Алан Дин ФОСТЕР

                              ВОЕННЫЕ ТРОФЕИ



                                            Посвящается Джону Содербергу -
                                                      скульптору -
                                             Собрату, из эфира ваяющему,
                                               Собрату-исследователю.


                                    1

     - Не бралась бы ты за это. Ты же знаешь, это не только мое мнение.
     Они расположившись на приподнятой платформе выступа ресторана. С этой
высоты им было видно большую часть  города,  урбанистически-экстравагантно
покрывавшего собой немалую площадь. Не так уж и переселен был Махмахар, но
поскольку законом не дозволялась застройка выше  четырехэтажной,  разросся
он преимущественно вширь. К тому же обычаи и эстетика предполагали большое
количество садов и парков, что приводило к появлению  значительных  ровных
площадей.
     Но город отнюдь не походил на урбанистического спрута. Наоборот, он и
на город-то похож не был, по крайней мере, не в той степени, как пускающие
метастазы метрополисы, какие можно обнаружить на Гивистаме или О'о'йане. В
архитектуре упор был сделан  на  гармоничность,  что  только  подчеркивали
многочисленные сады и парки. В таком соседстве неуместными  выглядели  как
раз крупные сооружения.
     Население Туратрейи было чуть больше двух миллионов - одно  из  самых
больших на Махмахаре - и все обитатели города  этим  гордились.  Вейсы  по
возможности старались ограничить народонаселение своих городов в рамках от
одного до пяти миллионов жителей. В градостроительстве -  как  и  во  всем
прочем - они стремились прежде всего к красоте и определенности.
     Иногда это угрожало недовольством и завистью со стороны других членов
Узора, которые начинали презирать Вейс за манерность  и  формализм,  тайно
завидуя при этом их способности создавать и отыскивать  красоту  во  всем.
Даже среди недоброжелателей никто не посмел бы отрицать,  что  общество  и
культура Вейса являли  собой  вершину  среди  цивилизаций  Узора,  которой
другие особи могут только восхищаться и  завидовать,  даже  если  действия
Вейса (или отсутствие оных)  оказывались  полностью  лишенными  смысла.  И
ответственность за это Вейс принимал на себя со всей серьезностью.
     Как и все другие расы - члены Узора, Вейс с самого начала  участвовал
в войне  против  Амплитура  -  уже  больше  тысячи  лет.  И  в  стремлении
поддерживать своих материально, но всячески избегать открытой схватки, они
ничем не отличались от большинства своих союзников.
     Мать юной Лалелеланг поигрывала тремя  традиционными  бокалами.  Один
для аперитива, один для главного блюда и один -  для  принятого  правилами
омовения рта между глотками. Как и все прочее, обед  в  вейсском  обществе
был превращен в изящное искусство, хотя и говорились за  столом  не  самые
приятные речи.
     Мать была вынуждена говорить подобные вещи, поскольку была  старейшей
из здравствующих в семье по женской линии; таково было ее  место.  Бабушка
противилась бы ей куда настойчивей, но эта почтенная  жизнедательница  уже
два года  как  почила,  была  разделана,  забальзамирована  и  помещена  в
фамильный мавзолей. Так что неприятная задача оказалась возложенной на  ее
мать. Отцу же все будет доложено только тогда, когда  женщины  сочтут  это
нужным.
     - Ты ведь могла бы стать кем угодно, - говорила ей мать.  -  В  твоей
возрастной  группе  обучения  у  тебя  был  чуть  ли  не   самый   высокий
потенциальный градиент, что в традициях нашей семьи. Ты проявила проблески
гениальности в повествовательном стихосложении,  а  также  в  промышленном
дизайне.  Перед  тобой  открыты  просторы  инженерии,  как,   впрочем,   и
органической  архитектуры.  -  Золотистые  на  кончиках  ресницы  хлопали,
огромные сине-зеленые глаза смотрели пристально. - Да  ведь  ты  могла  бы
стать даже, язык не поворачивается, пейзажистом!
     - Я  сделала  свой  выбор.  Должные  инстанции  уведомлены.  -  Голос
Лалелеланг был почтителен; но тверд.
     Мать склонилась к ней, изящно и скромно потягивая клювом аперитив  из
бокала с золотыми насечками.
