й в  это
время сидит  в  "Ленинской комнате"  и долбит последнюю речь  нашего фюрера.
Лейтенантишка при словах "полк" и "гарнизон" вздрагивает и  приказывает тебе
следовать по высокому  вызову. И ты спокойно следуешь до первого поворота. А
там --  сгинь немедленно. Прыгай через забор, заползай в подворотню, прячься
в подъезд первого  попавшегося дома. Почему? Да потому  что через  несколько
секунд патруль сообразит, что дал маху, и бросится  за  тобой  вдогонку. Так
оно и происходит. Ты  стоишь  за дверью чужого дома и слышишь, как  ругаются
матом и  сопят  преследователи. На  другой  день старшина вызывает отличника
боевой  и  политической  подготовки  Иванова,  фамилию  которого  ты  назвал
патрулям. "Что  же ты, Иванов, роту подводишь,-- говорит старшина.-- Мы тебя
в  ефрейторы произве-сти  собирались, а ты  такое отмочил!"  Иванов  хлопает
глазами и лепечет, что он  не знает, в чем провинился.  "Где  ты был вчера в
такое-то  время?" --  строго вопрошает старшина.  "В "Ленинской  комнате",--
отвечает Иванов.-- Сидоров может  подтвердить".  Сидоров--  это  я то  есть.
Старшина вызывает меня. "Боец Сидоров,-- спрашивает он,-- где ты был вчера в
такое-то  время?" "В "Ленинской  комнате",--  отвечаю я.  "А  видал  ты  там
Иванова?" -- спрашивает старшина. "Никак нет",-- отвечаю я. И судьба Иванова
решена: теперь ему по крайней мере еще два месяца придется лизать задницу  у
всех сержантов и старшин, чтобы выбиться в ефрейторы.
     Не успел солдат докончить свой рассказ, как в забегаловку вошли патрули
и уволокли его с собою.  Очевидно, на гауптвахту. Уходя, он скорчил гримасу:
мол, и на старуху бывает проруха!


ПРОБЛЕМА НОМЕР ОДИН
     -- Все  люди разделяются на две группы,-- поучал я  Балбеса.-- К первой
группе относятся те, с которыми тебе приходится иметь дело по  своей службе.
Ко второй -- все прочие. Все прочие не заслуживают твоего внимания. Они  как
бы  не существуют для  тебя. Первые  же разделяются на  такие  категории: 1)
вышестоящие;  2)  нижестоящие;  3)  являющиеся  объектом твоей деятельности.
Запомни как аксиому:
     равных   тебе   нет.  Посчитав  кого-то  равным  себе,  ты  даешь   ему
возмож-ность считать  тебя нижестоящим. Если человек, занимающий равное тебе
положение, имеет  шансы  обойти тебя,  он  есть  вышестоящий. Если  он таких
шансов не имеет, он нижестоящий.
     Как вести  себя  с нижестоящими, проблемы  не представляет  - продолжаю
я.--  Этому  человек научается сам в  кратчайшие сроки.  И  знаешь,  почему?
Потому  что  нижестоящие  сами  вынуждают  выше-стоящего вести себя  с  ними
определенным образом. Что касается вышестоящих, то тут господствует  система
предрассудков.   Например,   считается,  что   надо   подхалимничать   перед
начальством. Чушь! Это годится  лишь для  мелких карьеристов и  неудачников.
Человек, делаю-щий большую  карьеру, должен первым делом приучить начальство
бояться себя. Есть много приемов для этого. Самый эффективный из


     них--  делать  вид, будто ты приставлен  к  начальству. Распусти  слух,
будто ты связан с "самыми верхами".
     Балбес  ловил мои наставления на лету. Вскоре  перед  ним трепетали все
учителя школы. И даже сам товарищ  Гробыко торопливо  вскакивал  и вел себя,
как провинившийся школьник, когда сын без стука заходил к нему в кабинет.
     Я положил в карман очередную пачку денежных знаков.


