даже лучший из генетиков  вашей  службы  не  может  надеяться  занять
вашего места?
   - Разумеется, нет. Да они и не хотели бы.
   - А я мог бы стать вашим преемником?  Отвечайте  -  вы  ведь  знаете  мою
карту!
   - Нет, не могли бы.
   - Почему?
   - Вы сами знаете почему. Память ваша превосходна и более  чем  достаточна
для любой другой цели. Но это  -  не  эйдетическая  память,  которой  должен
обладать всякий синтетист.
   - А без нее, - добавил Гамильтон, -  стать  синтетистом  невозможно,  как
нельзя стать инженером, не умея решать в уме  уравнений  четвертой  степени.
Когда-то я хотел стать синтетистом - но выяснилось,  что  я  создан  не  для
того. Когда же до меня наконец дошло, что первого  приза  мне  не  получить,
второй меня не увлек.
   - Синтетистом может стать ваш сын.
   - Теперь это не имеет значения, - Гамильтон покачал головой. - Я сохранил
энциклопедический взгляд на вещи, а  отнюдь  не  жажду  оказаться  на  вашем
месте.  Вы  спросили,  когда  и  почему  я  впервые  усомнился  в   ценности
человеческого существования. Я рассказал.  Но  главное  -  сомнения  эти  не
рассеялись у меня по сей день.
   - Подождите, - отмахнулся Мордан, - вы ведь не дослушали меня  до  конца.
По плану  эйдетическую  память  надлежало  заложить  в  вашу  линию  либо  в
предыдущем поколении, либо в этом. И если вы станете  с  нами  сотрудничать,
ваши дети ее обретут. Недостающее должно быть добавлено -  и  будет.  Я  уже
говорил о вашей доминанте выживаемости. Ей  недостает  одного  -  стремления
обзавестись  потомством.  С  биологической  точки  зрения  это  противоречит
выживанию не меньше, чем склонность к самоубийству. Вы унаследовали  это  от
одного из  прадедов.  Тенденцию  пришлось  сохранить,  поскольку  к  моменту
применения зародышевой плазмы он уже умер и у нас не оказалось  достаточного
запаса для выбора. Но в нынешнем поколении мы это откорректируем. Могу вам с
уверенностью обещать, ваши дети будут чадолюбивы.
   - Что мне до того? - спросил Гамильтон. - О, я не сомневаюсь,  вы  можете
это сделать. Вы  в  состоянии  завести  эти  часы  и  заставить  их  ходить.
Возможно, вы сумеете убрать все мои  недостатки  и  вывести  линию,  которая
будет счастливо плодиться и размножаться ближайшие десять миллионов лет.  Но
это не придает жизни смысла. Выживание! Чего ради? И пока вы не  представите
мне убедительных  доводов  в  пользу  того,  что  человеческая  раса  должна
продолжать существование, мой ответ останется тем же. Нет!
   Он встал.
   - Уходите? - спросил Мордан.
   - С вашего позволения.
   - Разве вы не хотите узнать что-нибудь  о  женщине,  которая,  по  нашему
мнению, подходит для вашей линии?
   - Не особенно.
   - Я истолковываю это как позволение, - любезным тоном продолжил Мордан. -
Взгляните.
   Он дотронулся до клавиши на столе - секция стены растаяла, уступив  место
стереоэкрану. Казалось, перед Гамильтоном и Арбитром распахнулось  окно,  за
которым раскинулся плавательный бассейн.  По  поверхности  воды  расходились
круги - очевидно,  от  ныряльщика,  которого  нигде  не  было  видно.  Потом
показалась голова. В три легких взмаха женщина подплыла к  краю,  грациозно,
без усилий  выбралась  на  бортик  и,  перекатившись  на  колени,  встала  -
обнаженная и прелестная. Она потянулась, засмеялась - очевидно, от  ощущения
чисто физической радости бытия - и выскользнула из кадра.
   - Ну? - поинтересовался Мордан.
   - Ома мила. Но я видывал не хуже.
   - Вам нет необходимости с ней встречаться, - поспешно пояснил  Арбитр.  -
Она, кстати, ваша пятиюродная кузина, так что комбинировать ваши карты будет
несложно. - Он сделал переключение,  и  бассейн  на  экране  сменился  двумя
схемами. - Ваша карта справа, ее слева. - Мордан сделал еще движение, и  под
картами на экране возникли две диаграммы. - Это оптимальные гаплоидные карты
ваших гамет. Комбинируются они так... - он опять нажал клавишу, и  в  центре
квадрата, образованного четырьмя схемами, возникла пятая.
