рас, на 
котором спали мальчуганы. Потом по доскам тихо прошлепали босые ноги. 
	- Вы спите, мистер? - шепотом. 
	- Никак нет. Забирайся ко мне. 
	Мальчуган нырнул под одеяло, воткнул ему в живот холодные 
подошвы. 
	- Дедушка вам говорил про Джо? 
	Грант кивнул в темноте: 
	- Он сказал, что Джо давно уже здесь не показывался. 
	- И про муравьев говорил? 
	- Говорил. А ты что знаешь про муравьев? 
	- Мы с Биллом недавно нашли их, это наш секрет. Никому не 
говорили, вы первый. Вам небось можно сказать, вы от правительства к 
нам присланный. 
	- И что, муравейник на самом деле стеклянным колпаком накрыт? 
	- Ага, накрыт... Да это... это...- Мальчуган захлебывался от 
возбуждения. - Это еще что! У муравьев этих самых тележки есть, а из 
муравейника трубы торчат, а из труб дым идет. А потом... а потом... 
	- Ну, что потом было? 
	- Потом мы с Биллом оробели. Не стали больше глядеть. Оробели и 
дали тягу. 
	Мальчишка поерзал на матрасе, устраиваясь удобнее. 
	- Нет, это же надо, а? Муравьи тележки волокут! 
 
