румянец. Вдруг она резко вскочила.
 -- Ну и дурак!
 -- Именно так, мадам. Вот и доказательство, --  он указал на плакат, на
котором  рукой Грейнджа  было начертано:  "Логово  старого  сентиментального
дурня".
 -- И это все? Другой женщины нет? Вы солгали мне?
 -- Нет,  мадам. Другая  женщина  есть. Только  она  сюда  не  приходит.
Возможно, он надеется, что когда-нибудь придет.
 --  Он сидит здесь и курит  старую трубку? Убегает от жизни? Вспоминает
былое? Ничего не понимаю! Он убегает сюда от меня?
 -- К сожалению, так оно и есть. Но он еще не утратил надежду.
 -- Дурак! Старый дурак! -- яростно проговорила она.
 Несколько минут миссис Грейндж  молчала, потом медленно обошла комнату,
всматриваясь  в  знакомые вещи. Потрогала часы, оглядела  старые фотографии,
внимательно изучила портрет в серебряной рамке, даже поднесла его к свету.
 -- Старый дурак! -- снова повторила она, но на сей раз ее голос дрожал,
а металлических ноток в нем как не бывало.
 Сыщик тихонько вышел из комнаты и направился к лифту.  Даже при его уме
и проницательности он  едва  ли сумел бы  ответить на  вопрос,  вернется  ли
когда-нибудь та, другая Хоуп Грейндж.

 Перевели с англ. Л. Соколова, А. Шаров (harov@otma.ru)



Эллери Квин. Сделка


 coy Эллери Квин
 coy Перевел с английского А. Шаров (harov@otma.ru)


 -- Неужто объявилась новая "коза-ностра"? -- спросил Эллери.
 --  Господь знает, -- инспектор Квин  устало зевнул. -- Может стать-ся,
эти поганцы так же близки к  "коза-ностре", как лесной сурок к стратос-фере.
Но  их чертовски трудно  уличить,  и  это плохо. Мы довольно долго блукали в
потемках, пока, наконец, не выяснилось,  что всеми темными делишками в нашем
городе заправляет совет из четырех человек, но если я  назову тебе их имена,
ты покрутишь пальцем у виска. Первый  из них -- Хьюго де Витте, -- инспектор
принялся загибать сухие пальцы. -- Ты что-нибудь слышал о нем?
 -- Конечно. Банкир с Уолл-стрит. Но ведь не думаешь же ты...
 -- Увы, думаю.
 -- Хьюго де Витте -- главарь преступной шайки?
 -- Один из четверых. Второй -- Джон Юинг, -- ответил инспектор.
 -- Нефтяной и угольный магнат? -- с сомнением протянул Эллери.
 -- Да, ты не ослышался. Третий -- Филиппо Фалконе.
 --  Король  строителей  и  водителей грузовиков?  Отец,  да  ты  просто
разыгрываешь меня!
 -- Хотелось бы... И последний... Держись крепче. Райли Берк.
 -- Нет, ты меня дурачишь! -- вскричал Эллери. -- Берк  -- столп  эпохи.
Зачем  такому  законнику,  да  и  крупным дельцам вроде Фалконе, Юинга  и де
Витте, марать себя нечестной игрой?
 Старый инспектор передернул плечами.
 --  Не  знаю.   Наверное,   им  выгоднее  нарушать  закон,  прикрываясь
благопристойным фасадом.
 --  Насколько  я понимаю, -- сердито молвил Эллери, -- ты надеешься  на
мою помощь?
 -- Совершенно верно. Я  не  могу ничего сделать, пока не узнаю,  кто из
этих четверых -- главарь, хранящий все бумаги. Очень надеюсь, что ты сможешь
указать мне на  него. Тем более, что есть  зацепка.  -- Инспектор Квин нажал
кнопку внутренней связи. -- Уэлли, пригласите ко мне миссис Принс.
 Изможденная женщина, которую  сержант Уэлли  ввел в  кабинет инспектора
Квина,  во время  оно,  наверное, была  миловидна,  изящна,  возможно,  даже
прекрасна.  Но  теперь  все изменилось.  Она  так  волновалась,  что  Эллери
пришлось помочь ей сесть. Руки у нее дрожали.
 --  Супруг миссис Принс работал бухгалтером, -- пояснил инспектор Квин.
-- И ему светило от пяти до десяти лет тюрьмы за растрату.
 -- Он не  делал этого, -- упавшим голосом произнесла  женщина. --  Джон
признался в преступлении, которого не совершал. Взял на себя чужую вину. Это
была сделка.
 -- Расскажите, что говорил вам мистер Принс после суда.
 -- Джон сказал, что, когда освободится, мы заживем вольготно, -- начала
женщина. -- Все время, пока он  сидел, вот уже больше трех лет, я ежемесячно
получала по почте  750  долларов в конверте,  мелкими  купюрами. На них мы с
детьми и жили.
 -- Вы знаете, кто посылает деньги?
 -- Нет, на свиданиях Джон никогда не говорил об этом, хотя, конечно, он
знает. Видимо, это одно из условий сделки.
 -- Кстати, Эллери, -- вставил инспектор Квин, -- завтра его выпустят из
Синг-Синг под честное слово.
 --  Муж  велел не  встречать  его, а ждать  дома,  --  шепотом добавила
женщина. -- Мистер Квин, я очень боюсь.
 -- Чего?
 -- Той неведомой сделки, которую он заключил. Тех грязных денег, откуда
бы они ни  поступали. Я хочу только  одного  -- сменить имя, уехать и начать
все сызнова. Но Джон вряд ли послушает меня...
 -- И кого-нибудь другого тоже, -- отвечал мистер Квин. -- А,  может, ты
попробуешь, Эллери?  Правда, надежды  мало, но  миссис Принс говорит, что ее
супруг всегда любил твои книжки.
 -- Если  б  только  вы, мистер Квин, втолковали Джону, что не будет нам
жизни с этими деньгами...

