о, сознание прояснилось, дыхание успокоилось, 
а он все сидел будто каменный. 
	~Странно... Странно, почему эта штука так на меня подействовала? 
Или калейдоскоп тут вовсе не при чем? Приступ? Сердце шалит? Да нет, 
вроде бы рановато. И ведь он совсем недавно проверялся.~ 
	Щелкнула дверь, и Вебстер поднял взгляд на посетителя. 
	Фаулер степенно, не торопясь, подошел к столу и остановился. 
	- Слушаю вас, Фаулер. 
	- Я вспылил тогда, в саду, - начал Фаулер, - и зря. Мне казалось, 
вы меня обязаны понять, хотя почему, собственно, обязаны? И меня такая 
досада взяла... Судите сами: возвращаюсь с Юпитера, чувствую, что все-
таки не напрасно столько лет провел там в куполах, все, что я пережил, 
когда посылал людей на эксперимент, окупилось, что ли. Да, возвращаюсь 
с известием, которого ждал весь мир, с таким известием, что лучшего и 
представить невозможно! И мне казалось, вы это сразу поймете, все люди 
поймут! У меня было такое чувство, словно я принес им ключи от рая. Ведь 
это так и есть, Вебстер... Так и есть, другого слова не подберешь. 
	Фаулер оперся ладонями о стол и наклонился вперед. 
	- Неужели вы меня не понимаете, Вебстер? - произнес он шепотом. 
- Хоть сколько-нибудь?.. 
	У Вебстера дрожали руки, он опустил их на колени и сжал в кулаки 
до боли в суставах. 
	- Понимаю, - прошептал он в ответ, - кажется, понимаю. 
	~Он и в самом деле понял.~ 
	Понял больше того, что ему сказали слова. Он физически ощутил 
кроющуюся за словами тревогу, мольбу, горькое разочарование. Ощутил 
так, будто сам на минуту стал Фаулером и говорил за него. 
	- Что с вами, Вебстер? - испуганно воскликнул Фаулер. - Что 
случилось? 
	Вебстер пытался заговорить, но слова не давались ему. Горло 
словно закупорило пробкой боли. 
	Он сделал новое усилие и с натугой, тихо заговорил: 
	- Скажите, Фаулер... Вы там приобрели много новых качеств. 
Много такого, чего человек совсем не знает или представляет себе очень 
смутно. Вроде мощной телепатии... Или, скажем... 
	- Да, - подтвердил Фаулер, - я многое там приобрел. Но ничего не 
сохранил. Как только снова стал человеком, так и вся натура стала 
прежней, человеческой. Ничего не прибавилось. Остались только смутные 
воспоминания и... Ну, и тоска какая-то, что ли. 
	- Значит, вы не сохранили ничего из качеств, которыми обладали, 
когда были скакуном? 
	- Ничего. 
	- А не осталось у вас способности внушить мне какую-нибудь 
важную для вас мысль? Сделать так, чтобы я воспринял что-то так же, как 
вы воспринимаете? 
	- Увы. 
	Вебстер вытянул руку, подтолкнул пальцем калейдоскоп. Он 
откатился и снова замер. 
	- Почему вы сейчас вернулись? - спросил Вебстер. 
	- Чтобы найти общий язык с вами. Сказать, что я совсем не 
обижаюсь. И попытаться объяснить вам свою позицию. Просто мы по-
разному глядим на вещи, только и всего. Стоит ли из-за этого ссориться... 
	- Понятно. И вы по-прежнему твердо намерены обратиться к 
народу? 
	Фаулер кивнул. 
	- Я обязан это сделать. Уверен, вы меня понимаете, Вебстер. Это 
для меня... это... ну, в общем, что-то вроде религии. Я в это верю и обязан 
рассказать другим, что существует лучший мир и лучшая жизнь. Должен 
указать им дорогу. 
	- Мессия, - произнес Вебстер. 
	Фаулер выпрямился. 
	- Ну вот, так я и знал. Насмешка не... 
	- Я вовсе не насмехаюсь, - мягко объяснил Вебстер. 
	Он поставил калейдоскоп торчком и принялся его поглаживать, 
размышляя: 
	~Не готов... Еще не готов... я должен в себе разобраться. Хочу ли я 
, чтобы он понимал меня так же хорошо, как я его понимаю?~ 
	- Послушайте, Фаулер, - сказал он, - подождите день-два. 
Потерпите немного. Два дня, не больше. А потом побеседуем с вами еще 
раз. 
	- Я прождал достаточно долго. 
