их. Я  изучала  вашу  речь,  но  до  сих  пор  у  меня  не  было  шанса
попрактиковаться. Я подозреваю  теперь,  что  произношение,  которому  нас
учили, ьтчасти было утрачено за эти годы.  Я  была  поражена,  а  также  и
обрадована, когда робот заговорил на нем, но я и надеятся  не  могла,  что
найду других...
     - Странно получается, что она говорит, - сказал Никодимус.
     - Плотоядец говорит так же, а он узнал язык Шекспира...
     - Шекспир, - произнесла женщина.
     - Шекспир ведь был древним...
     Никодимус ткнул большим пальцем в череп.
     - Можеье любить и жаловать, - сказал он.
     - Шекспир, или то что от него осталось.
     Та посмотрела в направлении, указанном его большим пальцем.  И  снова
захлопала в ладоши.
     - Как очаровательно по-варварски.
     - Да, не так ли? - согласился Хортон.
     Лицо у нее было тонкое до костистости, но с  печалью  аристократизма.
Серебристые волосы зачесаны назад и собраны в небольшой узел  на  затылке.
Это   еще   более   подчеркивало   костистость   лица.   Глаза   ее   были
пронзительно-голубого цвета, а губы тонкие, бесцветные и без следа улыбки.
Хортон обнаружил, что размышляет - возможна ли у нее вообще улыбка.
     - Вы путешествуете в странной компании, - обратилась она  к  Хортону.
Хортон  оглянулся.  Из  дверей  показался  Плотоядец.  Он  выглядел,   как
неприбранная постель. Он потянулся, высоко воздев  руки  над  головой.  Он
зевнул, и клыки его заблестели во всей их красе.
     - Я приготовлю завтрак, - сказал Никодимус.
     - Вы голодны, мадам?
     - Зверски, - ответила она.
     - У нас есть мясо, - сообщил Плотоядец, - хотя и  не  свежеубитое.  Я
спешу приветствовать вас в нашем маленьком лагере. Я Плотоядец.
     - Но ведь плотоядец - это название, - возразила та.
     - Это определение, а не имя.
     - Он плотоядец и тем гордится, - сказал Хортон.
     - Так он себя называет.
     - Шекспир так меня назвал, - сказал Плотоядец.
     - Я ношу иное имя, но это не важно.
     - Меня зовут Элейна, - представилась она, - и я рада встрече с вами.
     - Меня зовут Хортон, - сказал Хортон.
     - Картер Хортон. Вы можете называть меня  любым  из  этих  имен,  или
обоими сразу.
     Он выкарабкался из спального мешка и встал на ноги.
     - Плотоядец сказал "мясо", - произнесла Элейна.
     - Не говорил ли он о живой плоти?
     - Именно это он и имел в виду, - подтвердил Хортон.
     Плотоядец постучал себе в грудь.
     - Мясо - это хорошо, - заявил он.
     - Оно дает кровь и кость. Наливает мускулы.
     Элейна вежливо пожала плечами.
     - Мясо - это все, что у вас есть?
     - Мы можем организовать еще что-нибудь, - предложил Хортон.
     - Пищу, которую мы привезли с собой. В основном дегидратированную. Не
лучшего вкуса.
     - О, черт с ним, - заявила она.
     - Я буду есть с вами мясо. Меня удерживал от этого все эти годы всего
лишь предрассудок.
     Никодимус, ушедший в домик Шекспира, теперь появился наружу. В  одной
руке он держал нож, а в другой ломоть мяса. Он  отрезал  большой  кусок  и
протянул его Плотоядцу. Плотоядец уселся на пятки и принялся терзать мясо,
по его рылу потекла кровь.
     Хортон заметил на лице Элейны выражение ужаса.
     - Для себя мы его приготовим, - сказал он. Он прошел к  груде  дерева
для костра и уселся, похлопав по месту возле себя.
     - Присоединяйтесь ко мне, - предложил он.
     - Кухарить будет Никодимус. Это займет время.
     - Никодимусу он сказал: - Приготовь ей получше.  Свое  я  приму  хоть
недожаренным.
     - Я сначала сделаю ей, - согласился Никодимус.
     Поколебавшись, она  приблизилась  к  куче  дров  и  уселась  рядом  с
Хортоном.
     - Это, - заявила она,  -  самая  странная  ситуация,  в  которую  мне
приходилось попадать. Человек и его робот разговаривают на старом языке. И
плотоядец, который тоже хорошо говорит, и человеческий череп, прибитый над
дверью. Вы двое, должно быть, с совсем глухой планеты.
