вопросы.  Я
капеллан на галерах, а также алхимик халифа.
     - Понимаю, - сказал де Фамагуст. -  Я  хорошо  знал,  что  эту  встречу
может послать лишь провидение. Принцессу Зубейду вы знаете?
     Брат Бертхольд поклонился:
     - Эта почтенная принцесса занимается моими несчастными...
     - Хорошо, - сказал Меркуриус. - Вы  проведете  нас  к  этой  госпоже...
Говорят, что эта ночь будет кошмарной.
     Они долго шли среди посиневших тел. В водах  Тигра  отражались  звезды.
Повозка, в которую складывали трупы  умерших,  остановилась  под  арками,  и
голые негры засуетились, как демоны  в  лучах  факелов.  Они  цепляли  трупы
крюками и складывали их,  как  сухие  поленья.  Когда  у  женщин  колыхались
груди,  могильщики  разражались  громким  смехом.  Анти-Земля  была  подобна
Земле.
     В глухой час этой заполненной  дымом  ночи  Меркуриус  успел  объяснить
Конраду, что он познакомился с братом Бертхольдом двадцать пять лет назад  в
безымянном местечке на Мозеле, где тот  ставил  робкие  опыты  и  мечтал  об
универсальной панацее. Но над Меропой царила  глубокая  ночь;  этих  ученых,
которых называют колдунами, сжигали на кострах; принцы были,  как  волки,  а
простые люди еще хуже. Брат Бертхольд не слушал его, он вытирал пену со  рта
умирающего.
     - Человек, которого вы видите, - говорил прелат, -  принадлежал  своему
веку. Он был женат. Однажды, когда его не было дома, печи взорвались, и  его
молодую жену обвинили в том, что она - саламандра. Ее бросили  в  костер,  и
она сгорела: она была лишь русалкой...
     - И он не защитил ее?
     - Его заковали в кандалы.
     - Я стал монахом, - прошептал брат Бертхольд. - Я молился  за  нее.  Вы
думаете, господа, что можно спасти представителя Стихии?
     Монферрат ничего не ответил: он до боли сжал зубы.
     По душному подземному  коридору  маленький  монах  отвел  их  в  крипту
мечети Аббасидов. Между  приземистыми  столбами  в  пещерах,  где  покоились
останки  великого  Немрода,  сгустились  тени.  У  Конрада  вдруг   возникло
ощущение разрыва измерений.
     Шедшая им навстречу девушка немного напоминала Саламандру, только  была
менее ослепительной и более определенной в соответствии  с  характеристиками
представителей Земли и Огня. Под тройной вуалью были видны бронзовые косы  и
лицо матового цвета.  Зеленовато-золотистые  шаровары  с  вытканным  на  них
узором  открывали  взору  невероятно  стройные  ножки.   Изумрудное   платье
обтягивало чрезвычайно тонкую талию, которая прошла  бы  через  перстень.  В
качестве приветствия она обратилась со словами из суры:
     - Розы зацвели, когда пришел повелитель...
     А Бертхольд ответил:
     - Ya, Rci, Ingodiern!
     Это был пароль. Зубейда добавила, обращаясь к Меркуриусу:
     - Какой восхитительный хаджж вы совершаете! Я получила  ваше  послание.
Но оно пришло слишком поздно: она уже тут.
     - Значит, Абд-эль-Малек действительно выдал ее хали-Фу?
     Она пожала плечами:
     - Абд-эль-Малск - сумасшедший. Он,  может  быть,  сначала  и  хотел  ее
выдать, но потерял голову из-за желания увезти ее в пустыню и там  спрятать.
Это мой брат требовал ее, так как умирал от водянки,  против  которой  врачи
бессильны. Жидкость в его  организме  охлаждалась,  и  из  его  язв  сочился
зеленый гной. В это время поднимал голову Дамасск, а у  ворот  сераля  лаяла
свора наследников. Ночью янычары окружили дом Абд-эль-Малека и  под  охраной
доставили эту Саламандру во дворец. В ту ночь и началась зараза, которую  вы
видели.
     - А халиф?
     - На следующий день двери были открыты в первый раз за последние  годы;
повелитель появился в своем диване. Все язвы на его  лице  зарубцевались,  а
речь стала ясной. Он читал молитвы в благодарение  небу,  дабы  вызвать  его
сострадание к страждущим. Пока Баодад готовится к свадьбе, этой ночью  новую
жену халифа отведут в гарем.
     - Вы говорите... - спросил Монферрат, в первый  раз  за  вечер  повысив
голос (он показался ей ломаным и хриплым), - повелитель Баодада  женится  на
этой девушке, которую зовут Саламандра?