   Схемы   не   являлись   картинками   хромосом,    а    были    составлены
стенографическими знаками,  -  инженеры-генетики  обозначают  ими  исчезающе
малые частицы живой  материи,  от  которых  зависит  строение  человеческого
организма. Каждая хромосома здесь больше всего напоминала спектрограмму. Это
был язык специалистов  -  для  непрофессионала  карты  были  лишены  всякого
смысла. Их не мог читать даже Мордан - он  полностью  зависел  от  техников,
которые при необходимости давали ему разъяснения. После  этого  безошибочная
эйдетическая память позволяла ему различать важные детали.
   Однако даже для постороннего взгляда  было  очевидно:  хромосомные  карты
Гамильтона и девушки содержали вдвое больше схем -  по  сорок  восемь,  если
быть точным, - чем гаплоидные  карты  гамет  под  ними.  Но  пятая  карта  -
предполагаемого  отпрыска  -  снова  содержала  сорок  восемь  хромосом,  по
двадцать четыре от каждого из родителей.
   Старательно  скрывая  проснувшийся  в  нем  интерес,  Гамильтон  прошелся
взглядом по картам.
   - Выглядит интригующе, - безразличным  тоном  заметил  он.  -  Только  я,
конечно, ничего в этом не смыслю.
   - Буду рад вам объяснить.
   - Не беспокойтесь - вряд ли стоит.
   -  Наверно,  нет.  -  Мордан  выключил  экран.  -  Что  ж,  извините   за
беспокойство, Феликс. Возможно, мы еще поговорим в другой раз.
   -  Конечно,  если  вам  будет  угодно.  -  Гамильтон  не  без  некоторого
замешательства посмотрел на хозяина кабинета,  но  Мордан  был  все  так  же
дружелюбен и столь же любезно улыбался. Несколько секунд спустя  Феликс  уже
был в приемной. На прощание они с Арбитром обменялись рукопожатием -  с  той
теплой формальностью, какая приличествует людям, обращающимся друг  к  другу
по имени. И тем  не  менее  Гамильтон  ощущал  смутную  неудовлетворенность,
словно их беседа закончилась преждевременно. Он отказался - но  не  объяснил
причин своего отказа достаточно подробно...
   Вернувшись  к  столу,  Мордан  снова  включил  экран.  Он  изучал  карты,
припоминая все, что ему о них говорили  эксперты.  Особенно  привлекала  его
центральная.
   Колокольчики сыграли  музыкальную  фразу,  возвещая  приход  руководителя
технического персонала.
   - Входите, Марта, - не оборачиваясь, пригласил Арбитр.
   - Уже, шеф, - отозвалась та.
   - А... да, - Мордан наконец оторвался от созерцания карт и повернулся.
   - Сигарета найдется, шеф?
   - Угощайтесь.
   Марта взяла сигарету из украшенной  драгоценностями  шкатулки  на  столе,
закурила и устроилась поудобнее. Она  была  старше  Мордана,  в  волосах  ее
отливала  сталью  седина,  а  темный  лабораторный  халат  контрастировал  с
подчеркнутой элегантностью костюма, хотя характеру ее равно  соответствовало
и то и другое.
   Внешний облик Марты вполне соответствовал ее компетентности и уму.
   - Гамильтон двести сорок три только что ушел?
   -Да.
   - Когда мы приступим?
   - М-м-м... После дождичка в четверг.
   - Так плохо? - брови ее взметнулись.
   - Боюсь, что да. По крайней мере, так он  сказал.  Я  корректно  выдворил
его, прежде чем он успел наговорить вещи, от которых ему позже неудобно было
бы попятиться назад.
   - Почему он отказался? Он влюблен?
   - Нет.
   - Тогда в чем же дело? - Марта встала, подошла к экрану и  уставилась  на
карту Гамильтона, словно надеясь найти там ответ.
   - М-м-м... Он задал вопрос, на который я  должен  правильно  ответить,  в
противном случае он действительно не станет сотрудничать.
   - Да? И что это за вопрос?
   - Я задам его вам, Марта. В чем смысл жизни?
   - Что?! Дурацкий вопрос!
   - В его устах он не звучал по-дурацки.
   - Это вопрос психопата - лишенный и смысла, и ответа.