	- Но мне нужно, чтобы вы поразмыслили вот о чем... Человек 
появился миллион лет назад, он был тогда просто животным. Потом он шаг 
за шагом взбирался вверх по лестнице. Шаг за шагом одолевал трудности и 
созидал свой образ жизни, созидал свою философию, вырабатывал свой 
подход к решению практических проблем. Можно даже говорить о 
геометрической прогрессии. Сегодняшние возможности человека намного 
выше вчерашних. Завтра они будут больше сегодняшних. Впервые за всю 
историю своего племени человек, что называется, начинает осваивать 
технику игры. Можно сказать, он только-только пересек стартовую черту. 
Дальше он в более короткий срок пройдет куда больше, чем прошел до сих 
пор. 
	Может быть, такого блаженства, как на Юпитере, не будет, может 
быть, нас ждет нечто совсем другое. Возможно, человечество - серенький 
воробушек рядом с юпитерианами. Но это наша жизнь. То, за что боролся 
человек. То, что он построил своими руками. Предначертание, которое он 
сам выполнял. 
	Страшно подумать, Фаулер, неужели мы в ту самую минуту, когда 
из нас начинает получаться толк, променяем свою судьбу на другую, о 
которой ровным счетом ничего не знаем, не знаем, чем она чревата? 
	- Я подожду, - сказал Фаулер. - Подожду день-два. Но я 
предупреждаю. Вам от меня не отделаться. Не удастся меня переубедить. 
	- Большего я и не прошу. - Вебстер встал и протянул ему руку. - По 
рукам? 
	Но, пожимая руку Фаулера, Вебстер уже знал, что все это 
понапрасну. Джуэйн не Джуэйн - человечество стоит перед решающей 
проверкой. И учение Джуэйна только усугубляет все дело. Потому что 
мутанты своего никогда не упустят... Если он верно угадал, если они 
задумали таким способом избавиться от человечества, то у них все 
предусмотрено. К завтрашнему утру так или иначе не останется ни одного 
мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка, которые не посмотрели 
бы в калейдоскоп. Да и почему непременно калейдоскоп? Один бог ведает, 
сколько еще способов они знают... 
	Проводив взглядом Фаулера, он подошел к окну. Очертания домов 
озарялись новой световой рекламой, какой не было прежде. Какой-то 
диковинный узор озарял ночь многоцветными вспышками. Вспыхнет - 
погаснет, вспыхнет - погаснет, словно кто-то крутил огромный 
калейдоскоп. 
	Вебстер стиснул зубы. Этого следовало ожидать. 
	Мысль о Джо наполнила его душу лютой ненавистью. Так вот для 
чего он вызывал его к видеофону - лишний раз втихую посмеяться над 
людьми... Очередной жест трюкача, который снизошел до того, чтобы 
намекнуть простакам, в чем хитрость, когда их уже обвели вокруг пальца и 
поздно что-то предпринимать. 
	~Надо было перебить их всех до единого,~ сказал себе Вебстер и 
подивился тому, как трезво и бесстрастно 
	его мозг пришел к такому умозаключению. ~Искоренить, как 
искореняют опасную болезнь.~ 
	Но человек отверг насилие как средство решать общественные и 
личные конфликты. Вот уже сто двадцать пять лет, как люди не ходят 
стенка на стенку. 
	~Во время разговора с Джо учение Джуэйна лежало на моем столе. 
Достаточно потом было протянуть руку, чтобы...~ Вебстер остолбенел, 
осененный догадкой. ~Достаточно было протянуть за ним руку... И я это 
сделал!~ 
	Это даже не телепатия, не чтение мыслей. Джо знал, что он 
возьмет в руки калейдоскоп, конечно, знал! Особое предвидение, умение 
заглянуть в будущее. Хотя бы на час-другой вперед, а больше и не 
требовалось. 
	Джо, и не только Джо, все мутанты знали про Фаулера. Мозг, 
наделенный даром проникать в чужие мысли, может легко выведать все, 
что нужно. 
	Но это не все, тут кроется еще что- то. 
	Глядя на цветные вспышки, он представил себе, как тысячи людей 
сейчас видят их. Видят, и сознание их поражает внезапный шок. 
	Вебстер нахмурился, соображая, в чем сила этих мелькающих 
узоров. Возможно, они действуют особым образом на какой-то центр в 
мозгу... До сих пор центр этот не работал, время не приспело, а тут его 
подхлестнули, и он включился. 
	Учение Джуэйна, наконец! Веками искали - и вот обрели. Но 
обрели в такую минуту, когда человеку лучше бы вовсе не знать его. 
