Сафарус  снова  открыл  глаза.  За  спинами  новообращенных   сарацинов
красные цвета пожарищ смешивались с цветом пламени в фонарях:  у  крепостной
стены находился пользующийся дурной славой квартал. Привлеченные  бесплатным
спектаклем проститутки высыпали из своих трущоб у подножия Сионского  холма,
их зубы поблескивали, как позолоченные украшения, а губы были натерты  соком
анемоны; некоторые из них были накрашены хной, другие  имели  татуировки  на
обнаженных местах в виде голубых звезд. Вопреки эдиктам,  которые  во  время
поста  сдерживали  их   деятельность,   они   обещали   прохожим   небывалые
наслаждения.  Вся  таблица  ароматических   веществ   осаждала   трипольских
всадников.
     Они возвращались из собора, заехав по пути во дворец короля, где Ги  де
Лузиньян дал в честь будущего зятя легкий завтрак.  Их  сверкающие  плащи  с
вышитыми на них золотыми единорогами, высокомерный  вид  призраков  испугали
девиц. Вульф Бычья Голова вспомнил: высокий рыцарь  с  лицом  цвета  оникса,
который  ехал  впереди  процессии,  являлся  принцем.  Он  дал  знак  страже
остановиться, и копты спустили Сафаруса со стены на мостовую.
     - Господин, - сказал Жильбер  Дест,  обращаясь  к  рыцарю-храмовнику  с
холодной почтительностью, которой его научила Анти-Земля,  -  этот  человек,
которого вы снимаете со стены, мой личный врач. Я потерял его в толпе. Я  не
знаю, какое преступление он мог совершить, но лучше  всего  его  передать  в
обычный трибунал. А пока вот мой кошелек, пусть он  будет  моим  залогом  за
него. Я - принц Д'Эст, граф Тулузы и хозяин Триполи.
     Вульф с почтением поцеловал пальцы  руки  Деста  и  спрятал  полученный
залог. На узкой улочке становилось все жарче и  жарче,  и  кольчуга  рыцарей
сильно нагревалась.  Сафарус  чувствовал  присутствие  чего-то  враждебного,
торжествующего, огромного. Он подождал,  пока  дозор  не  повернул  за  угол
улицы, приподнялся, стряхнул с себя пыль и сказал Десту с упреком:
     - Вам не следовало давать им столько денег.


                              Магия и бедствия

     - Поговорим начистоту, - сказал Жильбер,  когда  процессия  скрылась  в
темноте ночи. - Вы узнали меня, а я знал, кто вы.
     - Nunc  dimittis!  -  вздохнул  Агаверус.  -  Я  ждал  вас  в   течение
нескольких веков. Вы и ваши слова...
     - А вы - странствующий еврей, не так ли?
     - Так называют меня на других планетах?..  Да,  однажды  у  моего  дома
проходил закованный в цепи осужденный, и я не подал ему  воды.  Я  торопился
по своим делам, у моей жены начинались роды, а я ее так любил.
     - И с тех пор?
     - С тех пор я так и живу... Однажды моя жена родила  мертвого  ребенка.
Она умерла,  умерли  все  мои  дети.  Я  должен  был  бежать,  так  как  мое
долголетие начало беспокоить моих внуков.  Я  менял  имя  и  страны.  Прошли
годы. Этой ночью вы видели, что происходит в Иерушалаиме, представьте  себе,
двенадцать веков, и все вот такие, как эта ночь. Мы ждали вас,  как  пустыня
ожидает росу...
     - Меня? - спросил Жильбер.
     - Я знал, мы  знали,  что  небо  направит  к  нам  еще  раз  посланцев!
Пойдемте. Вы все узнаете.
     Он повел Жильбера через  спящие  пригороды  Силоама  под  черными,  как
уголь, кипарисами, вдоль выбеленных известью стен. Сюда не доходили  отзвуки
резни,  здесь   слышался   только   шум   фонтанов.   Трипольские   всадники
остановились, чтобы напоить лошадей.
     - Видите, - повторял Сафарус, - уверен, что эта ужасная  и  бесконечная
жизнь - не только наказание. Она дана мне для того, чтобы я стал  свидетелем
будущего, часовым, стоящим  на  руинах  Гоморры,  который  следит  за  шумом
крыльев в ночи. Но вот настал день славы...
     - Смелое утверждение, - заметил Дест.