МОЙ ПУТЬ
     Смотрю  я  на тех, кто воюет против язв  нашего  общества и выдумыва-ет
способы  осчастливить  человечество,  и  мне  становится  жаль как  борцов и
реформаторов, так  и человечество с его  язвами. Во-первых, потому, что  все
равно они  никого не осчастливят, а только хуже сделают. Во-вторых,  потому,
что его все  равно  никогда не осчастливишь.  Мне жаль  и язвы,  ибо без язв
человеческой  жизни не  было,  нет и не будет. И  я не  вижу в  этом  ничего
плохого: без  них было бы еще хуже. Вот  вам первое житейское  противоречие:
нет ничего плохого в плохом, ибо без него было бы плохо. Подумайте  над ним,
и свет мудрости, может быть, осенит вас.
     Итак, смотрю я на борцов и реформаторов и говорю себе: как много усилий
и как мало результатов!  Придите ко  мне, и  я  укажу вам другой путь, более
светлый и результативный! Но они меня не слышат.  Не потому, что не  слышат.
Они-то меня как раз слышали, и не раз, но не слышали ни разу. Это --  старое
изречение, не я открыл его. Взгляните в Новый Завет, и вы найдете там слова:
слыша, не слышат, а видя, не видят. Ко мне приходит всякий сброд --  жулики,
калеки,  шизофреники,  неудачники,  чиновники,  отчаявшиеся,  страдающие  и,
конечно,  осведо-мители, Я  знаю, кто  они.  Но  я  принимаю  их как  лучших
представителей рода человеческого. Я  лечу  их и указываю им путь. Они редко
излечива-ются  и еще  реже  следуют  указанным мною  путем. Но  все  же  они
проявляют хоть какой-то интерес ко мне и моему учению и дают возможность мне
существовать и проповедовать.  Возможность ничтож-ную.  Но  даже самая малая
возможность  есть  возможность.   Другие  для  них  суть  лишь  материал  их
деятельности.
     Эволюция, развитие, прогресс общества вообще не есть цель человечества.
Человек  рождается,  чтобы  прожить  свою индивидуальную  жизнь, ощутить все
элементы жизни как целого--  пережить  детство и юность, любовь,  ненависть,
успех,  поражение,  дружбу  и  предатель-ство,  разочарования  и  надежды...
Пережить  все общеизвестные  и обыч-ные явления  нашей жизни. Лишь отдельные
представители   рода   чело-веческого  эксплуатируют   совокупный  результат
отдельных жизней в свою пользу,  вовлекая в сферу своего эгоизма и тщеславия
других.
     Я хочу научить  людей не  переменам жизни, а самой жизни. Мое  учение о
житии отвечает на вопрос "Как жить?". И ответ его прост и абсолютен: "Живи!"
И в этом ответе  содержится все остальное. Но никто  еще не умеет извлечь из
него это  остальное.  Нужны особые  правила извлечения. Учение о житии  учит
этим  правилам. Следователь-но, для него нет проблемы "Быть  или не  быть?".
Для него есть проблема: как поступать на основе принятия принципа "Быть!"?
     Забота  о  самосохранении  и об  улучшении условий  существования  есть
естественное свойство всего живого. И человека в том числе. Есть разные пути
для этого: за счет других людей или за счет своих сил,


     с помощью других или  в  одиночку, в  ущерб  другим  или  без такового,
изменять  обстоятельства  или  нет... Я учу вас, как делать это в одиноч-ку,
без  расчета  на  других,  за  счет  лишь  своих  сил, не стремясь  изменить
общественные условия... Другими словами, я хочу ответить на вопрос
     :
     "Что в вашей жизни зависит исключительно от вас самих?"


