мая руки к груди.
   Вокруг ликовали встречающие. Нихонец Люлю воскликнул:
   "Прошу прощения!" - и устремился навстречу явному гокэ в широкополой
шляпе, поношенном кожаном пиджаке и ковбойских сапожках со скошенными
каблуками, при угловатом и плоском, твердом, как ящик или короб, портфеле
с замочками поверху; нихонец со странным именем Люлю и широкополый гость
страны принялись ожесточенно трясти друг другу руки и с силой хлопать друг
друга по плечам. Легко и тактично отодвинув их в сторону - чего гокэ и
князь Люлю, похоже, и не заметили - прошествовали со сдержанным
достоинством несколько парадно одетых служителей и носильщиков,
сопровождавших какую-то важную даму в длинной накидке; дама прикрывала
лицо жемчужной вуалью. По ее особой, неподражаемо изящной походке Баг
сразу признал в ней коренную жительницу Цветущей Средины, рожденную и
воспитанную в чрезвычайно культурной семье. "Наверное, княжна или
миллионерша", - подумал Баг. "Наверное, знаменитый ученый", - подумал
Богдан. Дама со свитой величественно удалились в сторону внешних врат,
ведущих к стоянке таксомоторов, а оттесненные шествием Люлю и широкополый
приезжий, наконец перестав радоваться первым мгновениям встречи, тоже
двинулись прочь от перехода - похоже, в сторону ближайшего буфета. Или
вообще в харчевню. Впрочем, нихонец на мгновение остановился, нашел Бага
глазами и помахал ему рукой.
   Баг сделал вид, что не заметил, и отвернулся.
   Тем временем поток прибывших стал иссякать, но никого, хотя бы
отдаленно похожего на имперского посланца, ни Баг, ни Богдан пока не
заметили.
   - Верен ли рейс? - поинтересовался Баг.
   Богдан пожал плечами. Вопрос показался ему неуместным.
   Некоторое время они еще постояли молча, с каждым мгновением нервничая
все сильнее. Баг мучительно боролся с потребностью немедленно закурить и
даже нашарил за пазухой пачку сигарет "Чжунхуа". Но сделать это в зале
было бы ни с чем несообразно, а выйти на улицу, оставив напарника
волноваться в одиночестве - казалось ему еще более несообразным. Баг
оставил пачку в покое.
   Когда бегучая дорожка, неутомимо и невозмутимо струившаяся из глубины
перехода, совсем опустела, и толпа у врат растаяла, молчать и делать вид,
что все нормально, стало окончательно невозможным.
   - Может, драгоценный преждерожденный единочаятель Чжу по каким-то
причинам государственного свойства соизво-лил отложить свой судьбоносный
визит? - с некоторым сарказмом в голосе предположил Баг. - Может, у него в
последний миг живот схватило?
   - Бог весть, - молвил Богдан, извлекая из рукава трубку в намерении
связаться с Мокием Ниловичем и переадресовать этот вопрос ему.
   - Не преждерожденных ли Лобо и Оуянцева мы созерцаем? - внезапно
промурлыкал нежный женский голос позади.
   Баг и Богдан стремительно развернулись и остолбенели. Прямо перед ними
стояла некая весьма молодая дама в изящном, драгоценного желтого шелка
халате, с высокой прической, сколотой многочисленными нефритовыми
шпильками; нежное лицо дамы было, пожалуй, чуть излишне миниатюрным и чуть
излишне бледным: ярко-алые тонкие губы выделялись на нем завораживающе
ярким пятном. Черные глаза под искусно вычерненными бровями смотрели прямо
и независимо, слегка даже свысока, хотя была она ростом ниже Бага, - и в
то же время с некоей смешинкой.
   Дама была вызывающе красива. "Все слышала", - подумал Баг. От
неловкости он готов был сквозь землю провалиться.
   Позади дамы стояло пять желтых шелковых халатов попроще.
   Несомненно, эта была та самая то ли миллионерша, то ли знаменитый
ученый, которая прошествовала вон из вокзального зала четверть часа назад.
Свита ее уменьшилась, пожалуй, вдвое; вуаль, каждая ниточка которой была
унизана розовыми жемчужинами, она подняла, а ее накидка свисала с
почтительно согнутой руки одного из сопровождавших ее желтых халатов - но
это, вне всякого сомнения, была именно она. Каждое движение, даже самое
незначительное, каждая интонация хрустального голоса дамы
свидетельствовали о ее принадлежности к высшей культурной аристократии
Цветущей Средины.
