зошло не в первый раз?
     - Нет, - сказал  Агасверус,  -  нет,  на  этот  раз  было  хуже  всего!
Огненный  Бич  неистовствует...  ужасный  конец  уготован  этому  городу   и
королевству...
     - Знаю, - сказал Абд-эль-Малек. И, помолчав немного,  добавил:  -  Этот
джин, которого ты вызвал, не правда ли, похож на красный  огонь,  пожирающий
плоть и прижигающий язвы?
     - Этот джин?
     - Ты вызвал  его.  В  древности  тоже  вызывали  джинов  из  герметично
закрытого  кувшина  или  лампы  при  помощи  заклинаний.  Мои  люди  видели:
христианин-принц, который тебя  спас,  нес  у  себя  под  плащом  монстра  с
соблазнительным личиком. Мудрец Суфи Фирдуози узнал Лилиту-демона в  женском
обличье. Девушка она или дьявол, она нужна мне.
     - Господин! - кричал Сафарус, катаясь  по  песку.  -  У  меня  короткие
руки; я один, а без меня евреи не смогут даже выполнить  свои  обязательства
во время войны!
     - Неважно. Я хочу эту девушку.
     - Но принц Триполи похитил ее у меня!
     Араб пожал плечами:
     - Послушай! От тебя не требуется ничего другого. Через  три  полнолуния
я буду с войском на  берегу  реки  Иордан.  Возвращайся  в  Солам.  Продайся
своему прежнему повелителю. Купи девчонку у  ее  сторожей,  я  заплачу.  Или
убей. По истечении  этого  срока  знамена  Терваганта  будут  развеваться  в
пустыне, и отступники в Соламе смогут отдать Богу свои души. Я все сказал.
     - Но зачем, господин? Зачем?
     Абд-эль-Малек бросил:
     - Только она могла бы излечить простуду халифа.
     Возвратившись  к  воротам  Баб-эль-Асбата,  Сафарус  толкнул   нечаянно
маленького писца, одетого в серую  холщовую  одежду,  который  нес  тыкву  и
ракушки. Нисколько не удивленный  таким  оскорблением  паломник  поднялся  с
пыльной дороги и продолжил свой путь к башне Храма.
     Это  величественное  здание  возвышалось  на  Сионском  холме.  В  этих
стенах, обслуживаемый герольдами в белых далматиках, охраняемый  рыцарями  и
кнехтами, в ослепительной роскоши, которая не очень-то подобает монаху,  жил
третий по рангу и самый страшный сановник  Святого  Восточного  королевства:
Гуго Монферратский -  Великий  Магистр  Ордена  Храма.  Его  также  называли
"молотом сарацинов" за то, писали хроники, что он измельчал золото  и  рубил
дамасскую сталь, чтобы сделать из них ступеньку к трону Господнему.
     Лузиньяны опасались его: меч Магистра нес бедствия, а  надменность  его
не имела границ. Этот младший сын в семье уроженца Лотарингии,  этот  солдат
Христа, знал, что он не ниже императоров,  и  обращался  с  королями  как  с
малозначащими лицами. Орден  Храма  -  могущественное  общество  банкиров  и
воинов - господствовал в то время на Анти-Земле.
     Это общество хранило много тайн.
     Смиренный писец появился у потайной двери башни и  показал  привратнику
кольцо с карнеолом, на котором были выгравированы какие-то  странные  знаки.
Младший брат Ордена смерил его надменным  взглядом.  Паломник  желал  видеть
командора стражи, чьи обязанности в эту ночь исполнял кузен короля Гийом  де
Боже из Иль-де-Феране. Этот господин случайно проходил мимо,  увидел  кольцо
(он  умел  читать),  посмотрел  внимательно  на  оправу  и   побледнел.   Из
внутренних дворов, из подземелья, где хранились золото  ста  королевств,  из
кузниц, где ковали и  закаляли  оружие,  до  библиотек,  где  монахи  писали
золотом и киноварью манускрипты и приобщали новичков к великим тайнам,  стал
доходить какой-то гул. Командор де Боже поцеловал руку маленького  монаха  и
привел его к Великому Магистру Гуго Монферратскому.
     При свете свеч можно было разглядеть, что у странника благородный  лоб,
пышная борода, красивые тонкие  руки  и  голубые  глаза.  Его  ввели  в  зал
капитулярия. Свечи бросали отблески света на фиолетовые и  красные  витражи.