     - Я все-таки по прежнему не понимаю, почему ты  решила  выбрать  себе
такое опасное и неопределенное занятие.
     - Но, мама, ведь кто-то должен этим  заниматься.  -  Чувствительными,
непокрытыми перьями кончиками левого  крыла  Лалелеланг  нервно  ощупывала
четыре  тарелочки  с  пищей,  стандартным  для  дневной  трапезы   образом
расставленные на столе. - Ведь история - ценная и уважаемая профессия.
     Всем своим замысловатым телом выражая  родительскую  заботу,  старшая
нахохлилась и застыла на стуле. Жест  ее  скорее  выдавал  огорчение,  чем
злость. За легким  наклоном  головы  читалось  неодобрение,  за  вскинутым
гребешком  на  голове  -  недовольство.  А  у  отца-то,  представила  себе
Лалелеланг, сейчас бы уже вовсю пунцовым поблескивал. За  неимением  таких
цветов женщинам приходилось довольствоваться скромным языком жестов.
     Смысл она, однако, уловила. Мать весь обед старалась донести его,  то
так, то этак.
     - Ты выбрала занятие историей  -  по  какой  такой  причудливой  игре
природы, я и догадываться не могу. - Длинные ресницы колыхались в воздухе.
- Это весьма эклектично, хотя само по  себе  и  не  предосудительно.  Твое
неравнодушие к теме войны  -  вот  что  беспокоит  и  угнетает  меня.  Это
совершенно не вейсское увлечение.
     -  Нам  может  это  нравиться  или  не  нравиться,  но  она  остается
единственным значительным компонентом  всей  нашей  современной  историки,
как,  впрочем,  и  повседневной  жизни.  -  Лалелеланг   взяла   гроздочку
идеальных, крошечных ярко-зеленых ягод и, в точности как полагается, стала
самым кончиком клюва по одной склевывать их с черной веточки.  Закончив  с
одной  гроздочкой,  следовало  положить   стебелек   на   тарелку   строго
параллельно предыдущему и только  после  этого  приниматься  за  следующую
гроздь, причем надлежало следить,  чтобы  ни  одна  веточка  не  указывала
концом  на  нее  или  на  мать.  Профессию  она,  может  быть,  выбрала  и
непривычную, но о манерах помнила, включая даже  те  тонкости,  о  которых
часто и не подозревали представители других видов, пусть  даже  много  лет
проработавшие бок о бок с вейсами. Тем сначала приходилось туго,  а  потом
они махнули на все рукой - и напряжение между ними и  хозяевами  сразу  же
шло на убыль.
     В самые тяжелые минуты некоторых - с  Массуда,  например  -  поражала
такая трата времени и энергии, не говоря о том, что им это казалось просто
глупо,  но  для  вейсов  манеры  были   плотью   и   кровью   осмысленного
существования. Именно они были основной причиной, по которой они так долго
и так много вкладывали в победу над врагом: будучи насажденным, Назначение
Амплитура разрушило бы, обратило в хаос традиционный этикет, без которого,
были убеждены на Вейсе, не может быть истинной цивилизации. Другие виды не
столько возражали против собственно этого постулата,  сколько  против  той
главной роли, которая отводилась ему Вейсом.
     - Даже согласившись с правильностью твоего тезиса, дочь, я все  равно
не вижу причины, почему бы этим не мог заняться кто-нибудь другой. - Глаза
матери  встревоженно  шарили  по  соседнему  саду,  где  ковром  стелились
шестилепестковые желтые и оранжевые нарструнии,  только-только  расцветшие
буйным цветом. По бокам они были окаймлены маленькими фиолетовыми юнгулиу,
эту деталь пожилая женщина не вполне одобряла. Черно-белые  весши  придали
бы пейзажу больший контраст, тем более, что сейчас для них самый сезон.
     "Любим мы все покритиковать, - подумала она, - вот и потомство наше -
тоже хороший объект для критики". Это была  главная  причина,  по  которой
Вейс  вызывал  в  Узоре  всеобщее  восхищение,  но  мало  где  пользовался
популярностью.
     Пустой пакет,  оскверняющий  цветочное  совершенство  садовой  аллеи,
сразу же приковал ее взгляд. Несомненно, от кинул залетный  инопланетянин,
потому что, она знала, ни один  вейс  не  допустил  бы  такого  небрежения
визуальной эстетикой. Это, должно быть, какой-нибудь  бородач  со  С'вана,
хотя в этом отношении они ничуть ни хуже всех  остальных  рас  Узора.  Вот
только по отсутствию трепетного уважения к жизни они чуть ли не хуже всех.
