покой  с человеком,  которому  известно все, и  забыть о
проклятой  неусыпной  бдительности.  Но  Конвей одернул  себя.  Ставки  были
слишком высоки. А вдруг все это -- западня? Такую игру он  мог вести  только
один.
 -- Я не имею никакого отношения к смерти Хелен и сказал тебе правду.
 --  Пожалуйста, лучше  не  говори мне  ничего,  если не  доверяешь,  --
попросила Бетти. -- Но только не лги.  -- Она затушила  сигарету. -- Я пошла
спать, завтра рано вставать. Дверь я закрою на замок, понятно? Доброй ночи.


11

 Бауэр  позвонил  ни  свет  ни заря, чтобы сообщить Конвею об  очередном
опознании  и  о том,  что  можно  забрать машину. Когда  Конвей  спустился к
завтраку, Бетти уже сидела за столом.
 -- Мне пора идти искать квартиру, -- сказала она.
 -- Сегодня я получу обратно машину и могу тебя повозить.
 -- Спасибо.
 В участке Бауэр провел Конвея в просторную комнату, предназначенную для
опознаний.  На подмостки группами выводили мужчин, и Конвей делал вид, будто
внимательно рассматривает их, хотя мысли его витали где-то далеко.
 Когда появилась очередная группа, сержант неожиданно подался к Конвею и
спросил:
 -- Вы были достаточно внимательны? Никого не узнали?
 -- Нет. -- Зная Бауэра, Конвей понял, что  в этой группе  наверняка был
человек, которого он, возможно, встречал прежде.  Он еще  раз оглядел  лица.
Нет, знакомых не было. -- Я не знаю никого из них, -- повторил Конвей.
 -- Ладно, пошли к Рэмсдену.
 Капитан, по-видимому, дожидался их.
 -- Доброе утро, мистер Конвей, садитесь, -- он повернулся  к Бауэру. --
Ну, что?
 -- Утверждает, что не узнал его, -- ответил сержант.
 -- Не понимаю,  о чем  вы говорите, -- сказал  Конвей. -- Вы можете мне
объяснить?
 -- Я не пеняю вам за  скрытность, мистер Конвей, -- проговорил Рэмсден.
-- Мне понятно ваше желание защитить честь и доброе имя супруги, но я должен
напомнить вам, что тем самым вы можете затруднить расследование.
 -- Вы  же видели его, -- подхватил Бауэр. -- Мы его, наконец-то, нашли,
и он все рассказал.
 -- Гарри Тейлор?! -- изумленно воскликнул Конвей.
 -- Вот именно.
 --  Боже мой. Значит, в  последней группе был Тейлор?  Наверное, второй
справа, долговязый. Клянусь, я его не узнал. Я же видел его только два раза.
А за что вы его задержали?
 -- Вам ли не знать, -- ответил сержант.
 -- Я не уверен, что он знает,  -- сказал Рэмсден.  -- Мне нужна правда,
мистер Конвей. Мы не станем упрекать вас за отказ рассказать все раньше. Вам
известно, что последнее время ваша супруга очень часто виделась с Тейлором?
 -- Не  может  быть! --  вскричал Конвей  и подумал: наверное, очередная
выдумка Бауэра.
 -- Как сие ни печально, но это правда,  -- сказал Рэмсден. -- Тейлор --
разъездной торговец и частенько наведывался  сюда, проводя  немало времени с
вашей  супругой.  Они были  очень близкими друзьями. Вы  понимаете, о чем я.
Тейлор сам признался.
 Конвея  словно ударили в солнечное сплетение.  Мысли закружились, как в
калейдоскопе. Что рассказал Тейлор? Много  ли он знал?  Одно было ясно: весь
замысел держался  на  образе счастливой супружеской четы,  но  теперь  вдруг
выясняется, что у Хелен был человек, гораздо более близкий, чем муж.
 По-видимому, эти чувства отразились на лице Конвея. Рэмсден сказал:
 -- Может, он  и впрямь ничего не  знал. Правда, не знать о таком  почти
невозможно, но... Вам и невдомек, что ваша супруга встречалась с Тейлором?