Я И АНТИПОД
     -- Все  то, что мы  считаем положительными явлениями  и  качества-ми,--
говорит он,-- суть лишь отклонения от соответствующих им качеств, которые мы
считаем отрицательными и которые на самом деле являются нормой. Красота, ум,
доброта,  честность, смелость, правди-вость и  прочие  добродетели суть лишь
отклонения от нормального  безобразия,  глупости,  злобности,  бесчестности,
трусости, лживости и прочих пороков. Возьми, например, такое наше  качество,
которое  проявляется в  легкости,  с  какой наш  человек капитулирует  перед
давлением   на  него  окружающих,   которое  проявляется  в  двуличности,  в
склонности к сотрудничеству с властями и доносам, в невыполнении обещаний, в
предательстве  друзей.  Я  утверждаю,  что   оно  есть  оборот-ная   сторона
добродетелей  советского человека,  его  коллективизма, душевной открытости,
способности к сопереживанию и к соучастию в чужих судьбах. Это -- неизбежное
следствие психологии коллективиз-ма, ее реальность.
     В нашем обществе,--  продолжает  Антипод,-- в подавляющем  боль-шинстве
случаев  судьба  человека зависит  не  от его  личных расчетов и расчетов на
некое частное лицо, а от  коллектива  и от  отдельных  людей как  от  членов
коллектива.  Большинство поступков  людей  здесь  таково, что нет надобности
самому быть твердым и определенным  и требовать того же от других. Наоборот,
тут  требуется  прилаживаться  к окружаю-щим.  А принципиальная ненадежность
друг друга принимается во внимание заранее и существенным образом  не влияет
на последствия поступков людей. Потому здесь в массе ненадежность окружающих
людей   не   ведет  к  катастрофическим   последствиям  и  душевным  драмам.
Ненадежность  важнее надежности. Надежность  сама  по себе есть риск, причем
риск   неоправданный.  Надежность   нужна   лишь   в   случае   образо-вания
неофициальных, главным образом нелегальных групп, в которых надежность людей
по  отношению  к  членам  групп  оказывается  чисто  негативным  явлением  и
порицается  нормальным обществом.  Надежный  человек  в обществе  ненадежных
людей  подобен  фигуре  с  острыми  углами  в  массе  шариков,  катящихся по
наклонной  плоскости.  Рано или поздно  он выбрасывается из  общего  потока.
Ненадежность человека  в наше время есть явление  мозговое,  а не сердечное.
Мозговая ненадежность есть великое  открытие человечества, подобно тому, как
сердечная  надежность была великим  открытием прошлого. Не  случайно поэтому
ушло  не одно столетие  на то,  чтобы интеллектуальная  ненадеж-ность  стала
одним из фактических принципов идеологии.
     От этого  никуда не денешься. Чтобы взлететь, надо падать. Наши предки,
начав терять хвост и шерсть, наверное, тоже страдали. Кто знает, может быть,
из нашей тотальной продажности растет некая высшая форма нравственности.
     Я молчу. Наши  предки,  думаю я, теряли звериные качества, а  мы теряем
человеческие. И  чтобы упасть, надо  взлететь.  Стремление  к  поле-ту  было
противно законам природы.



БОГИНЯ
     Повторяю  и настаиваю:  если  бы мне  пришлось выбирать  одно из двух--
мировое признание  меня  в качестве творца новой религии или несколько минут
обладания моей Богиней,-- я бы выбрал второе.


ПРОБЛЕМА НОМЕР ОДИН
     --  Теперь,-- сказал я  Балбесу,--  займемся  самой  неприятной ча-стью
твоего  обучения--  образованием.  Но  не  падай духом.  Я за полгода обещаю
сделать  тебя  самым образованным чиновником мини-стерства иностранных  дел,
если будешь так  же,  как и раньше, неукос-нительно выполнять мои  указания.
Первым  делом забрось все учебни-ки. Они того  стоят. А отметки  нужные тебе
поставят и  без  них.  Я тебе продиктую  квинтэссенцию культуры, накопленной
человечеством за сотни миллионов  лет.  Не думай,  что это очень много. Увы,
как раз наоборот. Того, что я тебе продиктую за пару месяцев, тебе в избытке
хватит  на всю последующую жизнь. Ты  думаешь,  я не  Бог, чтобы  знать все?
Ошибаешься.  Я-то как раз и есть Бог. И я не первый. В "Коране" и в "Библии"
тоже  содержалась квинтэссенция культуры своего време-ни.  Но я тебя не буду
мучить  такого   рода  толстыми  и  нудными  книжками.  Я  так  изложу  тебе
сокровищницу мировой культуры, что тебе будет занятно  и весело. Образование
современного  талантливого  дипломата,--  развивал  я  далее  свою  мысль,--
складывается  из  сле-дующих  элементов:  1)   анекдоты;   2)   высказывания
выдающихся лично-стей, крылатые выражения, пословицы и поговорки; 3) краткие
спра-вочные сведения о выдающихся исторических событиях и личностях, главным
образом   анекдотические  и  занимательные;  4)  перечень  имен  современных
известных личностей; 5) перечень произведений культуры, которые должен знать
современный  интеллектуал, и краткая характе-ристика их.  Объем  образования
колеблется в довольно широких  пре-делах. Для  начала достаточно знать сотню
анекдотов,  сотню   выраже-ний,  указанных  в  пункте  два,  сотню  справок,
указанных в пункте три, сотню справок об известных личностях и произведениях
культуры. Тем  самым  будут охвачены  все  основные логические типы  явлений
культу-ры и  духовной жизни  общества.  Под  эти шаблоны легко  подвести все
остальное.  Например,  заговорили  о некоей новой  книге  неизвестного  тебе
автора. Есть приемы, с  помощью которых ее легко отнести  к изве-стному тебе
шаблону.  Я тебя  научу им.  И  ты по  малейшему намеку,  даже по интонациям
голоса,  с  каким  говорят  люди  о   какой-то  книге,  сможешь  безошибочно
определять ее содержание и достоинства. И бу-дешь  поражать людей, проведших
в  библиотеках  десятки  лет и  перечи-тавших  десятки  тысяч  томов,  своей
эрудицией и глубиной суждений. Итак, начнем с анекдотов...


