делать это, не так ли? И к тому же в этом нет
ничего опасного для нас. - Я повернулся к мистеру Бонфорту. - Как вы
считаете, сэр?
     - Я обязательно сходил бы к ним.
     Мы спустились на лифте вниз, прошли по целой веренице пустынных
помещений, и наконец, миновав кабинет Пенни, попали в самый настоящий
бедлам. Стереопри„мник включ„н на полную мощность, на полу валялся всякий
мусор; а все присутствующие пили, курили и делали и то и другое
одновременно. Даже в руке у Джимми был стакан, держа который он слушал
сообщения о ходе голосования.  Он не выпил ни глотка - он вообще не пил и
не курил. Наверняка кто-то просто всучил ему стакан. Джимми всегда умел
удачно вписаться в любую компанию.
     Я в сопровождении Роджа обош„л присутствующих идобрался до Джимми. Я
тепло поблагодарил его и извинился за то, что чувствую себя совершенно
разбитым и поэтому собираюсь удалиться к себе и прилечь. Я попросил Джимми
извиниться перед присутствующими от моего имени.
     - Хорошо, сэр. Вам действительно следует подумать и о себе, господин
министр.
     Я вернулся наверх, а Родж отправился дальше, поздравлять остальных.
     Когда я вош„л в комнату, Пенни прижала палец к губам, делая мне знак
не шуметь. Бонфорт, казалось, заснул и поэтому стерео приглушили. Дэк
по-прежнему сидел у при„мника, нанося на лист бумаги все новые цифры.
Кэнек сидел совершенно неподвижно. Он только кивнул мне и приветственным
жестом поднял свой стакан.
     Пенни налила мне порцию скотча с водой и я, взяв стакан в руку, вышел
на балкон. Ночь уже насупила и по часам и на самом деле, и в небе нависла
почти полная Земля, окруж„нная россыпями зв„зд. Я увидел Северную Америку
и, чтобы успокоиться, попытался на глаз определить дыру, которую покинул
всего несколько месяцев назад.
     Через некоторое время я вернулся в комнату. Ночь на Луне - слишком
впечатляющее зрелище. Родж вернулся незадолго до меня и не говоря ни
слова, снова засел за свои вычисления.
     Наступал критический момент и все притихли, чтобы дать возможность
Дэку и Роджу продолжать работу. И мы все довольно долго сидели в полном
молчании, пока наконец Родж не отодвинулся от стола.
     - Вот и вс„, шеф, - сказал он, не оборачиваясь. - Мы своего добились.
Большинство примерно на семь мест, скорее всего на девятнадцать, а
возможно, что и на тридцать.
     После недолгого молчания Бонфорт тихо спросил:
     - Ты уверен?
     - Абсолютно. Пенни, переключи на другой канал и посмотрим, что там
происходит.
     Я подош„л к Бонфорту и сел с ним рядом. Говорить я не мог. Он
дотянулся до меня и похлопал по руке чисто отеческим жестом, а затем мы
снова уставились на экран.
     - ...сомнений в этом нет. Восемь электронных мозгов сказали: "Да".
Кориек сказал: "Возможно". Партия Экспансионистов одержала решительную 
победу... - Пенни переключила на другой канал.
     - ...оста„тся на сво„м посту ещ„ на пять лет. Мистер Квирога
отказывается дать какие-либо комментарии, но его генеральный представитель 
в Нью-Чикаго заявил, что нынешнюю ситуацию нельзя до...
     Родж встал и направился к фону. Пенни полностью выключила звук.
Диктор продолжал шевелить губами - скорее всего он повторял то же, что мы
уже слышали.
     Родж вернулся и Пенни снова включила звук. Диктор ещ„ некоторое время
говорил, затем замолчал и кто-то передал ему листок бумаги. Он прочитал
его и на лице у него засияла широченная улыбка.
     - Друзья и сограждане, сейчас вы увидите выступление Верховного
Министра!
     И на экране появилась запись моей победной речи.
     Я сидел, упиваясь ею; во мне смешались самые разнообразные чувства,
но все они были приятными. Я немало потрудился над этой речью и сознавал
это. Я выглядел усталым, распаренным и уверенно торжествующим. В общем,
вс„ было как надо.
     Я как раз дош„л до места: "Так давайте же все вместе двинемся впер„д,
неся с собой свободу для всех...", как вдруг услышал позади себя какой-то
шорох.
