неинтересных седоков на кого-нибудь пообщительнее, безо всяких понуканий с
ветерком погнал по изрядно опустевшему к вечеру шестирядному шоссе. Только
особняки замелькали.
   Зато, перегрузившись под гул то и дело взлетающих и садящихся небесных
тяжеловесов в цзипучэ Бага, напарники дали волю вполне созревшему желанию
поделиться друг с другом своими соображениями. Сумасшедшая александрийская
погода опять сменила окрас; небо сделалось мутно-серым, и вместо чудесного
заката, которым она баловала горожан еще вчера, снова, вихрясь и
закручиваясь в судорогах накатившего ветра, посыпалась щекотная стылая
морось. Баг включил дворники, пообщался с ноутбуком и лихо выкатил со
стоянки на проспект Радостного Умиротворения, который, как он знал от
некоторых подследственных, оптовики-виноторговцы, снабжающие Северную
столицу дешевым алкоголем, называют между собою Московским - именно здесь
въезжали в Александрию их запыленные после перегона в тясячу с лишним ли
громадные тяжелогрузные фуры, под завязку набитые ящиками с московским
эрготоу.
   - Значит, подытожим, - сказал Баг, едва заметными движениями одной
лежащей на баранке руки провинчивая цзипучэ сквозь суетливые в виду
надвигающегося ливня стада повозок на проспекте. - Ничего, я закурю?
   - Валяй.
   Тут Баг внезапно осознал, что они с Богданом как-то незаметно и вполне
естественно перешли на "ты". Он бросил на Богдана взгляд, тот ответил
вполне дружественной, слегка смущенной улыбкой. Несообразно? Как будто,
нет. Баг кашлянул.
   - Примем, что сигнализация была преднамеренно отключена.
   - Примем... Тогда получается, что именно потому ее и рвали так
основательно. Чтобы нас навести на мысль о исключительно внешнем взломе, а
может, еще и с тем, чтобы не осталось никаких следов заблаговременного
отключения.
   - Разумно... Однако же, - Баг снова жадно затянулся, - люди, которые
ломали, действительно пришли извне.
   - Наверняка с теми грузовиками, которые привезли ткань.
   - Водителей мы найдем. Но, думаю, они вряд ли что-то знают.
   Слишком уж хорошо все подготовлено. Вероятнее всего, обнаружатся
какой-нибудь водитель и какой-нибудь сопровождающий, которых по каким-либо
причинам в последний момент срочно подменили чужие для Патриархии люди. И
вот тех, подменивших - уже ищи-свищи.
   - Резонно... Ну да ничего, поищем-посвищем, не впервой.
   - Время, время... Крест уйдет.
   - Если уже не ушел. За двое-то суток...
   - Ты думаешь, шли специально за крестом?
   - А ты?
   - Думаю, да.
   - А у меня... Знаешь, какое-то странное чувство. Нам будто подставляют
версии. Подставили взлом... Теперь мы рады-радешеньки, что пришли к мысли:
Бибигуль отключила сигнализацию. Вроде очень логично, и приятно как: вышли
на правильный путь после ошибочного, не купились. Но по сути-то
стандартная двухходовка. И тут то же. Первая версия - брали самое дорогое
и в то же время самое транспортабельное из того, что находилось во
вскрытом помещении. Теперь мы рады-радешеньки, пришли к выводу: шли
специально за крестом.
   Опять двухходовка, и опять вполне стандартная. А вдруг они считают хотя
бы на три? Вдруг нас именно наводят на мысль, что шли специально за
крестом?
   - Хм... А на самом деле зачем? Ничего же больше не пропало!
   - Вот то-то и оно.
   - Мудришь ты, еч минфа.
   - Может, и мудрю... Что-то на душе не так. Вроде надо, будто гончая,
хвост задрать и тявкать: вот он след, вот! А - нету того азарта. Сомнения.
   - Гончие хвост не задирают.
   - Ладно тебе...
   - Тогда получается по твоей логике, что и на Бибигуль нас - тоже
наводят?
   - То-то и оно...
   - Да что ты заладил: оно, оно! Ведь все сходится!
   - Что сходится-то? Ох, ладно, давай по порядку.
   Разбрасываемся мы... Расскажи про Бибигуль.