Стены были голые, лишь над кафедрой висел герб братьев Храма:  два  человека
сидели  на  одном  боевом  коне.  Этот   символ   униженности   и   бедности
присутствовал во всех основных битвах на  Востоке,  сейчас  он  был  изъеден
ржавчиной, его  контуры  исказились,  изображение  напоминало  что-то  вроде
огромного скорпиона, поднимающего свое жало и умертвляющего себя в пламени.
     "Вот ты какой,  Храм  Господень!"  -  подумал  не  без  печали  епископ
Меркуриус де Фамагуст. Ему было очень много лет,  и  на  другой  планете  он
присутствовал при гибели такого же Ордена.
     Хлопнула дверь. В зал решительным шагом вошел Гуго  Монферратский.  Это
был великан  с  твердым  лицом,  которое  окаймляли  густые  черные  волосы.
Человек,  способный  ломать  между  большим  и  средним  пальцами  бронзовые
подсвечники, а ударом кривой турецкой сабли рассекать неверных от  плеча  до
паха. Великий Магистр руководил командорами  Ордена  всего  лишь  мановением
своего бронзового жезла, его вера и моральная чистота были столь  страшными,
что он порезал себе  руку  за  то,  что  случайно  дотронулся  ею  до  ножки
принцессы, когда держал стремя ее коня.
     Он увидел паломника и медленно, так как уже потерял привычку  к  этому,
преклонил колени. Меркуриус де Фамагуст благословил его.
     - Помолимся, - предложил Гуго.
     И епископ сказал:
     - Наш Отец, который повсюду. Ты, кто  создал  Космос,  высокое,  как  и
низкое, сильный во всех отношениях; ты, кто сотворил мир, зажег различные  и
единые, как маленькие  частицы  крови,  Галактики.  Ты,  кто  создал  Кровь,
Жизнь, Движение и Материю, Силу и Свет,  избавь  нас  от  зла  и  благослови
своих детей.
     Гуго Монферратский произнес:
     - Аминь!
     После того как  произошел  этот  обязательный  обмен  словами,  епископ
мягким, вкрадчивым голосом сказал:
     - Я счастлив вас снова  видеть  в  полном  здравии,  брат  мой.  Мы  не
виделись с вами много лет; я с удовольствием  замечаю,  что  годы  почти  не
давят на ваши плечи...
     - Двадцать пять лет! - прошептал Гуго Монферратский.
     - Двадцать пять  лет.  Тогда  вы  были  в  самом  расцвете  сил,  и  мы
заключили союз, который мне льстит...
     - Вы тоже не изменились! - сказал Гуго. - Наши  встречи  были  редкими,
но ценными. Союз между  ночным  народом  и  нашим  основателен,  вот  она  -
великая тайна и наследие Храма. Разве  не  вы  научили  нас  тайне  Космоса,
единой и множественной, и вручили Ордену Храма власть над сокровищами  земли
и господство над морями?
     - Это  особенно  касается  Пи-Джо  и  Орифеля,  -  подтвердил   скромно
Меркуриус. - Я ограничиваю себя ролью только посланца. Мы так же, как и  вы,
хвалим себя за заключение нашего нерушимого союза. Более того, я должен  вас
поздравить: вы проделали  на  Анти-Земле  значительную  работу,  собрали  по
крупицам древнюю мудрость ребсов; вы умеете  лечить  язвы,  писать  книги  и
наводить порядок в хаосе... Наконец, вы сделали эту планету обитаемой.
     - Благодарю вас...
     - К тому же, - продолжал Меркуриус, - мы  видели  сон.  -  Он  пробежал
взглядом по залу; Гуго смотрел на него, на мгновение  между  белыми  пышными
локонами засияло обворожительное лицо, на холщовой одежде  забились  крылья,
над благородным лбом вспыхнула звезда...
     - Сон? - повторил восхищенный Магистр.
     - Как и обыкновенные люди, миры рождаются и умирают. Тот  мир,  который
мы защищали веками, постарел; человечество, живущее в  нем,  позволяет  себе
опасные эксперименты; люди не знают магии, поэзии и почти забыли, что  такое
любовь.  Чтобы  быть  до  конца  откровенным,  признаюсь,  что   эльмы   там
невероятно  скучают.  Мы,  таким  образом,  подготовили  проект  переселения
нашего народа на Анти-Землю. О! Мы заняли бы совсем  небольшое  пространство
элементного спектра, кроме того,  нас  мало,  и  мы  принесем  вам  огромные
богатства.
     - Добро пожаловать... - прошептал Гуго Монферратский.
     - Однако эта эмиграция имеет  предварительные  условия:  мы  хотели  бы
жить не на раздираемой хаосом, а на спокойной, единой Анти-Земле. В  течение
последних  десятилетий  мы  участвовали  в  великом   преобразовании   мира,
прилежным и скромным творцом которого вы являетесь. Готова  была  возникнуть
огромная Восточная империя...
