ля общественности. Необходимо
провести общее собрание!
     На  собрании с  докладом об итогах  работы  Школы в прошедшем полугодии
выступил Серый.  В  разделе о недостатках  нашей  работы  он рассказал  и  о
случаях  нарушения социалистической  законности. Он  предупредил, что,  если
такие случаи будут продолжаться, придется ставить  в известность  милицию, а
это, сами понимаете, пахнет плохими последствиями.
     После  собрания  апостолы некоторое время вели себя  прилично. Но потом
снова распоясались и с удвоенной силой стали обирать учеников  и  пациентов.
Кое-кто стал принимать пациентов у себя дома. Студентка


     театрального института устроила что-то вроде своей школы красоты. Узнав
об этом, Серый уволил ее. Через месяц, однако, ее Школа красоты прогорела, и
она пришла снова  к нам "доучиваться".  Но место ее уже было занято -- Серый
устроил на это место свою любовницу, которая деньги брала, но не работала.


ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
     В связи с тем, что возросло число желающих пройти полный курс в Школе и
число  людей,  жаждущих получить  у  нас  консультацию  по  самым  различным
вопросам, пришлось удвоить  число моих приездов в  Москву,  и  моя  жизнь за
городом стала обременительной. Тем более моя Хозяйка буквально измучила меня
своей похотливостью. Я все чаще оставался ночевать в городе, главным образом
у  моих учениц  и  пациенток,  что  точно так же  подтачивало  мои  силы.  Я
взбунтовался  и  потребовал  от  Серого  снять  мне  комнату  в  Москве.  Он
согласился,  но  почему-то  неохотно.  Я   не  стал  выяснять  причину  этой
неохоты,-- это его дело. Мне  было важно одно-- возможность  отдохнуть после
тяжелых  занятий  в Школе  и уединиться  для размышления. К заняти-ям, между
прочим, надо было готовиться. Я делал это в поезде. Но это было терпимо пару
раз в неделю, а не  четыре. К тому же занятия пришлось сместить так, что мои
поездки выпадали на часы, когда поезда были набиты сверх меры.
     Наконец  Серый нашел мне  хорошую комнату на окраине города, в чистой и
тихой квартире. Хозяева -- одинокие старики, чему я обрадо-вался особенно. И
добрые.  Они  сразу проявили ко мне что-то вроде родительских чувств и стали
за мной ухаживать-- подкармливать, стирать и чинить белье. Я сомневался, что
Серый  оплачивал это,  и  отдавал  им часть  своих  "карманных"  денег.  Они
настолько вошли в роль  родителей, что не ложились  ночью спать  до тех пор,
пока я не приходил домой, и очень  сердились, если я не приходил совсем. Мне
такая жизнь пришлась по душе. И я начал подумывать о том, чтобы покончить со
Школой, найти какую-нибудь  работенку и пожить нормаль-ной  семейной  жизнью
хотя бы несколько лет. Я же впервые попал в семейную обстановку!


СОБЛАЗНЫ И НАМЕРЕНИЯ
     С  первых же  дней работы в школе на  меня обрушились соблазны.  Первым
делом  меня  попытались  вовлечь  в  некую  религиозную  секту.  Потом  было
несколько  поползновений  со  стороны  гомосексуалистов,  несколько  попыток
старых  баб  с  квартирами и хорошей  зарплатой  женить  на себе,  несколько
предложений позировать художникам  и даже сниматься в кино.  Я действительно
являл собою зрелище живописное.  Работал я до изнеможения -- лекции,  уроки,
консультации,  визиты... Отощал.  Глаза  стали огромными и  горящими. Начали
седеть волосы и  борода. Когда я шел по улицам, меня принимали за индийского
йога, приехавшего работать в Советский Союз--  помогать создавать совет-скую
школу йоги.  Парень  из  института,  о котором говорил  Ассистент  и который
аккуратно  посещал все  мои занятия,  предложил устроить меня на  постоянную
работу в их секретную  лабораторию. Он соблазнял меня  отдельной  квартирой,
высокой зарплатой и кандидатской степенью через три года.
     -- Ты себе цены не знаешь,-- говорил он.-- Ты же такие чудеса мог


