торые применяются  в  церковных  органах.  Трубу  решили
испытать  на репетиции. Только  Вуд, Лесли Ховард,  Болдерстон и постановщик
Джильберт  Миллер в зале знали, что произойдет. Вопль  с  затемненной  сцены
означал перерыв в 145 лет. Здесь включили "неслышимую" ноту Вуда. Последовал
эффект вроде того, который предшествует землетрясению. Стекло  в канделябрах
старинного "Лайрик" зазвенело, и все окна  задребезжали.  Все здание  начало
дрожать,  и  волна   ужаса  распространилась  на  Шэфтсбюри   Авеню.  Миллер
распорядился, чтобы "такую-сякую" органную трубу немедленно выкинули.
     Между прочим, это --  только одно из "театральных похождений" Вуда. Фло
Зигфелд, соседка Вудов в Ист Хэмптоне, часто посещала лабораторию в сарае и,
пораженная чудесами  невидимого света и других лучей, спросила,  не может ли
Вуд разработать систему освещения и костюмов  для сцены, которые исчезали бы
при изменении освещения, оставляя девушек практически  голыми. Вуд полностью
разработал его.  На  сцене должен был  появляться комик с  хором  девушек  в
бальных  платьях.  Он нес с собой  "рентгеновский" бинокль, и объяснял,  что
когда  он глядит на них, их  платья  исчезают.  Когда он  направлял  на  них
бинокль,  освещение менялось, и  они казались  аудитории почти голыми. Затем
комик повертывал свой бинокль на зрителей.
     Это  было немного  дерзко,  и представление  никогда не было  показано.
Однако Вуд дал Зигфелд и другие идеи, главным образом относительно освещения
сцены, которые теперь год за годом осуществляются в разных "ревю".
     В 1934 году  Вуд был избран  вице-президентом Американского Физического
Общества  и  участвовал в ежегодном собрании  Тихоокеанской секции  в Беркли
(Калифорния).  Сессия происходила в  зданиях  Калифорнийского  университета,
одновременно   с   сессией   Американской   Ассоциации   прогресса    науки.
Присутствовало очень много народу, и  каждый член  носил  большой  жетон  со
своей фамилией.
     В  этот  год  "гвоздем сезона"  в  Нью-Йорке  была  политическая сатира
Джорджа Кауфмана "О тебе я пою", изображавшая "Винтергрина и Троттльботтома"
-- кандидатов на посты президента и вице-президента. Так как Вуд стал теперь
вице-президентом  Общества,  он написал на своем  жетоне "Троттльботтом",  и
присутствующие  сразу   же  разделились  на   "посвященное"   меньшинство  и
недоумевающее  большинство.  Жетон  постоянно  вызывал   забавные  ситуации.
Пожилая  леди  представила  его своим  друзьям под  новой фамилией,  а  один
молодой  профессор  познакомил его с двумя очаровательными молодыми леди как
"профессора  Вуда",   но  когда  они,  взглянув  на  жетон,  исправили  его,
рассыпался  в  глубоких   извинениях,   добавив:  "Чрезвычайно  удивительное
сходство!"
     После  того  как  сессия в Беркли закончилась, Вуд поспешил к  себе  на
Восток и  вместе  с  Гертрудой  отплыл в  Европу на  международный  конгресс
радиобиологии в Венеции.
     Открытие  конгресса происходило во Дворце дожей, в Большом зале совета.
Специально   приглашенные   иностранные   делегаты   сидели  полукругом   на
специальном   возвышении.  Маркони,  председатель  конгресса,   выступал  со
вступительным словом.
     Вуда  попросили   показать  кинофильмы,  снятые  во   время   опытов  с
ультразвуками  в  Такседо.  Он читал лекцию  по-английски, и, ввиду большого
интереса  к  ней, было  предусмотрено, что  ее  будут  переводить, фраза  за
фразой, по  мере изложения, еще на три  языка.  Она начиналась примерно так:
"Леди и джентльмены! Я чрезвычайно доволен, что могу показать  вам с помощью
киноаппарата результаты..."
     Вдруг  переводчица-полиглот подняла руку и  произнесла: "Простите. Одну
минуту... Messieurs  et Mesdames! C'est avec un vif plaisir que je me trouve
capable de  vous montrer, a  1'aide du cinema... Meine Herren  und Damen! Es
ist  mir eine grosses Vergrrflgen, dass ich im  Stande bin Ihnen zu  zeigen,
mittels einer Maschine  fur Lebensgebilde... Signori e Signiore! Sono  molto
lieto  di potervi dimostrare oggi i  risultati delle nostre  esperi-enze per
mezzo cinematografico..."
