режья - вполне симпатичные, обстоятельные такие.
Просто, как бы это сказать... Культуры им еще не достает. Ну, оно и
понятно, позже всех присоединились. - Он вздохнул. - Ничего, еще
каких-нибудь пять-шесть поколений, еще пара веков - и все там у них
образуется. И воцарятся полный покой и умиротворение.
   Братья Ландсбергисы, похоже, покончив с ушедшим на первые тосты
разгонным графинчиком, спросили у полового уже целую бутылку заморской
водки - свенской.
   - Не понимаю я этого, - сказал Баг. Богдан вопросительно взглянул на
него. - Ну вот про водку, еч Богдан, - пояснил он.
   - По долгу службы мне пришлось перепробовать множество всяких напитков,
- заметив ехидный взгляд Богдана, он уточнил: - Ну, может, и не всегда по
долгу, однако же... Мнится мне, лучше московского особого эрготоу ничего
не выдумано еще. Тут ведь целая гамма - и уводящий мысли ввысь запах, и
божественный вкус пяти злаков, и внутренние ощущения - эрготоу протекает
через весь пищевод и оказывается в желудке так, что ты это каждой
клеточкой чувствуешь. Сквозь тебя течет волна родного и невыразимо
приятного тепла! А вот свенские водки или суомские - их пьют, ты только
представь, еч - холодными. Ничего не дают они не уму, ни телу - одно
только тупое и скотское опьянение.
   Не смотри так, еч Богдан, не смотри!
   - Выпить хочешь? - спросил Богдан.
   - Хочу, - честно ответил Баг. - У меня нервы тоже не железные.
   - Слушай, Дзер, - сказал между тем Берзин Ландсбергис в ресторане, в
перерыве между звоном сходящихся боками бокалов.
   - Забери ты у меня эту штуку, братец... Неспокойно мне.
   - Тише, дурень... Ты что, с собой это приволок?
   - А куда мне его девать? Держать дома? Так неровен час, как раз
дома-то... Как у них тут говорят - и на старую женщину бывает проруха.
Вэйтухаи как с цепи сорвались, носом землю роют. Меня допрашивали...
   - И что?
   - Я сказал все, как ты учил. Они поверили. Кажется. Но мне неспокойно.
Я боюсь. Больно страшное это дело...
   - Мальчишка... Выпьем!
   Чокнулись. Было слышно, как Берзин судорожно заглотил водку.
   Все же молодец Жанночка!
   - Давай сюда... Да не так! Под столом!
   Некоторое время была слышна возня.
   - Теперь другое... - Булькающие звуки: наливает. - Дело сделано,
братила. Но не до конца...
   - Да ты что, Дзер! Ты же говорил - он дорогой, продать если, так на все
хватит!
   - Обстоятельства изменились. Ситуация ухудшилась. Словом...
   - опять чокнулись и выпили. "Сейчас напьются вусмерть, начнут
безобразия совершать и их заберут в квартальную управу, дадут там
прутняков и крест найдут", - подумал Баг. "Господь, ты видишь это! Не
допусти, чтобы в Поднебесной людей, стаканами пьющих зелье бесовское,
сделалось больше, чем сейчас!" - взмолился мысленно Богдан. А Дзержин тем
временем продолжал:
   - Словом, братила, дело такое. Человеку, который нам платит, позарез
нужна... - он сделал многозначительную паузу.
   - Та самая книжечка, на которой ты цзюйжэнем стал.
   Что-то громко звякнуло. Богдан толкнул локтем Бага в бок.
   Баг воздел к потолку повозки указательный палец: "Вот оно!" - Да ты
что, Дзер?! - голос Берзина был исполнен ужаса. - Ты что?! Да я...
   - Да, - голос Дзержина Ландсбергиса был трезв и тверд. - Да. Именно ты.
Ты уже вынес крест, теперь очередь за книжкой.
   Сейчас безопаснее, чем когда-либо. Эти думают, что ограбление уже
случилось, крест ищут...
   - Брат... Я не могу поверить! Ты что, братец?! Нет, нет, выброси из
головы!
   - Не мельтеши. Что ты раскричался? На вот, выпей.
   Берзин судорожно забулькал. Дзержин щелкнул зажигалкой.
   - Дела наши плохи, братила... Что уж говорить. Людишки стремятся к
очищению душ и тел. Курить бросают... Деньги, говорят, это грязь. Но мы-то
знаем, что грязь - это, к сожалению, не деньги. Грязи-то у нас хватило б с
лихвой, а вот денег... Крестом нам, братила, дела не поправить. Но тот же
покупатель готов взять заодно и книжку эту золоченую... Тогда мы
выкрутимся... Так-то, братец.
