть,-- с бледной  улыбкой слабым голосом
ответил Павлик. -- Она так быстро бросилась на меня...
     -- Ну, теперь домой, скорей домой, Скворешня! -- заторопил зоолог.
     -- Есть домой, товарищ Лорд! -- весело откликнулся Скворешня.
     Через  минуту под  спинными мешками зоолога  и  Скворешни уже вращались
винты.  На огромных руках гиганта,  как в колыбели, уютно устроился  Павлик.
Стремительно  рассекая воду, все  трое понеслись над  пологим спуском дна  в
темные глубины океана.

        x x x
     На глубине шестисот  пятидесяти  метров луч прожектора казался огромным
ярко-голубым тоннелем, высверленным в плотной, непроницаемой бархатно-черной
тьме.  Его  далекий  конец  ослепительно  сиял, словно капля  расплавленного
металла,  между  тем  как ближайший  походил на широкий  раструб, постепенно
разъедаемый и поглощаемый тьмой.
     Зоолог и  Скворешня с Павликом на руках неслись на двух десятых полного
хода вдоль светового тоннеля,  держась несколько в стороне  от  него. Слабый
голубой  отблеск ложился  на  их  лица  и  металлические  скафандры. В самом
тоннеле,  как на прозрачном серебристом экране, извивались  силуэты рыб. Они
внезапно   возникали  на   нем,   играли,  как  будто  опьяненные   потоками
необычайного света, или подолгу, как зачарованные, неподвижно висели,  потом
исчезали столь же внезапно, как будто растаяв.
     Зоолог отвернулся от луча прожектора, и ему показалось, что он видит со
всех  сторон вокруг себя  странное,  усеянное  необычайными звездами  черное
небо, чуть светлевшее вверху, над спиной.
     Эти звезды --  голубые, красные, зеленые, серебристые -- летали во всех
направлениях,   то  вспыхивая,   то  потухая,  то  в   одиночку,  отдельными
лампочками, то  свиваясь в сверкающие кольца, сплетаясь в жемчужные диадемы,
то распрямляясь в разноцветные мигающие гирлянды.
     И в луче прожектора и в сияющих  вокруг точках, пятнах и линиях  зоолог
узнавал  или   угадывал  известных   ему   животных   --   случайную  добычу
глубоководных драг, тралов  и сетей и редких гостей морских биологических  и
зоологических  станций,  лабораторий. Но чаще всего  он  становился в тупик,
впервые наблюдая множество странных созданий, никому еще не известных.
     Сколько еще неожиданного  таят в себе эти безграничные глубины  океана!
Что  значат  самые хитроумные способы лова  для  сильных,  быстрых  и ловких
обитателей  глубин! Кого приносят  на  поверхность эти жалкие  орудия слепой
охоты,  кроме самых  медлительных или  самых  небольших  и  слабых  существ,
населяющих эти таинственные, полные загадок толщи океана!
     Все, с чем зоолог успел уже ознакомиться с помощью чудесного корабля за
короткий срок работы, показало ему  насколько ограниченны,  скудны, случайны
сведения, которыми располагала до сих пор наука о море,  его жизни и о жизни
в нем. Только теперь, с  появлением  этого  корабля,  океанография, физика и
химия моря,  его  биология начнут выходить из  состояния младенчества. Грудь
зоолога расширялась от  восторга  при мысли,  что  именно  он -- первый, кто
непосредственно  изучает  море  н   его  жизнь   в  настоящей,  естественной
обстановке.
     Огромная тень, напоминавшая силуэт гигантского кашалота, показалась  во
мраке,   едва   вырисовываясь    на   фоне   слабого   отраженного    света,
распространявшегося вокруг прожектора.
     -- Ну, вот мы н дома,-- сказал через некоторое время зоолог. -- Вызываю
подлодку.
     Все  расстояние,  отделявшее  место  сражения Павлика  с  меч-рыбой  от
подводной лодки, эти десять километров,  зоолог  и Скворешня проделали всего
лишь за десять минут.
     Они  приблизились  к подлодке со стороны ее правого  борта, из середины
которого