     Она  остановилась  и ободряюще  посмотрела  на Вуда. За  это  время  он
полностью потерял нить даже той простой фразы, с которой начиналась лекция.
     Можно представить  себе,  что  произошло, когда  научная  часть доклада
подверглась  такой  же  обработке.  "Почему  моя   искушенная  аудитория  не
расхохоталась от этого кошмара,  я  никогда не мог понять".  Он говорит, что
это было его самое страшное переживание на кафедре лектора, особенно так как
он услышал, как его жена сказала итальянцу, утомленному предыдущими длинными
докладами, некоторые из которых длились почти по часу: "Вы не соскучитесь на
лекции мистера Вуда -- он всегда читает их как можно короче".
     Знаменитая  яхта Маркони, "Электра", стояла в гавани на якоре. Это была
яхта, где были установлены его приборы. Но никто из  членов конгресса не был
приглашен на борт.  Единственным исключением, говорит Вуд, был маленький сын
Артура Комптона, который интересовался радио.
     Вудов пригласили ужинать  в одно  из кафе на площади Сан Марко. Маркони
также  были  приглашены,  но  они сказали, что  смогут прийти  только  после
наступления темноты,  так  как  днем  вокруг  них  всегда собирается  толпа,
которая повсюду  следует за ними. Они  появились в сумерки, и действительно,
через несколько минут со всей площади к столикам стали сходиться люди, после
чего супруги Маркони в ужасе встали и ушли.
     В  апреле  1931  года  Фридрих  В. фон  Приттвиц,  германский  посол  в
Вашингтоне,  на большом приеме,  данном  в  честь  доктора и  мистрис Вуд  в
посольстве,  передал  Вуду,  что  берлинский университет избрал его почетным
доктором  философии.  К  этому времени  тот  факт,  что знаменитый профессор
университета  Дж. Гопкинса  не  был доктором философии [Доктор  философии --
степень,  получаемая  в  немецких  университетах  при  окончании   курса   и
представлении   диссертации  по   специальности  физики,   химии  и   прочих
естественных наук. Ред.], стал чем-то вроде академической шутки. Большинство
честолюбивых профессоров, будучи еще совсем молодыми, стараются получить эту
степень  еще  прежде,  чем  осмеливаются  стать  преподавателями  в  хорошем
колледже. Вуд не  пенял на Гарвард за то,  что там  его  "прозевали". Это не
было ошибкой Гарварда.  Просто сам он  не  пожелал пройти всю  рутину  этого
дела. За это время он получил в своей собственной и других странах почти все
существующие ученые звания и степени, золотые, серебряные и бронзовые медали
и все  почести, которые  могут быть оказаны ученому [В  дополнение  к  своим
медалям  и наградам, Вуд имеет степень доктора прав от университета  Кларка,
Бирмингамского  университета в Англии и Эдинбургского университета;  доктора
философии  --  от  Берлинского  университета;  является  иностранным  членом
Королевского  Общества  в Лондоне,  почетным  членом Лондонского Оптического
Общества, членом-корреспондентом  Академии  Наук в  Геттингене,  иностранным
членом Accademia dei Lincei в Риме, Академии  Наук СССР, членом Американской
Национальной Академии Наук, Академии Искусств и Наук, Философского Общества,
почетным  членом  Королевского   Института   в  Лондоне,   почетным   членом
Лондонского  Физического  Общества,  иностранным членом Королевской Шведской
Академии  в  Стокгольме;  иностранным  членом  Индийской  Ассоциации Наук  в
Калькутте.].
     Теперь,  когда  Берлин  с запозданием  надел сверх  его шапочки доктора
права новую -- made in Germany -- доктора философии, наш герой, конечно, был
им благодарен, но не принимал всего этого чересчур торжественно. На лекции и
последовавшем банкете, данном в его честь, когда Вуды летом посетили Берлин,
он  не мог  удержаться,  чтобы не  позабавиться  с  "магическим, разделяющим
человечество"  порошком, с  которым  он  уже  показывал фокусы  в Америке  и
Англии, где они с мистрис Вуд останавливались за неделю до этого.
     Вот записки Вуда о том, что произошло, когда они приехали в Германию.