 -- Эллери,  ты  только  не  вздумай  и  впрямь это  делать,  --  сказал
инспектор Квин  сыну, когда  за  миссис Принс  закрылась  дверь.  -- Его уже
поздно  отговаривать.  В конце концов, он заработал эти  деньги, пожертвовав
добрым именем и отсидев три с лишним года.
 -- Так  в  чем  же  дело,  отец? И  какое  отношение  имеет  осужденный
бухгалтер к делу преступного синдиката, которое ты расследуешь?
 -- Как  нам стало известно, до  своего осуждения Принс в глубокой тайне
выполнял  поручения де Витте, Юинга,  Берка и Фалконе. У меня есть основания
полагать, что он знает главаря. Может быть, тебе, сынок,  удастся выудить  у
него имя.
 -- Он выходит из тюрьмы  завтра, -- Эллери задумался. --  Хорошо, отец,
давай подумаем, кто будет его встречать.

 На  другой  день  инспектору  пришлось  столкнуться  с  неожиданностью.
Полицейские, как водится, расположились вдоль  пути следования бухгалтера  к
невзрачному многоэтажному дому в Истсайде, где ютилась его семья. Наконец из
ворот тюрьмы вышел Джон Принс. Это был согбенный плюгавый мужичонка, кожа да
кости. Он направился к своему  дому и, когда  уже почти  достиг  цели, из-за
угла,  кренясь  на  вираже,  вылетел  черный  седан  с забрызганными  грязью
номерами, на полном  ходу налетел на бухгалтера  сзади, сбил его  и исчез за
поворотом. Принс рухнул на тротуар, вокруг него расползлось алое пятно.
 Патрульная  машина с ревом  сорвалась с места в тщетной попытке догнать
убийц. Отец и сын  Квины и сержант Уэлли подбежали к распростертому на земле
человеку. Все было кончено.
 Взглянув на Принса, сержант Уэлли посоветовал:
 -- Бросьте вы это дело, сэр.
 --  Принс,  Принс, -- позвал  Эллери,  склонившись  над  умирающим.  --
Помогите нам схватить их. Говорите. Вы можете говорить?
 -- Их четверо...  -- пробормотал бухгалтер. -- Каждый использует код...
Название города...
 -- Четыре города?
 -- Бостон,  Филадельфия,  Беркли...  --  Голос затухал,  как  угасающая
свеча. Принс сделал последнее неимоверное усилие. -- И Хьюстон...
 -- Кто из них главный?
 Но взор бухгалтера уже застыл, глаза остекленели.
 --  Значит, предчувствие не обмануло меня, -- сказал инспектор Квин. --
Еще секунда. Еще бы одна секунда! И он сказал бы нам. Нет, Уэлли, пропустите
ее, -- еще тише произнес он. -- Миссис Принс, я очень сожалею...
 Вдова стояла над телом мужа.
 -- Теперь ты  знаешь,  Джон,  как  они  хотели отблагодарить  тебя,  --
проговорила она. И, не заметив  протянутой  инспектором руки,  будто слепая,
побрела в дом.