     Перед живой изгородью из терпентинных деревьев, окружавшей белые  стены
дома, Сафарус остановился и на  ощупь  нашел  бронзовую  дверь,  на  которой
кусала свой хвост змея. Он перебирал связку ключей, возбужденно объясняя:
     - Я так и не могу запомнить их - это ключ от моего дома в  Александрии,
а этот от внутреннего дворика в Наполи. Я жил  везде  понемногу,  но  всегда
возвращаюсь сюда, так как на свете существует только один  город  для  того,
чтобы наблюдать за вечностью: Иерушалаим.
     Скрипнул замок, и,  взяв  в  руки  факел,  который  ему  протянул  раб,
Сафарус спустился  вниз  на  несколько  ступенек.  Перед  ними  был  вход  в
подземелье, остатки погребенных под  слоем  грязи  катакомб  Константина.  В
просторном зале зияла дыра огромного очага, возвышались пирамиды  перегонных
аппаратов с ленточными переплетениями, откуда  струились  голубоватые  пары;
все стены были увешаны пучками трав: авраамово дерево, которое  сохраняет  у
человека  вожделение,  гроздья  белладонны  и  волчьего   корня,   пурпурные
колокольчики дигилитаса. Вдруг их взорам  открылся  эмалированный  саркофаг:
за  стеклянными  экранами  виднелись  метеориты.  Во   флаконах   находились
странные, искусно заспиртованные животные: вставшие на дыбы морские  коньки,
голубые осьминоги.  В  бесценных  раковинах  покоились  огромные  жемчужины,
стоившие целых королевств.
     На изъеденных червями  досках,  таких  древних,  что  они  готовы  были
рассыпаться в прах, лежали  старинные  колдовские  книги;  виднелись  мумии,
обмотанные повязками; чуть дальше на длинном ящике светилось, как  утонувшая
звезда, зеркало без оловянной амальгамы.
     Поначалу Дест, который положил руку на бластер,  подумал,  что  в  этом
слабо освещенном масляными лампами зале никого нет. Но вскоре  заметил,  что
в нем есть не только черные мумии и покрытые  пылью  машины.  Вдоль  стен  в
креслах из  черного  дерева  сидели,  положив  ладони  на  колени,  огромные
человеческие фигуры - их было больше тридцати  -  всех  возрастов  и  цветов
кожи. Тут сидели негр с величественным видом,  его  виски  закрывала  тиара;
эссенец с белокурыми локонами, генуэзский  астролог,  сирийский  жрец.  Были
здесь и почтенные старики с длинными пышными бородами  и  молодые  принцы  с
завитыми волосами. При появлении Сафаруса и его гостя их неподвижные  фигуры
молча поклонились.  Все  поверх  ряс  или  кольчуг  носили  белые  мантии  с
вышитыми на них какими-то знаками. Сафарус представил их Жильберу:
     - Мои друзья, каббалисты.
     Знак на их груди представлял собой посаженное на ось колесо, в  котором
Дест узнал схему первого спутника Земли.
     Но Сафарус уже обращался  к  молча  сидевшему  ареопагу  на  языке,  не
понятном астронавту. Дест улавливал лихорадочные, возбужденные волны из  его
мозга. Постепенно таинственные фигуры оживились, их недоверчивые,  озаренные
любопытством лица повернулись к Жильберу. В  воздухе  чувствовалось  желание
удостовериться в его присутствии: все эти люди ждали его, надеялись  на  то,
что он придет. Они пали ниц. Их бороды и тиары касались земли.
     - Посмотрите, мой господин! - сказал Сафарус торжествующим  голосом.  -
Мы знали, что вы должны прийти.
     - Значит, и другие земляне высаживались на этой планете?  -  спросил  с
удивлением Дест. - Я имею в виду астронавтов с Земли?
     - Что такое Земля? -  спросил  Лакедем  голосом,  в  котором  слышались
нотки неподдельного удивления.
     - Ну, астронавты из другой точки пространства? Кто-нибудь был здесь  из
другого мира?
     - Этот край, господин,  всегда  являлся  особым,  избранным  местом,  -
сдержанно сказал высокий эссенец. - Его посещали  огромные,  светлые,  яркие
фигуры: Авраам  принял  ангелов  под  сенью  дуба  Мамбре,  а  сыновья  Бога
соединились с дочерями людей.
     - У нас  есть  хроники  и  пророчества,  которые  говорят  об  этом,  -
подтвердил чернокожий "верховный" жрец. - Сумерейские таблички  подтверждают
посещения, а папирусы Нола рассказывают: во времена Псамметика III  небесные
путешественники падали в пустыню, как плоды фиговой пальмы, которую  трясут.