   - Чего еще рассказывать? Ясен пень, она. Личная жизнь не сложилась -
стало быть, почти наверняка характер антиобщественный. Одиночество,
материальное положение худое - стало быть, есть мотив. Возможность
совершения - опять-таки у нее. Она была именно в том помещении, где
хранился крест. Она оттуда ушла, и как вовремя. Она наверняка знала - во
всяком случае, легко могла узнать - график козачьих обходов. Сын позвонил
точно по времени - таких случайностей не бывает.
   Мальчик вряд ли замешан - но это и не обязательно, она могла ему просто
велеть: позвони в такое-то время, а я тебе потом маньтоу со сладкой соей
куплю. Никого же, кроме нее, из посторонних в ризнице в это время не было!
   Сигарета, пока Баг говорил, у него погасла, и он сердито вышвырнул ее в
приоткрытое окно повозки, в которое теперь вовсю летели мелкие брызги
дождя, растрепанного ветровым стеклом цзипучэ. Странно, чем больше и чем
неопровержимее он говорил, тем менее доказательной ему самому эта вереница
доводов казалась. Наверное, дело было в том, как глядел на него Богдан.
   - Согласен, - нехотя, уже без апломба добавил он. - Слишком уж лихо все
сходится... Но ведь... - и тут до него дошло. Дело было не только во
взгляде напарника. - Три Яньло... Мы же проверяли, кто когда ушел, исходя
из того, что если человека не было в ризнице в момент ограбления, в час
двадцать семь - значит, он непричастен. А на самом-то деле отключить
сигнализацию можно было и раньше. После того, как Хаимская ушла в
канцелярию, но до того, как ограбление произошло!
   - Вот, - буркнул Богдан. - Ты сказал.
   Они уже подъезжали. Баг кусал губы.
   - Нет, - проговорил, сбавляя скорость. - Она.
   Богдан тяжело вздохнул.
   - Может быть, - сказал он.
 
 
 
   Квартира Бибигуль Хаимской, 
   24 день шестого месяца, шестерица, 
   вечер 
 
 
   Хаимская была дома. А вот сына ее им не довелось увидеть, ушел сын к
другу новую видеофильму вместе смотреть - "Персиковый источник"
называется, или как-то так... Наверняка на весь вечер.
   Это без всякой утайки, равнодушно рассказала им Бибигуль - отнюдь не
обрадованная их приходом, но отнесшаяся к нему фаталистически, бесконечно
усталая, мертвенно печальная и заплаканная; а они чуть ли не брать ее
пришли, чуть ли не подмышки ей брить... На душе у напарников скребли кошки.
   А вот на фотографии они ее сына увидели. Большая, цветная, она висела в
изголовье постели матери в ее спальне.
   Симпатичный мальчик. Улыбается. Футбольный мяч в руке.
   Рядом с образом Богородицы.
   Тлеющая лампада освещала и печально просветленное лицо матери Божией, и
веселое, чуть конопатое лицо мальчишки.
   И Багу показалось, что ему знакомо это мальчишеское лицо.
   Где-то он его видел. Или видел очень похожее...
   Баг только головой тряхнул. Бред.
   Баг с Богданом, сдержанно озираясь, разместились в скромной гостиной,
разложили на столе бумаги, а также и Багов "Керулен", который тут же
зашуршал жестким диском. Бибигуль покорно села напротив, даже не поднимая
глаз на гостей незваных - она вообще ни на что не реагировала, равнодушно
смотрела в пол.
   - Гм... - сказал Баг. - Гм... Мы имеем к вам еще несколько вопросов.
   - Извините за беспокойство, - добавил Богдан. Баг свирепо покосился на
него. Богдан плотно стиснул губы и чуть кивнул напарнику.
   - Я ведь все уже сказала, - мертвым голосом ответила Бибигуль. Чуть
помолчала, а затем добавила все так же равнодушно, без вызова, просто
сообщая о непреложном факте: - А чего не сказала, того и не скажу.
   - Все же мы кое-что попытаемся прояснить дополнительно, - Баг оторвался
от экрана "Керулена" и тяжело взглянул на несчастную мать-одиночку. - Есть
всякие неясности.
   - Спрашивайте, - прошелестела Бибигуль.
   - Скажите, - Богдан старался говорить мягче, - вот вам в ночь
ограбления звонил сын... А почему вдруг мальчик стал звонить вам среди
ночи? Что-то случилось? Что?
   - Это... это неважно.
   - Как знать, как знать... - пробормотал Баг, приникнув к "Керулену" и
ожесточенно стрекоча клавишами. - Позвольте нам судить, что важно и что -
нет.