 --  Ну, что? --  спросил инспектор сына. --  Да не стой ты столбом! Эта
головоломка с названиями должна прийтись  тебе по вкусу. Каждый  из главарей
взял себе прозвище -- название города. Ну-ка, повтори, какие города упоминал
Принс.
 --  Бостон, Филадельфия,  Беркли, Хьюстон, -- Эллери продолжал смотреть
на мертвеца. -- Ради бога, Уэлли, закройте ему глаза.
 -- Все-таки  жаль, что мы  так  и не  узнали, кто главарь, -- инспектор
отвернулся. -- Принс не успел сообщить нам имя.
 --  Отчего же?  Еще  как  успел, --  Эллери встрепенулся.  --  Если  вы
поразмыслите, то  увидите связь между именами главарей и названиями городов,
которые они  выбрали  для  себя.  Возьмем,  к примеру, Райли Берка  и  город
Беркли. Очень созвучно. Или Филиппо Фалконе и Филадельфия.
 -- Ах, оставь, Эллери,  это  просто совпадение,  -- возразил  инспектор
Квин.
 -- Ну, а как  тогда объяснить Хьюго де Витте  и Хьюстон?  Хью  --  Хью.
Возможны ли два совпадения? А три? Нет, сэр.
 -- Но остаются Джон Юинг и город Бостон. Какая между ними связь?
 -- Во всех этих парах слов есть общая  черта, -- ответил  Эллери, глядя
вслед фургону с  телом. -- В названии каждого города ключ находится в первом
слоге -- Берк, Фил, Хью. Попробуй найти его в слове Бостон.
 -- Бостон. Бос. -- На лице инспектора Куина появилась недоуменная мина.
-- Босс! -- вскричал он.
 --  Вот именно, -- Эллери кивнул. --  Юинг  и есть главарь, которого мы
хотели вычислить. Босс!




Джеймс Ризонер. Ночная смена


 coy Джеймс Ризонер
 coy Перевел с английского А. Шаров (harov@otma.ru)