     "Я прочел лекцию с диапозитивами о  некоторых результатах, полученных с
новыми  типами  спектров,  открытыми мной,  и на этом серьезная часть визита
окончилась.  В конце  банкета,  на  котором  собрались профессоры со  своими
женами,  фон  Лауэ,  открывший  дифракцию  лучей  Рентгена,  произнес  очень
занятную речь.  Он  сказал, что почетный доктор философии (honoris causa) --
чрезвычайно редкая  почесть в Берлинском  университете.  Чтобы  получить эту
степень  нужно было единогласное  мнение всего факультета,  и,  насколько он
знал,  до  меня  ее  не получил ни  один физик.  Так как некоторые из членов
факультета никогда не слыхали о будущем  докторе, по рукам была пущена книга
"Как
отличать птиц от цветов" --  и после этого все, как  один, проголосовали
"за".
     Я ответил ему на плохом немецком, пытаясь рассказать историю о японском
профессоре, который  "очень сильно желал купить очень много экземпляров этой
очень смешной книжки, чтобы послать их своим очень многочисленным друзьям  в
Японии", и мне удалось кончить ее и сесть под взрыв хохота. Гертруда решила,
что   я  недостаточно  проявил  свою   благодарность,   и  сама   произнесла
замечательную  речь,   выражая  нашу   признательность  и  удовольствие   от
возобновления старых знакомств --  на гораздо лучшем немецком, чем  я  сумел
выжать из себя.
     Во  время моей короткой лекции я упомянул, что привез  с собой  образец
новооткрытого  вещества  (производной  сульфомочевины),  которое  совершенно
безвкусно для 40 процентов человечества,  а для остальной  части его горько,
как хинин,  и что я могу предложить  каждому  попробовать этот  эксперимент.
Позднее, когда я достал маленькую коробочку, полную белого порошка, похожего
на  муку,  меня  окружила  толпа немецких  Herren  Professoren и их  Frauen,
протягивавших  мокрые  пальцы  и  кричавших:   Bitte,  bitte!   (Пожалуйста,
пожалуйста!)
     Затем последовал общий спор и столпотворение.
     "Нет -- у него нет никакого вкуса!"
     "Наоборот. Это у вас нет вкуса!"
     "Он страшно горький!"
     Они чуть не передрались из-за этого".
     В   1935  году   Вуда  выбрали  президентом  Американского  Физического
Общества, и он  опять  отправился на тихоокеанское  побережье,  на ежегодную
сессию  в  Пасадену.  Темой  своего  президентского  выступления  он  выбрал
взрывчатые  вещества и оживил лекцию рассказами о случаях, когда он разрешал
загадки для полиции.
     После обеда он спускался в  лифте. Один  из участников сессии подошел к
нему  и  сказал:  "Доктор  Вуд,  вы  извините меня,  если  я задам  довольно
бестактный  вопрос?  Мне  кажется, вы  в  хорошем  настроении, и  мне  можно
рискнуть".
     "Валяйте", -- сказал Вуд.
     "Вы состоите в союзе "Христианских  ученых?"  [Американское религиозное
общество. Ред.]
     "Нет. Кто это вам рассказал?"
     Тот  мог ответить только, что он где-то слышал это. Только позже, когда
Вуд  рассказал  об  этом  жене, она  вспомнила,  что  Маргарет,  будучи  еще
маленькой  девочкой, решила однажды поддержать честь  семьи.  Она призналась
матери, что соседская девочка сказала ей:
     "Мы -- в епископальной церкви. А кто вы?"
     "А что ты ответила?" -- спросила Гертруда.
     "Я сказала, что мы "Христианские ученые". Я знала, что  папа -- ученый,
и что мы все -- христиане".