 -- Я и сейчас в это не верю. А что сказал Тейлор?
 -- Что ваша  супруга собиралась развестись с вами и выйти за  него. Она
рассчитывала, что вскоре вы получите крупную сумму.
 --  Что?! --  Конвей  лихорадочно  соображал.  Тейлор знал  о  деньгах.
Значит,  знал  и  об остальном:  ссорах, угрозах,  письмах...  Но  письма не
отправлены, и  Тейлор не  сможет ничего доказать. --  Он лжет. Я не  верю ни
одному его слову.
 --  В  этом,  возможно, и  лжет. Но в остальном... Вашу супругу опознал
владелец дома, где Тейлор снял квартиру для свиданий с ней.
 -- Вы хотите сказать... Он что, имеет какое-то отношение к убийству?
 --  Вполне  возможно. Во  всяком  случае,  есть,  над  чем  поработать.
Конечно, мы пока не знаем, почему он это сделал. Может быть, узнал, что ваша
супруга обманывает его и не собирается разводиться с вами.
 -- А  может, нашла  еще кого-то и хотела бросить Тейлора,  --  рассудил
Бауэр.
 Конвей понимал, что вступает на тонкий лед,  но ему надо было  вытянуть
из Рэмсдена побольше сведений.
 --  Вы  же  не можете осудить человека  за намерение жениться на  чужой
супруге, -- сказал он.
 -- Разумеется, -- ответил  Рэмсден. -- Но мы копнем поглубже.  Нам пока
не удается разгадать мотив преступления.
 --  Если  так  рассуждать, --  продолжал  наступление  Конвей,  хотя  и
сознавал, что напористость чревата опасностью, -- то можно сказать,  что и у
меня был мотив.
 --  Да, мотив мог быть и у вас, --  тихо подтвердил Бауэр  таким тоном,
что у Конвея по спине побежали мурашки.
 -- А теперь, Бауэр,  -- сказал Рэмсден, -- поезжайте к мистеру Конвею и
поищите  в  доме  какие-нибудь адреса, номера телефонов. До свидания, мистер
Конвей. Мне очень  жаль,  что  именно  я  был  вынужден  открыть  вам  столь
неприятную истину.
 Прежде чем отправиться домой, Бауэр повел Конвея в гараж, чтобы забрать
его машину.
 --  Не понимаю, как  можно  ни  о  чем не догадываться,  когда жена так
гуляет, -- сказал сержант, нарушив ход мыслей Конвея.
 Пожалуй, впервые он прав, подумал тот, а вслух сказал:
 -- Дело в  том,  что  я  часто работал вечерами,  а ей было скучно. Она
уходила в кино. Я предлагал подбросить ее на машине, но  Хелен говорила, что
не хочет отрывать меня от работы,  и я верил ей. Полагаю, поначалу так оно и
было: она действительно ходила в кино.
 -- Я вижу, весть о Тейлоре не очень расстроила вас.
 --  Не знаю, -- ответил Конвей, старательно вживаясь в образ обманутого
мужа.  -- После такой ужасной недели... начала жена  пропала, потом я узнал,
что ее убили. Вряд ли что-то может ударить больнее.
 -- Да, -- подтвердил Бауэр. -- Вы как парализованный.
 -- А у Тейлора есть алиби? -- спросил Конвей.
 --  Есть, но его  надо  проверить. Алиби можно создать, хотя это  очень
сложно. Взять хотя бы вас.  Когда  убивают женщину,  подозрение первым делом
падает  на мужа, и это естественно: мужья нередко убивают жен. Я  должен был
проверить, могли ли вы  убить супругу. Обратите внимание: не убили,  а могли
ли убить.
 -- Мне и в  голову не приходило, что я  должен  иметь алиби,  -- сказал
Конвей. -- Кажется, меня никто не  видел  во время поисков жены и поездки на
трамвае в участок.