     - Да. Через три дня и три ночи... Это не обойдется  без  потрясений,  -
добавила принцесса, ведя странников в глубь подземелья.  -  Племя  аббасидов
многочисленное, к тому же  есть  принцы  Дамасска,  Гранады  и  Еврики.  Эта
Саламандра, которую видели  без  вуали  в  Иерушалаиме,  по-видимому,  будет
странной повелительницей. Впрочем, вы сами увидите. Я веду  вас  на  встречу
повелителей Терваганта.
     - Зубейда, - сказал Меркуриус, - вы драгоценный друг!
     Затем он обратился к Конраду:
     - Я  забыл,  монсеньор,   вам   как   следует   представить   эльма   -
представителя Земли и Огня. Это почти  идеальное  сочетание,  поскольку  оно
породило Цирцею и  Клеопатру.  Она  отважна,  и  ее  направляют  в  ключевые
отдаленные  пункты,  где  ее  принципиальность  служит  всей  Вселенной.   В
последнее время она совершила массу подвигов.
     - Дело в том, - прошептала  принцесса,  -  что  я  начинаю  проникаться
страстью к этой игре!
     Конраду  улыбнулись   неестественно   зеленые   глаза   под   мохнатыми
ресницами. Она взяла его за руку, и они  опустились  на  несколько  ступенек
вниз.
     - Разве мы все не родственники? - сказала  она.  -  Разве  не  говорят,
прекрасный господин: смешанные, как Вода с Землей, и никогда,  как  Огонь  с
Водой? Но будьте внимательны и бдительны!
     В последней пещере дрожали огни смолистых факелов. Все  собрались  тут,
все  великие  правоверные  Анти-Земли.  Принцы  Оммаядов  были   похожи   на
выгнанных из своего логова кабанов. Святой из  Горы  вытягивал  вперед  свое
изъеденное  проказой  лицо.  Самый  красивый  из  всех,  представитель  рода
Фатимит из Каира, нарумяненный и надушенный мускусом, носил  платье  принца,
в носу у него красовалось кольцо с бесценным карбункулом.  Слабый  здоровьем
шейх Кербаллы постоянно подносил к носу изумрудный шарик с каплями.
     Зубейда - единственная женщина на этом собрании -  представила  Конрада
как афганского принца. Меркуриус в огромном фетровом колпаке  стал  попросту
главой дервишей из Аслепа и позволил себе обняться  со  своими  братьями  по
религии.
     Совет открыл верховный имам. Собравшиеся стали  ругаться  между  собой,
вынули кинжалы и  закричали.  Глава  дивана,  премьер-министр,  заявил,  что
неминуемо приближается конец света. Халифат обречен и очень скоро  погибнет.
Голод и чума свирепствуют в Аравии, дома  эмиров  безжизненны,  и  за  рекой
Иордан задирает нос невероятно нахально мерзкая  секта  христиан.  Разве  не
они похитили одну из жен дамасского принца? И даже король  Ги  злоупотреблял
этим. Так нельзя делать. Правда, человек этот стар, но глупость христиан  не
имеет предела.
     Более того, уровень воды в Тигре понизился, и в  пересохших  каналах  и
ручьях нет ни капли воды. В самом  скором  времени  нужно  ожидать  страшную
засуху. Небо показывает свой гнев.
     - Абд-эль-Малек насмехается над нами! - закричали  со  всех  сторон.  -
Безумие охватило его! Он предается дьявольской роскоши!
     Святой из Ливана проповедовал:
     - Тервагант пообещал своим правоверным сады, где  никогда  не  смолкает
журчание воды, и 70 000 девственниц для ублажения каждого. Да, но не в  этой
жизни, в другой!
     - Братья, - кричал какой-то дервиш,  -  будем  целомудренными  на  этом
свете!
     Взобравшись на могилу халифа Мотаваккела,  красавчик  Фатимит  высказал
еще более существенные упреки.
     - Эта ничтожная девка овладела  его  разумом,  -  сказал  он.  -  Халиф
обнародовал указ: его потомок взойдет  на  престол.  До  сих  пор  жены  его
гарема были бесплодны, но колдовство  может  все!  Это  создание  родит  ему
сыновей. И наши права будут ущемлены!
     Собравшиеся вопили, выкрикивали угрозы, визжали.
     - Эта девка не из нашей среды!
     - Это джин!
     - Она не оставляет следов на траве!
     - На ее пути вспыхивают костры!
     И еще один крик:
     - Она принесла в Баодад холеру!
     Красавчик Фатимит позеленел.
