зал:
     - У нас ещ„ осталось немного времени, джентельмены. У кого ещ„ есть
вопросы?
     Было задано ещ„ несколько вопросов. Только однажды я был вынужден
ответить: "Комментариев не последует" - такой честный ответ Бонфорт
всегда предпочитал уклончивому. После этого я взглянул на часы и сказал:
     - Пожалуй, на сегодня вс„, джентельмены, - и стал вставать.
     - Смайт! - крикнул Билл.
     Я выпрямился, даже не взглянув в его сторону.
     - Я к вам обращаюсь, господин обманщик Бонфорт-Смайт! - злобно
продолжал он, ещ„ больше повышая голос.
     На сей раз я взглянул на него с удивлением, которое на мой взгляд
приличествовало важнойполитической фигуре, которую оскорбили при
неподобающих обстоятельствах. Билл указывал на меня пальцем, лицо его
побагровело.
     - Ты самозванец! Ты деш„вый акт„ришко! Ты обманщик!
     Корреспондент лондонской "Таймс", который сидел справа от меня, тихо
спросил:
     - Может быть вызвать охрану, сэр?
     - Не нужно, - ответил я. - По-моему, он безобиден.
     Билл рассмеялся.
     - Так значит я безобиден, а? Сейчас посмотрим.
     - Нет, я лучше вс„-таки вызову их, - настаивал корреспондент "Таймс".
     - Не нужно, - резко ответил я. - Ну, довольно, Билл. Лучше тебе уйти
по хорошему.
     - Конечно. Только этого ты и жд„шь!
     И он принялся торопливо выкладывать всю историю. Правда он ни словом
не обмолвился о похищении, не отметил какую роль он сам играл во всей этой
аф„ре, но зато дал понять, что уш„л от нас отчасти из-за того, что не
хотел быть замешанным ни в ч„м подобном. Имперсонацию он привязал к
болезни Бонфорта - сильно упирая на то, чтомы же его и опоили чем-то.
     Я терпеливо слушал. Сначала большинство репорт„ров просто слушали,
храня на лицах выражение людей, оказавшихся свидетелями чужой семейной
ссоры.  Затем потихоньку кое-кто из них начал что-то записывать. Некоторые
диктовали что-то на диктофоны.
     Когда он кончил, я спросил:
     - Это вс„, Билл?
     - Кажется этого вполне достаточно.
     - Даже более, чем достаточно. Мне очень жаль, Билл. Вс„,
джентельмены.  Мне пора возвращаться к работе.
     - Один момент, господин министр! - крикнул кто-то. - Собираетесь ли
вы давать опровержение? - Ещ„ кто-то добавил: - Будете ли вы подавать в
суд за клевету?
     Сначала я ответил на последний вопрос.
     - Нет, в суд я подавать не буду. Нельзя же подавать в суд на
душевнобольного.
     - Это я-то душевнобольной? - заорал Билл.
     - Успокойся, Билл. Что же касается опровержения, то я не думаю, что
его стоит публиковать. Я заметил, что некоторые из вас делали заметки. Так
как вряд ли кто-либо из ваших редакторов решится опубликовать подобный
бред, но если бы это оказалось и не так, то мо„ опровержение только
придало бы всему этому совершенно анекдотическому событию особую
пикантность. Вам никогда не приходилось слышать историю об одном
профессоре, который сорок лет угробил на то, чтобы доказать, что "Одиссея"
была написана Гомером - но не тем, а другим греком по имени Гомер?
     Послышался вежливый смех. Я тоже улыбнулся и снова повернулся, чтобы
уйти. Билл вскочил со своего места и, подбежав ко мне, схватил меня за
руку.
     - Шуточками тебе не отделаться.
     Представитель "Таймс" - кажется его фамилия была Акройд - оттащил его
от меня.
     - Благодарю вас, сэр, - сказал я. Затем, обращаясь к Корисмену,
добавил: - Что вы хотите от меня, Билл? Я изо всех сил старался уберечь
вас от ареста.
     - Если хочешь, можешь позвать охрану, мошенник! И тогда мы посмотрим,
ктоиз нас дольше просидит в тюрьме. Посмотрим, что будет, когда у тебя
возьмут отпечатки пальцев!
     Я мысленно вздохнул и подв„л итог своей жизни.