 
	Муравьи и в самом деле тащили тележки. Из муравейника в самом 
деле торчали трубы, и они извергали крохотные клубы едкого дыма - 
признак плавки металлов. 
	С колотящимся от волнения сердцем Грант присел подле 
муравейника, глядя на тележки, которые сновали по дорожкам, 
теряющимся среди кочек. Туда идут пустые, обратно - груженные 
семенами, а то и расчлененными насекомыми. Знай себе катят, весело 
подпрыгивая, малюсенькие тележки, запряженные муравьями! 
	Плексигласовый купол, некогда защищавший муравейник, стоял на 
месте, но он весь потрескался и выглядел так, словно он осчерпал свою 
роль и нужда в нем пропала. 
	Муравейник стоял на изрезанном склоне, спадающем к утесам над 
рекой; огромные камни чередовались с крохотными лужайками и купами 
могучих дубов. Глухое место - должно быть, здесь редко звучит голос 
человека, только ветер шелестит листвой да попискивают зверушки, 
снующие по своим потайным тропкам. 
	Место, где муравьи могли существовать, не опасаясь ни плуга, ни 
ноги странника, продолжая линию жизни без разума, которая началась за 
миллионы лет до того, как появился человек, и до того, как на планете 
Земле родилась первая абстрактная мысль. Ограниченная, застойная жизнь, 
весь смысл которой сводился к существованию муравьиного рода. 
	И вот кто-то перевел стрелку, направил муравьев по другой стезе, 
открыл им тайну колеса, тайну выплавки металлов. Сколько помех для 
развития культуры, для прогресса убрано тем самым с пути этого 
муравейникам. 
	Угроза голода, надо думать, одна из них. Избавленные от 
необходимости непрерывно добывать пищу, муравьи получили досуг, 
который можно было использовать на что-то другое. 
	Еще одно племя ступило на путь к величию, развивая свое 
общество, заложенное в седой древности, задолго до того, как тварь, 
именуемая человеком, начала осознавать свое предназначение. 
	Куда приведет этот путь? Чем станет муравей еще через миллион 
лет? Найдут ли, смогут ли найти человек и муравей общий знаменатель, 
чтобы вместе созидать свое будущее, как сейчас находят этот знаменатель 
пес и человек? 
	Грант покачал головой. Сомнительно... Ведь в жилах пса и 
человека течет одна кровь, а муравей и человек - небо и земля. Этим двум 
организмам не дано понимать друг друга. У них нет той общей основы, 
которая для пса и человека сложилась в палеолите, когда они вместе 
дремали у костра и вместе настораживались при виде хищных глаз в ночи. 
	Грант скорее почувствовал, чем услышал шелест шагов в высокой 
траве за своей спиной. Живо встал, повернулся и увидел перед собой 
мужчину. Долговязого мужчину с покатыми плечами и огромными 
ручищами, которые оканчивались чуткими белыми пальцами. 
	- Это вы Джо? - спросил Грант. 
	Незнакомец кивнул: 
	- А вы субъект, который охотится за мной. 
	- Что ж, пожалуй, - оторопело признался Грант. - Правда, не за 
вами лично, но за такими людьми, как вы. 
	- Не такими, как все, - сказал Джо. 
	- Почему вы тогда не остались? Почему убежали? Я не успел 
поблагодарить вас за починку пистолета. 
	Джо смотрел на Гранта, не произнося ни слова, но было видно, что 
он от души веселится. 
	- И вообще, - продолжал Франт, - как вы догадались, что пистолет 
неисправен? Вы за мной следили? 
	- Я слышал, как вы об этом думали. 
	- Слушали, как я думал? 
	- Да, - подтвердил Джо. - Я и сейчас слышу ваши мысли. 
	Грант натянуто усмехнулся. Не очень кстати, но вполне логично. 
Этого следовало ожидать, и не только этого... 
	Он показал на муравейник. 
	- Это ваши муравьи? 
	Джо кивнул, и Гранту снова показалось, что он с трудом 
удерживается от смеха. 
	- А что тут смешного? - рассердился Франт. 
	- Я не смеюсь, - ответил Джо, и Грант почему-то ощутил жгучий 
стыд, словно он был ребенком, которого нашлепали за плохое поведение. 
	- Вам следовало бы опубликовать свои записи, - сказал он. - Можно 
будет сопоставить их с тем, что делает Вебстер. 
	Джо пожал плечами. 
	- У меня нет никаких записей. 
	- Нет записей? 
	Долговязый подошел к муравейнику и остановился, глядя на него. 
	- Вероятно, вы сообразили, почему я это сделал? - спросил он. 
	Грант глубокомысленно кивнул. 
	- Во всяком случае, пытался понять. Скорее всего, вам было 
любопытно посмотреть, что получится. А может быть вами руководило 
сострадание к менее совершенной твари. Может быть, вы подумали, что 
преимущество на старте еще не дает человеку единоличного права на 
прогресс. 
	Глаза Джо сверкнули на солнце. 
	- Любопытство, пожалуй. Мне это не приходило в голову. 
	Он присел подле муравейника. 
	- Вы никогда не задумывались, почему это муравей продвинулся 
так далеко, потом вдруг остановился? Создал почти безупречную 
социальную организацию и на том успокоился? Что его осадило? 
	- Ну хотя бы существование на грани голода, - ответил Грант. 
	- И зимняя спячка, - добавил долговязый. - Ведь зимняя спячка что 
делает - стирает все, что отложилось в памяти за лето. Каждую весну 
начинай все с самого начала. Муравьи не могли учиться на ошибках, 
собирать барыш с накопленного опыта. 
	- Поэтому вы стали их подкармливать... 
	- ... и отапливал муравейник, - подхватил Джо, - чтобы избавить их 
от спячки. Чтобы им не надо было каждую весну начинать все сначала. 
	- А тележки? 
	- Я смастерил две-три штуки и подбросил им. Десять лет 
присматривались, наконец все же смекнули, что к чему. 
	Грант указал кивком на трубы. 
	- Это они уже сами, - сказал Джо. 
	- Что-нибудь еще? 
	Джо досадливо пожал плечами. 
	- Откуда мне знать? 
	- Но ведь вы за ними наблюдали! Пусть даже не вели записей, но 
ведь наблюдали. 
	Джо покачал головой. 
	- Скоро пятнадцать лет, как не приходил сюда. Сегодня пришел 
только потому, что вас услышал. Не забавляют меня больше эти муравьи, 
вот и все. 
	Грант открыл рот и снова закрыл его. Произнес: 
	- Так вот оно что. Вот почему вы это сделали. Для забавы. 
	Лицо Джо не выражало ни стыда, ни желания дать отпор, только 
досаду: дескать, хватит, сколько можно говорить о муравьях. Вслух он 
сказал: 
	- Ну да. Зачем же еще? 
	- И мой пистолет, очевидно, он тоже вас позабавил. 
	- Пистолет - нет, - возразил Джо. 
	Пистолет - нет. Конечно, балда, при чем тут пистолет? Ты его 
позабавил, ты сам. И сейчас забавляешь. 
	Наладить машины старика Дэйва Бэкстера. смотаться, не говоря ни 
слова, - для него это, конечно, была страшная потеха. А как он, должно 
быть, ликовал, сколько дней мысленно покатывался со смеху после случая в 
усадьбе Вебстеров, когда показал Томасу Вебстеру, в чем изъян его 
космического движителя! 
	Словно ловкий фокусник, который поражает своими трюками 
какого-нибудь тюфяка. 
	Голос Джо прервал его мысли. 
	- Вы ведь переписчик, верно? Почему не задаете мне ваши 
вопросы? Раз уж нашли меня, валяйте записывайте все как положено. 
Возраст, например. Мне сто шестьдесят три, а я, можно сказать, еще и не 
оперился. Считайте, мне тысячу лет жить, не меньше. 
	Он обнял свои узловатые колени и закачался с пятки на носок. 