     - Сегодня вечером,  -  пробормотал  он,  -  только  сегодня  вечером...
восемнадцать похоронных процессий преградили мне дорогу! Мы все умрем!
     Шейх Кербаллы нюхал свой пузырек.
     Все кричали:
     - Вина и преступление в этом Абд-эль-Малека!
     Прибыв на собрание последним, тот стоял, прислонившись  к  столбу.  Его
черный  халат  сливался  с  темнотой  подземелья.   Мертвенно-бледное   лицо
поразило Меркуриуса сходством с Сафарусом, настолько правдивым является  то,
что человек несет на лице грехи свои. Принцы отшатывались от  него,  как  от
зараженного чумой.
     - Братья мои, - сказал он (и голос его был мертвым), - я  виню  себя  в
своем безумстве. Я привез  этого  демона  на  крупе  моей  кобылы,  так  как
надеялся спасти нашего повелителя от  мучившей  его  болезни.  Но  злой  дух
сильнее нас: второе безумие халифа хуже первого, и в моей крови тоже яд!
     - Покайся! - пронзительно закричал глава дивана.
     Раздался  оглушительный  взрыв  смеха.  Абд-эль-Малек  обернулся,   как
раненый лев, и пена, которая била  изо  ртов  принцев,  исчезла  перед  этим
крупным хищником. Не так давно это был повелитель  кочевников,  единственный
эмир, который не боялся рыцарей Тау, он высоко держал  знамя  Терваганта,  а
его меч был непобедимым. Они все его боялись! А сегодня взгляд его  нетверд,
он пошатывался от дыма гашиша, а вокруг него эта свора собак...
     - Братья, - повторил он еще тише, - какая разница,  жив  я  или  мертв?
Я - как плод Мертвого  озера,  который  только  блестит  снаружи,  а  внутри
содержит лишь пепел и горечь. Но если вы меня убьете,  кто  поведет  войска?
Послушайте. Меня вызвали во дворец; сегодня вечером  повелитель  правоверных
поднимет знамена: в качестве свадебного подарка он хочет  положить  к  ногам
жены Иерушалаимское королевство феранков!
     После этих слов в подземелье послышался неописуемый гул...
     Неравномерно  отбрасываемый  факелами  свет   выхватывал   из   темноты
приплюснутые лица, заросшие жесткой, как у кабана, щетиной, кошачьи морды  и
клювы хищных птиц. И они считали себя  людьми!  Очень  старые,  седые  шейхи
облизывались: они видели эту Саламандру обнаженной  на  огненной  колеснице.
Глаза шейхов-юношей были  затуманены  соблазном.  Все  требовали  деталей  о
сумасбродном существе, которое стремилось погубить народ  Терваганта,  уводя
его этим адским летом в глубь пустыни!
     Ее волосы потрескивали, там, где она проходила, все  благоухало  амброй
и сандалом, она притягивала к себе падающие звезды... Но ее никто теперь  не
видел. Запершись в восточной башне дворца,  где  халиф  оборудовал  для  нее
лабораторию, она занималась алхимией вместе с христианским дервишем.
     - Это джин! - упрямо повторял старик из Горы. - Я вижу их,  когда  курю
гашиш: они очень могущественные!
     - Необычайно, - сказал Меркуриус.
     Загудели голоса:
     - В костер! Нет, раз она все сжигает, бросим ее в Тигр!
     - Изрубить ее на куски... - бормотал шейх Кербаллы, который уже  впадал
в детство. - Как муху: сначала крылышки, затем лапки... потом...
     - Закопать  ее  живой  в  землю...  Голова,  разумеется,  останется  на
поверхности. Так они живут еще неделю.
     Видя, что рука Конрада ищет бластер, Меркуриус вновь вмешался:
     - Братья мои, мы обсудим это, когда победим джина. А пока... Мудрец  из
Горы только что сказал: джины очень могущественные.  Вступи  мы  в  открытую
борьбу, только Тервагант сможет спасти нас. Джины  напали  бы  на  нас,  они
проникли бы повсюду. Между ними  и  сыновьями  Адама  различие  неуловимо...
Странные фигуры встречались бы  в  диване,  в  самом  дворце...  Существо  с
щучьей головой толковало бы Коран в мечети Аббасидов.  Самого  халифа  могут
подменить, а мы и  не  узнаем  об  этом.  Даже  родственники  стали  бы  нам
подозрительными... мы не знали бы, следует ли нам говорить "моя мать",  "моя
мать - русалка", "мой  брат"  или  "мой  брат  -  домовой!"  Комок  глины  и
стебелек щавеля стали бы дьявольскими; наша простокваша отдавала бы  волчьим
корнем или слизью жабы... а наши жены...