     - Мистер Бродбент! - позвал я. - Док! Док! Сюда, скорее.
     Мистер Бонфорт пытался дотянуться до меня правой рукой и тщетно
старался сказать мне что-то неотложное. Но его многострадальный рот в
конце концов изменил ему окончательно и даже его могучая воля не могла
заставить слабеющее тело подчиниться.
     Я склонился над ним, пытаясь сохранить в н„м хоть искорку жизни, но
он угасал слишко быстро. Дыхание его стало слабеть, слабеть и, наконец,
прекратилось.

                                 * * * * *

     Дэк и Кэнек спустили его тело на лифте вниз; я ничем не мог им
помочь.  Родж подош„л ко мне и похлопал успокаивающе по плечу, потом тоже
уш„л. Пенни тоже спустилась вниз за остальными. Оставшись один, я снова
вышел на балкон.  Мне просто необходим был глоток "свежего воздуха", пусть
это даже тот самый нагнетаемый машинами воздух, что и в комнате. Но на
балконе он казался свежее.
     Они убили его. Его враги убили его так же верно, как если бы всадили
ему нож между лопатками. Несмотря на все наши усилия, на весь наш риск, в
конце концов они вс„-таки прикончили его. "Самое подлое из убийств"!
     Я почувствовал как что-то во мне умерло. Я оцепенел от горя. Я видел,
как "я умираю". Перед глазами у меня снова стояла сцена отцовской смерти.
Теперь я понимал, почему так редко уда„тся спасти одного из сиамских
близнецов. Я был опустош„н.
     Не знаю, сколько я простоял так в полном оцепенении. Потом сзади
раздался голос Роджа:
     - Шеф?
     Я обернулся.
     - Родж, - поспешно сказал я. - Не называйте меня больше так. Прошу
вас!
     - Шеф, - настойчиво повторил он. - Ведь вы знаете, что вам предстоит
сделать, не так ли?
     Я почувствовал дурноту, лицо Роджарасплывалось перед моими глазами. Я
не понимал о ч„м он говорит - я просто знать не желал о ч„м он там
болтает.
     - Что вы имеете в виду?
     - Шеф... один человек умирает, но представление продолжается. Вы не
можете вс„ бросить и уйти.
     У меня страшно болела голова и перед глазами вс„ расплывалось.
Казалось, что он то наплывает на меня, то удаляется, а голос его вс„ звучал:
     - ...лишить его возможности продолжать начатое. Поэтому вам прид„тся
сделать это за него. Вы должны воскресить его!
     Я встряхнул головой и попытался собраться с мыслями и ответить.
     - Родж, вы сами не понимаете, что говорите. Это же нелепо... смешно.
Ведь я не государственный деятель. Я обычный акт„р! Я умею строить рожи и
заставлять людей смеяться. Это единственное, на что я гожусь!
     К своему собственному ужасу я услышал, что говорю голосом Бонфорта.
     Родж пристально взглянул на меня.
     - По-моему, до сих пор вы справлялись неплохо.
     Я пытался изменить голос, старался обрести контроль над ситуацией.
     - Родж, вы сейчас возбуждены. Когда вы успокоитесь, вы сами пойм„те,
что говорили смешные вещи. В одном вы правы: представление должно
продолжаться. Но не таким образом. Самое правильное - единственно
правильное, я бы сказал - продолжать его дело вам самому. Мы победили на
выборах - вы получили необходимое большинство - так берите же власть в
свои руки и претворяйте программу в жизнь.
     Он взглянул на меня и печально покачал головой.
     - Если бы это только было возможно. Я бы с радостью так и поступил.
Но не могу. Шеф, вы помните эти проклятые заседания исполнительного
комитета?  Ведь это вы не давали им передраться. Вся коалиция зиждется на
личном влиянии и руководстве одного человека. И если вы не пойд„те с нами
дальше, вс„, ради чего он жил - ради чего он умер - рассыплется в прах.
     Мне нечего было возразить. Скорее всего он прав - я и сам за
последнее время начал немного разбираться в движущих силах политики.
     - Родж, даже если это и так, вс„ равно то, что вы предлагаете,
неосуществимо. Мы и так-то едва ухитрялись продолжать это представление,
выпуская меня на люди только при тщательно взвешенных обстоятельствах - да
и то, нас едва не поймали. Но продолжать эту игру неделя за неделей, месяц
за месяцем, год за годом, если я првильно понял вас: нет, это невозможно.