	- Да-да, тысячу лет, а если я буду беречь себя... 
	- Разве все к этому сводится? - Грант старался говорить спокойно. - 
Я могу предложить вам еще кое-что. Чтобы вы сделали кое-что для нас. 
	- Для нас? 
	- Для общества. Для человечества. 
	- Зачем? 
	Грант опешил. 
	- Вы хотите сказать, что вас это мало волнует? 
	Джо кивнул, и в этом жесте не было ни вызова, ни бравады. Он 
просто констатировал факт. 
	- Деньги? - предложил Грант. 
	Джо широким взмахом указал на окружающие горы, на 
просторную долину. 
	- У меня есть это. Я не нуждаюсь в деньгах. 
	- Может быть, слава? 
	Джо не плюнул, но лицо его было достаточно выразительным. 
	- Благодарность человечества? 
	- Она недолговечна, - насмешливо ответил Джо, и Гранту опять 
показалось, что он с трудом сдерживает хохот. 
	- Послушайте, Джо... - против воли Гранта в его голосе звучала 
мольба. - То, о чем я хочу вас попросить... это очень важно, важно для еще 
не родившихся поколений, важно для всего рода людского, это такая веха в 
нашей жизни... 
	- Это с какой же стати, - спросил Джо, - должен я стараться для 
кого-то, кто еще даже не родился? С какой стати думать дальше того срока, 
что мне отмерен? Умру - так умру ведь, и что мне тогда слава и почет, 
флаги и трубы! Я даже не буду знать, какую жизнь прожил, великую или 
никудышную. 
	- Человечество, - сказав Грант. 
	Джо хохотнул. 
	- Сохранение рода, прогресс рода... Вот что вас заботит. А зачем 
вам об этом беспокоиться? Или мне?.. 
	Он стер с лица улыбку и с напускной укоризной погрозил Гранту 
пальцем. 
	- Сохранение рода - миф. Миф, которым вы все перебиваетесь, 
убогий плод вашего общественного устройства Человечество умирает 
каждый день. Умер человек - вот и нет человечества, для него-то больше 
нет. 
	- Вам попросту наплевать на всех, - сказал Грант. 
	- Я об этом самом и толкую, - ответил Джо. 
	Он глянул на лежащую на земле котомку, и по его губам опять 
пробежала улыбка. 
	- Разве что это окажется интересно... 
	Грант развязал котомку и достал портфель. Без особой охоты 
извлек тонкую папку с надписью "Неоконченный философский...", передал 
ее Джо и, сидя на корточках, стал смотреть, как тот пробегает глазами 
текст. Джо еще не кончил читать, а душу Гранта уже пронизало 
мучительное ощущение чудовищного провала. 
	Когда он в усадьбе Вебстеров представлял себе разум, свободный 
от шор, не скованный канонами обветшалого мышления, ему казалось, что 
достаточно найти такой ум, и задача будет решена. 
	И вот этот разум перед ним. Но выходит, что этого мало. Чего-то 
недостает - чего-то такого, о чем не подумал ни он, ни деятели в Женеве. 
Недостает черты человеческого характера, которая до сих пор всем 
представлялась обязательной. 
	Общественные отношения - вот что много тысяч лет сплачивало 
род людской, обуславливало его цельность, точно так же как борьба с 
голодом вынуждала муравьев действовать сообща. 
	Присущая каждому человеку потребность в признании собратьев, 
потребность в некоем культе братства, психологическая, едва ли не 
физиологическая потребность в одобрении твоих мыслей и поступков. 
Силам которая удерживала людей от нарушения общественных устоев, 
которая вела к общественной взаимовыручке и людской солидарности, 
сближала членов большой человеческой семьи. 
	Ради этого одобрения люди умирали, приносили жертвы, вели 
ненавистный им образ жизни. Потому что без общественного одобрения 
человек был предоставлен самому себе, оказывался отщепенцем, 
животным, изгнанным из стаи. 
	Конечно, не обошлось и без страшных явлений: самосуды, расовое 
гонение, массовые злодеяния под флагом патриотизма или религии. И все 
же именно общественное одобрение служило цементом, на котором 
держалось единство человечества, который вообще сделал возможным 
существование человеческого общества. 
	А Джо не признает его. Ему плевать. Его ничуть не трогает, как о 
нем судят. Ничуть не трогает, будут его поступки одобрены или нет. 
	Солнце припекало спину, ветер теребил деревья. Где-то в зарослях 
запела пичуга. 
	Так что же, это определяющая черта мутантов? Отмирание 
стержневого инстинкта, который сделал человека частицей человечества? 
	Неужели этот человек, который сейчас читает Джуэйна, сам по себе 
живет благодаря своим качествам мутанта настолько полной, насыщенной 
жизнью, что может обходиться без одобрения собратьев? Неужели он в 
конце концов достиг той ступени цивилизации, когда человек становится 
независимым и может пренебречь условностями общества? 
	Джо поднял глаза. 
	- Очень интересный труд, - заключил он. - А почему он не довел 
его до конца? 
	- Он умер, - ответил Грант. 
	Джо прищелкнул языком. 
	- Он ошибся в одном месте... - Найдя нужную страницу, он показал 
пальцем. - Вот тут. Вот откуда ошибка идет. Тут-то он и завяз. 
	- Но... но об ошибке не было речи, - промямлил Грант. - Просто он 
умер. Не успел дописать, умер. 
	Джо тщательно сложил рукопись и сунул в карман. 
	- Тем лучше. Он вам такого наковырял бы... 
	- Значит, вы можете завершить этот труд? Беретесь? 
	Глаза Джо сказали Гранту, что продолжать нет смысла. 
	- Вы в самом деле думаете, - сухо, неторопливо произнес мутант, - 
что я поделюсь этим с вашей кичливой шатией? 
	Грант отрешенно пожал плечами. 
	- Значит, не поделитесь. Конечно, мне следовало предвидеть... 
Человек вроде вас... 
	- Эта штука мне самому пригодится, - сказал Джо. 
	Он медленно встал и ленивым взмахом ноги пропахал борозду в 
муравейнике, сшибая дымящиеся трубы и опрокидывая груженые тележки. 
	Грант с криков вскочил на ноги, его обуяла слепая ярость, она 
бросила его руку к пистолету. 
	- Не сметь! - приказал Джо. 
	Грант замер, держа пистолет дулом вниз. 
	- Остынь, крошка, - сказал Джо. - Я понимаю, что тебе не терпится 
убить меня, но я не могу тебе этого позволить. У меня есть еще кое-какие 
задумки, ясно? И ведь убьешь ты меня не за то, о чем сейчас думаешь. 
	- Не все ли равно, за что? - прохрипел Грант. - Главное, что 
мертвый вы останетесь здесь и не сможете распорядиться по-своему 
учением Джуэйна. 
	- И все-таки не за это тебе хочется меня убить, - мягко произнес 
Джо. - А просто ты злишься на меня за то, что я распотрошил муравейник. 
	- Может, это была первая причина. Но теперь... 
	- Лучше и не пытайся, - сказал Джо. - Не успеешь нажать курок, 
как сам превратишься в труп. 
	Грант заколебался. 
	- Если думаешь, я тебя на пушку беру, - продолжал Джо, - давай 
проверим, кто кого. 
	Минуту-другую они мерили друг друга взглядом; пистолет по-
прежнему смотрел вниз. 
	- Почему бы вам не поладить с нами? - заговорил наконец Грант. - 
Мы нуждаемся в таком человеке, как вы. Ведь это вы показали старику 
Тому Вебстеру, как сконструировать космический движитель. А то, что вы 
сделали с муравьями... 
	Джо быстро шагнул вперед, Грант вскинул пистолет и увидел 
метнувшийся к нему кулак - могучий кулачище, который чуть не со свистом 
рассек воздух. 
	Кулак опередил палец, лежащий на курке. 
 
