. Они позволили
ему  принять  участие  в  неком  ритуале,  но  не  желали  что-либо  ему
объяснять. Когда он пытался спрашивать, они быстро  уходили  от  ответа.
Обряд оставался для каждого сугубо личным  делом.  Гандерсен  не  мог  в
полной степени оценить свои переживания. Неужели его тело  действительно
на час превратилось в тело нилдора? Вряд ли. Значит, его разум, его душа
каким-то образом переместилась в тело  нилдора?  А  душа  нилдора,  если
нилдор обладает душой, вошла в него? В чем он  участвовал,  какого  рода
соединение душ произошло на этой планете?
   Три дня спустя, не отработав и половины положенного срока,  Гандерсен
подал заявление о переводе  на  другую  станцию.  Единственной  реакцией
Курца, когда он сообщил ему, что уезжает,  был  короткий,  презрительный
смешок. Гандерсен никогда больше там не был.
   Позднее он старался собирать все  сплетни  о  том,  что  делается  на
биостанции. Рассказывали об  отвратительных  сексуальных  извращениях  в
лесу, о половых связях между землянами и нилдорами, а также между самими
землянами. Ходили слухи, что у тех, кто постоянно  пьет  яд,  происходят
странные и страшные изменения тела. Говорили, что старейшины нилдоров на
заседании совета решительно осудили дурную привычку посещать  биостанцию
и пить напиток, которым угощали земляне. Гандерсен не знал, что из этого
было правдой. Однако и несколько лет спустя он с трудом  мог  посмотреть
Курцу в глаза, когда они изредка встречались.  Иногда  ему  было  тяжело
даже наедине с собой. Один  час  метаморфозы  наложил  на  его  личность
глубокий отпечаток. Он чувствовал себя, как  девушка,  которая  случайно
участвовала  в  оргии,  потеряла  невинность,  но  так  полностью  и  не
осознала, что с ней случилось.
   Призраки рассеялись, звук гитары  Курца  звучал  все  тише,  пока  не
смолк.
   - Можно идти дальше? - спросил Срин'гахар. Гандерсен  медленно  вышел
из разрушенного здания.
   - Сейчас еще собирают змеиный яд?
   - Не здесь, - ответил нилдор.
   Он опустился на колени. Землянин уселся ему на  спину,  и  Срин'гахар
снова молча понес его к тропинке, которая их сюда привела.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Во второй половине дня они приблизились к стойбищу нилдоров.  Большую
часть пути они проделали  по  широкой  прибрежной  низменности,  которая
длинной  узкой  полосой  шла  с  севера  на  юг,   отделяя   центральное
плоскогорье  от  побережья.  Гандерсен  заметил,  что  на   значительном
пространстве  деревья  и  кусты  были  лишены  листьев,   что   означало
присутствие поблизости большого стада нилдоров.
   Даже буйное тропическое плодородие этого региона не могло угнаться за
аппетитами нилдоров. Через лес, на высоте двух  человеческих  ростов  от
земли, тянулась обглоданная  просека.  Требовалось  больше  года,  чтобы
после прохода стада здесь вновь появилась зелень. Однако по обе  стороны
просеки лес был столь густым, что почти непроходим - настоящие  джунгли,
сырые, душные, темные. В долине температура была значительно  выше,  чем
на   побережье,   а   влажность   воздуха   почти   достигала   предела.
Растительность здесь тоже отличалась. На побережье листья деревьев  были
довольно острыми, иногда  опасно  острыми.  Здесь  же  они,  округлые  и
мясистые,  блестели  в  лучах   солнца,   пробивавшихся   сквозь   купол
переплетающихся наверху ветвей.
   Гандерсен и нилдор спускались  по  просеке  в  долину,  вдоль  ручья,
который тек в глубь леса. Земля была податливая,  мягкая,  и  Срин'гахар
все чаще проваливался по колено в ил. Наконец, они оказались  в  широком
круглом бассейне, расположенном, видимо, ниже всего  в  окрестностях.  С
трех или четырех сторон в него впадали  ручьи,  питая  темное,  заросшее
тиной  озеро,  по  берегам  которого  расположилось  стадо  Срин'гахара.
Гандерсен  увидел  несколько  сотен  нилдоров   -   пасущихся,   спящих,
прогуливающихся или спаривающихся.
   - Ссади меня, - сказал он, сам удивляясь своей  просьбе.  -  Я  пойду
рядом с тобой.
   Срин'гахар, не говоря ни слова, позволил ему сойти на землю.