   Жуткое подозрение опалило Бага и Богдана почти одновременно.
   Дама шелохнула полой расшитого драконами халата и произнесла уже с
явной насмешкой:
   - Драгоценные преждерожденные расстались со своими языками?
   - Э-э... - подал признаки жизни Богдан.
   - Говорите же!
   - Да, мы и есть Лобо и Оуянцев, - пробормотал Баг, не зная, куда девать
глаза; они, словно алчущие нектара, не вольные в себе пчелы неудержимо
стремились к бело-алому цветку лица дамы. - Но извините нас великодушно,
драгоценная преждерожден-ная... наш долг взывает к тому, чтобы встретить
того, кого мы встречаем, а отвлекшись на прекрасную и, я уверен, весьма
содержательную беседу с вами, как бы нам его не пропустить.
   - Уже не пропустили, - улыбнулась дама. - Драгоценный преждерожденный
единочаятель Чжу не отложил свой визит по причинам государственного
свойства, как вы предположили, ибо именно таковые причины вынудили
единочаятеля Чжу проделать поучительный, но, признаться, малоприятный
долгий путь посредством воздухолетной машины. Единочаятель Чжу - это я,
принцесса Чжу Ли.
   В сущности, внутренне уже готовые именно это и услышать, Богдан и Баг
автоматически согнулись в глубоком поклоне.
   "Да-а-а.... Какая женщина...", - подумал Баг.
   "Так это женщина!", - подумал Богдан.
   - Что же, драгоценные единочаятели, - принцесса Чжу медленно раскрыла
веер. Блеснули на костяной рукоятке два крупных сапфира в окружении белых
и черных жемчужин. - Теперь, когда вы наконец меня встретили, не
соблаговолите ли вы сопроводить меня в мою резиденцию в Чжаодайсо? - И
принцесса, взмахнув широкими до необозримости рукавами халата и обдав
напарников тягучим ароматом сандала, повернулась к ним спиной.
   Свитские в желтом, стоявшие до этого момента бесстрастными изваяниями,
перед тем, как тоже развернуться, наконец позволили себе коротко глянуть
на все еще травмированных напарников, как на полных идиотов, но внешне
остались невозмутимы. Двое из них пошли впереди принцессы, готовые вежливо
и тактично подвинуть чуть в сторонку любого, кого Небо сподобит оказаться
на Высочайшем пути, а трое пристроились в качестве замыкающих, в паре
шагов позади Бага и Богдана.
   Те, ощущая себя хоть и немножко, да под конвоем, послушно потекли
следом за принцессой - через зал прибытия, к выходу на улицу и на стоянку
повозок. Головы их постепенно оттаивали после мгновенного замораживания,
произведенного появлениям единочаятеля Чжу, и в них принялись вновь
заводиться мысли.
   Покамест - две на двоих. В голове Богдана было: "Ну, я Раби Нилычу
скажу пару ласковых слов о пресвятых угодниках! Что ж, он не знал, что
ли?" А в голове Бага по-прежнему было то же, что и в первый момент, только
в более откристаллизовавшемся виде: "Какая женщина!" На стоянке принцесса,
наморщив носик, некоторое время критически созерцала повозки, мельтешащие
туда-сюда, а потом, как и учил нас великий наш Учитель Конфуций,
заговорила для начала о погоде и поинтересовалась у Богдана, как тут в
Александрии с этим делом и не случалось ли дождя. Богдан заверил принцессу
Чжу, что с погодой у них вполне прилично, хотя Александрия Невская щедра
на дожди и на всякие прочие подобные осадки, а буквально на днях вообще
случился небывалый доселе ливень. "Не было ли это стихийным бедствием? -
обеспокоилась принцесса, причем Багу показалось, что вполне искренне. - Не
пострадали ли посевы зерновых? Не нанесен ли ущерб плодовым деревьям? Не
повреждены ли всходы гаоляна?" Богдан, похоже, не знал, что ответить,
особенно насчет весьма смутно им себе представляемого гаоляна, но
принцесса опять обращалась именно к нему, в сторону Бага почему-то лишь
время от времени взглядывая с непонятной озорной искоркой во взоре, - и
Баг лишь зубами скрипнул от напряжения, мысленно подбадривая напарника:
"Ну давай же, минфа, жарь! Это твоя работа - языком чесать! Она же решит,
что мы и впрямь, как это варвары говорят, имбецилы-дебилы-кретины! Или,
по-нашенски, инвалиды группы дуцзи - полностью помешанные, слепые на оба
глаза, лишенные двух нижних конечностей..." Баг был в совершенно
несвойственном ему смятении.