 Все ночные смены одинаковы.  Уж я-то знаю, что чувствует человек в  эти
темные тягучие часы. Скуку  и страх, вот  что. Скучно  бывает потому,  что в
ночную смену никогда ничего  не происходит.  А  страшно -- потому  что так и
ждешь какой-нибудь пакости. Все ночные магазинчики тоже одинаковы  и  похожи
на  коробки,   набитые  нехитрой  снедью  в  пакетиках  и  "товарами  первой
необходимости"  навроде молока  или  хлеба.  Цены  тут -- ого-го, но где еще
затариться едой после полуночи?
 Крошечный магазинчик "Покупка на ходу" был далеко не первым моим местом
работы. Став  вдовцом,  я принялся  мотаться по  стране, поскольку  не видел
смысла сидеть сиднем.  В ночных  лавочках всегда  нужна рабочая сила, а  мне
опыта не занимать, так что найти место --  пара пустяков. Обычно меня ставят
в ночную смену. Ну, да это тоже пустяк. Зато днем я могу делать, что хочу.
 Независимо  от местонахождения этих ночноых магазинов, покупатели в них
всегда одинаковые. До полуночи заглядывают подростки, берут  коку.  Студенты
приходят  за  пивом  и сушеным  картофелем, молодые  супруги забегают купить
молока  или  пачку  подгузников.   Иногда  забредает  забулдыга,  в  надежде
разжиться пивком после  полуночи. Некоторые, если  им  отказываешь, начинают
качать права.
 А порой заходят парни  навроде  того,  который был сегодня вечером. Вот
тогда-то и становится страшно.  Он был тощий, рябой  и небритый,  с нелепыми
круглыми бегающими глазками. Руки он держал в карманах потрепанной ветровки.
Я тотчас понял, что это за субчик.
 Человеку с моим  стажем грабеж не в  диковинку.  В большинстве лавчонок
заведено правило:  если грабят,  не  рыпайся и  смотри  в оба. Исполняй  все
требования налетчика. Бытует мнение, что так оно бесопаснее.
 Я смотрел на парня и чувствовал, как у меня сводит брюхо, потеют ладони
и колотится сердце. Похоже, я нарвался.
 Парень взял пакетик  сушеной картошки и  подошел к  кассе,  по-прежнему
держа другую руку в кармане. В этот миг  открылась дверь,  и в магазин вошли
двое мужчин с маленьким  мальчиком. Они сразу же направились к стеллажу, где
стоял лимонад.  Парень в  ветровке смерил их  тяжелым  взглядом  и бросил на
прилавок двадцать шесть центов. Я выбил чек. Парень толкнул  дверь, вышел на
улицу, и я, наконец, перевел дух.
 А  вскоре  приехали Джордж  и  Эдди  на  своей патрульной колымаге. Они
каждую ночь заглядывают ко мне выпить кофе.
 -- Привет, ребята, -- сказал я. -- Вам бы объявиться чуток пораньше.
 Джордж налил себе из бачка стаканчик кофе и спросил:
 -- А что стряслось, Фрэнк?
 -- Может, у страха глаза велики, да только  сдается мне,что один парень
хотел почистить кассу. Но вошли покупатели, и он передумал.
 -- Он угрожал тебе пистолетом?
 -- Нет, пистолета я не видел,  но нутром  почуял  неладное. Возможно, я
просто перетрусил.
 -- Нутро никогда не подводит, -- рассудил Эдди. -- Как он выглядел?