   Едва коснувшись земли, Гандерсен сразу  пожалел,  что  решил  быть  с
нилдором на равных. Ноги нилдора с широкими подушками легко  удержавшись
на болотистой почве,  а  Гандерсен  начинал  проваливаться,  стоило  ему
остаться на одном месте дольше нескольких мгновений. Теперь, однако,  он
уже не мог бы снова сесть на Срин'гахара. Каждый шаг давался ему с боем.
Он был крайне напряжен и не уверен к том, какой ему здесь окажут  прием.
Кроме того, он был голоден,  поскольку  всю  дорогу  ничего  не  ел,  за
исключением нескольких горьких плодов, сорванных  по  пути  с  деревьев.
Из-за  влажного  воздуха  тяжело  было  дышать.  Гандерсен  почувствовал
небывалое облегчение, когда у подножия склона грунт стал тверже.  Росшие
в озере губчатые растения создавали  толстый,  плотный  ковер,  дававший
ногам более надежную опору.
   Срин'гахар поднял хобот и издал громкий приветственный рев. Несколько
нилдоров затрубило в ответ, затем Срин'гахар обратился к Гандерсену.
   - Мой любезный попутчик, - сказал он, - многократно  рожденный  стоит
на берегу озера. Видишь его? Там, в той группе. Отвести тебя к нему?
   - Буду крайне признателен, - ответил Гандерсен.  Озеро  было  покрыто
густой растительностью. По поверхности плавала  масса  листьев,  большие
кувшинки  в  форме  чашек,  стебли,  напоминавшие  спутанные  канаты,  -
темно-синего цвета на фоне светлой, зеленовато-голубой воды. Среди массы
густой растительности плавали большие земноводные животные  -  полдюжины
малидаров,  гладкие  желтоватые  тела  которых  были   почти   полностью
погружены в воду.  Видны  были  лишь  их  закругленные  спины,  торчащие
глаза-перископы  и  кое-где   -   пара   фыркающих   ноздрей.   Огромная
прожорливость малидаров постоянно опустошала  озеро,  но  активный  рост
новых растений быстро заживлял раны.
   Гандерсен и Срин'гахар  двигались  в  сторону  воды.  Внезапно  ветер
изменил  направление,  и  в  нос  Гандерсену  ударил  запах  озера.   Он
закашлялся. В озере шла ферментация. Алкоголь, будучи побочным продуктом
дыхания водных растений, не  находил  выхода,  и  озеро  превратилось  в
огромную ванну с самогоном. Алкоголь и вода быстро испарялись,  так  что
воздух вокруг был не только влажным, но и опьяняющим.  Вода,  приносимая
ручьями, не могла восполнить убытки, вызванные испарением, и с  течением
лет  процент  алкоголя  в  водоеме  постоянно  увеличивался.   Гандерсен
вспомнил, что в те времена, когда Компания владела этой планетой,  такие
озера погубили не одного ее сотрудника.
   Казалось, что нилдоры, когда он проходил мимо  них,  не  обращают  на
него внимания. Однако он знал, что это лишь видимость и  что  все  стадо
внимательно за ним наблюдает. С изумлением он заметил на  берегу  одного
из ручьев десятка полтора шалашей. У нилдоров нет жилищ - в этом климате
это просто не нужно. Впрочем, они и не в состоянии  возвести  какое-либо
сооружение, не имея рук или подобных им органов, если  не  считать  трех
"пальцев"  на  конце  хобота.  Он  удивленно  рассматривал   примитивные
строения, а потом вспомнил, что нечто подобное  уже  видел  -  это  были
хижины сулидоров. Еще одна загадка - до сих пор он  не  слышал  о  столь
близких связях между нилдорами и хищными двуногими  из  Страны  Туманов.
Вскоре Гандерсен увидел и самих сулидоров. Их было около  двадцати,  они
сидели, скрестив ноги. Рабы? Пленники? Друзья племени? Ему не  удавалось
найти разумного объяснения.
   - Вот наш многократно  рожденный,  -  произнес  Срин'гахар,  указывая
хоботом на старого, покрытого шрамами нилдора, стоявшего посреди  группы
на берегу озера.
   Гандерсен почувствовал уважение к старику, не только по  причине  его
почтенного возраста, но и потому, что знал о его многократном участии  в
невообразимом ритуале повторного рождения. Этот нилдор преодолел барьер,
который ограничивал землян. Гандерсен с замиранием сердца приближался  к
предводителю стада. Что бы ни представляла  собой  церемония  повторного
рождения, тот прошел ее, и не один раз, а Гандерсен - нет,  и  он  не  в
силах был унять нервную дрожь.