     - Кажется, это переста„т быть шуткой. Джентельмены, кажется мне лучше
положить этому конец. Пенни, деточка, попросите кого-нибудь, чтобы послали
за необходимым для снятия отпечатков пальцев оборудованием. - Я знал, что
иду ко дну, но ч„рт возьми, даже если попал в водоворот, то до самого
конца стой за штурвалом - это последнее, что ты обязан сделать. Даже
злодей предпочт„т умерть красиво.
     Но Билл не стал ждать.
     Он схватил стакан, который стоял на столе перед моим местом - я
несколько раз вертел его в руках!
     - К ч„рту оборудование! Этого вполне достаточно.
     - Билл, я ведь и раньше постоянно напоминал вам, чтобы вы
воздерживались от грубых выражений в присутствии леди. А стакан можете
оставить у себя.
     - Вы чертовски правы. Так я и сделаю.
     - Отлично. А тепеь уходите. Если вы не уйд„те добровольно, я буду
вынужден вызвать охрану.
     Он вышел. Все молчали. Тогда я сказал:
     - Позвольте я предоставлю свои отпечатки каждому из вас.
     О, я уверен, что они никому из нас совершенно не нужны, - поспешно
заявил Акройд.
     - Нет, отчего же! Если в этом что-то есть, вам понадобятся
доказательства. - Я настаивал, потому что это было в духе Бонфорта - а
кроме того, нельзя быть слегка беременным или чуть-чуть разоблач„нным - а
я не хотел, чтобы мои друзья были отданы Биллу на растерзание - это было
последнее, что я мог для них сделать.
     Мы не стали посылать ни за каким оборудованием. У Пенни была
копировальная бумага, ещ„ у кого-то один из тех "вечных" блокнотов с
пластиковыми листами, которые прекрасно хранят отпечатки. Затем я ещ„ раз
пожелал всем присутствующим всего доброго и удалился.
     Дотащиться мы смогли только до кабинета Пенни.Там, внутри, она тут же
упала в обморок. Я перен„с е„ в свой оффис, уложил на кушетку, а сам после
этого сел за письменный стол и несколько минут просто дрожал.
     В течение дня состояние наше нисколько не улучшилось. Мы, как всегда,
занимались какими-то делами; итолько всем посетителям Пенни отказывала под
тем или иным предлогом. Вечером мне предстояло выступать с речью и я уже
серь„зно подумывал, не отменить ли мне е„. Стереопри„мник я целый день
держал включ„нным, но ни слова о том, что произошло на утренней
пресс-конференции не было сказано. Я понял, что они, прежде чем сделать
вс„ происшедшее достоянием гласности, тщательно проверяют отпечатки - ведь
несмотря ни на что, я оставался Его Императорского Величества Верховным
Министром и серь„зные доказательства просто необходимы. Потом я решил
вс„-таки выступить с речью,раз уж я написал е„ и время выступления заранее
назначено. Я даже не имел возможности посоветоваться с Дэком - он
находился в кратере Тихо, в Тихо-Сити.
     Это была лучшая моя речь. В ней я поступил так же, как комик пытается
успокоить публику в горящем театре. Как только выключился записывающий
аппарат, яуткнулся лицом в ладони и заплакал. Пенни утешающе похлопывала
меня по плечу. После пресс-конференции мы с ней больше не обсуждали того,
что произошло.
     Родж прибыл почти в тот же миг, как я кончил записываться, и сразу же
явился ко мне.
     Тоскливым монотонным голосом я поведал ему всю эту грязную историю.
Он слушал, пож„вывая потухшую сигару. Лицо его оставалось бесстрастным.
     В конце своего рассказа я почти извиняющимся тоном сказал:
     - Я просто должен был дать имсвои отпечатки! Отказаться было бы не
побонфортовски.
     - Не волнуйтесь, - сказал Родж.
     - Что?
     - Я сказал: не волнуйтесь. Когда поступит ответ из Бюро Идентификации
в Гааге, вас будет ждать маленький, но приятный сюрприз - а нашего друга
Билла - большой, но не столь приятный. Если он получил часть своих иудиных
серебренников авансом, то скорее всего ему прид„тся расстаться с ними.
Надеюсь, что его заставят сделать это.
     Я прекрасно понял, что Родж имеет в виду.
     - О! Но, Родж, они ведь на этом не остановятся. Есть множество других
возможностей. Общественная безопасность. Да и вообще, куча других мест.