 --  Вот тут вы заблуждаетесь.  Взять хотя бы патрульную машину. Полиция
обшарила все окрестности кинотеатра, но  вашей машины не нашла. Будь убийцей
вы,  машина  стояла бы  где-то  поблизости.  Правда,  патрульные могли  и не
заметить  ее, посему это обстоятельство нельзя считать имеющим доказательную
силу.  Но... -- Бауэр  вошел в раж, -- но есть  два бесспорно  установленных
факта. Вашу машину оставили на Фултон-стрит в две минуты одиннадцатого,  а в
полицейский участок  вы явились  в десять  двадцать три. Такси в  том районе
тогда  не было,  автолюбители  никого  не  подвозили.  Кроме того,  едва  ли
человек, только что убивший жену, поехал бы на такси или на попутке. Значит,
если бы вы сами оставили машину, то должны были дойти до участка за двадцать
одну минуту, а это невозможно. Я сам проверял, поэтому ошибка исключена.
 -- А мне все это даже в голову не пришло.
 --  Есть  еще  одно  обстоятельство.   Могу  спорить,  вы  уже   забыли
собственные  слова о  том, что  трамвай не  остановился возле  Уилкокс. Я не
поленился и  проверил.  И  что бы  вы  думали?  Вагоновожатый  вспомнил, что
пропустил эту остановку. У него заканчивалась смена, и он спешил домой.
 --  Я и  не думал, что ради  меня вы  проделали такую  большую  работу.
Весьма признателен.


12

 Конвей  расписался в  получении  машины,  и Бауэр  сообщил Ларкину, что
поедет с Конвеем.
 -- Бетти дома? -- спросил Бауэр, когда они тронулись.
 -- Была дома, когда я уходил. Я обещал повозить ее на машине.
 -- Не говорите ей о  Тейлоре, еще  не время. Просто скажите, что я хочу
опять осмотреть вещи вашей супруги.
 Дома   они  застали   Бетти  у  радиоприемника  она  слушала  какое-то
выступление.
 -- Что это? -- спросил Бауэр. -- Не могли найти бейсбольный репортаж?
 -- Я и не пыталась. Это президент.
 -- Повторяют вчерашнюю речь? -- спросил Конвей.
 Бетти кивнула.
 -- Кабы не бейсбол, я  бы и вовсе не слушал  радио, -- проворчал Бауэр.
-- И зачем они повторяют эти выступления? Мало, что ли, одного раза?
 -- Они выбирают более удобное время, -- объяснила Бетти.
 -- Ну, что, пойдем наверх? -- предложил Конвей Бауэру.
 -- Хм... -- глаза сержанта блеснули,  он замер. -- Я вспомнил, мне надо
незамедлительно вернуться в  управление.  Комнату осмотрим  потом.  -- Бауэр
почти бегом направился к двери.
 --  По  крайней  мере, нам  не придется звать его к столу,  --  сказала
Бетти, когда он ушел.
 Пока  она стряпала, Конвей дотошно обыскал  комнату  Хелен. В картонной
коробке с бижутерией он нашел пару сережек, которых не видел прежде. Похоже,
это  был подарок Тейлора. Больше в комнате не было ни единого доказательства
тайной связи Хелен.
 После  обеда он  повез  Бетти  искать  квартиру,  и к вечеру  они нашли
подходящее жилье.
 -- Поедем за вещами? -- предложила Бетти.
 Конвей  понимал,  что  поступает  безрассудно,  но соблазн был  слишком
велик.
 -- А может, поужинаем вместе? -- спросил он.
 Бетти улыбнулась.
 -- Если хочешь.
 Конвей  думал,  что Бауэр появится  сразу же, как  только  они вернутся
домой.  Но  они успели  поужинать и  сидели,  обнявшись,  на  диване,  когда
раздался звонок в дверь. От неожиданности они резко отпрянули друг от друга.
 --  Это Бауэр, черт  бы его побрал, --  сказал Конвей. -- Я  сейчас его
выпровожу.
 Но оказалось, что пришел Ларкин в сопровождении еще одного сыщика.
 -- Вас срочно приглашают в управление, -- объявил Ларкин.