     Летом 1936 года Вуды отправились в Мексику, которая показалась им самой
интересной страной  после  Египта.  Здесь  опять  проявился  археологический
энтузиазм Вуда. Он особенно заинтересовался обсидиановьми бритвами,  которые
делали ацтеки во времена Монтезумы,  и спрашивал местных археологов, как  их
изготовляют, но они не знали. Обсидиан -- это черное вулканическое стекло, и
бритвы  имели  вид узких лезвий,  очень острых  с обеих сторон, толщиной  не
более 1/16  дюйма и длиной  от 5 до 6  дюймов. Он не успокоился до  тех пор,
пока, роясь в куче вырытого материала у большой  пирамиды в Чолула,  которая
настолько велика, что на ее вершине стоит порядочная современная церковь, не
подобрал  пятисторонний обсидиановый  "колышек". Он вспомнил  один  из своих
старинных опытов, и это дало ему ключ. Бритва могла быть сделана одним косым
ударом молота  по краю пятиугольной головки  "колышка", другими словами, эти
бритвы  были  длинными, острыми  по  краям "щепками". Рассмотрев  пять углов
вершины, он обнаружил, что каждый из них имел "разбитую"  точку -- там, куда
попал удар молота. Он часто делал тонкие, как бумага, зеркала в лаборатории,
один  из  краев которых  был  острым, как  бритва, посеребрив  кусок плоской
пластинки стекла, поставив ее на ребро  и ударяя  резко молотком. Полученные
тонкие "листочки" имели  площадь до половины квадратного  дюйма и были очень
легкими. Он употреблял их, как зеркальца  фотометров  или гальванометров. Он
не  стал экспериментировать  со  своим  обсидиановым образцом,  так как  был
уверен,  что  его   ловкость,  рожденная  двадцатым  столетием,  никогда  не
сравнится с искусством полудикого индейца докортесовских времен.
     В 1938  году Вуд проделал путешествие через континент на автомобиле, из
Чикаго  в Беркли (Калифорния), с профессором и  мистрис Ф. А. Дженкинс и  их
двумя мальчиками.  Он отправился  в  Пасадену  и  в  обсерваторию  на  Маунт
Вильсон,   где   две  из  его   восьмидюймовых  дифракционных  решеток  были
установлены в спектрографе  огромного 100-дюймового телескопа,  вместо ранее
применявшихся  стеклянных призм. Данхэм уже сделал при  помощи  их несколько
новых  открытий. Наиболее удивительным  из них  было  то,  что  межпланетное
пространство  оказалось наполненным  парами  ионизованного титана,  которые,
однако, настолько разрежены,  что появляются в виде темной  линии поглощения
только в спектрах самых отдаленных  звезд; эта линия гораздо  уже и  темнее,
чем те, которые принадлежат спектру самой звезды.
     По  дороге  домой  он  провел  неделю  в  Флэгстафе,  Аризона,  посетив
Слайфера,  директора  обсерватории  Лоуэлля.  Они  проделали предварительные
эксперименты с новым  типом решетки  для фотографирования спектров звезд без
"щели". Вернувшись  в Ист  Хэмптон, Вуд отправился с Гертрудой  в  Лондон  и
Кембридж,  на  ежегодную  сессию  Британской   Ассоциации.  Вуд  выступил  с
сообщением о новой  комбинации двух  призм и двух  дифракционных решеток для
измерения  скоростей звезд,  которую весьма одобрил  профессор Харлоу Шэпли,
директор Гарвардской  обсерватории, бывший в  числе  слушателей. Вуд показал
также  фильмы  о  "живых"  кристаллах  протокатехиновой  кислоты,  изучением
которых он занимался последние два года.
     Вслед за собранием в  Кембридже Вуды провели неделю в Оксфорде во время
сессии  Фарадеевского общества [Физико-химическое общество. Ред.] и затем  в
Лондоне -- "критическую неделю", когда  все бросились покупать противогазы и
во всех парках толпы людей рыли  траншеи. Вуд отказался от противогазов, так
как на следующей неделе они отплывали домой,  и не думал, чтобы немцы начали
войну с применения газов.
     В  том же самом,  1938  году,  в Лондоне,  Вуд получил  наконец большую
золотую медаль  Румфорда  в Королевском Обществе. Если я правильно  понимаю,
эта  медаль напоминает монету  в  свадебном  пироге,  т.е. --  это лучшее из
лучшего.  Во-первых, избрание иностранным членом Королевского Общества  есть
высшая научная почесть, которую Великобритания может оказать неангличанину и
после  этого "куска  пирога"  очень  немногие из  членов  награждаются еще и
золотой медалью Румфорда. Дело,  однако,  обстоит  еще сложнее -- существует
еще  и  Американская медаль Румфорда, которую  Вуд получил в 1909 году.  Вуд
таким образом получил и пирог, и монету. Он -- иностранный член Королевского
Общества и награжден медалью. Вот "гамбит" Вуда:
     1909:  Доктор  Вуд награжден  Американской  медалью Румфорда  Академией
искусства и науки в Бостоне.