В других местах  посланцы  неба  принимали  форму  молнии  или  облака,  они
высаживались из  покрытых  глазками  колес,  орла  или  рыбы.  Между  мирами
установилась постоянная связь  (общность).  Почему  она  должна  прерываться
сегодня? Ничто  не  пропадает  бесследно,  ничто  не  создается  напрасно  в
изобретательной системе Космоса, к которой мы все принадлежим.  Каббала  нас
учит: "Что-то лежит высоко, а что-то лежит внизу".  И  в  течение  многих  и
многих веков ученые Анти-Земли жили, устремив свой взор на звезды. Мы  ждали
вас. Мы знали, что вы придете.
     - Почему?
     - Да  для  того,  чтобы   творить   суд!   -   воскликнул   Сафарус   с
необыкновенной силой. - Чтобы установить на Анти-Земле  свой  высший  закон!
Вы намного сильнее и умнее несчастных обитателей  этой  планеты.  Вы  должны
быть  справедливее  и  мудрее...  Вы  не  можете  считать  совершенной   эту
истекающую кровью и опустошенную планету!
     - Эта планета свободна, - сказал Дест.
     - Ребенок, который только ползает, тоже свободен, но  мать  ставит  его
на ноги, -  произнес  почтенный  раввин.  -  Я  понимаю  вас,  господин,  вы
приехали из далеких миров, наделены духом справедливости,  вы  боитесь,  что
существующий на цивилизованной планете порядок может не подойти  Анти-Земле.
Вот тут-то мы и могли бы помочь, так как хорошо  знаем  суть  этой  планеты,
издавать по вашему желанию новые законы.
     - Мы? О ком идет речь?
     Сафарус провел кончиком языка по губам:
     - Я назвал каббалистов, ученых и колдунов...
     Дест добродушно рассмеялся. Все теснились вокруг него, жестикулируя  на
свой восточный манер. Он сел на что-то вроде трона  из  черного  базальта  и
положил свой бластер на каменный пол.
     - Если я вас хорошо понял, - сказал он, - вы предлагаете мне  завоевать
эту планету?
     - Скорее, освободить ее!
     - Подобная авантюра мне не нравится. Хотя не плохо бы знать,  что  я  в
ней выигрываю!
     - Вы станете Богом на Анти-Земле, - ответили "верховный"  жрец,  раввин
и астролог.
     - Боги, они здесь, их пригвождают к Тау.  Полагаете,  что  мне  приятно
быть статичной важной особой, чьи слова  комментируют  жрецы?  Если  завоюем
Анти-Землю, что вы собираетесь сделать с ней?
     - Сделать ее счастливой! - сказал Исаак  Лакедем  дрожащим  голосом.  -
Применить ваши знания в доступном  для  здешнего  человеческого  рода  виде.
Исправить злых людей и воздать добром за...
     - Легко сказать, - возразил Дест. - Счастливым насильно не сделаешь.  А
если эти люди любят свою нечистоплотность, свои страдания и страсти?
     - Такие  склонности  противоречили  бы  природе,  -  ответил   красивый
подросток, чей лоб охватывала повязка со звездочками.  -  Мы  заинтересованы
только в нормальных созданиях.
     - А другие?
     - Ну а другие... - Жест, которым он  закончил  фразу,  очень  напоминал
удар косой.
     - Ах,  вот  оно  что!  -  воскликнул  астронавт.  -  Вы  уничтожили  бы
инакомыслящих, не так ли? И порочный круг все расширялся бы: всегда были  бы
жертвы и палачи, они только менялись бы местами. А так как я вижу,  что  вас
здесь слишком мало, думаю, что число жертв было бы, увы,  огромно.  Нет,  не
будем говорить об освобождении Анти-Земли.
     - Как? - воскликнул ошеломленный "верховный" жрец. - Вы не  согласились
бы...
     - Помочь вам победить массы народа? Нет.
     По группе людей пробежал глухой ропот неодобрения, и они  отпрянули  от
Жильбера.
     - Берегитесь, - сказал Сафарус, соединив свои длинные гибкие ладони.  -
Мы могли бы избавиться от вас, разоблачить... Вы не Жильбер де Триполи...  У
меня есть доказательства!
     - Не говорите глупостей, - прервал его резко астронавт. -  Кто  же  вам
поверит? Я - какой-никакой, а Жильбер де Триполи, и Иудея не знает  другого.
Графиня Остроберт и принцесса Анна узнали меня, король  Ги  выдает  за  меня
свою дочь. Какие бы побуждения они ни имели, эти высокие лица  нуждаются  во
мне. Разве бреду  магистра-еврея  поверят  больше,  чем  свидетельству  этих
великих людей?