   - Дзер, ты мне всегда был за отца. Как ты можешь предлагать такое? Да,
я поддался слабости, ведь я люблю тебя, ты - моя единственная семья, ты
все, что у меня есть... но я же не подлец!
   Старший Ландсбергис помолчал.
   - Да, братила, я тоже люблю тебя. Я всегда о тебе заботился, верно? Я
покупал тебе леденцы на палочке... Сладкие такие. Помнишь? А теперь вынеси
из этой проклятой ризницы Ясу.
   "Законченные воры!" - с негодованием подумал Баг.
   "Законченные богохульники!" - с негодованием подумал Богдан.
   - Нет, Дзер, нет! Я не сделаю этого, я не могу...
   - Можешь. Тебя никто не подозревает. В одну из ближайших ночей и
вынесешь. Сейчас как раз самое время, все продумано и схвачено. Крест их
отвлек... Завернешь в тряпицу какую-нибудь и вынесешь. Я в это время буду
уже за морем. Вот тебе бумажка - выучишь и съешь. Здесь все сказано:
когда, кому, как передашь книжку. Она отсюда поедет диппочтой, так что
тебе не придется с нею возиться. А тот человек передаст тебе билет на
воздухолет свенских авиалиний. Сутки - и все шито-крыто.
   Видимо, на лице Берзина появилось какое-то не такое выражение, потому
что Дзержин продолжал уже более жестко:
   - А другого пути у тебя нет, братец. Кто крест этого - как там его? -
Сысоя украл? Ты и украл. Никто другой. Теперь у тебя только два пути: один
- с бритыми подмышками в острог, а другой - делать, как я говорю, и тогда
никто ничего не узнает, и ты уедешь отсюда ко мне, и мы все забудем...
   Воцарилась тишина.
   - Напарник... - потрясенно прошептал Богдан. - Еч Баг...
   Что же это делается? Ведь брат шантажирует брата!
   Баг смолчал. Лицо его сделалось похожим на каменную маску.
   Пальцы левой руки судорожно стискивали баранку.
   - Братец, - тихо проговорил Берзин, - но ведь из-за таких, как мы, по
всей Ордуси люди начнут с недоверием и безо всякой любви относиться к
нашим соотечественникам...
   - А тебе что за дело до них? - невозмутимо ответил старший Ландсбергис.
   Опять тишина. Только слышались отчетливые всхлипывания Берзина.
   Напарники в цзипучэ сами едва сдерживали слезы.
   - Ты это заранее все продумал, - рыдая, выдавил несчастный Берзин.
   - А если бы и так? - прогудел Дзержин. - Что ты раскис...
   На, покури. Я тебе трубку набил... Значит, вот как сделаем: я сейчас
еду в гостиницу и вечером сажусь на паром, придется в Свенску сплавать,
чтобы встретиться с покупателем напрямую.
   Крест передам, ну, и еще разок про цену побеседую. А ты, тем
временем... Не подведи меня, братец. А то - сам знаешь...
   "Ну, мерзавец", - подумал Баг, машинально вертя в пальцах метательный
нож. А вслух выдохнул только:
   - Амитофо...
   - До встречи, братец.
   Послышались удаляющиеся шаги: Дзержин Ландсбергис покидал ресторан.
   Баг приглушил звук - кроме всхлипываний оставшегося в одиночестве
Берзина все равно уже ничего не было слышно - и повернулся к Богдану.
   - Так, еч Богдан... Какие будут соображения?
   Соображения были.
   Но сперва напарники подкрепили свои силы - Богдан манговым соком, а Баг
- бутылкой "Великой Ордуси". После прослушивания разговора братьев у обоих
напарников на душе осталось редкой мерзостности ощущение.
   Они уж не стали писать версий на бумажках: какие тут версии! Порешили
просто - придется разделиться. Многое неясно, сейчас злоумышленников
хватать нельзя - это было очевидно обоим.
   Поэтому Баг отправится следом за старшим Ландсбергисом и за крестом,
сядет на тот же паром и постарается выяснить побольше относительно
личности, которая с такой щедростью собирается платить за уворованное под
покровом ночи национальное достояние. И не допустит, чтобы наперсный крест
великомученика Сысоя попал в чужие, грязные руки. После чего с крестом - и
по возможности со всеми плененными участниками противуобщественного деяния
- вернется в Александрию. Тут Богдан внимательно оглядел Бага - с легким
сомнением, кажется.