Она с трудом подавила в себе инстинктивное желание прыгнуть  через  резные
перила, спланировать и подхватить мусор, пока он не успел  оскорбить  глаз
другого  случайного  прохожего,  но  заставила  себя  сосредоточиться   на
разговоре с терпеливо ждущей продолжения дочерью.
     - Потому что я полагаю, что лучше других приспособлена к этой задаче,
мать. - Лалелеланг вежливо искала на  остальных  тарелках  блюдо,  которое
допустимо было бы употребить вслед за зелеными ягодами. - Тот  же  широкий
подход, благодаря которому я преуспела бы как инженер  или  специалист  по
ландшафтам, сослужит мне  прекрасную  службу  и  на  выбранном  мною  поле
деятельности.
     - Распущенное поведение, - прошептала мать самым  безобидным  елейным
тоном.
     - Нет. Просто талант... и призвание.
     - Вот ведь скажет. Значит, распущенные наклонности. - Она  отпила  из
сосуда с родниковой водой и принялась за еду, настолько расстроенная,  что
пренебрегла протоколом и стала клевать сразу же с  четвертой  тарелки.  Ее
тревога за дочь пересиливала всякий голод  и  была  понятна,  но  было  бы
непростительно заказать пищу и не поесть.
     Она склонилась над столом, изящно  вытянув  продолговатую  голову  на
полуметровой шее.
     - Ты на голову превосходишь всех в своей возрастной  группе.  Ты  уже
свободно владеешь четырнадцатью языками Узора, в то время  как  норма  для
твоего  образовательного  выводка  -  пять,  а  учтя  взрослых  с   высшим
образованием - десять.  Я  уважаю  твою  свободу  выбора.  Я  уважаю  твою
целеустремленность. - Голова ее снова отдалилась, и мать уставилась вдаль.
- Но область специализации, на которой ты  остановилась,  будто  камень  в
темных глубинах: Этого я ни как не могу  одобрить.  -  Гребень  совершенно
распластался по ее затылку и шее при этих словах.  -  Ну  почему  из  всех
доступных предметов ты выбрала именно этот?
     - Потому что никто больше не захотел, - ответила дочь.
     - И правильно сделали. -  Она  легко  переключила  манеру  речи  -  с
патетики на выражение глубокой  озабоченности.  -  Само  твое  здоровье  и
будущее под угрозой. Даже мужская половина семьи встревожена не на шутку.
     - Все совершенно зря беспокоятся. - Ответ Лалелеланг  был  тверд,  но
взглядом она  с  матерью  старалась  не  встречаться.  Она  сосредоточенно
рассматривала других обедающих, тщательно  избегая  подолгу  задерживаться
взглядом на какой-либо группе или ком-то конкретно.
     Мать втянула шею.
     - Я тебя  не  понимаю.  Я  не  понимаю,  как  ты  справишься.  -  Она
потянулась к одной из  полдюжины  поджаренных  личинок  хапули  на  второй
тарелке, подумала и опустила крыло. От огорчения у нее пропал аппетит.
     -  Я  тренировалась,  -  объяснила  Лалелеланг.  -  В   экстремальных
ситуациях я пользуюсь специальным  препаратом,  разработанным  именно  для
этой цели.
     Мать свистнула с легким отвращением.
     - Нет, вы слышали о таком  роде  деятельности,  который  требовал  бы
периодического употребления медицинских препаратов для  того  лишь,  чтобы
поддержать  нормальное  равновесие  в  организме?   Какой   здравый   вейс
добровольно согласиться подвергать себя такому?
     - Были один или двое, - возразила Лалелеланг. Не здесь на  Махмахаре,
конечно, а в иных мирах. Ради успеха на дипломатической службе.
     - У них не было выбора. А у тебя есть. Но даже и они не  связались  с
такой своеобразной... специализацией... которая так извращенно притягивает
тебя. - Она приняла многозначительную позу. - Я вынуждена  отдать  должное
твоему характеру, но ты,  видимо,  успела  заметить,  с  каким  неприятным
чувством я это делаю.