     бы творить  в нашей лаборатории! Ты  бы сразу поднялся до самых  высших
лиц! До  Самого! Наверняка  тебя  бы сразу  включили  в  Его Личную  группу.
Соглашайся  добровольно.  А  то ведь все равно  рано или поздно вашу лавочку
прикроют,  а тебя  передадут  нам.  Только уже без тех благ, какие ты можешь
иметь сейчас.
     Я отсекал все эти соблазны. Я  хотел одного-- выложиться до конца,  как
можно больше отдать людям из того, чем  я обладал. Не может  быть, думал  я,
чтобы  все  пропало  впустую.  Что-то  останется в  людях  от  меня,  что-то
сохранится и даст ростки. Задача  Бога-- посеять свои семена в душах  людей.
Посеять как можно больше, ибо лишь немногое может сохраниться и дать жизнь.
     Прошло  три  месяца без особых изменений.  Я работал, как одержи-мый. Я
чувствовал необычайный подъем.  Чувствовал, что люди слуша-ют меня  и  хотят
слушать. Во  время моих  лекций нами всеми владело  состояние, которое  я бы
назвал священным трепетом за неимением более  сильных выражений. Может быть,
слово "экстаз" здесь подойдет. Антипод называл это коллективным психозом.
     Тот парень, о котором я упоминал, снова имел со мной разговор.
     --  Решайся,-- сказал  он,-- остались считанные дни. Этой лавочке скоро
конец. Я сообщил о разговоре Серому. Тот не на шутку встревожился.
     --  Кажется, дело идет к  развязке,-- сказал он.-- Пора сворачивать-ся.
Объявим новый расширенный набор учеников!
     Желающих на сей раз  оказалось  более тысячи.  И все  внесли  месяч-ную
плату в качестве аванса.


КОНЕЦ ШКОЛЫ
     Серый сам приехал ко мне.
     --  Обстоятельства  сложились  так,--  сказал  он,-- что  нашу  лавочку
придется закрыть раньше, чем  мы предполагали. Вот  тебе паспорт  на  имя..,
билет на самолет в Н., адрес и деньги. Этих денег тебе хватит месяца на три.
Отдыхай,  загорай,  отсыпайся.  В  Школе больше не появляйся  -- она  уже не
существует, вернее, она уже в ведении КГБ.
     Мне было жаль мою Школу -- я к ней привык. Я не изложил  еще и половины
своих идей. Но делать было нечего. В Н. я решил не лететь:
     что  мне  там  делать? Билет  и новый  паспорт выбросил. Решил, что мой
старый лучше, хотя временная прописка кончилась, а возобновить, без Серого я
не смогу.  Мои  старики ни за  что не хотели меня отпускать, решив усыновить
меня и добиться постоянной прописки.


ЧТО БЫЛО
     Ночью ко  мне  пришел  сам  Христос,  и  мы с  ним поговорили с  полной
откровенностью.
     -- Скажи честно,-- спросил я его в конце беседы,-- был ты на самом деле
или нет?
     -- Был,-- ответил он.
     -- Ты на самом деле сын Божий?
     -- Не  говори глупостей! Никакого Бога  нет.  Мои  родители--  обыч-ные
люди.
     -- Кто был ты?
     -- Целитель, проповедник или учитель. Таких, как я, было много.
     -- Но ты был крупнее всех?


     -- Вряд ли. Сравнивать невозможно.
     -- Но почему же?..
     -- Потому что меня казнили.
     -- За что?
     -- Слишком много развелось учителей вроде меня. Это обеспокоило
     римские  власти.  Они  решили  покончить  с  нами.  Для назиданияпрочим
выбрали меня и казнили.
     -- Почему тебя?
     -- Мою кандидатуру им предложили еврейские  священники.  Они не  любили
меня за то, что я становился популярен как целитель.
     -- Ты не воскресал?
     -- Нет, конечно. Тот, "воскресший", был самозванец.
     -- А учение?
     --  Кое-что из того,  что сохранилось, проповедовал я  сам. Кое-что мне
приписали от других. Но главное содержание моего учения не сохрани-лось.
     -- Что именно не сохранилось?'
     -- Все то, чему учил ты.
     -- Как?! Неужели и тогда?!
     -- Эти истины вечны. Пройдет время,  и  их снова откроет кто-нибудь.  В
нашем деле авторство сохранить невозможно. Да оно и не играет роли.
     -- Что будет со мной?
     -- Ничего.
     -- Как так?! Я же!..
     -- Именно поэтому.


ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ
     .Блаженствовал я всего три месяца.  Смешно, мои старики  добивались для
меня постоянной прописки и затеяли дело  об усыновлении, я ходил  с  ними по
всяким учреждениям, в том числе в милицию, где затребовали справки из  моего
города и получили  их, а в это время был объявлен всесоюзный розыск меня как
важного государственного пре-ступника. Я узнал  об  этом потом.  Если  бы  я
сбрил  бороду  и  укоротил кудри,  меня  бы  так и  не  нашли. И зажил бы  я
счастливой жизнью единственного и любимого сына в  тихой семье. Но от судьбы
не уйдешь. Меня случайно встретил на улице один из бывших  учеников и вызвал
милицию.  И  тут аналогия  с  Христом. Очевидно, тут тоже  есть  некое общее
правило.