   Но Баг плотоядно улыбнулся и сказал: "Не сомневайся, еч Богдан. Меня
одного будет вполне достаточно". - "Сердце мне говорит, это правда, -
Богдан сокрушенно покачал головой. - Только уж, ради Бога... не
переусердствуй". - "Да что ты! - возмущенно возразил Баг. - Да никогда! Да
переродиться мне женщиной!" В это время Богдан возьмет под пристальное
наблюдение младшего Ландсбергиса, а также и ризницу Александрийской
Патриархии, дабы взять Берзина с поличным в момент выноса
наидрагоценнейшей реликвии. Поскольку одному с таким масштабным делом
Богдану просто не справиться, ему придется явиться пред очи главы
Возвышенного Управления Мокия Ниловича, для чего потревожить его посреди
отчего дня, ввести в курс на свой страх и риск предпринятого деятельного
расследования и предъявить запись поучительного во всех отношениях
разговора братьев Ландсбергисов.
   - Связь будем держать по электронной почте, - решил Баг, соединяя свой
"Керулен" с предусмотрительно прихваченным в цзипучэ "Керуленом" Богдана
на предмет копирования записи разговора. Умные механизмы, соединившись
портами, довольно заурчали.
   - Береги себя, еч Баг, - молвил Богдан и три раза перекрестил напарника.
   В разрывы туч выхлестнуло ослепительное солнце. Повозка мягко тронулась
с места и, расплескивая воду из луж, набирая скорость, устремилась вперед.
    
 
 
 
 
   Багатур Лобо, 
   Апартаменты Багатура Лобо, 
   25 день шестого месяца, отчий день, 
   три часа спустя 
 
 
   Заскочив домой, Баг переоделся в походный халат и даже приклеил себе
тонкие усики, а на нос нацепил очки с простыми стеклами. В суете сборов
Баг посреди гостиной наткнулся на рыжего кота, которому не было пока
даровано имя. Кот уверенно стоял на ковре, вытянув хвост параллельно полу,
и внимательно смотрел на Бага. Потом со значением сказал:
   - Мяу.
   - Ты еще тут... - пробормотал Баг, извлекая боевой меч из оружейного
шкапа.
   А где же еще, говорил весь вид кота. Где мне еще, собственно, быть? И
для вящей убедительности кот добавил еще раз:
   - Мяу!
   Теперь в голосе безымянного было слышно неприкрытое возмущение.
   - Ну, что? - Баг остановился перед котом. - Что?
   - Мяу! - уверенно заявил кот и величественно двинулся на кухню. Баг из
любопытства последовал за ним. Кот небрежно оглянулся, а убедившись, что
Баг идет следом, прошествовал к холодильнику, сел напротив него и
уставился на Бага.
   - То есть ты хочешь сказать, что я не только должен терпеть твое наглое
присутствие, но еще и кормить тебя? - изумился Баг.
   Удивительно создан мир! Еще Конфуций говорил: "Стоит фениксу хотя бы
кончиком лапы увязнуть в болоте - и весь он полностью пропадает в
зловонной тине быстрее, чем варится просяная каша". С другой стороны,
откуда знать, кем доведется родиться Багу в следующей жизни, - быть может,
вот таким рыжим и самоуверенным котом. Быть может, сам этот кот, например,
прадедушка Бага... Почему бы и нет? Ведь как он уверен в себе, не дать не
взять - досточтимый предок по мужской линии!
   - Но ты сильно обольщаешься, хвостатый преждерожденный, - Баг распахнул
холодильник и продемонстрировал коту его практически пустые недра. - Разве
что тебя устроит банка корюшки в собственном соку и бутылка пива "Великая
Ордусь"...
   Кота это устроило.
   Баг вскрыл банку и вывалил ее содержимое в подвернувшееся под руку
блюдце, а пиво налил в пиалу и поставил все это перед котом. И через
мгновение изумленно наблюдал, как кот без имени с полным хладнокровием и
даже достоинством пожирает корюшку и лакает пиво. Когда со всем этим было
покончено, кот аккуратно вылизал пиалу, потянулся, явив чудовищные когти,
и степенно удалился в гостиную, подергивая хвостом. Мягко, но вполне
увесисто вспорхнул на диван - и завалился там на захваченную с вечера
подушку. И закрыл глаза.
   "Ну, дедушка, ты даешь..." - подумал Баг, закуривая.