   Напарник его, наконец, провернул шестерни мыслей в своей ученой голове
и ответил в том смысле, что нет, не извольте беспокоиться,
драгоценноприехавшая преждерожденная единочаятельница Чжу, все плоды
остались на тучных ветвях, да и рожь колосится по-прежнему, а гаолян
вообще уродился как никогда. Баг опять заскрипел зубами. "Какая рожь в
шестом месяце, Богдан, ты что?! - едва на завопил он вслух. - Какой
гаолян? Какие в начале лета плоды и ветви - в наших-то широтах? Или на
уложении династии Тан и одиннадцати тысячах семистах семи поправках к нему
тебя вконец заклинило, и шаг влево - шаг вправо тебе уже побег?" Он
покосился на напарника. Богдан был красен, как рак, по лбу его стекали
струйки пота. Баг тут же преисполнился к нему сочувствием. "Хорошо мне
отмалчиваться, - подумал он, ощущая позывы на угрызения совести. - А если
бы она меня спросила про эти самые зерновые? - прочувствовав эту
возможность, он ощутил неподдельный ужас. - Да переродиться мне червяком!
Бедный Богдан..." Принцесса, однако, в ответ на колосящуюся рожь и тучные
ветви лишь успокоенно сказала: "А, мило, мило... Особенно радует урожай
гаоляна", - и обратила взор на четырех носильщиков с обильной поклажей,
спешащих к ней под присмотром одного из ее сопровождающих. Когда поклажа
приблизилась вплотную, принцесса пожелала погрузиться в повозку и отбыть в
резиденцию.
 
 
 
   Императорская резиденция Чжаодайсо, 
   24 день шестого месяца, шестерица, 
   получасом позже 
 
   Чжаодайсо был незначительной частью на весь мир знаменитого своими
фонтанами дворцового комп-лекса, расположенного в крайней западной части
Александрии Невской, на южном берегу Суомского залива; здесь
останавливались прибывающие в Северную столицу с неофициальными визитами,
без семейного или церемониального сопровождения, члены императорского
рода, и потому Чжаодайсо имел отдельный, собственный вход. Прочие
сооружения дворцового комплекса - числом более трехсот - были выполнены по
образу и подобию Запретного города Цветущей Средины и являлись официальной
резиденцией императорского двора, когда оный по тем или иным причинам
осчастливливал посещением Александрию. Имя Северной столицы - Бэйцзина,
или, как это звучит на некоторых диалектах Цветущей Средины, Пекина -
Александрия Невская носила по праву .
   В дороге беседа так и не склеилась. Принцесса оставила попытки
разговорить Богдана, а к Багу и вовсе не обратилась ни разу; свитские
сидели слишком близко, а это их чересчур плотное присутствие и напарников
не располагало к попыткам как-то снять нелепую, ни с чем несообразную
неловкость, возникшую при встрече с принцессой. Единочаятельница Чжу,
удобно расположившись на заднем сидении, с неподдельным интересом смотрела
в широкие окна стремительно и мягко несущейся повозки и, похоже, не теряла
надежды полюбоваться колосящейся рожью или узреть молодые всходы
обещанного ей Богданом гаоляна. Справа уходила в блеклую душную дымку
плоская громада серого залива, слева в буйных садах мелькали изысканные
особняки прославленных трудами ученых, писателей и музыкантов. За
поворотом впереди внезапно открылась грандиозная, словно летящая над
волнами, конструкция недавно пересекшей залив ирригационной дамбы -
младшей, но куда более рослой сестры построенных в Цветущей Средине еще на
закате рабовладельческих времен дамб Великого канала, Янцзы и Дунтинху.
Ведомство управления водами Александрийской Палаты общественных работ от
души и вполне заслуженно гордилось ею.
   Но, едва лишь дамба показалась, принцесса почему-то тяжело вздохнула, а
любопытная, почти детская улыбка сошла с ее прекрасного лица. Принцесса
прикрыла лицо веером.