   Старика окружали "приближенные", с серой и тоже морщинистой  кожей  -
собрание старейшин. Молодые нилдоры, из поколения Срин'гахара, держались
в почтительном отдалении. В стаде вообще не было нилдоров-подростков. Ни
один землянин никогда не видел детеныша  нилдора.  Гандерсену  говорили,
что нилдоры всегда появляются  на  свет  в  Стране  Туманов,  на  родине
сулидоров, и, судя по  всему,  остаются  там  до  достижения  нилдорской
зрелости - лишь тогда они мигрируют в  тропические  джунгли.  Он  слышал
также, что каждый нилдор надеется  вернуться  в  Страну  Туманов,  когда
придет время умирать. Он не знал, правда ли это. Впрочем, никто не  знал
этого наверняка.
   Старые нилдоры расступились, и Гандерсен  оказался  лицом  к  лицу  с
многократно  рожденным.  Протокол  требовал,  чтобы  пришелец  заговорил
первым,  но  он  молчал,  полный  напряжения,  и,  может  быть,   слегка
одурманенный испарениями озера. Ему казалось, что, прежде чем  он  сумел
сосредоточиться, прошли века. Наконец, он сказал:
   - Я, Эдмунд Гандерсен, однажды рожденный. - сказал он, -  желаю  тебе
радости многих следующих рождений, о Мудрейший.
   Нилдор не спеша повернул большую голову, втянул хоботом немного  воды
из озера и вылил себе в пасть.
   - Мы давно знаем тебя, Эдмунд Гандерсен, - загремел он. - Ты  работал
в большом доме Компании в Файр-Пойнт, на Море Песка.
   Великолепная память нилдора удивила и  обеспокоила  Гандерсена.  Если
они так хорошо его помнят, то каковы шансы получить от них соизволение?
   - Да, я был здесь очень давно, - сдавленно сказал он.
   - Не так давно. Десять оборотов - не столь долгое время.
   Нилдор опустил тяжелые веки,  и  несколько  мгновений  казалось,  что
многократно рожденный погрузился в сон.
   - Я Вол'химиор,  семь  раз  рожденный,  -  наконец  произнес  он,  не
открывая глаз. - Не войдешь ли со мной в воду? После  своего  последнего
рождения я быстро устаю на суше.
   Не ожидая ответа, Вол'химиор шагнул в озеро,  медленно  прошел  около
сорока метров и погрузился по плечи. Малидар, обгладывавший водоросли  в
этой части озера, с недовольным ворчанием нырнул  и  вновь  показался  в
отдалении. Гандерсен знал, что у  него  нет  иного  выбора,  как  только
последовать за многократно рожденным. Он сбросил одежду и вошел в озеро.
Вода была теплая. Некоторое время он шел по пружинящей массе волокнистых
стеблей, а потом почувствовал под босыми ногами мягкий,  теплый  ил.  Он
ощущал прикосновения  маленьких  многоногих  существ,  стебли  подводных
растений обвивали его ноги. Со дна поднимались пузыри испарений алкоголя
и лопались на поверхности. У Гандерсена кружилась голова.  Он  с  трудом
продирался  через   спутанную   растительность   и   испытал   подлинное
облегчение, когда илистое дно ушло у него из-под ног. Вода  стала  чище,
поскольку  недавно  здесь  поработали  малидары;  он  быстро  подплыл  к
Вол'химиору.  В  темной  глубине  проносились  в   разных   направлениях
незнакомые существа, и время от времени что-то скользкое  прикасалось  к
телу Гандерсена. Он заставил себя не обращать на это внимания.
   -  Ты  покинул  наш  мир  на  много  оборотов,  так?  -   пробормотал
Вол'химиор, все еще будто погруженный в дремоту.
   - Когда  Компания  отказалась  от  своих  прав,  я  вернулся  в  свой
собственный мир, - ответил Гандерсен.
   Еще до того, как поднялись веки нилдора, до  того,  как  его  круглые
желтые глаза холодно взглянули на Гандерсена, он уже знал, что  совершил
ошибку.
   - Твоя Компания никогда не имела никаких прав, от  которых  могла  бы
отказаться, - заявил нилдор обычным бесцветным тоном. - Разве не так?
   - Да, это правда, - согласился Гандерсен, пытаясь найти слова,  чтобы
как-то исправить предыдущую бестактность. - Когда Компания отказалась от
владения этой планетой, я вернулся в свой собственный мир.