 
	Что-то горячее, влажное, шершавое ползало по лицу Гранта, и он 
поднял руку - стряхнуть. 
	Все равно ползает 
	Он открыл глаза, и Нэтэниел радостно подпрыгнул. 
	- Вы живы! Я так испугался... 
	- Нэтэниел! - проскрипел Грант. - Ты откуда? 
	- Я убежал, - объяснил Нэтэниел. - Хочу пойти с вами. 
	- Я не могу взять тебя с собой. Мне еще идти и идти. Меня ждет 
одно дело. 
	Он поднялся на четвереньки, пошарил рукой по земле. Нащупал 
холодный металл, подобрал пистолет и сунул в кобуру. 
	- Я упустил его, - продолжал он, вставая, - но он не должен 
ускользнуть. Я отдал ему одну вещь, которая принадлежит всему 
человечеству, и я не могу допустить, чтобы он ею воспользовался. 
	- Я умею выслеживать, - сообщил Нэтэниел. - Белку шутя выслежу. 
	- Тебе найдется дело поважнее, - сказал Грант. - Понимаешь, 
сегодня я узнал... Обозначился один путь - путь, по которому может пойти 
все человечество. Не сегодня, не завтра и даже не через тысячу лет. Может 
быть, этого вообще не случится, но совсем исключить такую вероятность 
нельзя. Возможно, Джо всего-то самую малость опередил нас, и мы идем 
по его стопам быстрее, чем нам это представляется. Может быть, в 
конечном счете все мы станем такими, как Джо. И если дело к тому идет, 
если этим все кончится, вас, псов, ждет большая задача. 
	Нэтэниел озабоченно смотрел вверх на Гранта. 
	- Не понимаю, - виновато произнес он. - Вы говорите незнакомые 
слова. 
	- Послушай, Нэтэниел. Может быть, люди не всегда будут такими, 
как теперь. Они могут измениться. И если они изменятся, придется вам 
занять их место, перенять мечту и не дать ей погибнуть. Придется вам 
делать вид, что вы люди. 
	- Мы, псы, не подведем, - заверил Нэтэниел. 
	- До того часа еще не одна тысяча лет пройдет, - продолжал Грант. 
- У вас будет время приготовиться. Но вы должны помнить. Должны 
передавать друг другу наказ. Чтобы ни в коем случае не забыть. 
	- Я понимаю, - ответил Нэтэниел. - Мы, псы, скажем своим 
щенкам, а они скажут своим щенкам. 
	- Вот именно, - сказал Грант. 
	Он наклонился и почесал у Нэтэниела за ухом, и пес стоял и махал 
хвостом, пока Грант не исчез за гребнем. 
 