   При щелчке зажигалки кот оживился, даже поднял голову и так посмотрел
на Бага, что тот едва не предложил ему сигарету. Но это уж было бы и вовсе
несообразно.
   Впрочем, выяснение отношений с рыжим котом, а также и дарование
животному сообразного облику и воплощению имени было делом будущего, и Баг
поспешил к выходу.
    
 
 
 
   Паром "Святой Евлампий" 
   25 день шестого месяца, отчий день, 
   вечер 
 
 
   Паром "Святой Евлампий" отдавал швартовы в семь вечера и обещал быть в
заморской Свенске спустя сутки. Баг прибыл на борт за четверть часа до
отплытия.
   Дождь унялся и в свете склонявшегося к закату ярко-алого в прорезях
всполошенных туч солнца паром являл собой колоссальное блистающее
сооружение из металла, пластика и стекла. На причал были перекинуты
широкие сходни, по обе стороны которых важно стояли на ветру четыре
красавца-матроса в белых коротких халатах с синими полосами по краям.
   Бесчисленные пассажиры неторопливой и пестрой гусеницей втягивались в
недра парома.
   Баг поправил очки и влился в поток.
   Предъявил билет.
   Взошел на борт.
   Быстро отыскал свою каюту на второй палубе.
   Приличная каюта. Широкое и мягкое ложе. Письменный стол у иллюминатора.
Пара кресел. Бра на стенах. Блин матового плафона под потолком. Баг
заглянул в туалет и в душевую комнату. Все было сообразно.
   Расположив "Керулен" на столе, он быстренько отстучал Богдану сообщение
о том, что благополучно добрался до места и приступает к деятельным
действиям. Затем вызвал на экран схему парома и некоторое время ее изучал.
   Каюта Дзержина Ландсбергиса помещалась на первой палубе, в
непосредственной близости от одного из буфетов, и Баг этому весьма
порадовался: логично предположить, что Дзержин может часто там появляться
- при его-то явственной страсти к свенской водке! В любом случае у каюты
Ландсбергиса придется потоптаться, и расположенный рядом буфет - хороший к
тому повод.
   Без особого труда проникнув в базу данных парома, Баг нашел файл со
списком пассажиров и стал его проглядывать. Было зарегистрировано двести
пятнадцать человек. Ландсбергис ехал под своим именем. "Удивительное
нахальство!" - подумал Баг.
   "Однако!" - подумал он мгновением позже.
   Потому что, хоть и было это в высшей степени странно, но в списке
пассажиров значился и тот самый нихонец Люлю - как Като Тамура; а следом -
еще два варварских имени: Юллиус Тальберг и Сэмивэл Дэдлиб. Их каюты также
располагались на первой палубе, но в некотором отдалении от каюты
Ландсбергиса.
   Это обстоятельство Багу очень не понравилось. Конечно, страсть западных
варваров к путешествиям общеизвестна, но почему эти трое именно сегодня
покидают Ордусь? Или они уже успели насладиться всеми красотами, которые
щедро дарит очарованному гостю блестящая Северная столица Александрия
Невская, и теперь испытывают непреоборимую, как писал когда-то великий Пу
Си-цзин, чей двухсотлетний юбилей совсем недавно отмечали все улусы
Ордуси, охоту к перемене мест? Или они тут были по другому поводу, отнюдь
не с праздными целями? И чем их так привлекает Свенска? И почему именно
теперь, одновременно с Дзержином?
   Вопросы роились в голове Бага. Гораздо хуже было то, что нихонец Люлю
видел Бага без усов и в обществе минфа Оуянцева.
   Даже не очень пытливый мозг связал бы человека со степенью минфы с
человекоохранительными органами. Уж Баг такой вывод сделал бы непременно.
А людей нельзя недооценивать.
   Он отклеил усы и снял очки.
   Нелепо.
   Теперь придется скрываться и таиться, тогда как, не окажись тут
странный Люлю, можно было бы запросто подсесть к Ландсбергису в буфете и
завести с ним приличествующий случаю разговор.
   Нелепо.
   Из открытого иллюминатора сквозь сдержанный гул мягко работающих
могучих машин донеслись множественные прощальные крики. Пол легонько
вздрогнул.
   Паром покидал Александрию.
   Баг прямо в халате улегся на ложе и уставился в потолок.
   Ладно, все не может быть так хорошо, как хотелось бы.
   Выкрутасы причудливой жизни нужно воспринимать стоически.