     - Но  кто-то  ведь  должен  делать  неприятную  работу,  -  возразила
Лалелеланг.
     Мать с сожалением щелкнула клювом.
     - Да, но почему ты? Почему самая яркая из моего выводка?
     - Потому что я лучше всех приспособлена, и к тому  же  у  меня  такие
наклонности.
     - Итак, ты продолжаешь  настаивать.  -  Мать  выпрямилась  и  приняла
формальную позу. - Мне совершенно  ясно,  что  ты  на  этом  помешалась  и
намерена добиться своего, невзирая ни на какие опасности.
     Я не помешалась. Я  просто  сделала  свой  выбор.  Или,  как  говорят
некоторые поэты, занятие само меня выбрало по причинам неисчислимым.  И  я
уже общепризнано в тройке лучших в этой области.
     - Нетрудно превзойти всех  в  том,  чего  все  избегают.  -  За  этим
наблюдением последовала неприятная пауза, которую  ни  мать,  ни  дочь  не
знали, как прервать. Лалелеланг почувствовала,  что  как  младшая  обязана
первой нарушить тишину.
     - Так значит, завтра ты не придешь на презентацию?
     - Ты и в самом деле думаешь, что для меня это будет посильно?
     - Не знаю, но мне хотелось бы,  чтобы  ты  увидела  кое-что  из  моей
работы, а не осуждала ее заочно на основе информации, полученной из вторых
и третьих рук.
     Нервы старшей ланг дрогнули.
     -  Извини.  Сама  мысль  об  этом  все  во  мне  переворачивает.  Мне
достаточно тяжело даже просто  сидеть  здесь  и  обсуждать  с  тобой  этот
вопрос. А уж воочию увидеть твою работу... нет, не могу.  И,  конечно  уж,
отец тем более не придет.
     - Поскольку ты его не пустишь?
     - Не говори дурно об отце. Для самца - он выдающаяся личность.  Да  и
по  твоим  генам  это  видно.  Просто-напросто  он  с  таким   же   трудом
переваривает твой выбор рода деятельности, как и я. И то же самое касается
и твоих братьев и сестер.
     Лалелеланг посмотрела на остатки трапезы, которая прошла отнюдь не  в
благодушии.
     - Ничего другого я и не ожидала. Мне очень жаль, что тебя  не  будет.
Материал просто очаровательный, если взглянуть своими глазами...
     - Пожалуйста, дочь. - Оба крыла поднялись под углом, точно выражающим
беспокойство. - Я  уже  и  так  наслушалась.  И  помни,  что  как  хорошая
родительница я терплю твое пристрастие, но это не означает, что  я  должна
его разделять. И меня поражает, что  на  твоем  отделении  кто-то  на  это
способен. Скажи мне: на каких презентациях тоже  предварительно  принимают
лекарства?
     - Я  уверена,  что  некоторые  принимают  хотя  бы  в  качестве  меры
предосторожности. Ты можешь не поверить, но есть и другие, кроме меня, кто
способен воспринимать все без предварительной обработки  препаратом.  Это,
как работа с токсинами, - чем дольше  подвергаешься  их  воздействию,  тем
больший  к   ним   вырабатывается   иммунитет.   Хотя   всегда   случаются
неожиданности.
     - И такую жизнь ты себе избрала. - Мать еле себя сдерживала.  -  Одно
дело увлекаться войной в школе. Но нацелится на исследования Человечества?
- Ресницы выразительно вспорхнули. - Если бы ты настолько замечательно  не
прошла все стандартные тесты, я  бы  обязательно  рекомендовала  для  тебя
усиленную подростковую терапию.
     Поднявшись из-за стола, они проделали обязательный  ритуал  прощания,
уместный при расставании матери и второй дочери.
     - Я знаю, мать, что ты меня любишь. - Кончики крыльев, перья,  клювы,
ресницы - все подрагивало и покачивалось при этих словах в красноречивом и
сложном ритме.
     - Истинно так, несмотря на отталкивающее занятие, которое ты для себя
избрала. - Кончики крыльев описали красивую дугу и слегка приласкали дочь.


     На следующий день Лалелеланг старательно гнала из памяти слова матери
и  ее  озабоченность,  приготовляя  в  крошечной   аудитории   необходимое
оборудование. Поскольку большого стечения народа не предвиделось, большего
и не требовалось. Кроме того, эта аудитория была рядом с  ее  кабинетом  и
относительно изолирована от основного корпуса университета. Так что  никто
не будет в обиде.