     - Нет, - ответил Хортон.
     - Мы явились прямо с Земли.
     - Но этого не может быть, - сказала Элейна.
     - Теперь никто не приходит прямо с Земли. И сомневаюсь, что даже  там
говорят на старом языке.
     - Но мы оттуда. Мы покинули Землю в году...
     - Никто не покидал Земли уже больше тысячи лет, - сказала она.
     - У Земли теперь нет базы  для  дальних  путешествий.  Послушайте,  с
какой скоростью вы двигались?
     - Почти со скоростью света. С небольшими остановками там и тут.
     - А вы? Вы вероятно, спали?
     - Конечно. Я был погружен в сон.
     - Почти со скоростью света, - повторила она, - невозможно подсчитать.
Я знаю, что раньше были способы исчисления, математические формулы, но они
в  лучшем  случае  были  грубыми  приближениями  и  человеческая  раса  не
путешествовала со скоростью света достаточный  промежуток  времени,  чтобы
достигнуть сколько-нибудь истинной оценки эффекта замедления времени. Были
отправлены всего несколько кораблей, летевших со скоростью света или  чуть
менее, и вернулись из них немногие. А прежде, чем они вернулись, появились
системы получше для дальних путешествий, и в  то  же  время  Старая  Земля
обрушилась в ужасную экономическую катастрофу, и в военную ситуацию - не в
одну всепоглощающую войну, но во  много  средних  и  мелких  войн  -  и  в
процессе этого земная цивилизация оказалась фактически уничтожена.  Старая
Земля и посей час на том же месте. Может быть, оставшееся на ней население
уже опять выкарабкивается. Никто этого, по-видимому, не  знает,  да  никто
понастоящему и не интересуется; никто  никогда  не  возращался  на  Старую
Землю. Я вижу, вы ничего этого не знаете.
     - Хортон покачал головой.
     - Ничего.
     - Это означает, что вы были на одном из ранних световых кораблей.
     - Одном из первых, - подтвердил Хортон.
     - В 2455. Или около того.  Может  быть,  в  начале  двадцать  шестого
столетия. Я как  следует  не  знаю.  Нас  погрузили  в  анабиоз,  а  потом
последовала задержка.
     - Вас держали в резерве.
     - Пожалуй, можно и так назвать.
     - Мы не абсолютно уберены, - сказала она, - но мы думаем, что  сейчас
идет 4784 год. Настоящей уверенности нет.  Вся  история  каким-то  образом
оказалась изгажена. То  есть  -  человеческая  история.  Есть  масса  иных
историй помимо истории Земли. Были смутные времена.  Была  эпоха  ухода  в
космос. Когда-то была разумная причина уходить в косиос, никто не в  силах
был дальше оставаться  на  Земле.  Не  требовалось  великих  аналитических
способностей, чтобы понять,  что  происходит  с  Землей.  Никто  не  хотел
попасться в развал. В течение огромного множества лет велось не слишком-то
много записей. Те, которые существуют, могут оказаться ошибочными; а  иные
затерялись. Как вы можете себе представить, человеческая раса претерпевала
кризис за кризесом. А некоторые сохранились, а затем пали по той или  иной
причине, или не смогли восстановить контакт с другими колониями,  так  что
были сочтены потерянными. Некоторые и до сир пор потеряны -  потеряны  или
погибли. Люди уходят в космос во все направлениях - большинство из них без
каких-либо действительных планов, но надеясь в то же время, что они найдут
планету, где бы смогли поселиться. Они уходят не только в пространство, но
и во время, а фактор времени никому не ясен. И  досих  пор  не  ясен.  При
таких условиях легко на столетие-другое продвинуться  или  столетие-другое
потерять. Так что не просите  присягать  на  том,  который  нынче  год.  И
история. Это еще хуже. У нас  нет  истории;  у  нас  есть  легенда.  Часть
легенды, вероятно, является историей, но мы не знаем, что история,  а  что
нет.
     - А вы пришли сюда по тоннелю?
     - Да. Я член команды, занятой картированием тоннелей.
     Хортон поглядел на Никодимуса, сгорбившегося у огня и наблюдавшего за
готовящимися бифштексами.
     - Ты ей сказал? - спросил Хортон.
     - У меня не было случая, - ответил Никодимус.
     - Она не  дала  мне  такой  возможности.  Она  была  так  возбуждена,
узнавши, что я говорю, как она выразилась, на "старом языке".