	В своем отчете Фаулер написал: 
	~Я не могу сообщить объективных данных, потому что у меня нет 
для этого нужных определений.~ 
	У него и теперь, разумеется, нет нужных слов, зато есть кое-что 
получше: слушатели, способные почувствовать искренность и убежденность 
тех слов, которыми он располагает. Слушатели, наделенные новым 
свойством, позволяющим хотя бы отчасти уловить величие того, что принес 
им Фаулер. 
	Джо все предусмотрел. Он ждал этой минуты. И превратил учение 
Джуэйна в учение против человечества. 
	Потому что само это учение приведет к тому, что человек улетит на 
Юпитер. Сколько его ни вразумляй, он все равно улетит на Юпитер. Во что 
бы то ни стало улетит. 
	Единственная надежда победить в поединке с Фаулером 
заключалась в том, что он был бессилен описать виденное, рассказать о 
пережитом, не мог довести до сознания людей то, что его волновало. 
Выраженная заурядными земными словами, его мысль прозвучала бы 
тускло, неубедительно. Даже если бы ему поверили в первую минуту, эта 
вера была бы непрочной, людей можно было бы переубедить. Теперь 
надежда рухнула, ведь слова Фаулера уже не покажутся тусклыми и 
неубедительными. Люди ощутят, что такое Юпитер, так же явственно, так 
же живо, как это ощущает Фаулер. 
	И земляне переберутся на Юпитер, отдав предпочтение 
юпитерианской жизни. 
	А Солнечная система, вся Солнечная система, кроме Юпитера, 
будет в распоряжении нового племени, племени мутантов, они будут 
создавать культуру по своему вкусу, и вряд ли эта культура пойдет по тому 
же пути, что цивилизация предков. 
	Вебстер отвернулся от окна, быстро подошел к столу. Нагнулся, 
выдвинул ящик, сунул внутрь руку. И вынул предмет, которым никогда в 
жизни не собирался пользоваться, - реликвию, музейный экспонат, много 
лет пролежавший в забвении. 
	Он протер носовым платком металлическую поверхность 
пистолета, потом дрожащими пальцами проверил механизм. 
	Все упирается в Фаулера. Если Фаулер умрет... 
	Если Фаулер умрет и станции на Юпитере демонтируют и покинут, 
затея мутантов сорвется. В активе человека будет учение Джуэйна и свой, 
ему предначертанный путь. "Экспедиция Центавр" отправится к звездам. 
Будут продолжаться эксперименты по освоению Плутона. Человек пойдет 
дальше по курсу, проложенному его цивилизацией. Пойдет быстрее, чем 
когда-либо. Превосходя все самые дерзкие мечты. 
	Два великих завоевания... Отказ от насилия как средства решать 
противоречия между людьми. И дарованное учением Джуэйна 
взаимопонимание. Два могучих ускорителя на путях в будущее. 
	Отказ от насилия и... 
	Вебстер уставился на зажатый в руке пистолет, а в мозгу у него 
словно ураган гудел. 
	Два великих завоевания - и он собирается перечеркнуть первое из 
них. 
	Сто двадцать пять лет не было убийства человека человеком, и вот 
уже больше тысячи лет, как убийство отвергнуто как способ разрешения 
общественных конфликтов. 
	Тысяча лет мира - и один смертный случай может все свести на 
нет. Одного выстрела в ночи довольно, чтобы рухнуло все здание, чтобы 
человек вернулся к прежним, звериным суждениям. 
	~Вебстер убил - почему мне нельзя? Если уж на то пошло, кое-кого 
не мешало бы прикончить. Правильно Вебстер сделал, только надо было не 
останавливаться на этом. И не вешать его надо, а наградить. Вешать надо 
мутантов. Если бы не они...~ 
	Именно так будут рассуждать люди. 
	~Вот о чем гудит ураган в моем мозгу.~ 
	...Вспышки пестрых узоров рождали призрачный отсвет на стенах 
и полу. 
	~Фаулер видит эти узоры. Он тоже глядит на диковинные 
вспышки, а если и не глядит, так ведь у меня есть еще калейдоскоп. Он 
придет сюда, мы сядем и потолкуем. Сядем и потолкуем...~ 
	Вебстер швырнул пистолет обратно в ящик и пошел к двери. 
 
 
 
 
	Комментарий к шестому преданию. 
 
	Если о происхождении других преданий цикла еще можно спорить, 
то здесь все очевидно. Шестое предание отмечено явственной печатью 
псовой сказительской традиции. В нем есть и глубокие эмоциональные 
ценности, и пристальное внимание к этическим проблемам, которое 
присуще всем прочим сказаниям Псов. 