АНТИПОД
     Чему я учу своего самого любимого и способного ученика Балбеса? А разве
не то же самое проповедует мой Антипод?
     -- Надо считаться с фактическим  положением людей в обществе,-- говорит
он,--  и учить их,  как лучше  жить  в этих условиях.  Безнравствен-но учить
людей  нравственности в  условиях, когда нравственность ухудшает  их  жизнь.
Сама жизнь  вынуждает нас на оскорбление отвечать оскорблением, на  подлость
--  подлостью,  на  измену --  изменой.  Более того,  чтобы  уменьшить  зло,
причиняемое нам другими, мы вынуждаем


     опережать их в причинении  им зла. Твое учение обречено  на провал, ибо
оно ослабляет позиции людей в борьбе за выживание и лучшие условия жизни.
     Я  вспоминаю твою притчу,-- продолжает  Антипод,--  о чистоте тайни-ков
души. Ты сравнивал это с чистотой тела и нижней одежды. Одна из твоих учениц
буквально поняла твое сравнение и  стала буквально следовать  твоему совету.
Единственный  случай,  выпавший на ее  долю, когда она применила на практике
твое учение,-- ее раздели жулики. После этого она  стала менять нижнее белье
так же  редко, как и ранее, и перестала посещать твои проповеди. А многие ли
твои  ученики выдерживают более  пяти твоих лекций?  Чтобы содержать себя  в
чисто-те,   надо   иметь   условия,   в   которых   это   могло   бы   стать
необременитель-ным  и  устойчивым делом.  Но  тогда призыв  к чистоте теряет
нравствен-ный характер. Он переходит в область медицины и психологии.
     Я слушаю Антипода и поражаюсь сходству его идей с моими. И все же  есть
глубокое различие между нами даже тогда,  когда  мы произно-сим одну и ту же
фразу.  Мои  советы моим пациентам во  многом  совпадают с  тем, что говорил
Антипод. Но они при  этом все же имеют  противоположное значение. В чем  тут
дело?  Дело  не  в различии предла-гаемых нами  средств, а в том,  для каких
целей мы предлагаем эти  средства, кому и как мы их предлагаем, как советуем
использовать. Идеология, например, тоже прививает людям идею чистой совести,
но как и для чего,-- тут наши пути расходятся.


ПРОБЛЕМА НОМЕР ОДИН
     -- Наконец,  последний элемент твоей подготовки,-- сказал  я Балбесу,--
есть   ум.   Он  самый   простой  и   короткий.   Он  есть  следствие  всего
предшествующего обучения. Человек,  одолевший успешно все предыду-щие  этапы
обучения, не только приобретает видимость умного человека, но  становится на
самом деле умным. Нужно к сделанному добавить лишь сущую малость: решить для
самого  себя, что  ты умнее  всех прочих смертных на свете. Итак,  знай:  ты
умен!
     Балбес внимательно  посмотрел  на  меня сквозь очки  с  мощной  роговой
оправой, слегка усмехнулся уголками губ  и сказал,  что  он, к сожалению, не
может  ответить  мне таким  же  комплиментом,  ибо  нужно  быть  законченным
идиотом,  чтобы  с  такими познаниями  и  способ-ностями  прозябать  в  этой
провинциальной дыре.
     После этого я счел свою задачу выполненной и  расстался со своим  самым
способным учеником.


ВСЕ СУЕТА
     Ему  за  шестьдесят. Живет одиноко.  Сам  обслуживает себя,  вплоть  до
стирки белья. Не курит.  Занимается  спортом. Соблюдает режим и диету. Хочет
прожить как можно дольше.
     --  Лично  для  меня,--  говорит  он,-- война была  лучшее время в моей
жизни.  Я почти всю войну провел на  фронте.  Бывал и в тылу. Мог застрять в
тылу  и отсидеться в теплом местечке.  Но я предпочитал  все-таки фронт. Был
несколько  раз  ранен, но легко.  И я за ранения-то это* не считаю. Почему я
стремился  на  фронт?  Не  из-за  каких-то  идейных соображений.  И  чувства
ненависти  к  врагам  у  меня никакого не было.  Меня тянула сама война  как
место,  где  люди  убивают  друг  друга.  Я любил воевать.  Люди  по-разному
относятся