 -- А что случилось?
 -- Не знаю. Мне никогда ничего не говорят.
 -- Сейчас оденусь и выйду.
 Конвей отправился в гостиную.
 -- Меня зовут в управление. Скоро вернусь. Дождись меня.
 В участке его проводили в кабинет Рэмсдена.
 -- Здравствуйте, капитан, -- сказал Конвей.
 -- Привет, Конвей.
 Почему он не сказал "мистер Конвей"?
 Рэмсден указал на молодого человека, сидевшего в кабинете.
 -- Это мистер Дэвис, помощник окружного прокурора.
 -- Добрый вечер, мистер Дэвис, -- с трудом выговорил Конвей пересохшими
губами.
 -- Ну, что, Конвей, -- сказал  Дэвис, -- как  я  понимаю, вы убили свою
жену?
 Конвей не смог ответить. Он лишь недоумевающе смотрел на Рэмсдена.
 -- Это правда, -- подтвердил тот.
 -- Садитесь, Конвей, -- велел Дэвис.
 Он блефует, подумал Конвей, стараясь успокоиться. У них что-то есть, но
он блефует.
 -- Не знаю, что вам  сказать, мистер  Дэвис, -- почти совладав со своим
голосом проговорил Конвей. -- Не убивал я свою жену, и  капитан с  сержантом
знают, что  я не  мог  этого сделать. Они только  сегодня  утром говорили об
этом.
 -- Это было утром, -- вставил Рэмсден.
 -- Послушайте, приятель, --  подал  голос  Бауэр, --  произошла ошибка,
весьма выгодная для вас.
 -- Да,  --  подтвердил  Дэвис,  --  но  теперь  эта  ошибка  исправлена
благодаря  блестящей  работе сержанта  Бауэра.  Начнем  с самого начала.  Мы
расскажем вам, что и когда вы делали.  Конечно, некоторых деталей недостает,
но, если вы поможете нам заполнить пробелы, то и мы, вероятно,  поможем вам.
Все началось в кафе, когда вы увидели  у жены деньги. Вы спросили ее, откуда
взялась такая сумма,  и она  решила  сказать вам правду, сообщить, что сняла
деньги  с вашего совместного счета.  Вы разозлились, произошла ссора. Это --
первый мотив преступления. Естественно, после этого вам не захотелось идти в
кино.  Жене, конечно, тоже.  Поэтому вы  пошли к машине. И тут  вы  узнали о
Тейлоре. Ваша супруга и так уже решила разводиться, и ей нечего было терять.
Вот и второй мотив.
 -- Минутку,  -- вмешался Бауэр, -- я понял.  Это красный  шарф.  Конвей
сказал  официантке,  что терпеть  не мог этот шарф. Наверное, я не упоминал,
что  шарф  был подарком Тейлора. Видимо, жена рассказала об этом Конвею, вот
он и решил задушить ее шарфом.
 -- Ну, как, Конвей, все правильно? -- спросил Дэвис.
 -- Ничего не правильно.
 -- Как бы там ни было,  -- продолжал Дэвис, --  вы задушили ее, а потом
испугались и решили свалить все на маньяка. Вы поставили машину на ближайшей
тихой улочке и вернулись в кинотеатр.
 -- Чепуха, -- возразил  Конвей. -- Вы сами  сказали,  сержант, что я не
мог этого сделать, потому что машину бросили в десять ноль четыре.
 -- Правильно, -- ответил Бауэр. --  Вы не могли  бы этого сделать, если
бы  машина была брошена именно  в то время. Но... вы, конечно, не удивитесь,
однако машину бросили в девять ноль четыре, на час раньше. К счастью для нас
и к сожалению для вас, я сегодня вечером выяснил это.
 -- Вы что, дали взятку той парочке, чтобы получить другие показания?
 --  Ладно, Конвей, --  оборвал его Рэмсден, -- мы уже наслушались ваших
выдумок.
 -- Парень расстроился, -- сказал  Бауэр. -- Так долго водил нас за нос.