     - Значит, вы знали?! - закричал Гуго. Он, словно  почувствовав  удушье,
поднес руки к горлу.
     - В  этом  мире  мало  вещей,  которых  мы  не   знаем,   -   извинился
Меркуриус. - Мы защитили ваши труды. Это было продиктовано самой природой  и
необходимостью. Два народа не могут жить  бок  о  бок  в  условиях  знойного
климата  без  объединения;  противники  между  собой,  феранки  и  усмаелиты
считали, что  в  силах  осуществить  этот  союз.  Поток  торговцев  тканями,
астрологов и массажисток шел от  гинекей  Сиона  в  гаремы  Баодада;  рыцари
обменивали свои доспехи на шелка нежных цветов; эмиры прониклись страстью  к
светским турнирам; дамы посылали друг другу поэмы и приворотные зелья.  Даже
убитые так перемешались на этой горячей земле, что ангелы Последнего суда  с
трудом   будут   различать   кости   паломника    в    Мекку    и    останки
рыцаря-госпитальера. Разве это  не  признак  золотого  века?  Мы  предвидели
рождение мира, который установится  на  территории  Еврики  и  Сарацинии  со
своим кесарем в Баодаде и своим папой в Вифлиеме. Мы знали, кто должен  быть
этим императором и этим епископом...
     - Господи! - простонал Гуго.
     Он не мог прийти в себя: секреты его тайных бесед,  его  переговоров  с
халифом стали известны! Епископ де Фамагуст поднял руку:
     - Прекрасное и благородное намерение! Признаюсь вам, мы  видели  именно
такой сон. Тройная тиара была  бы  вам  к  лицу,  и  эта  планета  стала  бы
счастливее. Увы...
     - Это был только сон, - тяжело проговорил Гуго. - Положение  дел  резко
изменилось  -  по  этим  землям  бушует  ветер  войны.  Говорят,  что  халиф
сумасшедший или прокаженный. Он заключил союз с эмиром Дамасска  и  поклялся
бородой  Терваганта,  что  уничтожит  христиан.  Его  передовые  отряды  под
командованием Абд-эль-Малека стали лагерем на  противоположном  берегу  реки
Иордан. Иерушалаим живет в тревоге, у нас ожидается нехватка воды,  так  как
эта весна очень теплая.
     Что еще вам  сказать?  Непрекращающиеся  склоки  возбуждают  население,
была резня евреев - это стало уже обычным явлением,  но  в  доме  в  Силоаме
нашли подземелье, полное обугленных тел тех, кто не имел никакого  отношения
ни к Иерушалаиму, ни, может быть, к этому миру: это было жилище колдуна,  мы
еще поговорим об этом. Пришедшие из пустыни пророки объявили, что  наступает
конец света, и указывали на следующие предзнаменования: небо  между  Мертвым
озером и Гермелем якобы открылось, упала звезда Абсинта,  горели  мергель  и
кремень, воды Кедрона выбросили на  берег  сварившихся  рыб,  а  в  цветущих
садах на деревьях спеют апельсины...
     - Эти потрясения, - спросил Меркуриус, - отразились на личной жизни?  Я
хочу сказать: на жизни в гаремах и гинекеях? Женщина - более  чувствительное
создание, она отражает великие движения, которые происходят в природе...
     - Не знаю! - ответил Гуго. - Кроме того, я  не  интересуюсь  женщинами!
Кажется, однако, что они обезумели. Тем  не  менее,  какое  вмешательство  в
дела государства со стороны этих сонливых существ вы желали бы...
     В коридорах послышался грузный  топот  ног  бегущих  и  крик:  "Вперед!
Взять его! Арестовать!" Можно было подумать, что  затравленный  олень  бежит
по коридорам башни, преследуемый по пятам сворой собак. Чье-то грузное  тело
ударилось о дверь, слышно было, как по  доскам  застучали  латные  перчатки.
Гуго  Монферратский  выпрямился,  и  Меркуриус  понял,  что  Орден  Храма  и
христианский мир уже подвластны ему. Он твердым  шагом  подошел  к  двери  и
открыл  ее  одним  ударом.  Два  могучего  вида  кнехта  держали   какого-то
рыжеволосого рыцаря, который  неистовствовал  невероятным  образом.  За  ним
теснились в железном каре командоры Ордена, которых он за собой  тащил,  как
волк свору собак.
     - Вульф Бычья Голова? - воскликнул Великий Магистр.