     к участию в боях. Одни дрожат  от ужаса, другие каменеют, третьи готовы
умереть еще до боя и ждут, чтобы поскорее получить пулю в лоб или в сердце и
успокоиться навеки. Четвертые стремят-ся любой ценой уклониться от участия в
бою. Я же готовился  к бою, как к светлому празднику. Раздавал все  барахло,
какое было у меня. Брился, мылся,  подшивал  чистый подворотничок: до блеска
чистил сапоги. Набивал карманы  патронами, а  вещмешок--  граната-ми. Кинжал
точил так, что бриться им можно было. Даже зимой я ходил в бой без шинели. А
во  время  боя  я  буквально ликовал  и буйствовал. Ты  представить  себе не
можешь,  какая безумная ра-дость поднималась  во мне, когда я убивал! Я убил
не  один  десяток  солдат  и  даже офицеров. Что это  такое? Должно быть,  я
приро-жденный  убийца,   и   война  давала   возможность  развернуться  моей
по-требности. Вообще-то говоря, все люди прирожденные убийцы в той или  иной
степени.  Только скрывают это.  Или  другие страсти заменя-ют эту. Представь
себе, когда кончилась  война, я плакал. Но не от счастья, что остался жив, а
от сожаления, что война кончилась.
     Что  этому  человеку нужно от меня? Жизнь  уходит. Еще немного--  и все
исчезнет. А он не хочет исчезать. Он хочет вечно оставаться. Ходит слух, что
после  смерти  от  людей  отделяются какие-то  бессмертные  "оболочки".  Его
знакомый  даже книжку об  этом читал. Он хочет  знать,  верно ли это?  И как
заиметь  такую  бессмертную  оболочку?  Сможет  ли  его оболочка общаться  с
оболочками других его знакомых?  Интересно было бы встретиться и потолковать
с теми, кто уже "отдал концы", особенно с теми, кого он сам отправил  на тот
свет. Вот было бы любопытно! Интересно, могут ли они отомстить?


И ТОМЛЕНИЕ ДУХА
     Одну женщину я научил разговаривать с умершей матерью. Она сказала, что
мать  ее   всем  довольна,  и  она  этому   очень  рада.  А  я  пустил-ся  в
глубокомысленные рассуждения по сему поводу. Что это значит:
     умершая мать  этой  женщины  всем  довольна?  Это  значит,  что  все ее
потребности удовлетворены, то есть  нет неудовлетворенных  потребно-стей. Но
тут возникает двусмысленность. Либо у умершей нет никаких потребностей, либо
есть по  крайней  мере одна, и она удовлетворена. Из  того, что  у  нее  нет
неудовлетворенных потребностей, не следует,  что у нее есть удовлетворенные.
В  первом  случае  (если нет потребностей) бессмысленно  спрашивать, доволен
человек или нет. Во втором случае появляется дополнительная двусмысленность:
есть потребность, кото-рая была раз и навсегда удовлетворена, и теперь такой
потребности   нет,  или  потребность  существует  (появляется)  постоянно  и
постоянно   удо-влетворяется?   Жизнь   есть   не    только   удовлетворение
потребностей,  но  и  их  постоянное   появление.  Смерть  есть  уничтожение
потребностей.  Я пытался разъяснить женщине  эти проблемы.  Она сказала, что
мерт-вым логика безразлична. И вообще, сказала она, общение с мертвыми нужно
живым, а не мертвым. Я был сражен мудростью ее слов.  Проблема смерти вообще
есть проблема живых, а не мертвых. Мертвые проблем не имеют.


БОГ НЕ ВСЕСИЛЕН
     Мои способности ограниченны -- даже Бог не может делать абсолют-но все.
Оставим без внимания старинный парадокс: если Бог всесилен,


     то может ли он сделать  то,  что он не  может сделать? Бог не способен,
например, печатать деньги. И даже зарабатывать их в больших количе-ствах.
     Считается,  что  чем  крупнее  потери  или  приобретения,  тем  сильнее
человеческие страсти.  Пусть так. Не  буду спорить. Одно дело  --  поте-рять
трон, другое -- потерять перчатки. Но вот  передо мною еще нестарая женщина.
У нее трое детей. Выпивающий (как и  все, то есть в меру) муж. Она проявляет
чудеса  изворотли