     - Нет, - взвесив все, признался Исаак Лакедем.
     - Ну, так вот. Я вам сказал, что  не  верю  в  проводимое  каббалистами
освобождение, но я вижу силу, которая могла  бы  прийти  к  вам  на  помощь,
преодолев разделяющую  нас  преграду  веков.  Саму  мысль  о  помощи  нельзя
отвергать сразу. Заметьте, обстоятельства благоприятствуют мне, и я  мог  бы
действовать без  вас,  я  располагаю  оружием,  которое  вам  показалось  бы
волшебным. Вы, магистр Сафарус,  вы  не  могли  не  изучить  мои  доспехи  в
Триполи; их не взяли ни ваши кислоты,  ни  кристаллы.  Доспехи  делают  меня
практически  неуязвимым   на   Анти-Земле,   если,   конечно,   какая-нибудь
неожиданность... Но отныне я буду наготове. Я никогда не  применял  в  вашем
присутствии этот бластер; знайте, что он выбрасывает  такой  огонь,  который
уничтожил бы Содом и Гоморру. Я знаю много секретов. Все  это,  как  и  ваша
планета, меня не интересует, но я мог бы служить справедливому делу. Но  вы,
собирающиеся править на Анти-Земле,  докажите,  что  достойны  этого!  Какие
свидетельства вы представите? Какое оружие?..
     - Мою науку! - произнес Сафарус со странной многозначительностью.
     Дест едва удержался от того, чтобы не пожать плечами.
     - Не верьте фантазиям пустого мечтателя, - начал было он.
     - Я прожил долгую жизнь и сделал очень много. О! Я вас хорошо  понимаю.
Мир, откуда вы  прибыли,  на  тысячу,  две  тысячи  лет  опережает  в  своем
развитии нашу планету. Вы презираете нас  и  хотели  бы  вернуться  на  свою
планету, но не можете пока это сделать, не так ли?  Не  можете  предупредить
своих о той  ловушке,  в  которую  попали?  А  если  я,  хилый  человек,  я,
недостойный каббалист, дал бы вам возможность связаться с этой... как вы  ее
назвали... Землей?
     - Вы бредите! - возмутился Дест.  -  Можно  подумать,  что  вы  открыли
межгалактическую связь? Вы, наверное, осуществляете искривление  континиума?
Нет? Не так? Вы даже не понимаете...
     - Нет, - смиренно согласился Сафарус. - Мы не понимаем  этих  терминов.
Я не хотел сказать... Я не смог бы построить летящий к звездам корабль.  Но,
может быть, другим способом... Разве нельзя сделать... дыры в  пространстве?
Или воспользоваться для этого более флюидными существами, чем  мы?  Это  мы,
пожалуй, смогли бы сделать.
     - Докажите, - предложил Жильбер Дест.
     Сафарус дал знак, и  двое  рабов-скифов  с  желтоватой  кожей  вытащили
какой-то хлам из черного сундука. Он повертел в  руках  ключ  с  замысловато
выточенными зубьями.
     - Вот  первая  ступень  к  великому  деянию,  -  сказал  он  глуховатым
голосом. - Материализующаяся мысль.
     В  ящике,  обитом  сапфирного  цвета  сатином,  лежало  около   десятка
стеклянных банок с натянутыми на  них  пузырями,  плотно  закупоренных.  Они
напомнили землянину флаконы, виденные им во  время  посещения  Генетического
Института, но в данном случае речь шла не об эмбрионах.  Каждый  сосуд  имел
полфута  в  высоту.  В  них  медленно  струилась  какая-то  ужасающего  вида
туманность.  Дест  узнавал  вещи  и  существа,  которые  когда-то  видел   в
Картографическом Музее, представлявшем строение мира.
     Были здесь и житель Альтаира в виде осьминога, и представитель  Денеба,
весь   какой-то   красно-черный   и   угловатый,   все   время   двигающаяся
перламутровая жительница Венеры, похожая на медузу. Были  и  странного  вида
опухоли с Гиад и электрические шишки из дыры Лебедя...
     Все это плавало, словно находилось в  некоем  континиуме,  в  созданной
для них герметичной среде. Все дышало жизнью разных планет, как будто  через
сильные и непрерывно передаваемые разряды. Это был  ужас,  которому  еще  не
было   названия,   что-то    вроде    миниатюрного    зоологического    сада
микрокосмической Галактики, помещенного в сосуд.
     - Вы захватили эти существа! - шепотом сказал пораженный,  как  громом,
Жильбер.