     - Чего он мне не сказал? - осведомилась Элейна.
     - Тоннель закрыт. Он не работает.
     - Но он ведь привел меня сюда.
     - Сюда он вас привел. Но обратно не выведет. Он выведен. Он вышел  из
строя. Работает только в одном направлении.
     - Но это невозможно. Есть ведь панели управления.
     - Про панель управления я знаю, - проворчал Никодимус.
     - Я над ней работал. Пытался починить.
     - И как успехи?
     - Не особенно хорошо, - признался Никодимус.
     - Все мы в ловушке, - заявил Плотоядец, -  если  только  этот  чертов
тоннель невозможно исправить.
     - Может быть, я могу помочь, - сказала Элейна.
     - Коли сможете, - сказал Плотоядец, - иак призываю вас  сделать  все,
что в ваших силах. Питал я надежду, что, коли тоннель  не  будет  починен,
так я смогу соединиться с Хортоном и роботом  на  корабле,  однако  теперь
надежда эта иссякла и похоже, что так не будет. Этот  сон,  о  котором  вы
говорили, это усыпление пугает меня. Нет у меня желания быть замороженому.
     - Мы об этом уже беспокоились, - признался ему Хортон
     - Никодимус разбирается в замораживании. У него есть трансмог техника
по анабиозу. Но он знает только, как замораживать  людей.  С  тобой  может
оказаться совсем другое дело - у тебя другая химия тела.
     - Так с этим покончено, посетовал Плотоядец.
     - Итак, тоннель должен быть исправлен.
     - А вы не  кажетесь  слишком  обеспокоенной,  -  обратился  Хортон  к
Элейне.
     - О, я, пожалуй, я обеспокоена, - призналась она.
     - Но люди моего народа не сетуют на судьбу. Мы принимаем  жизнь,  как
она есть. Хорошее и дурное. Мы знаем, что и то и другое неизбежно.
     Плотоядец, покончив с едой, поднялся,  потирая  руками  окровавленное
рыло.
     - Теперь я иду охотиться, - обьявил он.
     - Принесу свежее мясо.
     - Подожди, пока мы поедим, - предложил Хортон.
     - И я пойду с тобой.
     - Лучше не стоит, - возразил Плотоядец.
     - Вы распугаете дичь.
     Он пошел было прочь, затем повернулся.
     - Одно вы могли бы сделать, - сказал он.
     - Вы можете бросить старое мясо в пруд. Но зажмите при этом нос.
     - Уж как-нибудь справлюсь, сказал Хортон.
     - Отменно, -  заявил  Плотоядец  и  ушел  вперевалку,  направляясь  к
востоку по тропе, ведущей к заброшенному поселению.
     - Как вы с ним повстречались? - спросила Элейна.
     - И кто он такой, собственно?
     - Он ожидал нас, когда мы приземлились, - ответил Хортон.
     - Кто он такой, мы не знаем. Он говорит, что попался здесь  вместе  с
Шекспиром...
     - Шекспир, судя по его черепу, человек.
     - Да, но о нем нам известно немногим больше, чем  о  Плотоядце.  Хотя
возможно, мы сможем узнать побольше. У него был томик с  полным  собранием
Шекспира и он исписал по  полям  всю  книгу.  Каждый  клочек,  где  только
оставалась чистая бумага.
     - Вы что-нибудь из этого прочитали?
     - Кое-что. Осталось еще много.
     - Мясо готово, - сказал Никодимус.
     - Тарелка только одна и только один столовый набор. Вы не возражаете,
Картер, если я отдам его леди?
     - Отнють не возражаю, - ответил Хортон.
     - Я и руками управлюсь.
     - Ну, так отлично, - сказал Никодимус.
     - Я отправляюсь к тоннелю.
     - Как только я поем, - сказала Элейна, - я спущусь посмотреть, как ты
управляешься.
     - Хотел бы я, чтоб вы пришли, - заявил робот.
     - Я там головы от хвоста не отличу.
     - Это довольно просто, - сказала Элейна.
     - Две панели, одна поменьше другой. Та, что меньше,  управляет  щитом
на большой панели, панели управления.
     - Там нет двух панелей, - сообщил Никодимус.
     - Должны быть.
     - Ну там их нет. Есть только та, на которой силовой щит.
     -  Тогда  значит,  -  подытожила  Элейна,  -  что   это   не   просто
неисправность. Кто-то запер тоннель.