     При виде его рыцарь отпрянул назад и разразился  причитаниями.  Безумие
охватило его, признался он,  когда  увидел  звездных  монстров,  закрытых  в
банках, а в  руках  христианского  принца  -  демона  в  женском  обличье  с
язычками пламени на одежде, которым этот господин был одержим.
     - Вы сами одержимы! - сурово сказал Великий Магистр. - О  каком  принце
идет речь?
     - Женщина, - сбивчиво говорил Вульф, - была Астарот!  Я  последовал  за
евреем...  и  увидел,  как  она  возникла  в   очаге...   Этот   Сафарус   -
отвратительный  колдун!  Она  была  прекрасной,  очень  белой,  с   бедрами,
напоминающими лиру...
     Командоры закивали головами, а молодые кнехты отвернулись.
     - По всей видимости, в доме таилась опасность. Сафар? -  спросил  Гийом
де Боже. - Но это личный врач короля,  которого  он  вылечил  от  чумы...  У
этого человека в доме нет ни жены, ни дочери...
     Вульф тем временем вырвался из рук стражи и  катался  сейчас  по  полу,
как будто получил ожог в зарослях крапивы.
     - Это демон во плоти, - стонал он,  -  и  погибель  наших  душ!  У  нее
бархатная кожа и волосы цвета  литого  золота!  И  я  видел  ее  у  него  на
руках... у него на руках... у него на руках...
     "Можно считать, что он рехнулся, - подумал  Меркуриус.  -  Слушать  его
неприятно".
     - На руках у кого? - закричал  Гуго  Монферратский,  схватив  рыцаря  и
встряхнув его с такой силой, с какой ветер  колышет  тутовое  дерево.  -  Ты
будешь говорить, нечисть? Или я раздавлю тебя!
     И Вульф назвал  имя  Жильбера  Д'Эста,  принца  Триполи.  Под  взглядом
Великого Магистра  командоры  попятились  назад,  кнехты  удалились  и  даже
обезумевший Вульф дал себя  увести,  не  сопротивляясь.  Гуго  Монферратский
захлопнул тяжелую дверь и тыльной стороной руки  вытер  выступивший  на  лбу
пот.
     - Значит, - сказал он, -  они,  по-видимому,  грозят  сердцу  и  короне
королевства? Проклятые, безумные козы... Значит, им мало разврата,  царящего
среди рыцарей, и разложения народа? О! Но пусть они  поберегутся!  Мы  не  в
Феранции: здесь есть гаремы и засовы!
     - Будь внимательным! - просвистел мягкий, как легкий ветерок, голос.  -
Дорогой Гуго, брат мой сердечный, послушай! Речь идет не  о  женщине,  какой
бы ни была ее внешность. Это существо пришло издалека и, наверное,  является
причиной всех несчастий...
     - Вы знаете ее?
     - Знаю ли я ее, брат? Я иду  по  ее  следам,  как  собака  охотника.  И
происходящие сейчас на Анти-Земле несчастья указывают мне  дорогу:  я  узнаю
ее во всех лихорадках, и, если вспыхнет вдруг  звезда,  начнется  извержение
вулкана, если два народа  пожирают  друг  друга,  я  знаю,  что  тут  прошла
Саламандра!
     - Это демон? - спросил слабым голосом Великий Магистр.
     - Не больше, чем мы.  Но  это  -  неистовая  безрассудная  сила.  И  мы
пытаемся ее  поймать,  прежде  чем  она  уничтожит  эту  планету.  Задача  -
остановить этот Бич, вы все должны загнать ее. К вам скоро прибудет  Великий
Охотник! Вы должны оказывать ему всякую помощь и содействие.
     - А как мы узнаем его?
     Меркуриус посмотрел на своего собеседника неопределенным взглядом.
     - Двадцать пять лет назад, - сказал он, - на этой  самой  планете  один
молодой рыцарь доверил мне младенца, которого он не мог  содержать.  Ребенок
этот родился от вышедшей из воды принцессы.  Сановника  Ордена  Храма  ждали
великие дела. Я отвез ребенка  очень  далеко,  на  планету,  где  тайна  его
рождения не могла ему навредить.  Сегодня  это  очень  красивый  рыцарь.  На
Анти-Земле он станет римским герцогом или принцем Лотарингии...
     - Его имя?
     - Мы полагаем, что вы хотели бы, чтобы он носил  ваше  имя.  Итак,  его
зовут Конрад Монферратский. Он будет вашим племянником.