     - То есть вы думаете, что мы вс„ проделали недостаточно тщательно?
Шеф, я так и знал, что подобное может рано или поздно произойти. С того
самого момента, как Дэк объявил о претворении в жизнь плана Марди Грас,
началось заметание следов. Везде. Но я почему-то решил, что Биллу об этом
знать не обязательно. - Он пососал сигару, вынул е„ изо рта и повертел в
руках.
     - Бедняга Билл.
     Пенни тихо ахнула и снова упала в обморок.
                                  Глава 10


     Наконец настал самый последний день. О Билле мы больше ничего не
слышали. Из пассажирских списков стало известно, что он улетел на Землю
два дня назад, после своего фиаско. Если в новостях и упоминали о н„м
что-нибудь, я, во всяком случае, ничего не слышал. Да и в выступлениях
Квироги не было даже нималейшего нам„ка на что-нибудь подобное.
     Здоровье мистера Бонфорта постепенно улучшалось, и вскоре стало ясно,
что после выборов он вполне сможет приступить к своим обязанностям.
Кое-какие следы паралича ещ„ оставались, но мы уже знали, как сохранить
это в тайне: сразу после избрания он отправится на отдых. Это обычная
практика всех политических деятелей. Отдых будет проходить на борту
"Томми", вдали от всего. Во время этого пол„та меня приведут в
естественный вид и забросят обратно на Землю, а у шефа произойд„т л„гкий
удар, как следствие перенапряжения во время кампании.
     После этого Роджу прид„тся заняться кое-какими отпечатками пальцев,
но, в принципе, с этим можно и подождать с год или даже больше.
     В день выборов я был счастлив как щенок в кладовке для обуви. Моя
роль окончена, хотя мне и предстояло ещ„ сделать кое-что. Я уже записал
две пятиминутные речи для передачи в эфир. В одной из них я выражал
удовлетворение победой, в другой - отважно смирялся с поражением. Как
только вторая речь была записана, я обнял Пенни и поцеловал. Кажется, она
была ничуть не против.
     Что мне оставалось сделать, так это выступить в роли ещ„ раз, но
теперь уже перед самым сложным зрителем. Мистер Бонфорт пожелал увидеть
меня - в его облике - до того, как я избавлюсь от него. Я был не против.
Теперь, когда вс„ было позади, повидаться с ним я даже и сам хотел бы.
Играть его самогодля его же собственного удовольствия, будет похоже на
комедию, только делать мне это прид„тся всерь„з. Нет, что я говорю? Ведь в
комедии только и можно играть всерь„з.
     Вс„ семейство должно было собраться в наружной комнате - потому что
мистер Бонфорт уже несколько недель не видел неба и соскучился по нему.
Здесь мы узнаем о результатах голосования и отметим наш успех или
поражение и поклян„мся в следующий раз не допустить его. В последней части
торжества я участвовать не собирался: это была первая и последняя в моей
жизни политическая кампания и с меня было довольно политики. Я даже не был
уверен, что хочу сыграть в последний раз. Непрерывная игра на протяжении
более шести недель равна по продолжительности примерно пятистам обычным
представлениям. А ведь это очень много.

                                 * * * * *

     Его подняли наверх в кресле-каталке в лифте. Я держался в тени, давая
им возможность поудобнее устроить его на кушетке до моего появления - ведь
это естественное человеческое право: не выказывать слабости перед
посторонним человеком. Кроме того, я хотел соответствующим образом
обставить свой выход.
     Когда я увидел его, то удивился настолько, что чуть было не вышел из
образа. Как он похож на моего отца! Это было чисто "семейным" сходством;
мы с ним были гораздо более похожи друг на друга, чем каждый из нас в
отдельности на моего отца, но сходство несомненно было, да ещ„ тот же
возраст, так как он выглядел действительно старым. Я даже не представлял
себе, скольких лет жизни стоило ему это похищение. Он был страшно худ, а
волосы его совсем поседели.
     Для себя я отметил, что во время предстоящих каникул в космосе я
должен помочь привести в подходящий для обратной замены вид. Доктор Кэнек
наверняка сумеет нагнать ему недостающий вес, а если даже и не сможет, то
есть много прекрасных способов сделать так, что человек будет смотреться
гораздо более полным, чем на самом деле. А его волосами я могу заняться
сам. А запоздалое сообщение о постигшем его ударе поможет скрыть все
несоответствия. Кроме того, ведь все эти изменения произошли за последние
две недели, поэтому надо скрыть их потщательнее, чтобы снова не возникли
слухи о подмене.