     - Что делать, Аллах? - стонал глава дивана (у него было триста  жен,  и
он не хотел слышать, какую судьбу им уготовили демоны).
     Волнение  распространилось  по  подземелью.  Нужно  было  любой   ценой
помешать этим катастрофам: мерзкому браку, безумной войне, но так, чтобы  не
раздражать джинов!
     - Можно, наверное, не убивать  вовсе  жену  халифа,  -  тяжело  задышал
красавчик  Фатимит.  -  Впрочем,  эти  духи  бессмертны.  Существует  тысяча
способов захватить врасплох  женщину:  она  обожает  толпу,  битвы,  пожары.
Дворец халифа может гореть...
     - Да,  -  сказал  Абд-эль-Малек,  внимательно   слушавший   принца,   -
конструкции сделаны из кедра.
     - Никто не узнает, что произошло ночью  и  имя  того,  кто  унесет  под
своим плащом девушку, но ее влиянию на Абд-эль-Хакима придет конец.
     - Кто возьмется сделать это?
     - Бросим жребий.
     - На костях, - предложил Фатимит, который всегда жульничал в игре.
     Старик из Горы достал из складок своей  сутаны  стаканчик  для  игры  в
кости и, размахивая им, закричал:
     - Тот, кто выиграет, получит ее в награду.
     Поднялся такой шум, что он оглушил  Конрада.  Тот,  впрочем,  улавливал
все  волны.  Толстые  губы  вокруг  него  причмокивали,  зрачки  суживались;
подземелье было полно разъяренных хищников.
     Зубейда отвернулась и опустила ресницы.
     Когда она подняла глаза, вперед вышел рыцарь в блестящих  доспехах.  Он
противостоял сейчас этой своре.
     - Шейхи и эмиры, - сказал он, - я ошибся. Будучи иностранцем, я  думал,
что принимаю участие в подпольном собрании дивана, которое собралось,  чтобы
спасти эту империю. Я же попал на  сборище  бандитов.  Просто-напросто  речь
идет о том, чтобы причинить боль девушке, а это  не  представляет  для  меня
интереса.
     Все выхватили свои кривые сабли  и  ятаганы.  Стоявший  в  тени  столба
Меркуриус взял в руку поледеневшие пальцы Зубейды.
     - Эти земляне, - прошептал он, - эти земляне неисправимы!
     Глаза принцессы блестели.
     Кто-то закричал:
     - Схватить предателя!
     Прислонившись к колонне, Конрад продолжал:
     - Вот вы стоите тут - много воинов, которые стремятся убить меня, но  я
пришел сюда не для того, чтобы устроить резню. Однако я способен и  на  это.
Вы можете убедиться в этом.
     Вокруг него сжималось стальное кольцо.  Его  запястье  шевельнулось,  и
тут же из его бластера извергнулось пламя. Дым и  запах  горелого  заполнили
подземелье. В  порыве  горбатый  шейх  Эль-Амар  устремился  вперед,  подняв
кривую саблю. Спустя мгновение повелители Баодада стали свидетелями  ужасной
сцены: на дымящихся  плитах  перед  Конрадом  не  было  никакого  шейха.  Он
испарился вместе с гербом и кривой саблей.  Белая  плита  сохранила  рисунок
черной тени... и все.
     Глава дивана был самым умным. Он  отступил  назад.  Другие  последовали
его примеру.
     - Думаю, что вы поняли, - сказал Конрад. - У нас разные цели,  но  один
и тот же противник. Вы хотите спасти халифат; допустим, что  я  хочу  спасти
Анти-Землю. Я берусь избавить вас от этой девушки, этого  пылающего  демона,
но в своих интересах. Думаю, что мне повезет больше, чем вам.
     - Я предлагаю вам сделку. Дайте мне три  дня,  и  если  меня  никто  не
предаст, Баодад избавится от чудовища.


                              Из огня и песка

     - Она вас тоже околдовала, - прошептала Зубейда.
     Принцесса, сжимая руку Конрада, выводила  его  из  подземелья.  Опоздай
они хотя бы на мгновение,  напуганные  до  смерти  эмиры  оправились  бы  от
потрясения и все выходы были бы перекрыты... Как бы хорошо землянин  ни  был
вооружен, он был лишь оказавшимся перед разъяренной  сворой  человеком.  Они
вышли на узкую улочку, где дул красный ветер - хамсин.