   - Так все же, - бросив взгляд на Бага, подал голос Богдан, -
согласитесь, чтобы звонить в такое время, нужны веские причины. Откройте
их нам. Ручаемся, за пределы этих стен ваши слова не выйдут.
   Ответом был прерывистый вздох.
   Баг вдруг резко выпрямился. Богдан заметил, как у напарника победно
сверкнули глаза. Пальцы его покинули клавиатуру - похоже, Баг нашел то,
что искал. То, что хотел найти.
   - Хаимская, не запирайтесь! Ваше положение и так очень сложное! - резко
заявил Баг, поднимаясь из-за стола и буквально нависая над вконец
подавленной женщиной. "Что он там нашел?" - с ужасом подумал Богдан.
   - Ситуация крайне двусмысленная: среди ночи вы под предлогом
телефонного звонка покидаете ризницу, причем - вам действительно звонит
некий детский голос, это подтверждается показаниями инока. А теперь мы
обнаруживаем, - Баг с торжествующим видом развернул "Керулен" экраном к
Бибигуль, - что буквально за день до ограбления на ваш счет было
перечислено пятнадцать тысяч лянов. Нешуточные деньги! Даже человеку без
воображения может показаться, что между всеми этими событиями есть некая
связь.
   Экран "Керулена" являл собой банковский счет Бибигуль Хаимской в Банке
Правильного Денежного Обращения. Двадцать второго числа на этот счет от
неизвестного лица поступило пятнадцать тысяч лянов. Богдан привстал, чтобы
посмотреть на экран.
   Хаимская закрыла лицо руками и тихонько заплакала.
   "Сейчас расколется и мы поедем их брать", - подумал Баг.
   "Бедная женщина! Вот на что толкает необеспеченность и отсутствие
мужа!" - подумал Богдан. Он понял, что все его сомнения были напрасны.
   Баг повернулся к Богдану. На лице его отразилась некая тень сочувствия.
   - Ну, вот, - негромко сказал он. - Деньги, еч Бог...
   прости. Богдан. Еч Богдан. Вот и все! Деньги! Пятнадцать тысяч лян
перевешивают все наши мудрования. Ни один грабитель не кинет такую сумму
только для того, чтобы навести нас на ложный след!
   - Похоже на то, - сдаваясь, согласился Богдан.
   - Посмотрите! - Баг ткнул пальцем в экран и даже повысил голос. - Это
ведь ваш счет и ваши деньги?
   Хаимская промокнула глаза платочком и косо взглянула на "Керулен".
   - Н-не знаю... да. Да, мои.
   Баг торжествующее посмотрел на Богдана.
   - И как вы объясните их происхождение? - снова навис Баг над Хаимской.
   - Я... я...
   "Ну, сейчас начнется, кажется..." - подумал Богдан, тоже встал, шагнул
к Багу поближе и положил ему руку на плечо.
   Спокойнее, спокойнее.
   - Вам лучше все рассказать нам сейчас, - заглянув в лицо Бибигуль,
произнес Богдан. - Вы поймите: мы имеем все основания вас подозревать.
   - Эти деньги не имеют отношения... - Хаимская схватилась за платочек. -
Я не могу вам открыть...
   - Очень даже можете! - возвысил голос Баг. - Более того, это ваша
прямая обязанность - открыть нам все прямо сейчас и здесь, - и тут он
неожиданно и очень профессионально сменил тон на мягкий, доверительный,
проникновенный; не будь у Богдана так погано на душе, он мысленно
зааплодировал бы напарнику. - Расскажите. Облегчите душу чистосердечным
раскаянием. Вам же самой легче станет. Я-то знаю. - И Баг человеколюбиво
улыбнулся.
   - Нет, нет, нет... - Хаимская продолжала рыдать.
   На лице Бага появилось зверское выражение, и Богдан уже начал
опасаться, как бы его чрезмерно ретивый напарник не начал применять свои
легендарные методы ведения деятельного расследования... не повел бы
расследование слишком деятельно.
   Нельзя так обращаться с женщиной, пусть даже она и очевидный соучастник
противуобщественных поступков.
   - Еч Багатур, - сказал тогда движимый осторожностью и состраданием
Богдан, - быть может, вы уточните покамест возможную рыночную стоимость
креста Сысоя или порознь составляющих его драгоценных камней, а я тем
временем попробую продолжить разговор в несколько ином тоне?