     Но вс„ это откладывалось где-то в дальних уголках моего сознания. Я
же был переполнен впечатлениями. Хотя человек, полулежащий передо мной был
тяжело болен, он просто дышал силой и мужеством. Я испытал примерно такое
же т„плое, почти священное чувство, которое охватывает человека у подножия
гигантской статуи Авраама Линкольна. Глядя на него, укрытого пледом, с
бездействующей левой стороной тела, я вспомнил ещ„ один памятник -
раненому льву из Люцерна. Бонфорт обладал теми же силой и достоинством,
даже будучи беспомощным. "Гвардия умирает, но не сда„тся".
     Когда я вош„л, он взглянул на меня, и на его лице появилась т„плая
дружелюбная и даже ласковая улыбка. Я улыбнулся ему той же самой улыбкой
и подош„л к кушетке. Его рукопожатие оказалось неожиданно сильным. Затем с
теплотой в голосе он сказал:
     - Я счастлив, что в конце концов увидел вас. - Речь его была немного
неразборчивой, и теперь я видел, что левая половина лица безжизненна.
     - Для меня также большая честь и счастье познакомиться с вами, сэр! -
чтобы не расслабить при этих словах левую сторону лица, мне пришлось
сделать сознательное усилие.
     Он окинул меня взглядом с ног до головы и улыбнулся.
     - Такое впечатление, что вы меня уже видели раньше.
     Я тоже оглядел себя.
     - Я старался сделать вс„ как можно лучше, сэр!
     - Старался! Да ведь вы вс„ сделали просто замечательно. Более чем
странно увидеть вдруг самого себя.
     Тут я вдруг с жалостью понял, что он не понимает полностью, как он
выглядит; то, как выглядел я, ибыло для него собственной внешностью - и
любое изменение ему казалось временным и имеющим причиной исключительно
болезнь. Он продолжал:
     - Вас не затруднит несколько раз пройтись по комнате, сэр? Я хочу
посмотреть на вас... на себя... на нас. Хочется хоть раз побывать
зрителем.
     Я выпрямился, прош„лся по комнате, что-то сказал Пенни (бедное дитя
совсем ошалело переовдило взгляд с него на меня и обратно), взял со стола
газету, почесал ключицу и пот„р подбородок, вытащил из-под руки жезл и
поиграл с ним.
     Он с восхищением наблюдал за мной. Я встал посреди ковра и произн„с
одну из лучших его речей, не стараясь повторять е„ слово в слово, а
немного изменил е„, заставляя слова перекатываться и грохотать, как любил
это делать он сам - и закончил е„ собственными словами: "Раба нельзя
освободить, если только он не добь„тся освобождения сам. Нельзя и
свободного человека сделать рабом; его можно только убить!".
     После этих слов наступило молчание, затем - гром аплодисментов - даже
сам Бонфорт хлопал здоровой ладонью по кушетке и кричал: "Браво!".
     После этого он велел взять мне кресло и подсесть к нему. Я заметил,
что он смотрит на жезл и вручил его ему.
     - Он стоит на предохранителе.
     - Я знаю как им пользоваться. - Он внимательно осмотрел его и вернул
мне. Я думал, что он, возможно, захочет оставить его у себя. Но раз так,
значит прид„тся отдать его Дэку, чтобы потом он сам вручил его законному
владельцу. Он попросил меня рассказать о себе, потом заметил, что самого
меня он никогда на сцене не видел, но видел моего отца в роли Сирано.
     Потом он спросил меня, что я собираюсь делать в дальнейшем. Я
ответил, что никаких определ„нных планов у меня нет. Он кивнул и сказал:
     - Посмотрим. У нас есть для вас местечко. Нужно кое-что сделать, -
при этом он ни словом не обмолвился о плате, и я был горд этим.