ПРЕОБРАЖЕНИЕ
     Первым делом мне  остригли голову и сбрили усы  и бороду.  Из-под  моей
волосатости  показался  тощий мальчишка с  растерянными  глаза-ми --  жалкое
зрелище для  Бога.  Увидев  меня  в  таком  виде, следова-тель схватился  за
голову.
     -- Боже мой,-- вырвалось у него,--  с кем мы воюем?! А что делать? Я бы
тебя, парень, отпустил домой. Но я не Бог. Слишком много развелось всяческих
"святых",  "целителей",   "учителей",   "пророков".  Есть  директива   свыше
покончить с ними и провести  показательный процесс. Твое дело сочли наиболее
подходящим. Дело миллионное. Пахнет высшей мерой. В назидание прочим. Понял,
в какую грязную историю ты вляпался?



ВЫБОР
     Мне предложили  на выбор: либо я  признаюсь, что я мошенник, раскаюсь и
призову прочих жуликов такого рода  последовать  моему примеру,  и тогда мне
дадут небольшой срок, либо я  упорствую, и тогда... Как быть? Я сравнил свое
положение с таковым Христа.
     Я тоже невиновен,  как и  Христос.  Но он не  был ничьим  сообщником  и
орудием,  а я  был  орудием и сообщником  преступников. Он был  беспредельно
одержим  ролью Бога, а у  меня  дважды возникало желание отказаться от своей
претензии  быть Богом.  Если бы  меня не  схватили, то не  исключено,  что я
сделал  бы это. Мне надоело быть Богом. Исход суда не  зависел от  поведения
Христа, он не вынуждался к сотрудничеству с судьями, у  него не было выбора.
Потому  он был  пассивен. Он  не раскаялся в содеянном. Меня же принуждают к
со-трудничеству с судьями. И если я помогу им разоблачить меня самого  и мне
подобных, мне сохранят жизнь. Мне искренне захотелось помочь судьям.
     -- Где же  твоя  религия сопротивления и бунтарства? -- послышал-ся мне
ехидный   голос   Антипода.--   Ты  скатился  ниже   самого   Христа  в  его
рабско-холуйской установке на непротивление злу. На Христа насильно взвалили
крест, на котором его распяли. А ты?.. Я презираю тебя. Тебя выручает только
одно: из того  материала, какой собрало следствие,  при  всех  комбинациях и
ухищрениях следует то, что ты единственный, кого не за что судить. К тому же
и у тебя фактически  нет выбора. Судьба твоя все равно предрешена, признаешь
ты себя преступ-ником или будешь настаивать  на своей невиновности. Тебя все
равно осудят на казнь в назидание другим. Это уже решено на самом "верху".
     И я избрал путь Христа: безразличия  к суду. Я решил  молчать. В начале
лаптизма, как христианства, должна быть невинная и беззвуч-ная жертва.


АДЕКВАТНОСТЬ ЭПОХЕ
     Я  в  доказательство  показывал вам раны.  И  все же вами я остался  не
опознан.
     Я понял это слишком поздно,
     Что я вернулся слишком рано.
     Или скорее понял рано,
     Что возвращаться уже поздно.


СУД
     Суд устроили показательный, в зале какого-то  клуба, с представите-лями
трудящихся, с прессой. Но  задуманный спектакль не получился. Первый элемент
неожиданности в  ход процесса внес я  сам  -- .  я  отказал-ся от защитника,
заявив, что буду защищать себя сам согласно своему принципу: никакой защиты!
Невиновный не нуждается  в защите. Самая мощная  защита невиновного-- полная
беззащитность.  Мой  отказ от  государственного защитника и  его мотивировка
вызвали оживление в зале и замешательство суда.
     Второе оживление в зале наступило в связи с выступлениями экспер-тов. А
их  было  довольно много-- врачи,  ученые,  философы  и  даже поп! Последний
выступал как эксперт по проблемам религии. Он был препо-давателем в Духовной
семинарии в Загорске. Другой  эксперт по тем же  проблемам был профессором в
Институте атеизма при Академии общественных