     - Это мне приходило в голову, - сказал Хортон.
     - Закрытый мир. Но зачем понадобилось закрывать?
     - Надеюсь, - проворчал Никодимус, - мы этого не узнаем.
     - Он взял сумку с инструментами и ушел.
     - Э, да зто вкусно, - воскликнула Элейна. Она стерла жир с губ.
     - Мой народ не ест плоти. Хотя нам известны такие, кто ее ест,  и  мы
презираем их за это, как признак варварства.
     - Мы здесь все варвары, - коротко сказал Хортон.
     - А что это был за разговор об анабиозе для Плотоядца?
     - Плотоядец ненавидит эту планету. Он хочет ее  покинуть.  Поэтому-то
он так отчаянно желает починки тоннеля.  Если  тоннель  не  откроется,  он
хотел бы отбыть с нами.
     - Отбыть с вами? Ах, да, у вас же корабль. Или нет?
     - Да. Стоит на равнине.
     - Где бы это ни было.
     - Всего в нескольких милях отсюда.
     - Так вы отсюда отбудете? Могу я спросить, куда вы направляетесь?
     - Черт меня побери, если я знаю, - сказал Хортон.
     - Это под ведомством Коробля. Корабль говорит, что мы можем вермуться
на Землю. По-видимому, мы отсутствовали слишком  долго.  Корабль  говорит,
что мы будем пережитком, если вернемся обратно. Что нашего возвращения  не
хотят, что мы привели бы их в затруднение. А из того, что вы мне  сказали,
я делаю вывод, что возвращение бессмысленно.
     - Корабль, - повторила Элейна.
     - Вы говорите так, словно корабль - личность.
     - Ну, в некотором роде, так оно и есть.
     - Это смеротворно. Я в состоянии понять, как,  за  долгий  промежуток
времени, у вас развилось чувство  привязанности  к  нему.  Мужчины  всегда
персонифицируют стои машины, оружие и инструменты, но...
     - Черт побери, - перебил ее Хортон.
     - Вы не поняли. Корабль -  действительно  личность.  Собственно,  три
личности. Три человеческих мозга...
     Она протянула вымазанную жиром руку и ухватила его за локоть.
     - Повторите это еще раз, - попросила она.
     - И помедленнее.
     - Три мозга, - повторил Хортон.
     -  Три  мозга  трех  различных   людей.   Присоединены   к   кораблю.
Теоретически...
     Элейна отпустила его руку.
     - Черт возьми, да их было множество. Не знаю сколько.
     - Я раньше говорила о легендах, - сказала Элейна.
     - Что невозможно отличить легенду от истории. Нельзя быть  уверенным.
И это была одна из легенд - корабли, которые были отчасти людьми,  отчасти
машинами.
     - Тут нет ничего удивительного, - сказал ей Хортон.
     - О да, я полагаю, это удивительно - само по себе. Но это  связано  с
нашей технологией - смешение биологического и технологического. Это вполне
лежит в царстве возможного. В технологической  атмосфере  наших  дней  это
было приемлемо.
     - Легенда становится жизнью, - произнесла она.
     - Я себя чувствую забавно, получив ярлык легенды.
     - Ну, легенда - не совсем вы сами, - возразила она, - но  скорее  вся
история. Нам это кажется  невероятным,  одной  из  тех  вещей,  в  которые
невозможно окончательно поверить.
     - Однако вы говорили, что нашлись способы получше.
     - Разные способы, - подтвердила она.
     - Сверхсветовые корабли, основанные на новых принципах. Но  раскажите
мне о себе. Вы, конечно, не единственный человек на корабле. Ведь не стали
бы посылать корабль всего с одним человеком на борту.
     - Были еще трое, но они мертвы. Несчастный случай, как мне сказали.
     - Сказали? Вы сами не знаете?
     - Я же был в анабиозе, - ответил он.
     - В таком случае, если мы не сиожем починить тоннель, на  борту  есть
место.
     - Для вас, - подтвердил Хортон.
     - Для Плотоядца, я полагаю, тоже,  если  мы  встанем  перед  выбором,
взять его или оставить. Однако не вижу, почему бы вам не сказать, что мы с
ним чувствуем себя не в своей  тарелке.  Да  и  остается  проблема  с  его
химизмом.
     - Не знаю, - сказала Элейна.
     - Если больше ничего  не  останется,  то,  пожалуй,  я  предпочла  бы
отправиться с вами, нежели чем остаться сдесь навсегда.  Планета  выглядит
не слишком очаровательной.