   - Я в этом не так уж уверен, Марта.
   - Но... Ладно, не стану спорить, это - за пределами моего  разумения.  Но
мне кажется, что "смысл" в данном случае  -  понятие  чисто  антропоморфное.
Жизнь самодостаточна; она просто есть.
   - Да, его подход антропоморфен. Что такое жизнь для людей вообще и почему
он, Гамильтон, должен способствовать ее  продолжению?  Конечно,  мне  нечего
было ему сказать. Он поймал меня. Решил разыграть из себя сфинкса. Вот нам и
пришлось прерваться - до тех пор, пока я не разгадаю его загадку.
   - Чушь! - Марта свирепо ткнула сигаретой в пепельницу. - Он что,  думает,
будто Клиника - арена для словесных игр?  Мы  не  можем  позволить  человеку
встать на пути улучшения расы.  Он  -  не  единственный  собственник  жизни,
заключенной в его теле. Она принадлежит нам всем - расе. Да он  же  попросту
дурак!
   - Вы сами знаете, что это не так, Марта, - умиротворяюще произнес Мордан,
указывая на карту.
   - Да, - вынужденно согласилась она. - Гамильтон не дурак. И тем не менее,
надо заставить его сотрудничать с нами. Ведь это ему не только не  повредит,
но даже ни в чем не помешает.
   -  Ну-ну,  Марта...  Не  забывайте  о  крошечном   препятствии   в   виде
конституционного закона.
   - Да знаю я, знаю. И всегда его придерживаюсь, но вовсе не  обязана  быть
его рабой. Закон мудр, но этот случай - особый.
   - Все случаи - особые.
   Ничего не ответив, Марта вновь повернулась к экрану.
   - Вот это да! - скорее про себя, чем обращаясь к собеседнику, проговорила
она. - Какая карта! Какая прекрасная карта, шеф!


   Глава 3
   "В этом мы присягаем во имя Жизни Бессмертной..."
   "Мы ручаемся собственной жизнью а священной честью:
   - не уничтожать плодоносной жизни;
   - неукоснительно хранить в тайне  все,  касающееся  частной  жизни  наших
клиентов и их зигот,  что  может  быть  доверено  нам  прямо  или  косвенно,
благодаря технике нашего искусства;
   - практиковать свое искусство лишь при полном согласии наших клиентов:
   - более того, считать себя облеченными полным доверием опекунами зигот  и
детей наших клиентов и делать исключительно то, что по  здравом  размышлении
сочтем соответствующим их интересам и грядущему благополучию;
   - скрупулезно уважать законы и обычаи  социальных  групп,  среди  которых
практикуем,
   В этом мы присягаем во имя Жизни Бессмертной".
   Извлечение из Клятвы Менделя, ок. 2075 г. от Р. X. (по старому стилю)
   Сладкий  горох,  вечерний   первоцвет,   крошечные   уродливые   плодовые
мушки-дрозофилы - вот скромные инструменты, при помощи которых в  XIX  и  XX
веках монах Грегор Мендель  и  доктор  древнего  Колумбийского  университета
Морган  открывали  основополагающие  законы  генетики.  Законы  простые,  но
тонкие.
   В ядре каждой клетки - человека  или  дрозофилы,  горошины  или  скаковой
лошади, неважно - есть группа нитевидных тел, именуемых  хромосомами.  Вдоль
этих нитей расположено нечто уже совсем крохотное, - оно всего-навсего раз в
десять  больше  крупных  белковых  молекул.  Это  гены,  каждый  из  которых
управляет  каким-либо  элементом  структуры  всего  организма  человека  или
животного, в котором эта клетка находится. И каждая клетка содержит  в  себе
структуру всего организма.
   Клетки человеческого тела  содержат  сорок  восемь  хромосом  -  двадцать
четыре пары. Половина их ведет свое происхождение от  матери,  другая  -  от
отца. В каждой паре хромосом находятся гены - тысячи генов, идентичных  тем,
что  присутствуют  в  родительских  хромосомах.  Таким  образом,  каждый  из
родителей обладает "правом голоса" в любой характеристике  отпрыска.  Однако
некоторые из "голосов" весомее других. Они  называются  доминантными,  тогда
как менее  слышимые  -  рецессивными.  Если  один  из  родителей,  например,
поставляет ген кареглазия, а другой  -  голубоглазия,  то  ребенок  окажется
кареглазым; ген кареглазия доминантен. Если оба родителя  передают  отпрыску
гены карих глаз, то голосование единодушно и приводит к тому же результату в
этом поколении.  А  вот  чтобы  получить  голубые  глаза,  всегда  требуется
"единогласие".