 --   Тощий,   килограммов   шестьдесят-семьдесят,   ростом   под   метр
восемьдесят, белобрысый, лет тридцати, в джинсах и бурой ветровке.
 Эдди занес эти сведения в книжечку, а Джордж спросил меня:
 -- Ты видел, на чем он приехал?
 -- Он пришел на своих двоих. Может, оставил машину в темном месте.
 -- Ладно, будем поглядывать.  Вероятно,  он уже не вернется.  Во всяком
случае, сегодня.
 Вскоре  после их отъезда начался наплыв покупателей, и мне было недосуг
размышлять о  том парне. До трех часов ночи работы было невпроворот, а потом
торговля опять замерла. Теперь она оживится только в начале пятого, когда ко
мне потянется рабочий люд.
 Парень  вернулся без двадцати четыре. Уже минут десять мимо магазина не
проезжала ни одна машина, и я знал, что на этот  раз его никто не спугнет. Я
кивнул ему и постарался сделать вид, будто мне вовсе не страшно.
 -- Пачку "кэмел", -- бросил  парень. Я положил сигареты на прилавок. --
Пивом уже не торгуешь?
 -- Боюсь, поздновато, -- ответил  я, чувствуя,  что начинаю потеть. Мой
форменный красно-белый  халат уже  сделался  влажным. --  Во все  дни, кроме
субботы, выпивка продается только до полуночи.
 Парень немного покачался на пятках. У него были желтые зубы и оспины на
щеках.  Он злорадно ухмыльнулся  и произнес тоном,  которого я не забуду  до
конца моих дней:
 -- Ладно, тогда больше ничего не надо.
 Я  принялся  щелкать  кнопками. Когда  кассовый ящик  открылся,  парень
приказал:
 -- Выходи оттуда. У меня в кармане пукалка.
 Я понимал, что веду себя как дурак, но все же спросил:
 -- Это ограбление?
 -- Правильно мыслишь, придурок. А теперь выходи, и поживее!
 Я проглотил подкативший к горлу комок и приступил к исполнению указаний
грабителя -- обошел вокруг микроволновки и машины, которая  делает воздушную
кукурузу. Они на миг заслонили меня от налетчика,  и, кажется, он  не видел,
как я сунул руку под полу халата и нащупал кобуру.
 Когда  я  вышел из-за прилавка, мой пистолет был нацелен точнехонько  в
лоб  этого  парня.  В его  глазах  мелькнуло  удивление,  тотчас сменившееся
испугом.
 Должно быть, точно такие же чувства отразились на лице моей жены Бекки,
когда она  вошла в крошечный ночной магазин  за тридевять  земель  отсюда  и
спугнула  оказавшегося  там  грабителя. Он  сумел  унести ноги,  а  женщина,
составлявшая смысл моей жизни, истекла кровью на грязном кафельном полу.
 Я  спустил курок,  и  испуганная  мина  на его  физиономии  взорвалась.
Разумеется,  он не успел пустить в ход  свой пистолет.  Да и был  ли у  него
пистолет?
 Я оставил  пушку на прилавке,  вышел  на улицу  и  позвонил  в полицию.
Набирая  номер, я  прикидывал,  куда  бы  теперь  податься.  Едва ли  кто-то
удивится, если после такого приключения я уволюсь с работы.
 Значит, будет новый город, новое имя, новая служба. Найти место -- пара
пустяков. Ночные магазинчики все как один, а опыта мне не занимать.