     - У меня тоже такое чувство, - согласился Хортон.
     - Но  это  означало  бы  -  бросить  мою  работу.  Вы,  должно  быть,
удивляетесь, почему я пришла через тоннель.
     -  У  меня  не  было  времени  об  этом  спросить.  Вы  сказали,  что
составляете карту. В конце концов, это касается только вас.
     Она засмеялась.
     - Тут нет ничего секретного. Ничего загадочного. Нас целая команда, и
мы составляем карты тоннелей - или, вернее, пытаемся это делать.
     - Но Плотоядец говорил, что тонели действут случайным образом.
     - Это потому,  что  он  про  них  ничего  не  знает.  Ими,  вероятно,
пользуется множество неосведомленных созданий и, конечно, для них  тоннели
неупррядочены. Робот сказал, что здесь всего один бокс?
     - Верно, - подтвердил Хортон.
     - Всего один продолговатый бокс. Он выглядит, как панель  управления.
Он чем-то прикрыт. Никодимус считает,  что  покрытие  может  быть  силовым
щитом.
     - Обыкновенно их два, - пояснила она.
     - Чтобы избрать цель назначения, используется первый бокс. Для  этого
необходимо поместить три пальца в три отверстия и нажать  пусковые  курки.
Это заставит ваше так называемое силовое поле исчезнуть с  панели  выбора.
Затем вы нажимаете целевую кнопку. Вынимаете пальцы  из  первого  бокса  и
защитный щит вновь появляется на панели. Чтобы добраться до панели выбора,
необходимо задействовать первый бокс. После того,  как  вы  выбрали  место
назначения, вы проходите через тоннель.
     - Но  откуда  вы  узнаете,  куда  вы  попадете?  Если  ли  на  панели
какие-либо символы, говорящие вам, какую кнопку следует нажать?
     - В этом весь фокус, - ответила Элейна.
     - Никаких символов  нет,  и  куда  вы  попадете,  вам  неизвестно.  Я
полагаю, строители тоннелей имели какой-то способ узнать,  куда  попадают.
Возможно, у них и  была  система,  позволявшая  выбрать  правильное  место
назначения, но если и так, мы не смогли ее выяснить.
     - Значит, вы нажимаете кнопки вслепую.
     - Мысль у нас та, - сказала она, -  что,  хотя  тоннелей  много  и  у
каждого тоннеля много пунктов назначения, ни  тоннели  ни  эти  пункты  не
могут быть бесконечными. Если пропутешествовоть достаточное время, один из
тоннелей по необходимости принесет вас в место, где вы уже были прежде,  и
если вы будете вести точнве записи,  какие  именно  кнопки  вы  нажали  на
каждой панели каждого из тоннелей, которые вы миновали, и если достаточное
количество людей будет это делать, каждый раз  оставляя  записки-сообщения
на каждой панели прежде, чем пройти очередной тоннель, чтобы, если  кто-то
из партнеров по группе пройдет тем же путем...
     Я это плохо обьясняю, но теперь вы можете видеть, как,  после  многих
проб и ошибок, в некоторых случаях  может  быть  установлена  связь  между
тоннелями и панелями.
     Хортон, казалось, сомневался.
     - По-моему, это дело  долгое.  Вы  уже  когда-нибудь  возвращались  в
место, где бы уже побывали?
     - Пока нет, - ответила она.
     - А сколько вас там? В команде, я имею в виду.
     - Я не уверена. Все время прибавлялись новые члены.  Их  вербовали  и
зачисляли в команду. Это дело своего рода патриотическое. Конечно,  в  той
степени, в какой любого из нас  можно  назвать  патриотам.  Это  слово,  я
уверена, означает не то же самое, что когда-то.
     - Как вы доставляете собранные сведения на базу? В штаб? Туда куда вы
должны ее донести? То есть вы собираете какую-либо информацию.
     - Вы, по-видимому, не понимаете, - ответила Элейна.
     - Некоторые из нас - возможно, многие из нас - никогда не вернутся, с
информацией или без нее. Мы знаем, когда беремся за эту работу, что  можем
быть списаны в расход.
     - Звучит так, словно вам и особого дела нет.
     - О, дело нам до этого есть, еще бы. По крайней мере,  мне  есть.  Но
работа это важная. Разве не видите, как она важна? Попасть в исследователи
почетно.  Некаждый  может  уйти.   Существуют   треб