   Тем не менее,  гены  голубоглазия  способны  переходить  из  поколения  в
поколение - незаметными,  но  неизменными.  Потенциальные  возможности  вида
родители всегда  передают  детям  неизменными  -  если  оставить  в  стороне
мутации,  разумеется.  Они  могут   быть   перетасованы,   сданы   и   снова
перетасованы,     производя     невообразимое     количество      уникальных
индивидуальностей, но сами гены остаются неизменными. Так  шахматные  фигуры
могут быть расставлены на доске в различных комбинациях,  хотя  сами  фигуры
при этом не меняются. Пятьдесят две игральные карты могут дать невообразимое
число раскладов, но карты остаются все теми же самыми.
   Но предположим, что вам разрешено  составить  любую  комбинацию  из  пяти
карт,  используя  первые  десять  сданных.  Шансы  получить   самую   лучшую
комбинацию возрастают у вас в двести пятьдесят два раза!
   Именно таков метод улучшения расы посредством генетического отбора.
   Клетка, производящая жизнь, готова разделиться  в  гонадах  самца,  чтобы
образовать гаметы. Сорок восемь хромосом неистово переплетаются - каждая  со
своей напарницей. Это соединение столь тесно,  что  гены  или  группы  генов
могут даже меняться местами с противоположными им  генами  других  хромосом.
Потом танец прекращается, каждая пара хромосом  "разъезжается"  -  до  такой
степени, пока в разных концах клетки не  образуется  скопления  из  двадцати
четырех хромосом. Затем клетка делится, образуя две новые клетки,  каждая  -
со всего лишь двадцатью четырьмя хромосомами; и каждая из них содержит ровно
половину характеристик родительской клетки, а значит - и будущей зиготы.
   Одна из получившихся в  результате  этого  деления  клеток  содержит  так
называемую Х-хромосому; любая образованная  с  ее  помощью  зигота  окажется
женского пола.
   Две клетки делятся вновь. Однако теперь уже разделяются сами хромосомы  -
вдоль, сохраняя таким образом  каждый  ген  и  каждую  из  двадцати  четырех
хромосом. Конечным результатом являются четыре  живчика  -  мужских  гаметы,
сперматозоида, половина из которых  может  производить  женщин,  половина  -
мужчин. Производящие мужчин идентичны в своем наборе  генов  и  представляют
собой точное дополнение к тем, что производят женщин. Это - ключевой  момент
в технике генетического отбора.
   Головки сперматозоидов, производящие мужчин, достигают в  длину  примерно
четырех микрон, производящие женщин -  приблизительно  пяти  микрон.  Это  -
второй ключевой момент.
   В женских гонадах происходит такая же эволюция гаметы или яйцеклетки - за
двумя исключениями. После деления,  при  котором  число  хромосом  в  клетке
сокращается с сорока восьми до двадцати четырех, появляются не две гаметы, а
яйцеклетка  и  "полярное  тело".  Это  "полярное  тело"  представляет  собою
псевдояйцеклетку. Оно содержит хромосомную структуру. дополняющую  структуру
настоящей яйцеклетки, однако оно стерильно. Это "никто", которое никогда  не
станет кем-либо.
   Яйцеклетка делится вновь, отбрасывая другое "полярное  тело",  с  той  же
структурой, что и у нее  самой.  Первичное  "полярное  тело"  тоже  делится,
производя еще два  "полярных  тела"  с  дополнительными  структурами.  Таким
образом,  "полярные  тела"  с  дополнительными  по  отношению  к  яйцеклетке
структурами  количественно  всегда  превосходят  те,  что  имеют  структуры,
идентичные яйцеклетке. Это - ключевой факт. Все яйцеклетки могут развиться в
мужские или женские - пол ребенка определяется  отцовской  гаметой,  мать  в
этом не участвует.
   Приведенная выше картина очень приблизительна. По необходимости  пришлось
сократить, преувеличить, опустить  детали,  воспользоваться  переупрощенными
аналогиями. Так, например,  термины  "доминантный"  и  "рецессивный"  весьма
относительны,  а   характеристики   организма   крайне   редко   управляются
единственным геном. Кроме того, мутации - случайные изменения в самих  генах
- встречаются чаще, чем явствует из этого описания. Однако  в  общих  чертах
картина достаточно верна.