Я не способен на это!
     - Способны! - он наклонился ко мне и настойчиво произн„с: - Мы уже
обсудили все за и против, и мы не хуже вас представляем все опасности. Но
ведь у вас будет возможность врасти в этот образ. Для начала - две недели
в космосе - хоть месяц, если потребуется! И вс„ это время вы будете
учиться - его журналы, детские дневники, записные книжки; вы просто
пропитаетесь им насквозь. А мы поможем вам.
     Я молчал. Он продолжал:
     - Послушайте, шеф, теперь вы знаете, что крупный политический деятель
- это не один человек - это коллектив, сплоч„нный общими целями и
убеждениями.  Наша команда потеряла капитана. Но ведь команда-то вся в
сборе. И теперь нам нужен другой капитан.
     Кэнек стоял на балконе. Я не заметил, когда он вернулся. Я обратился
к нему:
     - Вы тоже так считаете?
     - Да.
     - Вы должны согласиться, - добавил Родж.
     - Я бы не стал утверждать это так категорично, - медленно произн„с
Кэнек. - Я думаю, что вы сами решите. Но я не собираюсь быть вашей
совестью.  Я верю в свободу воли, каким бы фривольным не казалось подобное
утверждение в устах медика. - Он повернулся к Клифтону. - Лучше нам сейчас
оставить его одного, Родж. Теперь ему вс„ известно. Дальше решать
предстоит ему самому.
     Но хотя они вышли, один я не остался. Появился Дэк. К моему
облегчению, он не стал называть меня "шеф".
     - Хелло, Дэк!
     - Привет. - Он немного помолчал, куря и глядя на зв„зды. Затем
повернулся ко мне. - Старина, мы с вами на пару прошли кое через что.
Теперь я знаю, что вы из себя представляете, и всегда с радостью помогу
вам с помощью оружия, денег или кулаков в любое время и даже не спрошу,
зачем вам понадобилась моя помощь. Если вы решили уйти, я не скажу вам ни
слова и ничего плохого о вас не подумаю. Вы сделали вс„, что было в ваших
силах.
     - Спасибо, Дэк.
     - Ещ„ одно слово и я исчезаю. Вы должны понять только одно: если вы
уйд„те, значит тот грязный негодяй, который всадил ему эту дрянь -
победил.  Победил, несмотря ни на что.
     Он вышел.
     Я почувствовал, что меня раздирают самые противоречивые чувства - и я
дал волю жалости к самому себе. Я имел полное право жить своей собственной
жизнью. Сейчас я находился в расцвете сил, мне ещ„ только предстояли мои
величайшие профессиональные триумфы. И нельзя же было ожидать от меня, что
я добровольно соглашусь заживо похоронить себя на годы безвестности - а за
это время публика забудет меня; продюсеры и агенты забудут меня и скорее
всего будут уверены, что я давно м„ртв.
     Это было нечестно! Это было слишком!
     В конце концов я немного успокоился и на некоторое время перестал
думать обо вс„м этом. В небе вс„ также висела огромная и прекрасная
Мать-Земля, как всегда неизменная и величественная. Интересно, какими же
должны быть торжества по поводу выборов там? Наш„л я в небе и Марс, и
Юпитер, и Венеру.  Ганимеда, конечно, видно не было, равно как и одинокой
земной колонии на дал„ком Плутоне.
     Бонфорт называл их "мирами надежды".
     Но он был м„ртв. Они лишили его священного права на жизнь. Его не
стало.
     И на меня собирались возложить тяж„лое бремя его возрождения, хотели
с моей помощью вновь заставить его жить.
     Способен ли яна такое? Смогу ли я стать таким же как он? Чего бы
хотел от меня он сам? Что бы делал он сам, окажись на мо„м месте? Не раз
во время кампании я задавал себе этот вопрос - а что бы сделал на мо„м
месте Бонфорт?
     Почуствовав движение позади меня, я обернулся и увидел Пенни. Я
посмотрел на не„ и сказал:
     - Это они послали вас ко мне? Наверное, они решили, что вы сможете
уговорить меня?
     - Нет.
     Больше она ничего не сказала, да кажется и не ждала ответа от меня.
Друг на друга мы не смотрели. Молчание затянулось. Наконец я произн„с:
     - Пенни, а если я попробую - вы поможете мне?