   - Это уже ближе к истине. Но почему,  в  таком  случае,  ты  вернулся
сюда?
   - Потому что я полюбил эту планету и хотел снова ее увидеть.
   - Возможно ли, чтобы землянин испытывал любовь к Белзагору?
   - Да, для землянина это возможно.
   - Я  знаю,  что  Белзагор  может  овладеть  землянином,  -  медленно,
задумчиво сказал Вол'химиор. - В один  прекрасный  день  землянин  может
обнаружить, что душу его будто держат  на  привязи  силы  этой  планеты.
Однако сомневаюсь, может ли землянин испытывать к ней любовь, так, как я
понимаю любовь в вашем смысле.
   - Наверное,  ты  прав,  многократно  рожденный.  Моей  душой  овладел
Белзагор. Я не мог справиться с собой и должен был вернуться.
   - Ты быстро признаешь мою правоту.
   - Я не хочу тебя обидеть.
   - Это похвально. А что ты хочешь делать здесь, в этом  мире,  который
овладел твоей душой?
   - Я хочу путешествовать, посетить разные части твоего мира, - ответил
Гандерсен. - Меня особенно интересует Страна Туманов.
   - Почему именно она?
   - Это место, которое больше всего овладело мной.
   - Этого ответа недостаточно, - сказал нилдор.
   - Я не могу дать другого.
   - Что же так тебя туда тянет?
   - Красота гор, возвышающихся в тумане. Солнце в морозный, ясный день.
Прекрасный свет лун, золотящий непотревоженный снег.
   - Ты говоришь, как поэт, - заметил Вол'химиор.
   Гандерсен не понял, хвалит ли тот его или смеется над ним.
   - В соответствии с действующими правилами, - медленно  сказал  он,  -
чтобы отправиться в Страну Туманов, мне требуется разрешение многократно
рожденного. Я пришел для того, чтобы просить о таком разрешении.
   - Ты  крайне  щепетилен  в  соблюдении  наших  законов,  мой  однажды
рожденный друг. Когда-то ты вел себя иначе.
   Гандерсен прикусил губу. Он чувствовал, как что-то ползает у него  по
лодыжке,  но  заставил  себя  спокойно  смотреть  в  глаза   многократно
рожденному.
   - Иногда нам трудно понять других, и мы наносим им обиду,  сами  того
не зная, - сказал он, тщательно подбирая слова.
   - Это бывает.
   - Потом приходит  понимание,  -  продолжал  Гандерсен,  -  и  человек
сожалеет о поступках, совершенных в прошлом, однако  надеется,  что  его
грехи могут быть прощены.
   - Прощение зависит от того, насколько  глубоко  сожаление,  -  сказал
Вол'химиор, - и какие это были грехи.
   - Думаю, мои прегрешения тебе известны.
   - И не забыты, - заметил нилдор.
   - Я также думаю, что ваша вера предусматривает возможность покаяния.
   - Да, это так.
   - Не позволишь ли ты мне покаяться за грехи против твоего народа  как
осознанные, так и неосознанные?
   - Покаяние за неосознанные грехи бессмысленно, - сказал нилдор.  -  И
нам не нужны извинения. Твое покаяние - твое дело, не наше. Может  быть,
ты и найдешь его здесь. Я уже замечаю желаемые перемены в твоей душе,  и
это будет засчитано в твою пользу.
   - Значит, ты даешь мне разрешение отправиться  на  север?  -  спросил
Гандерсен.
   - Не так быстро. Останься пока с нами, будь нашим гостем.  Мы  должны
подумать. Можешь теперь выйти на берег.
   Аудиенция   была   окончена.   Гандерсен   поблагодарил   многократно
рожденного за его терпение, довольный, что  ему  удалось  таким  образом
повести разговор. Он всегда проявлял необходимое  уважение  в  отношении
многократно рожденных. Даже империалист эпохи  Киплинга  был  достаточно
умным для того, чтобы с  уважением  относиться  к  старым  предводителям
племен. Однако во времена Компании вежливость была показной, поскольку и
так было  известно,  что  вся  власть  находится  в  руках  управляющего
Компании, а не какого-то там нилдора, хотя бы и самого  старого.  Теперь
же, конечно, власть принадлежала старому нилдору, и он  мог  не  пустить
его в Страну Туманов. Он мог даже считать этот  запрет  неким  поэтичным
справедливым приговором. Но, что самое странное,  Гандерсен  чувствовал,
что его нынешнее, полное уважения отношение к многократно  рожденному  и
желание оправдаться искренни, и  эту  искренность  Вол'химиор  понимает.