 Перевел с англ. А. Шаров (harov@otma.ru)


Майкл Мэллори. Пламя черной свечи


 coy Майкл Мэллори
 coy Перевел с английского А. Шаров (harov@otma.ru)


 --  Еще чаю,  мэм?  --  спросила наша служанка  Мисси, вырывая меня  из
легкой дремы. -- Извините, мэм, кажется, вы кивнули?
 --  Едва  заметно, -- зевнув, ответила  я. После  нашего возвращения из
короткой  поездки в  Америку  у  меня начались нелады со сном. Организм брал
свое  за долгие тоскливые дни, проведенные в Новом Свете.  А вот мой супруг,
Джон, напротив, вернулся  домой полным сил и с головой ушел в свою врачебную
практику, которую на  время  забросил ради  курса лекций  и серии  публичных
выступлений  с  изустными рассказами  о своем великом друге  Шерлоке Холмсе,
ныне ненадолго покинувшем Англию.
 Напомнив  себе,  что  надо  бы  поговорить  с Джоном  о  моем плачевном
состоянии, я расположилась в кресле и взялась за новую книгу, лишь бы только
не видеть ненастья за  окном. Мое книгочейство было прервано  лишь  однажды,
когда почтальон  принес письмо  на имя мужа, а  вскоре вернулся и Джон. Вода
рекой текла с его шляпы и пальто, причем, конечно же, прямо на ковер.
 -- Тебе письмо, дорогой, -- объявила я и вновь углубилась в чтение,  но
мгновение спустя была вынуждена оторваться от книги, отвлеченная возгласом:
 -- Великий шотландец! Руперт Мэндевилл. Сколько лет прошло. Я уже почти
забыл его. А ведь мы вместе служили в стрелковом  полку. Интересно, что  ему
от меня понадобилось?
 Джон прочел письмо, и я увидела, как омрачилось его лицо.
 -- Похоже, он в беде, -- молвил мой муж. -- Просит помощи. Говорит, что
я -- единственный, кому он может довериться.
 -- Единственный? Он может довериться только человеку, которого не видел
двадцать пять лет?
 -- Руперт пишет, что речь идет о жизни и смерти, и лишь я один способен
ему помочь, -- ответил Джон. -- Я незамедлительно отправляюсь к нему.
 -- Джон,  прошу тебя,  мы же только что вернулись  домой.  Неужели надо
лететь сломя голову?
 -- Он просит у  меня помощи,  Амелия,  -- просто ответил мой супруг. --
Тебе этого не  понять, но  мы вместе воевали,  а на  поле брани выковываются
узы, которые не разорвать всю оставшуюся жизнь. Они так же крепки, как...
 -- Узы брака? -- подсказала я.
 -- Вот именно, -- подтвердил Джон.
 Ну что с ним поделаешь?
 --  Я могу внести поправки в  свой  рабочий график, -- продолжал он. --
Поездка  займет  всего  несколько  дней.  Кроме  того,  мне  давно  хотелось
взглянуть на мыс Лизард.
 -- Твой приятель  живет на мысе Лизард? --  ахнула я, вспомнив, как еще
ребенком  ездила  на этот древний  скалистый полуостров, крайнюю южную точку
Британии, и как  возненавидела его. -- Джон,  неужели тебе мало этой ужасной
Америки?
 -- Господи, Амелия, куда подевалась твоя страсть к приключениям?
 -- Куда  надо. Она в этом кресле, где ей самое место, -- ответила я. --
Однако  я -- всего-навсего твоя жена и, вероятно, бессильна удержать тебя от
этой поездки. Что ж, с утра начну укладывать пожитки.
 -- Тебе  не обязательно сопровождать меня,  -- сказал Джон. Я взглянула
на его красивое лицо и  заметила, как оно вдруг  залилось  румянцем. Мой муж
был  явно возбужден.  Неужто ему  и  впрямь  пятьдесят два года? Я не смогла
сдержать улыбку.
 -- Нет уж. Кто еще за тобой присмотрит?
 Спустя два дня мы кое-как протиснулись сквозь толпу на вокзале Ватерлоо
и заняли  места в  поезде, который  должен  был доставить  нас  в  деревушку
Хелмут, затерянную  где-то  средь  корнуоллских  утесов. Юношеский  блеск  в
глазах Джона уже угас, но волнение по-прежнему не оставляло его.
 -- Ты  и впрямь думаешь,  что  это дело жизни  и смерти? -- спросила я,
когда окутанный клубами пара состав с грохотом отошел от станции.
 Джон  откинулся  на  спинку  сиденья  и раскурил  свою первую  дорожную
трубку.
 -- Меня больше всего тревожит то, что  Руперт выразился именно  так, --
ответил он, пуская кольца дыма. -- Тот Мэндевилл, которого я знал, не грешил
склонностью к преувеличениям.
 Я посмотрела в окно. Снаружи было холодно и сыро.
 -- Полагаю, в Хелмуте нас встретят?
 У Джона вытянулось лицо.
 -- О, господи, -- пробормотал он.
 -- Неужели ты не сообщил своему приятелю о нашем приезде?
 -- Я забыл. В  былые времена заботы о таких мелочах всегда брал на себя
Холмс.
 --  Ну вот,  поехали,  -- вздохнув,  молвила  я и принялась  обозревать
зеленые леса  и поля,  окутанные  пеленой дождя,  а Джон с  виноватым  видом
уткнулся в газету.
 Путешествие в  Хелмут оказалось еще более долгим и  утомительным, чем я
думала. Когда  моя нога, наконец, ступила на перрон, я чувствовала себя так,
словно  провела в дороге  несколько  дней. Солнце уже  погрузилось в  бурную
пучину океана, с воды  дул резкий  пронизывающий ветер. Пока я присматривала
за носильщиками, Джон отправился  к начальнику станции  и нанял  экипаж. Это
была  открытая  пролетка,  и,  когда мы добрались  до  унылого,  украшенного
многочисленными фронтонами  жилища  Руперта  Мэндевилла, которое напоминало,
скорее, гнездо в  утесах, нежели дом, мои щеки уже совсем окоченели и ничего
не  чувствовали. Я так  замерзла, что  едва смогла разогнуться и  вылезти из
пролетки перед м