   - Попробуйте, драгоценный единочаятель Оуянцев, попробуйте, - с
глубоким сарказмом ответил Баг и вновь уселся, даже ссутулился слегка,
демонстративно заслонившись откинутой панелью ноутбука. - Единочаятель
Оуянцев у нас человек новый, - поверх панели бросил он Хаимской, которая
даже перестала рыдать и выглядывала теперь уголком глаза из-за платка, -
Настырный. Что ж, я не возражаю. Пусть попробует.
   И тут он вспомнил, чье у мальчика на фотографии лицо.
   Он даже похолодел.
   Гуаньинь милосердная! Вот оно как...
   В юности Баг мечтал быть космонавтом. С ума сходил от вида взлетающих
на телевизионных экранах могучих ракет, всех пилотов их знал наизусть...
   Пальцы Бага заплясали на клавиатуре.
   Богдан передвинул стул и сел напротив Бибигуль.
   - Поймите, - проникновенно сказал он, - нам необходимо знать
происхождение этих денег, иначе, как верно заметил единочаятель Лобо, вы
оказываетесь под серьезным подозрением.
   Богдан старался, как мог. Он задавал наводящие вопросы о деньгах на все
лады. Но Бибигуль была непреклонна. Драгоценное время безнадежно уходило.
   Наконец, спустя полчаса, Богдан отер пот со лба и подумал уже, что,
наверное, нетрадиционные методы получения показаний, которые, по слухам,
применяет иногда единочаятель Багатур, и вправду могут оказаться в чем-то
действеннее его человеколюбия и искреннего желания помочь подозреваемой.
Откручивать женщине нос - это было абсолютно неприемлемо; но и уйти
несолоно хлебавши было никак нельзя. Помимо прочего, через полтора часа их
с Багом ждала еч Ли. Богдан мучился и пытался вызвать в памяти прецеденты
судебной и исполнительной практики, хоть как-то, хоть отдаленно
напоминающие нынешний случай, но - тщетно.
   Он страшно не хотел трогать самую больную для женщины тему, но она сама
не оставила ему выхода. Ее безоговорочное, отчаянное молчание, если оно не
было следствием соучастия в преступлении, могло иметь только одну причину.
   - Может быть, - так мягко и задушевно, как только мог, наконец спросил
он впрямую, - это связано с вашим сыном?
   - Все в моей жизни связано с моим сыном, - мертво ответила Бибигуль.
   - Может быть, эти деньги прислал вам его отец?
   Бибигуль молчала.
   - Может быть, вы по каким-либо причинам никак не хотите раскрывать нам
его имя?
   Бибигуль молчала. Но Богдан по глазам ее понял, что угадал.
   - Ведь это же трагическая нелепость, единочаетельница Хаимская, -
проговорил он. - Мы все равно узнаем раньше или позже. Зачем делать из
этого проблему? Мы не сплетники, не журналисты... Вы лишь увеличиваете нам
хлопоты, а себе - страдания.
   Бибигуль молчала.
   И в это время на редкость долго не подававший признаков жизни Баг
громко и выразительно сказал "кхэ".
   Богдан вопросительно обернулся в к нему.
   - Еч Оуянцев... - как-то очень задумчиво глядя на экран "Керулена"
проговорил Баг. - Кхэ... Открылись некоторые новые обстоятельства, с
которыми вам необходимо познакомиться. Прямо сейчас, - он поднял глаза на
женщину. - Вы... позволите нам с напарником где-нибудь на несколько минут
уединиться?
   - Я сама выйду, - сказала Хаисмкая, тяжело поднялась и, обессилено
шаркая ногами, вышла из комнаты.
   Баг проводил ее взглядом, дождался, когда она покинет комнату, и чуть
наклонился к Богдану.
   - Мне покоя не давало полвечера, почему лицо мальчика там, в спальне,
мне кажется знакомым, - почти шепотом проговорил Баг. - Ты его помнишь?
   Богдан выжидательно пожал плечами.
   - Взгляни, - сказал Баг негромко и повернул "Керулен" экраном к Богдану.
   Весь экран занимала красочная фотография красивого, мужественного
человека лет тридцати пяти » сорока. Мальчик был похож на него, как две
капли воды.
   - Это же... Непроливайко... - прошептал Богдан.
   - Да, еч Богдан. Да.
   Баг закрыл фото и вызвал только что наспех склепанный из разных баз
текстовый файл.
   Двенадцать лет назад великий космопроходец и национальный герой Ордуси,
бесстрашный исследователь радиационных поясов и металлосодержащих
метеоритов, Кавалер нефритового веера Джанибек Гречкович Непроливайко
прибыл в Александрию Невскую после очередного триумфального покорения
бесконечных пустот в честно заслуженный полугодовой отпуск и одновременно
- для научной подготовки следующего дерзкого рывка в неизведанное.