     1914:  Доктор  Вуд представлен к золотой медали  Румфорда  Королевского
Общества сэром Джозефом Лармором, но тогда из этого ничего не вышло.
     1919: Доктор Вуд избран иностранным членом Королевского Общества.
     1924:  Доктор Вуд опять представлен к золотой медали Румфорда  Мертоном
-- и опять не получил ее.
     1938: Доктор Вуд, наконец, получил золотую медаль Румфорда.
     Королевское Общество и медаль Румфорда требуют  дальнейших разъяснений.
И  то, и  другое существуют уже  не одно столетие.  Общество основано в 1662
году; оно -- старейшее в мире, за исключением римской  Accademia dei Lincei.
Сэр Исаак Ньютон был избран его членом в 1672 г. и писал секретарю Общества:
"Я буду стремиться выразить свою  благодарность,  сообщая все то, что  могут
дать мои  бедные  и одинокие старания". В  анналах  общества  из века  в век
записываются великие имена -- и в 1790--  1800 годы в нем блистает имя графа
Румфорда.   Знаменитый  колониальный  британо-американский   ученый  учредил
двойную  награду  --  одну  в   Америке,  вручаемую  Американской  Академией
искусства и науки, другую в Англии -- от Королевского Общества. Удивительным
фактом  является то,  что первым,  получившим медаль в Англии, был сам  граф
Румфорд!
     Вуд не берется объяснять, почему ее дали ему. Он сердится, если об этих
вещах заходят  разговоры. Он спрятал все  свои  медали  в  старый комод, под
записями о покупках своей жены [Среди других известных медалей за выдающиеся
ученые труды Вуд получил  следующие: 1899: медаль, - данная  ему Королевским
Обществом  Искусства  за  дифракционный  процесс  цветной  фотографии; 1907:
медаль  Джона  Скотта  от   Франклиновското  института,  врученная   городом
Филадельфия за дальнейшие достижения в цветной фотографии;  1909:  золотая и
серебряная медали Румфорда --  от Американской Академии искусств  и наук, за
исследование оптических свойств паров металлов; 1910: медаль Трэйла Тэйлора,
за фотографии  в  невидимых  лучах;  1918: золотая  медаль  от  Итальянского
Научного  Общества  за общие  выдающиеся научные  достижения;  1933:  медаль
Фредерика Айвса,  от  Оптического Общества Америки, за выдающиеся  работы по
физической  оптике;  1938:  золотая   и  серебряная  медали   Румфорда,   от
Королевского   Общества   в   Лондоне,   за   его   смелость   и   искусство
экспериментатора;  в 1940: золотая  медаль Дрэпера, от Национальной Академии
Наук,  в Вашингтоне, за достижения в астрономии и спектроскопии.]. Некоторые
из  этих  медалей  --  в том  числе и золотые,  если  немного  преувеличить,
размером  с  маленький  детский бутерброд. Единственное,  что я нашел  в его
записках относительно медали Румфорда -- следующее  [Мне удалось  разыскать,
однако, статью,  озаглавленную "Американцы и Королевское Общество с 1783  до
1937 года", написанную Хиткотом Хэйнделом и опубликованную  в Science  за 25
марта  1938  г.,  которая  бросает  больше  света  на  этот вопрос.  Членами
(иностранными)  Королевского Общества были выбраны только шесть американских
ученых: 1889 -- Генри А. Роуланд от Дж. Гопкинса, 1895 --  Сэмюэль П. Лэнгли
из  Смитсоновского института;  1897  --  Дж. Виллард Гиббс  из Йэля; 1902 --
Альберт Абрагам Майкельсон  из Чикаго;  1919 --  Роберт  Вильямс Вуд от  Дж.
Гопкинса; 1935  --  Ирвинг  Лэнгмюр из  "Дженерал  Электрик".]:  "Вы  всегда
получаете серебряную  копию золотой медали -- вероятно,  на случаи, если  вы
захотите   "реализовать"  золотую,  когда   обеднеете  в   старости.  Медаль
Королевского Общества весит 15 унций".
     Речь сэра  Вильяма  Брэгга,  вручавшего  Вуду  медаль, является  лучшим
обобщением его заслуг в науке, и я цитирую ее:
     "Профессор  Роберт Вильяме Вуд  награждается медалью Румфорда. Изучение
физической  оптики  многим  обязано  профессору  Вуду,  одному  из  основных
экспериментаторов  в этой области за последние сорок