     Она порывисто обернулась ко мне.
     - Да, конечно же да, шеф! Я с радостью буду помогать вам!
     - Ну что ж, тогда я попытаюсь, - неуклюже сказал я.

                                 * * * * *

     Вс„ это я написал двадцать пять лет тому назад, чтобы немного
привести в порядок свои расстроеные чувства. Я честно пытался писать
правду и ни в коем случае не преувеличивать своей роли в описанных
событиях, так как эти записи предназначались только для меня самого, да
ещ„ моего врача, доктора Кэнека. Конечно, странно сейчас, через четверть
века, перечитывать эти глуповатые и немного напыщенные строки, теперь я
уже с трудом осознаю, что когда-то я в самом деле был им. Моя жена,
Пенелопа, утверждает, что помнит его даже лучше, чем я - и что никого,
кроме него, она никогда не любили. Так что время меняет нас.
     Я обнаружил, что "помню" ранний период жизни Бонфорта лучше, чем свою
подлинную жизнь в качестве этой более чем патетичной персоны, Лоуренса
Смайта, или как он любил величать себя - Великого Лоренцо. Не сводит ли
это меня с ума? Даже если это так, то это просто необходимая для меня
толика безумия, потому что для того, чтобы дать возможность жить Бонфорту,
нужно полностью подавить акт„ра.
     Безумен я или нет, я точно не знаю, что когда-то он существовал и что
я был им. Как акт„р, он так и не добился успеха - мне даже кажется, что
иногда его охватывало самое настоящее безумие. И последний выход вполне
отвечал его характеру: у меня до сих пор хранится пожелтевшая вырезка из
газеты, в которой говорится, что его нашли "м„ртвым" в комнате одного из
отелей в Джерси.  Причина смерти - чересчур большая доза снотворного -
возможно принятая им в результате утраты последних надежд, так как его
агент заявил, что несчастный не имел никаких предложений вот уже на
протяжении нескольких месяцев. Лично я считаю, что им не следовало писать
о том, что он остался без работы - не говоря уже о том, что это было ещ„ и
недобро как-то, что ли... По чистой случайности дата заметки доказывает,
что ни в Новой Батавии, ни где-либо ещ„ он во время избирательной кампании
...15 года быть не мог.
     Наверное, мне лучше сжечь е„.
     Хотя сейчас в живых уже не осталось почти никого из тех, кто знал
правду - только Дэк и Пенелопа - да ещ„ люди, которые убили плоть Бонфорта.
     С тех пор я три раза становился Верховным Министром и нынешний срок
скорее всего последний для меня. Первый раз меня свалили после того, как
мы вс„-таки протащили неземлян - венерианцев, марсиан и обитателей
Внешнего Юпитера в Великую Ассамблею. Но внеземляне входят в не„ и до сих
пор, а я вновь был избран. Люди не могут переварить сразу много реформ,
время от времени им нужен отдых. На самом деле люди не люят реформ, не
любят никаких изменений - да и ксенофобия имеет очень глубокие корни. 
Но мы усовершенствуемся, иначе и быть не может - если мы хотим выйти к зв„здам.
     Снова и снова я спрашивал себя: "Как бы поступил Бонфорт?". Я не
уверен, что мои ответы всегда были правильными (хотя я уверен, что я самый
крупный специалист в Системе по Бонфорту), но исполняя его роль, я всегда
старался ей соответствовать. Давным-давно кто-то - Вольтер - в общем
кто-то сказал: "Если бы Сатана когда-нибудь занял бы место Бога, он
наверняка сч„л бы необходимыми и атрибуты божественности".
     Я никогда не испытывал сожалений по поводу утраченной профессии. В
определ„нном смысле я не оставлял е„. Виллем был прав. Аплодисменты могут
быть и не хлопаньем в ладоши, а хорошее представление всегда и так
заметно. Я постарался, как мне кажется, создать идеальное произведение
искусства. Может быть это мне и не совсем удалось - но мой отец, я уверен,
оценил бы это как "хорошее представление".
     Нет, я ни о ч„м не жалею, даже хотя прежде я был счастливее - по
крайней мере спал я крепче. Но есть какое-то огромное удовлетворение в
том, чтобы посвятить свою жизнь на благо восьми миллиардов людей.
     Может быть, конечно, их жизни и не имеют космического значения, но у
них есть чувства. Они могут страдать.
  КОНЕЦ.