   Потом повозки остановились перед внешним входом в дворцовый комплекс -
красными вратами с надписью "Тянься вэй гун" и двумя величественными
бронзовыми львами по бокам. Принцесса Чжу изволила выйти из повозки, и
привратные вэйбины из Управления внутренней охраны тут же вытянулись по
стойке "смирно" и взяли на караул. Одобрительно обозрев их, принцесса Чжу
повернулась к напарникам:
   - Что ж, драгоценные единочаятели... - принцесса снова иронически
наморщила носик, - благодарю вас за то, что вы нас так любезно встретили.
   Баг смущенно кашлянул.
   - "Нас" я говорю, разумеется, лишь потому, что подразумеваю и свою
свиту тоже. Вы даже проводили нас до резиденции. Теперь мне необходимо
немного отдохнуть, и потому мы расстанемся на несколько часов -
разумеется, если вы не считаете, что интересы известного дела требуют
немедленной беседы.
   Она сделала паузу. Но храбрые работники человекоохранительных ведомств
безмолвствовали.
   - В таком случае жду вас здесь вечером с докладом - обо всех
обстоятельствах интересующего нас дела. Включая ваши версии происшедшего.
В десять часов.
   Принцесса милостиво взмахнула в сторону напарников веером и своей
умопомрачительно грациозной походкой двинулась было в сторону врат. Но в
последнее мгновение напарник Бага все же, видимо, вышел из летаргии.
   - Ваше выс... - начал было он, но принцесса обернулась, как ужаленная,
и ее узкие глаза метнули в законника два раскаленных лезвия. Богдан,
однако, устоял. "Да он храбрый мужик!" - с восхищением понял Баг.
   - Драгоценный единочаятель Оуянцев-Сю, - стремительным движением
выставив в сторону Богдана веер и с треском раскрыв его у несчастного
минфа перед носом, чеканя каждое слово, предельно холодно начала
принцесса. - Я прибыла сюда совершенно неофициально, безо всякого
церемониального и управленческого сопровождения. Я не имею ни желания, ни
формального права как-то вмешиваться в вашу жизнь и работу.
   Вам надлежит, и я, как могла, старалась дать вам это понять, относиться
ко мне просто как к единочаятелю и другу, который разделяет ваше
возмущение чудовищным преступлением, свершившимся в столь любезной сердцам
моего батюшки и моему Александрии Невской. Поэтому все ваши никому не
нужные и, что греха таить, неумелые попытки вести себя со мною, как с
особой, спустившейся из каких-то заоблачных высей, меня раздражают куда
больше, чем если бы вы отнеслись ко мне, скажем, как к третьему работнику
вашей следственной бригады.
   Почтительнейше, - она на миг издевательски скривила губы, - прошу вас
отложить в вашей яшмовой памяти: нет здесь никаких "ваших выс". Есть
единочаятель Оуянцев-Сю, единочаятель Лобо и единочаятель Чжу. Вы сделали
бы мне очень большую любезность, если бы забыли о сообразных церемониях и
обращались, как и к вашему другу, просто "еч".
   И вот тут Баг понял, что Небеса послали ему в напарники настоящего
бойца - пусть с виду он хлипок, однако духом железен. Ибо, оказавшись под
этаким ударом, Богдан повел себя настолько достойно, что глаза Бага
немного вылезли из орбит.
   Богдан слегка усмехнулся, и улыбка его была столь же холодной, как тон
принцессы. Баг еще и не сообразил, как тут можно было бы ответить - а
минфа сказал небрежно и снисходительно:
   - Не решаюсь оказать вам эту любезность, поскольку на господствующем в
Александрийском улусе наречии такое обращение окажется в высшей степени
неуклюжим из-за двух "ч" подряд.
   И поклонился весьма изысканно.
   Какое-то мгновение принцесса Чжу пребывала в ошеломлении, и даже,
видимо, не сразу поняла, что имеет в виду ее собеседник.
   Что греха таить, и Баг сообразил не мгновенно. Постепенно лицо
принцессы посветлело, она улыбнулась - все еще несколько изумленно, но уже
без раздражения; а потом неудержимо рассмеялась, как девчонка. И Баг
понял, что она, в сущности, очень молода. Потому, наверное, так отчаянно и
красит губы.
   - Браво! - сказала она. - Вот уж действительно - еч Чжу, - постаралась
выговорить она, и у самой звуки застряли во рту, колотясь друг о друга
боками. - Язык сломаешь!
   Она задумалась на мгновение и, желая во что бы то ни стало оставить
поле боя за собой, небрежно закончила:
   - Что ж, пусть будет уж совсем все, как у напарников. Еч Богдан, еч
Баг, еч Ли. Зовите меня по имени.