   Но как использовать все эти факты, чтобы произвести на свет именно  таких
мужчину и женщину, каких  хотелось  бы?  На  первый  взгляд,  ответ  кажется
простым и очевидным. Взрослый мужчина  производит  сотни  миллиардов  гамет.
Яйцеклеток производится не так много, но тоже  вполне  достаточно.  Казалось
бы, чего проще: надо лишь определить, какую комбинацию вы хотите получить, а
затем дождаться, пока она образуется... Или,  в  крайнем  случае,  дождаться
комбинации  настолько  близкой  к  идеалу,  чтобы  ее  можно  было  признать
удовлетворительной.
   Но нужную комбинацию необходимо еще распознать  -  а  это  возможно  лишь
после исследования структуры генов в хромосоме.
   Ну так что же? Гаметы мы можем сохранять живыми вне тела,  а  гены,  хоть
они  и  бесконечно  малы,  все  же  достигают  достаточных  размеров,  чтобы
рассматривать их при помощи  современных  ультрамикроскопов.  Пошли  дальше.
Смотрим: та ли это гамета, которая нам нужна, или  всего  лишь  один  из  ее
младших братцев? Если последний - отбросим его и продолжим поиск.
   Но подождите минутку! Гены  столь  малы,  что  сам  процесс  исследования
нарушает их структуру.  Излучения,  с  помощью  которых  детально  исследуют
гамету - а ведь о ее хромосомах надо получить исчерпывающее представление! -
породят целый шквал мутаций. Того, что вы изучали, более уже не  существует.
Вы изменили его - а возможно, и убили.
   Значит, приходится вернуться к наиболее тонкому и  вместе  с  тем  самому
мощному инструменту исследователя - к выводам. Вы помните, что  единственная
клетка производит в мужских гонадах две группы гамет, хромосомные  структуры
которых дополняют друг  друга.  Женские  производители  крупнее,  мужские  -
подвижнее. По этому признаку их можно разделить.
   Если в небольшой группе мужских гамет исследовано достаточное количество,
чтобы определить, что все они восходят к одной родительской клетке, мы можем
детально исследовать ту группу, которая производит ненужный нам пол потомка.
По хромосомно-генной структуре  этой  группы  можно  достаточно  обоснованно
судить о структуре дополняющей группы, освобождая ее тем самым от опасностей
исследования.
   С женскими гаметами проблема аналогична. Яйцеклетка  может  оставаться  в
своей природной среде, в теле женщины.  Исследуются  лишь  "полярные  тела".
Сами по себе они никчемны и нежизнеспособны, но их структуры  идентичны  или
дополнительны по  отношению  к  сестринской  клетке,  причем  дополнительные
многочисленнее идентичных. Таким образом, структура  яйцеклетки  может  быть
точно определена.
   Теперь половина карт лежит лицом вверх. Мы уже знаем, какие карты лежат к
нам рубашкой, и можем начинать делать  ставки  -  или  дожидаться  следующей
сдачи.
   Писатели-романтики  первых  дней  генетической  эры  мечтали   о   многих
фантастических возможностях создания живого существа - о "рожденных в колбе"
и чудовищах, сформированных направленными мутациями, о детях, рожденных  без
участия отца или собранных по кусочкам от сотни разных  родителей.  Все  эти
ужасы действительно возможны - что доказали генетики Великого Хана - но  мы,
граждане этой республики, отвергли  подобное  вмешательство  в  поток  нашей
жизни.   Дети,   рожденные    при    помощи    генетического    отбора    по
усовершенствованной  методике  Ортеги-Мартина,  происходят   от   нормальной
зародышевой плазмы, рождаются нормальными женщинами  и  появляются  на  свет
обычным путем.
   Лишь в одном они отличаются от своих предшественников  по  биологическому
виду - это самые лучшие дети, каких могли бы произвести на свет их родители!


   Глава 4
   Встречи
   На следующий  вечер  Монро-Альфа  снова  посетил  свою  ортосупругу.  Она
встретила его с улыбкой.
   - Два вечера подряд! Можно подумать, ты ухаживаешь за мной, Клиффорд!
   - Мне казалось, тебе хочется пойти на этот прием,  -  безжизненным  тоном
отозвался Монро-Альфа.
   - Конечно, дорогой. И очень ценю, что ты меня берешь. Я буду готова через
полминуты.