   Джанибек Гречкович, человек удивительной мужественности и темперамента,
в те годы был в расцвете сил и устремлений, а его гордый, прекрасный
профиль не сходил с обложек иллюстрированных журналов и экранов
телевизоров, и не одна юная ордусянка засыпала с его именем на устах. Ныне
постаревший Непроливайко отошел от космических дел и проживает на покое в
своем имении близ Каракорума вместе с семьей.
   Джанибек Гречкович, по вероисповеданию убежденный католик, с юности
женат был на Зирке Мнишек, также ревностной католичке, прославленной
звезде Ялтинской синематографической студии. Указанная Зирка была широко
популярна среди любителей синемы во всем мире; она сделала блестящую
карьеру - начав с Ялты, Мнишек последовательно покорила ряд прочих студий
и подмостков, блистая редкой красотой и обширными дарованиями, и очень
скоро получила приглашение из заморского Голливуда, известной фабрики
грез, куда и отправилась.
   Указанная Зирка отличалась, однако, крайне скверным и взбалмошным
характером.
   Здесь в тело файла была неизвестно кем сделана выделенная желтым цветом
врезка, гласившая: "Удивительно мерзкий характер. Сволочной такой. Стерва
она".
   Жители разных городов Ордуси неоднократно становились невольными
свидетелями ее несообразного поведения и даже нескольких сцен ревности,
каковые звезда экрана, не стесняясь присутствием зрителей ("Наоборот -
вдохновляясь!" - думал Баг, перечитывая вместе с напарником собранные за
последние сорок минут данные), устраивала своему супругу, Джанибеку
Непроливайко.
   - А ты знаешь, я с этим сталкивался, припоминаю... - задумчиво
проговорил Богдан. - Я тогда только-только начинал... Мы даже разбирали
один такой случай: Мнишек расцарапала в кровь лицо официантке в харчевне,
когда та подошла к ее мужу попросить автограф.
   - И чем дело кончилось? - заинтересованно спросил Баг.
   - Пятью малыми прутняками.
   Часто супруги оказывались порознь, и именно так произошло двенадцать
лет назад: покуда Зирка вовсю снималась в Голливуде, Непроливайко прибыл в
Александрию. К этому периоду его жизни и относится запись о приходе в
главную управу с целью навести справки о формальностях, связанных с
переменой конфессии.
   - То есть он хотел выйти из католичества, - сказал Баг.
   - Именно! - подхватил Богдан. - У них все так строго и нелепо обстоит с
браком: вера не позволяет многоженства, что противоречит человеческой
природе и расточает понапрасну энергию супругов, изводимую в ненужной
ревности.
   Баг с интересом посмотрел на Богдана. Богдан слегка покраснел.
   - От такой супруги и ангел загуляет, - осторожно произнес Баг.
   - Может, он не гулял. Может, он честно вторую жену взять хотел, - еще
пуще краснея, предположил Богдан. - Гулять-то и католику не возбраняется...
   Баг внимательно на него посмотрел. Богдан отвел взгляд.
   Но некий доброжелатель донес о маневрах Джанибека Зирке, каковая тут же
покинула Голливуд и прилетела в Александрию с целью образумить потерявшего
голову супруга. Опять врезка:
   "Образумление Зирка производила совершенно отвратительно: с криками,
демонстративными попытками выпрыгнуть из окна и взрезать себе вены".
Джанибек сдался, покаялся и вскоре супруги покинули Александрию.
   - Ну и? - спросил Богдан.
   - А вот, - Баг открыл следующий файл.
   Это была запись из базы данных местной управы Балык-йокского района
Александрии - свидетельства о рождении пятерых детей в 15 день седьмого
месяца. Одиннадцатилетней давности. Богдан вгляделся.
   Девочка, Джуна, мать - Йошка Турдым, отец - Гордей Барух; девочка,
Светлана, мать - Снежана Сорокина, отец - Ян Жемайтис; мальчик, Авессалом,
мать - Патрикея Свирец, отец - Ердухай Болоян; мальчик, Антоний, мать -
Бибигуль Хаимская, отец - неизвестен...
   Стоп.
   - Ну вот, еч напарник, - сказал Баг. - Наши сомнения оказались не
пустяшными. Даму надо освобождать от нашего присутствия.
   - Какая трагедия, - потрясенн