   Пятерых свитских, застывших в ожидании поодаль, казалось, сейчас хватит
удар. Один на всех. По крайней мере что-то вроде столбняка на них уже
снизошло. Стоявший крайним справа даже забыл закрыть рот.
   - Годится, еч Ли, - сказал Богдан. - Вы меня уговорили.
   Принцесса победоносно поглядела на него, потом на Бага; с треском
закрыв веер, спрятала его в рукаве, повернулась и проследовала к вратам.
Уже войдя на внутреннюю территорию, снова повернулась к напарникам,
убедилась, что они все еще стоят парализованные, и хрустальным голосом
произнесла:
   - До вечера!
   Только когда принцесса в сопровождении свитских скрылась наконец, Баг
перевел дух. Вытер лоб. Полез за сигаретами - но раскурить смог лишь с
третьей попытки. Протянул пачку Богдану.
   Спросил хрипло:
   - Будешь?
   - Угу... - столь же хрипло ответил Богдан. Он, похоже, все еще был не
вполне вменяем. И лишь когда первая затяжка прошлась наждачком по его
высокоученому горлу, и в легких несообразно задымилось, он страшно
заперхал и судорожно отбросил сигарету подальше.
   - Господи! Я же не курю!
   Напарники переглянулись - и тут их вдруг пробрал дикий хохот.
   - Рожь! - давился смехом Баг. - Рожь у него колосится!
   Гаолян дал цветы!
   - Ты б на себя посмотрел! - давился смехом Богдан. - Терракотовый
гвардеец Цинь Ши-хуана! Челюсти-то просто смерзлись!
   Через полминуты, отсмеявшись, Богдан резко встряхнул головой,
окончательно приходя в себя.
   - Ладно, - сказал он. - Девчонка. Очаровательная, взбалмошная, добрая и
любопытная девчонка...
   "Очаровательная - это да", - как-то умиротворенно и расслабленно
подумал Баг, но, разумеется, смолчал. А когда заговорил, то совсем на иную
тему.
   - Скажи, Бог... Ты бы...
   - Вот только богохульствовать не надо, - мгновенно посуровев, оборвал
его Богдан.
   - Тьфу! Прости. Привычка дурная - все слова съеживать.
   Время-то оно, знаешь, - жизнь...
   - А гокэ, я слышал, говорят: время - деньги.
   - Смешные... Так вот. Я что хотел спросить. Императору ты бы мог вот
так... про господствующий в улусе язык... и вообще.
   Мол, еч император, вы меня уговорили!
   Богдан задумчиво пожевал губами. Поправил покосившиеся на вспотевшем
носу очки.
   - Не знаю... - он печально вздохнул. - А что? В неофициальной
обстановке, не под протокол, да если бы он вот так наезжать стал...
Чего-нибудь я бы сморозил, не без этого, прости Господи... Ладно. Не об
этом нам сейчас надо думать...
   Он помрачнел. Баг тоже помрачнел.
   Несколько мгновений они молчали. Баг смотрел на Богдана, а Богдан
смотрел на Бага.
   - Приготовьте ваши версии, еч Богдан, - полным неизъяснимого ехидства
голосом предложил Баг. Еще помедлил.
   Серьезно спросил:
   - И о чем же ты предлагаешь подумать?
   Богдан отвернулся.
   - Будем бумажки писать?
   - Некогда.
   - Согласен. Тогда так... на счет три. Нам надо подумать о... раз...
два... три!
   И оба одновременно выбросили вперед кулаки с оттопыренными пальцами.
Баг выкинул "бумагу", а Богдан - "ножницы". И оба разом выкрикнули:
   - О Бибигуль Хаимской!
   И опять рассмеялись. Это единомыслие каждым своим новым проявлением
радовало их обоих все больше и больше.
   - К ней? - спросил Богдан.
   - К ней.
   - Адрес ты взял?
   - Обижаешь. В "Керуленчике" моем данные на всех, с кем мы нынче
беседовали. Только "Керуленчик" в повозке, а повозка - на стоянке у
воздухолетного вокзала дожидается.
   - Тогда - ноги в руки.
   Взять таксомотор возле императорской резиденции было делом одной
минуты. Молодой разбитной шофер явно не прочь был поболтать с двумя
преждерожденными авторитетного вида, но тут его ждало разочарование - оба
забились на заднее сидение и, не желая обсуждать свои дела при
посторонних, погрузились в размышления. И он, стремясь поскорее сменить