   Думать позитивно, как говорят американцы. Баг, думай позитивно.
   Что, если нихонец и его компания здесь оказались совершенно не
случайно? Быть может, это и есть представители того лица, которое хотело
заполучить сначала крест святого великомученика, а теперь разохотилось уже
и на Ясу? Или даже один из них есть само это лицо? Запросто.
   Ничего, усмехнулся Баг, мой меч при мне пока.
   Ласковый женский голос по внутренней трансляции на четырех языках
оповестил пассажиров, сколь неимоверно приятно капитану и команде
приветствовать на борту "Святого Евлампия" всех драгоценных
преждерожденных, уведомил о наличии на каждой палубе четырех круглосуточно
открытых буфетов и двух ресторанов, подающих блюда десяти национальных
кухонь, синематоргафического зала на первой палубе, и пожелал всем
приятного путешествия.
   "Ага... Путешествие будет незабываемым, - хищно подумал Баг. -
Гарантирую".
   А что же так суетится наш великий табачный король Дзержин?
   Что это за проблема такая у семьи Ландсбергисов образовалась, из-за
коей даже национальную реликвию для них украсть - не грех? Чем так плохи
их дела, а?
   Баг подсел к "Керулену".
   Сервер табачной кампании "Лабас табакас" являл собой хорошо надраенную
витрину преуспевающего предприятия. Баг просмотрел длинные списки
продукции - табаки разных сортов, в красивых упаковках, манили покупать их
прямо-таки вагонами. Сигаретные пачки громоздились горами. Баг обнаружил
тут и любимые им "Чжунхуа" - и как-то по-новому взглянул на свою пачку,
лежащую по правую руку от "Керулена".
   Ладно.
   Так... Структура производства, мощности, графики, очень красивый
баланс: прибыли стремительно растут... Доходное дело!
   Чего ж тебе не хватало?
   Вот и сам Дзержин красуется - широкая открытая улыбка, короткая черная
бородка, честные глаза, в углу рта трубка:
   сама надежность! Кто бы мог подумать!
   В дверь постучали.
   Баг опустил экран "Керулена".
   На пороге стояли два таможенных вэйбина. Коротко поклонились.
   - Почтительно просим извинения, что прервали ваше отдохновение,
преждерожденный. Дозвольте освидетельствовать ваш драгоценный багаж
согласно уложений Великой Ордуси.
   Баг поклонился в ответ и сделал широкий приглашающий жест.
   - Я путешествую налегке. Кроме любимого с детства компьютера да меча,
потребного всякому путнику в чужих краях, я больше ничего и не везу с
собой.
   - Позвольте ваш драгоценный меч, - мягко, но настойчиво попросил один
вэйбин. Баг извлек меч из ножен и рукоятью вперед подал ему. Вэйбин
осмотрел простую рукоять, забранную кожей, произвел надлежащее измерение
длины лезвия и с поклоном вернул оружие Багу. Баг молча наблюдал процедуру
- ведомственные уложения пограничной стражи запрещали пересекающим границы
свободное ношение мечей с лезвиями сверх установленной длины. Нельзя
сказать, чтобы в этом был какой-то глубокий смысл, ибо человек понимающий
может и с обыкновенной вилкой натворить немало. Но уложения есть уложения,
и кто мы такие, чтобы не соблюдать их или хотя бы обсуждать?
   - Еще раз просим прощения за то, что побеспокоили преждерожденного, -
кланяясь, сказал таможенный вэйбин, а другой двумя руками протянул Багу
объемистый металлический ящик, украшенный искусно выгравированным
иероглифом "счастье", с широкой прорезью сверху. - Пусть ваш путь будет
приятен и безмятежен.
   Баг извлек из-за пазухи связку чохов и бросил ее в прорезь.
   Чохи глухо звякнули. "Мзда на счастье". Древняя ордусская традиция.
   Дверь за таможенными вэйбинами закрылась.
   Да, традиции надо чтить. Это и служащим приятно, и стране полезно.
Службы сильны радостями, которые получают служащие в рабочее время, а
страна сильна неизменностью.
   Призывно засвистел "Керулен" на столе.
   "Единочаятель Лобо, - писал Богдан, - готовясь посетить высокое
начальство, я поднял дела, относящиеся к компетенции Возвышенного
Управления этического надзора Даугавского уезда, и обнаружил в разряде дел
закрытого слушания одно, имеющее прямое отношение к нашему расследованию.
Прилагаю к сему существенные документы оного, дабы Вы могли состави