	И однако Резон, как ни странно, именно в этом предании видит 
наиболее веское свидетельство того, что человечество якобы существовало 
на самом деле. Перед нами, утверждает он, доказательство, что эти самые 
предания рассказывали Псы, сидя у пылающих костров и толкуя о 
Человеке, погребенном в Женеве или улетевшем на Юпитер. Перед нами, 
говорит он также, сообщение о первом исследовании Псами миров 
гоблинов и о первых шагах к созданию братства животных. 
	И он видит здесь свидетельство того, что Человек представлял 
племя, которое одно время шло вместе с Псами по пути развития культуры. 
По мнению Резона, нет оснований утверждать, что именно описанная в 
предании катастрофа сокрушила Человека. Он допускает, что предание в 
том виде, в каком мы знаем его сегодня, за сотни лет было дополнено и 
приукрашено. При всем при том он видит в нем веские и убедительные 
доказательства того, что на род людской была наслана какая-то кара. 
	Борзый, который не усматривает в предании фактических 
свидетельств, будто бы обнаруженных Резоном, полагает, что сказитель 
просто доводит до логического финала культуру, якобы созданную 
Человеком. Без широкой перспективы, без элементов органической 
стабильности не может выжить ни одна культура - вот, по мнению Борзого, 
урок настоящего предания. 
	В отличие от других частей цикла это предание говорит о Человеке 
с какой-то нежностью. Он одновременно одинок и несчастен, но и по-
своему величествен. Как типичен для него гордый жест, когда под конец 
ценой самопожертвования он обретает божественный ореол. И все-таки в 
преклонении Эбинизера перед Человеком есть какие-то странные оттенки, 
давшие пищу для особенно ожесточенных споров среди исследователей 
цикла. 
	В своей книге "Миф о Человеке" Разгон спрашивает: "Если бы 
Человек пошел по другому пути, может быть, со временем он достиг бы 
такого же величия, как Пес?" 
	Вероятно, многие читатели цикла уже перестали задавать себе этот 
вопрос. 
 
 
 
 
	VI. 
 
	РАЗВЛЕЧЕНИЯ. 
 
	Кролик свернул за куст, маленький черный пес метнулся за ним и с 
разбегу остановился. На тропке перед ним стоял волк, в его зубах трепетала 
окровавленная тушка кролика. 
	Эбинизер застыл на месте, вывесив язык красной тряпкой, он 
тяжело дышал, и его слегка мутило от увиденного. 
	~Кролик был такой славный!~ 
	Чьи-то ноги простучали по тропе за спиной Эбинизера, из-за куста 
опрометью выскочил Сыщик и остановился рядом с ним. 
	Волк быстро перевел взгляд с пса на карликового робота, потом 
обратно на пса. Бешеное янтарное пламя в его глазах постепенно потухло. 
	- Зря ты так сделал, волк, - мягко произнес Эбинизер. - Кролик 
знал, что я его не трону, что все это понарошку. Он нечаянно наскочил на 
тебя, а ты его сразу схватил. 
	- Нашел с кем разговаривать, - прошипел Сыщик. - Он же ни слова 
не понимает. Смотри, как бы тебя не сожрал. 
	- Не бойся, при тебе он меня не тронет, - возразил Эбинизер. - К 
тому же он меня знает. С прошлой зимы помнит. Он из той стаи, которую 
мы подкармливали. 
	Медленно переступая, волк, крадучись, двинулся вперед, в двух 
шагах от пса остановился, тихо, нерешительно положил кролика на землю 
и подтолкнул его носом к Эбинизеру. 
	Сыщик не то пискнул, не то ахнул. 
	- Он отдает его тебе! 
	- Вижу, - спокойно ответил Эбинизер. - Я же говорю, что он 
помнит. У него еще ухо было обморожено, а Дженкинс его подлечил. 
	Вытянув морду и виляя хвостом, пес шагнул вперед. Волк на миг 
оцепенел, потом наклонил свою уродливую голову, принюхиваясь. Еще 
секунда, и они коснулись бы друг друга мордами, но тут волк отпрянул. 
	- Пойдем лучше отсюда, - позвал Сыщик. - Ты давай улепетывай, а 
я прикрою тебя с тыла. Если попробует... 
	- Ничего он не попробует, - перебил его Эбинизер. - Он наш друг. И 
за кролика его винить нельзя. Он же не понимает. Он так привык. Для него 
кролик просто кусок мяса. 
	~Так же, как это когда-то было для нас,~ подумал он. ~Как было 
для нас, пока первый пес не сел рядом с человеком у костра перед входом в 
пещеру. Да и после еще долго так было... Даже теперь иной раз, как 
увидишь кролика...~ 
	Медленно, как бы извиняясь, волк дотянулся до кролика и взял его 
зубами. При этом он помахивал хвостом, только что не вилял им. 