     Но Сафарус очень мягким голосом ответил:
     - Мысли... только мысли... передают способ действия.  Только  физика...
Семена мандагоры и некоторых  лилий  способны,  как  считается,  производить
спонтанно поколения в герметически закрытых сосудах.  Заметьте,  присыпанные
отрубями или положенные в навоз, они зреют, как тыквы. Они источают  флюиды.
И как только произносят заклинания, появляются изображения  далеких  планет.
В семенах заложен образ, сильная и  активная  мысль,  которая  их  вызывает.
Чтобы принять нужную форму, семя пользуется протоплазмой.
     - Вы полагаете,  очевидно,  -  спросил  Жильбер,  -  что  эти  чудовища
представляют собой отражение мысли?
     - Мысли в точно заданный момент времени, так как они неподвижны, им  не
хватает логического  развития.  Но  разве  нельзя  сказать  то  же  самое  о
большинстве из этих существ?..
     Сафарус  осветил  факелом  флаконы,   где   происходило   беспорядочное
движение массы. Житель Альтаира погрузил в воду отросток  шейных  позвонков:
он полагал, что скрывается в бездне.  Представитель  Денеба  широко  раскрыл
свой черный рот,  который  таил  множество  несчастий.  Цветок-паук  с  Гиад
распустился, как венчик, а жительница Венеры принялась быстро  снимать  свою
одежду.
     - Они постоянно делают одни и те же жесты, когда на них падает свет,  -
объяснил  Сафарус.   -   Можно   сказать,   что   поведение   этих   существ
обусловлено...
     - Забавно, -  произнес  Жильбер  после  секундного  размышления.  -  Но
изображения этих существ нельзя передать в пространство. И,  даже  если  они
вернутся на Землю, какое  послание  передадут?  И  кому?  Это  лишь  опыт...
занимательный опыт.
     Исаак Лакедем, наклонив голову, пошел к зеркалу. В кругу себе  подобных
он двигался с величием епископа. Полированная поверхность  очаровывала,  как
мертвый и чистый зрачок. Дверь в неизвестность... За ней скрывалось  прошлое
или будущее, в гиперпространстве мерцали мириады  звезд  -  темный,  мрачный
колодец, где роятся кошмары и  ползают  едва  родившиеся  и  уже  наполовину
разложившиеся в воде монстры, которые боятся света.
     - Посмотрите, - прохрипел Сафарус.  -  И  думайте.  Сосредоточьте  свою
мысль.
     И   произошло   нечто   странное:   зеленоватая   поверхность   зеркала
превратилась в  своего  рода  иллюминатор,  в  котором  виднелось  скопление
охваченных  пламенем  гигантских  звезд.   Затем   пространство,   казалось,
разорвалось и пронеслось перед глазами  с  невероятной  быстротой;  голубые,
зеленые, пурпурные огни  вспыхнули  ярким  светом  и  исчезли;  промелькнула
облачностью какая-то формирующаяся Галактика. И вдруг Дест  в  этой  темноте
увидел на горизонте уходящую  в  бесконечность  реку.  Светящаяся  оранжевая
звезда, вокруг которой  вращались  девять  темных  планет,  стала  угрожающе
приближаться... и особенно одна из этих планет. Дест едва  сдержался,  чтобы
не закричать: "Земля!" Он зажмурил глаза.
     Когда он их снова открыл, мысль Сафаруса уже заменила его  собственную,
и на поверхности без  амальгамы  он  увидел  истекающий  кровью,  охваченный
пожарами Иерушалаим и обнаженное тело в луже крови. Убитая  молодая  девушка
была прекрасна. Под ее  левой  грудью  торчал  кинжал.  Сафарус  повернул  к
Жильберу побледневшее лицо:
     - Это дитя моего народа,  -  сказал  он,  -  они  убили...  у  меня  на
глазах...
     Изображение исчезло.
     - То, что мы тут видели, -  спросил  Жильбер,  -  это  воображение  или
реальность? Можно было дотронуться до мертвой  молодой  девушки?  Мог  ли  я
связаться с моей планетой?
     - Не думаю, - прозвучал сдержанный ответ.  -  Это  лишь  вторая  стадия
великого деяния: после уплотнения материи происходит материализация  чистого
света.
     - Значит, это не является таким уж необычным.
     - Да, но есть и третья ступень.
     Вдруг Сафарус стал о  чем-то  советоваться  с  присутствующими.  Полные
губы "верховного" жреца дрожали, а генуэзец вытирал  на  лбу  крупные  капли
пота. Исаак Лакедем расхаживал по  подземному  залу:  он