     Постепенно начали поступать сведения об итогах голосования, и он
повернулся к стереопри„мнику. Голосование начали сорок восемь часов назад,
так как голосовали жители внешних миров, а Земля голосовала всегда в
последнюю очередь. Да и на самой Земле голосование длилось почти тридцать
часов. Но сейчас по стерео стали передавать важные для нас сведения о
победах в очень важных для нас округах: уже вчера после голосования
внешних миров мы получили заметное преимущество, но Родж разочаровал меня,
заявив, что это ровным сч„том ничего не значит. Внешние миры всегда
изобиловали экспансионистами.  Имело значение в основном то, что думают те
миллиарды людей, которые никогда не покидали родной планеты.
     Но нам вс„ же был необходим и любой голос обитателей внешних миров.
Аграрная партия Ганимеда победила в пяти из шести избирательных округов.
Эта партия являлась составной частью нашей коалиции. Положение на Венере
было более сложным, так как венерианцы разбились на множество группировок,
раздираемых непостижимыми на земно взгляд противоречиями. Тем не менее у
нас были основания рассчитывать, что голосование на Венере окончится в
нашу пользу. К тому же голоса землян, живущих на Венере будут отданы за
нас. Имперская установка на то, что местные жители могут выдвигать в
Ассамблею только землян, была одной из множества несправедливостей, против
которых выступал Бонфорт.
     Поскольку гн„зда посылали в Ассамблею только своих наблюдателей,
единственными голосами, о которых мы беспокоились на Марсе, были голоса
землян.  Но, честно говоря, ни на что особенное мы здесь не рассчитывали.
     Дэк склонился над большой таблицей рядом с Роджем. Родж на листе
бумаги что-то напряж„нно подсчитывал по одному ему понятным формулам. В
данное время более дюжины электронных мозгов по всей Солнечной Системе
было занято теми же самыми подсч„тами, но Родж предпочитал свои
собственные. Однажды он мне сказал, что может просто пройтись по
избирательному округу "вынюхивая" окружающих, а затем определить
количество голосов, отданных за наших кандидатов с точностью до двух
процентов. И я думаю, что это правда.
     Док Кэнек сидел позади всех, сложив руки на животе и расслабившись,
как червяк. Пенни сновала взад и впер„д по комнате, то что-то нервно
сгибая руками, то что-то разгибая. Кроме того, она обеспечивала нас
напитками. На меня и мистера Бонфорта она старалась не смотреть.
     До сих пор мне ни разу не приходилось бывать на вечере, посвящ„нном
выборам. Оказывается, такой вечер пронизан т„плым, странным чувством
удовлетворения от усталости. Вс„, что можно, уже сделано и теперь даже не
имеет особого значения результат голосования; с вами ваши друзья, вами не
владеет никакое беспокойство или угнетение, только всеобщая приподнятость.
     Не знаю, проводил ли я когда-нибудь время столь же приятно, как в
этот вечер.
     Родж поднял голову, взглянул сначала на меня, затем на мистера
Бонфорта.
     - Континент колеблется. Американцы пробуют воду ногой, прежде чем
встать на нашу сторону. Их волнует только один вопрос: "Глубоко или нет?".
     - Родж, вы можете сделать прогноз?
     - Пока нет. О, мы конечно имеем достаточно мест в Великой Ассамблее,
но их количество может колебаться на дюжину в ту или другую сторону. - Он
поднялся. Пойду-ка я прошвырнусь к ребятам.
     Вообще-то следовало пойти мне, поскольку я был мистером Бонфортом. В
ночь выборов глава партии непременно должен появиться в штаб-квартире. Но
я там до сих пор ни разу не был, поскольку это как раз было таким местом,
где мою игру могли раскусить. Во время кампании под предлогом "болезни";
сегодня просто не стоило рисковать, поэтому вместо меня и пош„л Родж,
чтобы пожимать руки, улыбаться налево и направо и разрешать девочкам, на
тонкие плечи которых легла вся тяжесть бумажной работы во время кампании,
вешаться себе на шею и всхлипываь от умиления. - Вернусь примерно через
час.
     Даже эта вечеринка должна была состояться там внизу, и приглаш„н на
не„ должен был быть весь наш персонал, особенно Джимми Вашингтон. В этом
случае пришлось бы лишить мистера Бонфорта возможности участвовать в ней.
Но они, впрочем, наверняка тоже праздновали. Я встал.
     - Родж, я спущусь вместе с тобой и поблагодарю Джимми и его гарем.
     - Что? Может вам этого лучше не делать?
     - Но ведь я должен с