	- Ну что! - воскликнул Эбинизер, и в ту же секунду волк метнулся 
прочь. 
	Серым пятном мелькнул среди деревьев, серой тенью растаял в 
лесу. 
	- Забрал, вот что, - возмутился Сыщик. - Этот мерзкий... 
	- Но сперва он отдал его мне, - торжествующе возразил Эбинизер. - 
Просто очень голодный был, оттого и не выдержал. А ведь такое сделал, 
чего не делал еще ни один волк. На мгновение зверь в нем отступил... 
	- Он хотел подарок за подарок. 
	Эбинизер покачал головой. 
	- Ему же стыдно было, когда он его забирал. Видел, как он хвостом 
помахивал? Это он объяснял, что хочет есть, что кролик ему нужен. 
Нужнее, чем мне. 
	Скользя глазами по зеленым просветам в волшебном лесу. пес 
втягивал носом запах перегноя, пьянящее благоухание изящных 
подснежников и фиалок, бодрящий, острый аромат молодой листвы, 
пробуждающегося весеннего леса. 
	- Смотришь, когда-нибудь... - заговорил он. 
	- Знаю, знаю, - вступил Сыщик. - Смотришь, когда-нибудь и волки 
станут цивилизованными. И кролики, и белки, и все остальные дикие твари. 
Вы, псы, все томитесь... 
	- Не томимся, а мечтаем, - поправил его Эбинизер. - У людей было 
заведено мечтать. Бывало, сидят и что-нибудь придумывают. И мы так 
появились. Нас придумал человек по имени Вебстер. И повозился же он с 
нами! Горло переделал, чтобы мы говорить могли. Сделал нам контактные 
линзы, чтобы читали. Еще... 
	- Много проку было людям от их мечтаний, - ехидно произнес 
Сыщик. 
	~Святая правда~, подумал Эбинизер. ~Сколько людей на Земле 
осталось? Одни мутанты, которые невесть чем заняты в своих башнях, да 
маленькая колония взаправдашних людей в Женеве. Остальные давно уже 
перебрались на Юпитер м превратились там из людей во что-то совсем 
другое.~ 
	Опустив хвост, Эбинизер повернул кругом и медленно поплелся по 
троне. 
	~Жаль кролика~, думал он. ~Такой был славный... Так здорово 
улепетывал. И совсем не от страха. Я за ним сколько раз гонялся, он знал, 
что я не собираюсь его ловить.~ 
	Но все равно Эбинизер не винил волка. Волк за кроликом не для 
потехи бегает. У волков нет скота, который дает мясо и молоко, нет 
посевов, дающих муку для галет. 
	- А ведь мне придется сказать Дженкинсу, что ты убежал, - ворчал 
жестокосердный Сыщик, топая за ним по пятам. - Знаешь ведь, что тебе 
сейчас положено слушать. 
	Пес продолжал молча трусить по тропе. Сыщик прав... Эбинизеру 
полагалось не гоняться за кроликами, а сидеть в усадьбе Вебстеров и 
слушать. Ловить звуки и запахи и все время быть готовым почуять, когда 
вблизи что-то появится. Как будто сидишь у стены и слушаешь, что за ней 
делается, а слышно еле- еле. Хорошо, если хоть что-то уловишь, а понять, 
что именно, и того труднее. 
	~Это зверь во мне сидит и никак меня не отпускает,~ думал 
Эбинизер. ~Древний пес, который сражался с блохами, глодал кости, 
раскапывал сусличьи норы. Это он заставляет меня убегать из дома и 
гоняться за кроликом, когда мне положено слушать, заставляет рыскать по 
лесу, когда мне положено читать старые книги с длинных полок в кабинете. 
	Слишком быстро... Мы слишком быстро продвигались. Так было 
нужно. 
	Человеку понадобились тысячи лет, чтобы из нечленораздельных 
звучаний развились зачатки речи. Тысячи лет, ушли на то, чтобы приручить 
огонь, и еще столько, чтобы изобрести лук и стрелы. Тысячи лет, чтобы 
научиться возделывать землю и собирать урожай, тысячи лет, чтобы 
сменить пещеру на жилище, построенное своими руками. 
	А мы всего какую-нибудь тысячу лет как научились говорить и уже 
во всем предоставлены самим себе. 
	Конечно, если не считать Дженкинса.~ 
	Лес поредел, дальше только узловатые дубы тяжело карабкались 
вверх по склону, будто заплутавшиеся старики. 
	Усадьба распласталась на бугре. Прильнув к земле, п