 
 
 
	Комментарий к четвертому преданию. 
 
	Из всех преданий это особенно удручало тех, кто искал в цикле 
ясности и смысла. Даже Резон признает, что здесь перед нами явный, 
несомненный миф. Но если это миф, то что он означает? Если это миф, то 
не мифы ли и все остальные части цикла? Юпитер, где развертывается 
действие этого предания, видимо, является одним из тех миров, на которые 
будто бы можно попасть через космос. Выше уже говорилось, что наука 
исключает возможность существования таких миров. Если же принять 
гипотезу Разгона, что другие миры, о которых говорится в цикле, есть не 
что иное, как наш множественный мир, то разве не очевидно, что мы уже 
должны были обнаружить мир, изображенный в предании? Конечно, 
некоторые миры гоблинов закрыты, это всякому известно, но столь же 
хорошо известна причина, почему они закрыты, - во всяком случае, не в 
силу тех обстоятельств, которые описаны в четвертом предании. Некоторые 
исследователи считают четвертое предание вставным, будто бы оно вовсе 
не из этого цикла и целиком заимствовано. С этим выводом трудно 
согласиться, поскольку предание вполне вяжется с циклом и служит одной 
из главных осей всего действия. 
	О персонаже этого предания Байбаке неоднократно писалось, 
якобы он унижает честь нашего рода. Возможно, у некоторых щепетильных 
читателей Байбак и впрямь вызывает брезгливость, однако он 
выразительно контрастирует с выведенным в предании Человеком. Не 
Человек, а Байбак первым осваивается с новой ситуацией, не Человек, а 
Байбак первым постигает суть происходящего. И как только разум Байбака 
освобождается от власти Человека, становится очевидно, что он ни в чем не 
уступает человеческому разуму. Словом, Байбак при всех его блохах - 
персонаж, которого нам отнюдь не надо стыдиться. Как ни кратко 
четвертое предание, оно, пожалуй, дает читателю больше, чем остальные 
части цикла. Несомненно, это предание заслуживает того, чтобы его читали 
вдумчиво, не торопясь. 
 
 
 
 
	IV. 
 
	ДЕЗЕРТИРСТВО. 
 
	Четверо людей - двое, а некоторое время спустя еще двое - 
скрылись в воющем аду, который зовется атмосферой Юпитера, и не 
вернулись. Они отправились навстречу бешеному урагану легкой рысцой, 
вернее, стелющимися прыжками, волоча брюхо над самой землей, и их 
крутые бока блестели от дождя. 
	Ибо они покинули станцию не в человеческом облике. 
	А теперь перед столом Кента Фаулера, директора станции No-3 
Топографической службы Юпитера, стоял пятый. 
	Под столом Фаулера дряхлый Байбак почесал блошиный укус и, 
свернувшись поудобнее, снова уснул. 
	У Фаулера вдруг защемило сердце - Гарольд Аллен был очень 
молод, слишком молод... Беспечная юношеская самоуверенность, прямая 
спина, бесхитростные глаза, лицо