     наук. В зале начался смех, когда объявили, что  экспертами по проблемам
религии   выступают   представители   столь   противоположных   организации.
Выступления  обоих экспертов сопровождались смехом и  аплодисментами, причем
нельзя  было понять,  являются  аплодисмен-ты одобряющими  или  порицающими.
Философ уличал меня в том, что я претендую на роль Бога, тогда как, согласно
марксизму-ленинизму, никакого  Бога  нет, Бог--  опиум для народа, поповская
выдумка. Представитель же православной  церкви уличал меня  в том,  что  мое
учение ложно, но уже согласно христианской религии.
     Настоящая  комедия началась,  когда стали  давать показания свидете-ли.
Вот несколько примеров.
     Свидетельница-- огромная полная  женщина  килограммов на сто пятьдесят,
ярко накрашенная, увешанная драгоценностями.

     Судья: С какой целью вы обращались за "консультацией" к обвиняе-мому?
     Свидетельница: С целью похудения. (В зале смех.)
     Судья: Ну и похудели?
     Свидетельница: Пока посещала Школу, похудела на пятьдесят кило-граммов.
(Смех в зале.)
     Судья: А потом?
     Свидетельница: Поправилась на шестьдесят. (Гомерический хохот в зале.)
     Судья: И сколько вы за это заплатили?
     Свидетельница: Тысячу рублей. (Крики негодования в зале.)
     Судья: Выходит, по двадцать  рублей  за килограмм. Дороговатое мясо. (В
зале аплодисменты, смех.) На рынке и то дешевле. (Аплодис-менты, смех.)

     Свидетель  --  крупный  мужчина  кавказского типа.  Говорит с акцентом.
Жестикулирует.

     Судья: С какой целью вы обращались к обвиняемому?
     Свидетель: С целью для импотенции. (Смех в зале.)
     Судья: От импотенции или для импотенции? (Хохот в зале.)
     Свидетель:  Я не понимаю, чего  ты хочешь. Говорю  тебе русским языком:
чтобы член стоял, понял? (В зале гомерический хохот.)
     Судья: Где не понять?! Ну и как, помогло?
     Свидетель: Да еще как!! (Смех.) Пока посещал Школу. Потом опять.
     Судья: Что опять?
     Свидетель: Не работает! (Смех.)
     Судья: И сколько же вы отвалили за то, чтобы... работал? (Смех.)
     Свидетель: Десять.
     Судья: Рублей?
     Свидетель: Десять тысяч. (Гневные выкрики.)
     Судья: И сколько раз он у вас работал за эти десять тысяч?
     Свидетель: Десять раз! (Смех. Крики: "Всего-то!")
     Судья: А не дороговато?
     Свидетель: Если бы имел миллион, я бы и его не пожалел для такого дела!
(Смех, аплодисменты.)
     Судья: Деньги вручили лично обвиняемому?
     Свидетель: Нет, его секретарю.



     Судья: А почему не лично
     ?
     Свидетель: Секретарь сказал, что Учитель никогда не осквернит своих рук
прикосновением к деньгам. (Смех.)

     Свидетельница-- женщина лет  пятидесяти, изможденная, ранопо-старевшая.
На вопрос  судьи, с какой целью  обращалась к обвиняемому, ответила: с целью
омоложения.

     Судья: Помолодели?
     Свидетельница: Нет.
     Судья: Почему?
     Свидетельница: Не успела. (Гомерический хохот в зале.)
     Судья: Сколько заплатили?
     Свидетельница: Пять тысяч. (Крики.)
     Судья: Как же вы попались на это?
     Свидетельница:  Секретарь  Учителя познакомил меня с  двумя женщи-нами,
которым по  документам было за сорок, а выглядели они моложе тридцати. Они и
сказали, что прошли курс омоложения у Учителя.
     Судья: Вы не узнаете этих омолодившихся среди обвиняемых?
     Свидетельница: Узнаю. Вон те...
     Судья: На самом  деле  одной из них  двадцать  три, другой --  двадцать
пять. В чем же состоял курс омоложения?
     Свидетельница: Секретарь сказал, что Учитель обладает необычайно мощной
сексуальностью. Каждый сеанс омолаживает на год.
     Судья: Ну и как?
     Свидетельница: Ничего особенного. (Смех.)
     Судья: Значит, вы разочарованы?
     Свидетельница: Нет. (Смех.) Просто у него  таких омолаживающихся небось
сотни. (Гомерический хохот.)