     - Этот ветер дует пятьдесят дней и ночей, - сказала Зубейда. -  Приходя
из  огненного  сердца  Эврики  и  неся  с  собой  смерчи,  змеиное  шипение,
пурпурное сияние и свинцовое небо, он овладевает континентом, сжигает  поля,
иссушает водоемы и ничто не оставляет живым за пределами  города.  Еще  один
ее союзник!
     По  улицам  шли,  спотыкаясь,  люди,  несущие  гробы.   Все   остальные
почему-то побежали. Ветер, как перышко, сбил с ног  принцессу,  и  Монферрат
прижал ее к себе.
     Прильнув к его панцирю, она потянулась к нему губами для поцелуя.
     - Вы были прекрасны, - сказала она,  когда  их  губы  разъединились.  -
Один, против этих хищников... Я хотела бы  стать  Саламандрой.  Я  предпочла
бы, чтобы вы любили меня.
     - Дайте мне время забыть все, - умолял он.
     Но она настаивала:
     - О, Конрад, у нас так мало времени! Мы  так  быстро  должны  завершить
самую прекрасную любовную историю.  За  несколько  минут  мы  должны  пройти
жестокий и изысканный путь нежности: первая встреча у  фонтана,  когда  небо
становится сиреневым и когда  кувшин  отягощает  мое  плечо...  потом  я  не
чувствую  его,  потому  что  ты  снимаешь  кувшин;  и  первая   беседа   под
тамариском, глупая, конечно, потому что мы молоды; мы носим  такие  странные
имена: Конрад и Зубейда...  Красивые  имена,  так  не  звали  ни  одного  из
овеянных легендами любовников.  И  первая  немая  ссора  напротив  ограды  у
гарема, и поцелуй... Дай мне этот поцелуй, я схожу по нему с ума!
     - Вот мой поцелуй...
     - Что тогда мы сказали друг другу? Хочешь, чтобы я тебе  напомнила  эти
слова? Мы созданы один для  другого,  разве  не  правда?  Не  волнуйся:  все
говорят об этом. Я  на  Анти-Земле,  и  ты  на  этой  далекой  планете...  Я
родилась, чтобы мечтать о твоих устах, писать стихи и познать этот  поцелуй,
его свежесть, нежность и вкус твоих губ, помнить это всегда.
     - Зубейда, я не заслуживаю...
     - Тсс... молчи! Мы расстались после той ссоры  у  ограды  гарема.  Наши
руки не могли касаться друг друга через золотую решетку. Как я плакала в  ту
ночь! Помоги мне забыть эти глупые  слезы...  По  сетке  моего  окна  вилась
нежная глициния, от которой шел аромат ванилина. Я целовала ее.  Я  называла
ее Конрадом...
     Она продолжала говорить, но лицо  ее  уже  становилось  неподвижным,  а
глаза  внимательными.  Да,  она   не   ошиблась:   их   преследовали.   Люди
Абд-эль-Малека и главы дивана окружили улочку. Она  улавливала  их  жестокие
мысли об измене и убийстве. Сжав руку Монферрата,  Зубейда  устремилась  под
черную арку бывших римских бань, где сейчас был зловещий притон  -  курильня
опиума. Они бегом спустились по ступенькам.
     - Иди сюда, - сказала Зубейда. - Мы в западне:  они  перекрыли  с  двух
сторон улицу. Они хотят убить тебя,  прежде  чем  ты  доберешься  до  дворца
халифа.
     - Почему?
     - Глава дивана - трус, а Абд-эль-Малек  завистлив.  Иди  сюда,  они  не
найдут тебя здесь.
     - Но ты, мой друг...
     - Я...  я   ничем   не   рискую.   Сестра   халифа   всегда   и   везде
неприкосновенна.
     Тучная фигура быстро приблизилась к ним и упала на  колени  в  поклоне,
ужасное лицо цыгана заплясало во мраке. Даже посетители,  курильщики  опиума
и пожиратели гашиша, стали выходить из небытия. Зубейда  прошептала  на  ухо
Конраду:
     - Не смотри. Ночь темна, я жду тебя у кустов жасмина...
     Подземные коридоры привели их к обитому тростником  залу.  Чьи-то  руки
хватали вуаль принцессы, из темноты слышались  то  непристойные,  то  нежные
слова. Она нараспев прочитала стихи:
     Любимый, дорога длинна, а ночь темна.
     Я искала тебя, устала и угасаю от любви...
     Он поднял ее и, когда в  курильню  ворвался  вихрь  вооруженных  людей,
понес дочь халифа в одну из открытых спален, устроенных для любовных  встреч
людей, которые нравятся друг другу  с  первого  взгляда.  Зубейда  вцепилась
ногтями в космический комбинезон.
     - Да, - говорила она, - я знаю, что  это  м