Кто нынче утром говорил о повторах радиопередач? Вы подсознательно думали об
этом,  приятель.  Я  еще раз  все  проверил. Помните, мы  все сидели в  этом
кабинете,  и я сказал, что Элси Дэниелз слушала выступление Тарфа,  когда на
улице оставили машину? Кое-кто решил, -- тут он многозначительно взглянул на
капитана,  --  что  это  было в десять  часов.  Но,  когда  я собрал и верно
расставил факты, оказалось, что две местные станции действительно передавали
речь Тарфа в десять часов. Но прямой эфир из  Денвера был в девять. Эта Элси
недавно  купила новый приемник,  который  принимает передачи  из  Денвера, а
денверский диапазон на шкале настройки располагается рядом с каналом C, на
котором Элси всегда слушала музыку.
 -- Блестяще! -- похвалил Дэвис.
 --  Вы вылезли из  машины и зашагали к бульвару Санта-Моника, приятель,
-- продолжал сержант.
 --  А как же быть с сутулым усачом? --  спросил Конвей и подумал: о нем
они Дэвису вообще не сказали.
 -- На  бульваре десятки ларьков, -- тотчас ответил  сержант. --  В  них
торгуют  сувенирами,  масками  и  прочими  детскими наборами. Наклеить усы и
подровнять их ножницами нетрудно. Сделаться сутулым и того  проще. Смотрите.
-- Бауэр вытянул шею, нагнулся и подал вперед плечи. -- Вот вам и сутулость.
Зря  вы, приятель, надеетесь, что мы купимся на эти  детские  уловки. Короче
говоря, вы  вернулись  к кинотеатру, когда  зрители выходили оттуда. Билетер
пропустил  вас в  фойе,  вы  вошли в зал, бросили на пол  перчатку,  позвали
директора, и вы вместе нашли ее, вот и все. А потом вы разыграли спектакль с
поисками  пропавшей  жены, сели  на трамвай и поехали в  участок. Правильно?
Правильно.
 Все  это  было  настолько   далеко  от   действительности,  что  Конвей
успокоился.
 -- Со временем вы  сможете писать неплохие книги. Но в девять  вечера я
был в кино со своей женой, а в девять тридцать мы с ней пришли на стоянку, к
нашей машине. Как вы это объясните?
 -- Очень просто, --  ответил Дэвис. -- Вы же  у  нас писатель.  Билетер
помнит,  как вы с женой  вошли перед  началом сеанса, как она  обозвала  вас
придурком, и вы вместе ушли. Больше он вас не видел.
 -- Мы вошли в зал перед самым началом, было много народу.
 -- К тому  же, ни билетер, ни кто-либо еще не видел, как вы выходили из
зала.  Вы сами говорили, что вышли до конца сеанса, значит, в фойе никого не
было.
 -- Он был... -- Конвей осекся. Он  же сказал им, что вышел за минуту до
конца  сеанса.  Если сейчас  объявить, что билетер был у  ларька с воздушной
кукурузой, то выяснится, что он врал, а это потянет за собой все  остальное.
Ему сделалось не по себе. Он же нарочно выбрал в зале места, с которых можно
уйти незаметно, поскольку никак не предполагал, что придется доказывать свое
пребывание в зале. А все этот дурак  Бауэр, сумевший  внушить прокурору, что
преступление было совершено на час раньше.
 -- Я  вам говорил, --  обратился  Бауэр к  Конвею,  -- что  интересуюсь
своими  подопечными. Есть  одно смягчающее вину обстоятельство.  Эти  драные
перчатки.  Я  сразу  понял,  что там какая-то  неувязка.  Кабы вы  замыслили
убийство   заранее,   то,   будучи   писателем,   придумали  бы   что-нибудь
похитроумнее.   Посему,   если   вы   признаетесь,   будем   вести  речь   о
непредумышленном убийстве.
 --  Пожалуй, с этим доводом можно согласиться,  -- сказал Дэвис. -- Но,
только если вы пойдете нам навстречу.
 -- Да вы все тут спятили!