     Свидетель -- тощий мужчина с очень некрасивым лицом, распухший нос, под
глазом синяк.  Цель занятий  с  Учителем -- улучшение  внешнего вида (лица и
фигуры). После этих слов свидетеля в зале творилось нечто невероятное. Минут
двадцать  успокаивали. Свидетель,  показывая на нос и синяк, сказал, что это
его   в  милиции   разрисовали.  Судья  сказал,   что   правильно   сделали.
(Аплодисменты.) В следующий раз за сопротивление властям получит срок.  Кому
платил деньги и сколько, не помнит, поскольку был всегда пьян. Улучшилась ли
его внешность? А ему  наплевать на внешность. (Смех.) Бывает и  хуже. (Смех,
аплодис-менты.)  Ему   было  приятно  провести  время  в  хорошей  компании,
погово-рить с  умными  людьми. Баб было  полно.  (Смех.) Правда, в  основном
толстые, старые и страшные. (Гомерический хохот.) Зато не жмоты. (Смех.)

     Свидетель--  молодой  мужчина,  сильно заикается. Лечился от заика-ния.
Перестал заикаться.  Полгода говорил нормально. А когда узнал, что Учитель--
жулик и шарлатан, почему-то  снова стал заикаться. Смех в зале остановить не
удалось. Пришлось сделать перерыв.
     На  другой  день  суд  продолжался  уже  не  в  большом зале клуба, а в
небольшом помещении народного суда.
     Убедительной   картины  моей   преступной  деятельности   из  судебного
спектакля не получилось. Но прокурор все равно потребовал высшей


     меры.  Мне   предоставили   последнее   слово.  Я   не   выдержал  роли
мол-чальника. Я сказал, что слагаю с себя полномочия Бога. Если кто из людей
захочет  стать Богом, пусть будет им. Место освободилось. И это очень просто
стать  Богом: иди на  Голгофу! Но  это очень трудно -- быть Богом: надо идти
все-таки на Голгофу!
     В  зале  раздались  крики возмущения.  Потребовали разъяснить,  что это
такое-- "Голгофа". Прокурор  сказал, что  это гора  в Израиле,  на  которой,
согласно религиозной легенде, был распят  Христос, которого на самом деле не
было,  которого  идеологи господствующих  классов выдумали с  целью... Снова
раздались крики с требованием выгнать меня в Израиль, "поставить  к стенке",
сослать на  урановые рудники!.. Суд удалился  на  совещание. Я  опустился на
скамью и оцепенел в ожидании.


ОЖИДАНИЕ
     Я встречал  людей, приговоренных к казни, но уцелевших волею случая.  И
никто из них не мог ничего рассказать о промежутке жизни между приговором  и
казнью.
     --  В  это время  просто  ничего  не  было,-- сказал  человек, один раз
неудачно расстрелянный немцами,  а другой  раз-- столь же неудачно своими.--
Оказался бы  ты сам в  таком положении,  то  ты  понял  бы,  что  тут нечего
понимать.
     Теперь я понимаю этих людей. Тут действительно нечего понимать, ибо тут
пусто.  Мне  не дают  еды,  а я  не ощущаю голода. Мне не дают, воды, а я не
ощущаю жажды. Я не ощущаю хода  времени. Сколько я здесь? Неделю? Месяц? И я
не сплю. Я оцепенел в ожидании, и все. Болван! Ты забыл о главном деле твоей
жизни--  о Боге! Вспомни о Нем,  и ты вновь ощутишь полет  времени,  тесноту
пространства,  жажду, голод, боль в теле. Ощутив страдания, моли у Него силы
достойно человека перенести их. Иначе пустота и оцепенение.
     В памяти возникла Богиня.
     -- Как ты живешь?-- спросил я.
     -- Как  все,-- сказала она.-- Сейчас сплю  по  очереди с  хореографом и
директором.  Прима-балерина принуждает  сожительствовать с ней, иначе она не
допустит меня на хорошую роль. Придется соглашаться.
     -- Ты права,--  покорно говорю я.-- От той  роли, какую уготовили  тебе
люди, уклониться нельзя. Пошлость есть неизбежный спутник гения.
     Богиня  исчезла.  Исчезла, как ложная  идея,  насовсем  и  бесследно. И
возник Антипод.  Возник  как абсолютная  истина, как приговор, не подлежащий
обжалованию.


ПРИГОВОР АНТИПОДА
     -- Ты много раз призывал людей идти на Голгофу,-- сказал он.-- Дурак! В
России  нет  Голгофы.  В России есть  Лубянка. Сибирь.  Колыма.  Магадан.  А
Голгофы нет. И со словом "иди" у нас ассоциируют совсем иное слово-- русское
слово из трех букв