     Вход был разрешен только тем, кому позволяло членство в их  отделении
либо двойная рекомендация старших ученых.
     Более всего это было нацелено на защиту неосторожных  студентов,  чем
на что бы то ни было еще. Ведь если бы неподготовленному студенту довелось
по ошибке забрести на одну из презентаций Лалелеланг, приняв ее за обычную
лекцию, эмоциональный и умственный ущерб для него мог бы оказаться  весьма
серьезным.
     Ей об  этом  тревожиться  не  приходилось.  Безопасностью  заведовали
другие, а она целиком посвятила себя подготовке предстоящего показа.
     Аудитория являла собой  дюжину  застывших  в  ожидании  наблюдателей,
каждый из которых  расположился  на  отдельной  подушке  для  отдыха.  Как
абсолютно все на Махмахаре - и на любом другом мире Вейса, презентационная
была  оборудована  так,  что  предусмотрено  было   все,   как   в   плане
функциональном,  так  и  в  эстетическом.  Каждая  подушка  была  снабжена
собственным освещением и воспроизводящим экраном, а  также  дистанционными
терминалами для записи и наблюдения.
     Голографический проектор незаметно стоял в сторонке, а вместо него на
дальней стене был повешен обыкновенный плоский  экран.  Лалелеланг  еще  в
самом  начале  своих  исследований  Человечества  поняла,  что   привычная
трехмерная проекция, в точности воспроизводящая  жизнь,  в  данном  случае
оказывается чересчур шокирующей даже для  хорошо  подготовленных,  опытных
наблюдателей. И наоборот, если людей показывать на плоскости, в откровенно
искусственной, двумерной  проекции,  особенно  если  речь  идет  о  битве,
новичкам гораздо проще будет  выдержать,  потому  что  в  таком  виде  это
зрелище сможет пережить практически любой житель Вейса.
     Она зажгла чуть вогнутый плоский экран, проверила проектор, приладила
к низу клюва речевой  усилитель.  Большинство  пришедших  было  Лалелеланг
знакомо, но сердце ее забилось чуть чаще, когда она заприметила среди  них
Фазасисинга. С ним были и остальные два самца из  их  неразлучной  троицы,
вероятно, для моральной поддержки.
     Все  трое  работали   в   отделении   социостории,   хотя   изучением
человечества  интересовался  один  Фазасисинг.  По   большей   части   они
предпочитали специализироваться на легкой теме Золотого Периода  довоенной
истории самой планеты Вейсесилл. Отдача  от  этого  была  скромная,  а  уж
ничего смелого в таком роде занятий не было и подавно. Фазасисинг  посещал
ее лекции факультативно. Он был красивой и очень цветистой особью с пышным
оперением и кричащей манерой одеваться. Несколько раз они уже обменивались
более  чем  любезностями,  доходя  то  пятой  стадии  словесно-физического
взаимодействия. Но, как она ни пыталась, на дальнейшие шаги подвигнуть его
не могла. Тем не менее интереса он не утратил.
     Ей пришлось сосредоточиться на презентации, хотя это и  не  означало,
что она не сможет изредка кинуть ему взгляд. Она показала, что видит  его,
полуформально качнув крылом, и вся троица откликнулась  синхронно,  приняв
на свой счет приветствие, предназначавшееся одному.  Она  восхитилась  его
походке, можно сказать, поступи, когда он вместе  с  товарищами  прошел  к
трем соседним подушкам.
     Выждав приличествующую паузу, чтобы  успели  войти  опоздавшие,  если
такие  найдутся,  она  приступила  к  словесному  обзору  своих  последних
исследований, зачитала  последний  отчет  и,  наконец,  притушила  свет  и
запустила визуальный ряд. Сзади тут же затрепетали, забеспокоились. Она не
обращала на это внимания.  Сюжет  ее  презентации  был  четко  изложен  во
всеуниверситетской программе, и до сведения каждого из присутствующих было
доведено, чего им следует ожидать.
     Хотя образы на экране представали в натуральную величину и были очень
четкими, они были откровенно плоскими, и это придавало  им  гораздо  менее
устрашающий облик, чем если бы проекция был