 --  Ладно,  Конвей, --  произнес  Дэвис  и повернулся  к  Рэмсдену.  --
Арестуйте его. -- Он подошел к двери, остановился и  посмотрел на Конвея. --
Если надумаете признаться,  дайте  мне знать. Не торопитесь. А будете стоять
на своем, получите на всю катушку.


13

 На другой  день  Конвей встретился с самим окружным прокурором и провел
страшный час в обществе репортеров.
 Едва  его  заперли  в  камере,   как  появился   маленький  круглолицый
человечек.
 -- Я Джон Генри Гейтс, -- сказал он охраннику.
 Конвей  насторожился,  услышав  имя самого  известного в  Лос-Анджелесе
судебного защитника.
 -- Итак,  -- сообщил  он Конвею, -- все не так  скверно, как кажется. Я
беседовал с сержантом Бауэром, встречался с окружным прокурором. Благодарите
вашу родственницу. Мисс Бетти сторожила меня у дома с самого утра и упросила
взяться за ваше дело. Значит, судимостей у вас не было?
 -- Нет.
 -- Воевали?
 -- Да.
 -- Отлично. Ранения есть?
 --  Н-нет... -- неуверенно ответил Конвей. Гейтс уловил колебание в его
голосе и проговорил:
 -- Ну, рассказывайте. Со мной темнить не надо. В чем дело?
 --  У меня было что-то вроде  расстройства психики, я полгода  провел в
больнице.
 Лицо Гейтса просветлело.
 -- Превосходно!
 -- Но вы же не станете это использовать.
 --  Еще  как стану. Послушайте, я  привык вести дела  так,  как  считаю
нужным.  Я  оказываю  вам  услугу.  И,  если  докажу  суду,  что  это   было
непредумышленное убийство, моя популярность не возрастет.
 -- Погодите-ка, -- сказал Конвей.
 --  Насколько я понимаю,  -- продолжал Гейтс, -- вы могли бы отделаться
десятью  годами. Но контуженный герой войны...  Полагаю, можно добиться пяти
лет в лечебнице для душевнобольных.
 На  миг   перед  мысленным  взором  Конвея  появилось  лицо  Хелен,  ее
скривившиеся в презрительной усмешке губы. Выходит, она все-таки упрячет его
в дурдом.
 -- Минутку,  -- сказал он. -- Тут какое-то недоразумение. Я невиновен и
не собираюсь признавать  себя  виновным. Все  подтасовано,  меня подставили,
состряпали улики.
 -- Мне  так не  показалось, --  ответил Гейтс.  -- Не  надо разыгрывать
оскорбленную невинность, я же ваш защитник.
 -- Мне не  нужен  защитник, который упечет меня на десять лет в  тюрьму
или на пять в психушку.
 -- Ну, тогда поищите себе другого.  Хотя я сомневаюсь, что среди нашего
брата найдутся такие глупцы.
 Гейтс  ушел.  Конвей  почувствовал  себя  неуютно.  Он  потерял  самого
одаренного,  хитрого и  изворотливого защитника. Если уж Гейтс поверил бреду
Бауэра, что  говорить о простых людях и о присяжных. Конвея  охватили дурные
предчувствия. Зачем он прогнал Гейтса?
 Следующей посетительницей оказалась Бетти.
 --  Будем  надеяться,  что  мистер  Гейтс  поможет  тебе. Как  он  тебе
понравился?
 -- Он мне не  нужен. Я  не намерен признавать  себя виновным.  Гейтс же
хочет строить защиту на другом.
 -- Это естественно, -- ответила Бетти.
 --  Послушай, Бетти, я  не убивал Хелен и был  с  ней в  кино в  девять
вечера.
 -- Пожалуйста, не надо. Только не со мной. Зачем ты  мне  это говоришь?
Лучше  бы  ты сразу все  мне  рассказал,  тогда  я  не заикнулась бы об этих
повторах радиопередач.
 -- На чьей ты стороне? -- с негодованием спросил Конвей.
 -- Я  понимаю тебя, но мы любим друг друга, и нам не