Гандерсен знал, что не может ввести в заблуждение Вол'химиора,  заставив
того думать, что  бывший  чиновник  Компании  вроде  него  вдруг  охотно
унижается перед бывшими жертвами земного колониализма; но,  если  он  не
будет хоть в какой-то степени искренним, он лишится всех шансов получить
требуемое разрешение.
   Внезапно, когда  Гандерсен  был  еще  далеко  от  берега,  что-то  со
страшной  силой  ударило  его   между   лопаток,   и   он,   оглушенный,
захлебываясь, упал лицом в воду.
   У него мелькнула мысль, что  это  Вол'химиор  незаметно  подкрался  и
стукнул его хоботом. Подобный удар,  нанесенный  в  неподдельной  злобе,
вполне мог оказаться роковым. Гандерсен отплевывался и  кашлял,  во  рту
полно было алкогольной  жидкости  из  озера.  Он  пытался  вынырнуть  на
поверхность, ожидая увидеть над собой старого нилдора, готового  нанести
последний удар.
   Он с трудом открыл глаза. Многократно рожденный стоял вдали и смотрел
в  другую  сторону.  В   этот   момент   Гандерсен,   ведомый   странным
предчувствием, погрузил голову в воду, чудом избежав  следующего  удара,
который мог бы его обезглавить. Скорчившись так, что только  нос  торчал
над поверхностью, он увидел со свистом пролетающее над  головой  толстое
желтое бревно. Одновременно он услышал пронзительный вопль, а по  озеру,
как от брошенного камня, разошлись круги. Он огляделся вокруг.
   Около дюжины сулидоров вошли в воду, чтобы добить  малидара.  В  теле
колоссальной твари торчали, словно гарпуны, заостренные  колья.  Малидар
бился и извивался в агонии.
   Именно могучий хвост этого животного сбил с ног Гандерсена.  Охотники
стояли по пояс в воде, их шкуры были мокрыми и грязными.  Каждая  группа
тащила веревку от  одного  гарпуна,  и  таким  образом  они  буксировали
малидара к берегу. Гандерсену уже ничего не угрожало. Он  тяжело  дышал,
кости, к счастью, не были повреждены, хотя спина болела.  В  первый  раз
хвост малидара, видимо, лишь задел его. Если бы  он  не  нырнул,  второй
удар мог оказаться смертельным.  Он  чувствовал  слабость,  нахлебавшись
алкогольной воды, и боялся, что у него закружится голова.
   Сулидоры вытащили свою добычу.  Лишь  хвост  и  толстые  перепончатые
задние лапы малидара оставались в воде, судорожно подергиваясь. Животное
длиной в несколько метров и в  две  тонны  весом  лежало  на  берегу,  а
сулидоры вонзали в него длинные колья - по одному в передние конечности,
два или три в широкую треугольную голову. Несколько нилдоров без особого
интереса наблюдали за этой операцией, большинство же вообще не  обращало
внимания. Остальные нилдоры обгладывали  молодые  побеги  растений,  как
будто ничего не произошло.
   Последний кол перебил хребет животного. Малидар дернулся и затих.
   Гандерсен пытался как можно скорее выбраться из воды. Ему нужно  было
еще преодолеть полосу неприятного, клейкого ила. Наконец,  он  вышел  на
берег. Здесь ноги внезапно отказали ему, колени подогнулись, и он  упал.
Его била дрожь, начались приступы кашля и рвоты. Потом он повернулся  на
бок и смотрел, как сулидоры вырезают большие куски бледно-розового  мяса
из боков малидара, передавая их друг другу. Из  хижин  вышли  остальные,
чтобы тоже принять участие в пиршестве. Гандерсена начало трясти. Он был
в шоке, и прошло несколько минут, прежде чем он понял, что это состояние
было вызвано не только ударом и водой, которой он нахлебался,  но  также
тем, как спокойно смотрели нилдоры на акт насилия.
   Он думал, что спокойные, абсолютно не воинственные существа с  ужасом
отнесутся к убийству малидара, а их это совершенно не  взволновало.  Шок
Гандерсена был вызван утратой иллюзий.
   Подошел сулидор и остановился рядом. Гандерсен с тревогой взглянул на
возвышающуюся над ним лохматую фигуру. Сулидор держал в лапах кусок мяса
малидара, величиной с голову Гандерсена.
   - Это тебе, - сказал о