            Неудобства, связанные со сверхъестественной любовью

     В  тот  понедельник  во  время  Пасхи,  праздника  цветущих  миндальных
деревьев, с белыми восковыми свечами и веселым церковным пением,  король  Ги
де Лузиньян вошел в покои Деста и с присущей королям развязностью  взял  его
за плечи.
     - Зять мой, - сказал он, - мы закончили пост. Зайдите к  Анне.  К  тому
же скоро ваша свадьба.
     Он отвел Деста в беседку, обвитую жасмином, где наслаждались  прохладой
и пением птиц королева и ее дочери. Эти дамы королевского гинекея  выглядели
очаровательно  в  своих  украшенных  на  восточный  манер  одеждах:  болеро,
расшитых жемчугом, туниках темных  тонов  и  широких,  украшенных  блестками
шароварах  из  каизурской  ткани.  Сидя  у   ног   королевы   Сибиллы,   они
образовывали гирлянду, которую Саладдин сравнил как-то с садами  Терваганта.
Некоторые из них носили на шее ожерелья из цветков  апельсинового  дерева  и
играли, бросая в бассейн кольца. Другие дразнили  зеленых  обезьян  и  синих
попугаев. Их феранцузский язык был мягким, как лимонное мороженое; их  дети,
сидевшие у них на коленях, с наслаждением  ели  засахаренный  и  поджаренный
миндаль и конфеты с начинкой из алтеи.
     Жильбер Дест попытался узнать среди них Анну. Но новая для  него  жизнь
на Анти-Земле притупляла его психические ощущения. Среди  стольких  голосов,
выражающих страсть, ревность и очарование, он  не  мог  найти  волну  нужной
мысли. Почти все принцессы  бросали  на  него  взгляды  влюбленных  голубок.
Многие были блондинками, почему-то в верхних одеждах  лазурного  цвета.  Ему
хотелось поговорить с  Анной  и  объяснить  ей  ужасно  запутанную,  сложную
ситуацию,  в  которую  он  попал.  От  этого  намерения,  однако,   пришлось
отказаться. Разве можно сейчас заявить  двору,  представители  которого  уже
наполовину магометане,  среди  венчиков  лилий  и  роз,  тянущихся  к  нему:
"Извините, произошло недоразумение, я  никогда  не  любил  вас,  мое  сердце
принадлежит другой!"
     Самым тягостным во всем этом было то, что  он  не  мог  узнать  ее!  Он
пытался вспомнить образ той, которую встретил  голубой  ночью,  их  поцелуи.
Может  быть,  эта  девушка  с  вплетенными  в  гладкие   золотистые   волосы
ракушками, такого послушного вида, которая смотрит сейчас на гладь  воды,  и
есть  Анна?  А  может   быть,   эта   бледная,   неземного   вида,   которая
отворачивается? Или эта малышка с рыжими волосами? При свете луны ее  волосы
могли  показаться  ему  серебристыми.  Самое  благоразумное  сейчас   -   не
рисковать, и Жильбер старался держаться все время рядом с королем. При  виде
величественного, благородного Жильбера дамы пришли в восторг.
     Обычай требовал, чтобы гостям преподнесли посыпанные сахаром  лимоны  и
розовую воду. Некто, менее рассеянный, чем господин Д'Эст, заметил  бы,  как
чья-то дрожащая рука быстро положила возле его кубка веточку плюща, а  также
цветок индийского жасмина,  что  на  утонченном  языке  придворного  этикета
означает: "Твой образ находится в моем сердце" и "Моя любовь  к  тебе  умрет
вместе со мной".
     Громко  смеясь,  король  Сиона  добавил  веточку   жимолости,   которая
символизирует "узы крепкой дружбы и любви". Он очень радовался этому  союзу,
так как ему нужно было устроить судьбу своих двадцати  двух  дочерей,  да  и
его королевство требовало установления союзов, ибо находилось  на  перепутье
всех ветров и соприкасалось с пустынями.
     - Празднества будут  великолепными,  -  сказал  он  громко,  чтобы  его
слышали все придворные. -  Мы  устроим  пиры  и  турниры.  Оммаяд  Дамасский
заключил перемирие, и в поединках  будут  участвовать  несколько  эмиров.  Я
боялся, что это вызовет несогласие со стороны наших братьев  Святого  Храма,
но ничего подобного. Великий Магистр шлет мне поздравления, по этому  случаю
он представит мне своего прибывшего из Феранции племянника.
     - По какому случаю, Ваше Величество? - спросил рассеянно Жильбер.
     - Ну как же, - ответил, улыбаясь, Ги, - по случаю  вашей  свадьбы,  мой
зять! Она намечена на конец пасхальной недели.
     Спустя