вигать языком. 
	Подождал секунду, чувствуя, как другие ощупывают формулу, 
простукивают ее мысленными пальцами. А затем подумал громко - так, как 
думал гоблин. 
	И ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Ни щелчка в 
мозгу. Ни такого чувства, словно падаешь. Ни головокружения. Вообще 
никаких ощущений. 
	Значит, провал. Значит, все кончено. Значит, игра проиграна. 
	Он открыл глаза и увидел тот же склон. И солнце так же светило в 
бирюзовом небе. 
	Он сидел молча, сидел как истукан, ощущая устремленные на него 
взгляды. 
	Кругом все осталось по-прежнему. 
	Если не считать... 
	Там, где прежде алел кустик иван-чая, теперь покачивалась 
маргаритка. А рядом с ней появился колокольчик, которого не было, когда 
он закрыл глаза. 
	- Уже все? 
	Смешливая девочка была заметно разочарована. 
	- Все, все, - ответил Дженкинс. 
	- Можно нам теперь проверить луки и стрелы? - спросил один из 
юношей. 
	- Можно, только поосторожней. Не цельтесь друг в друга. Это 
опасная штука. Питер вам покажет, как ими пользоваться. 
	- А мы пока разберем припасы, - сказала одна женщина. - Ты 
захватил свою корзину, Дженкинс? 
	- Захватил, - ответил Дженкинс. - Она у Эстер. Я дал ей подержать 
на время игры. 
	- Чудесно, - отозвалась женщина. - Не было года, чтобы ты нас 
чем-нибудь не удивил. 
	~И в этом году удивлю, еще как удивлю,~ сказал себе Дженкинс. 
~Вас поразят пакетики с ярлычками, в каждом пакетике - семена. 
	Да, нам понадобятся семена. Они понадобятся, чтобы вновь 
появились сады, вновь зеленели поля, чтобы люди вновь растили урожай. 
Нам понадобятся луки и стрелы, чтобы добывать мясо. Понадобятся 
остроги и рыболовные крючки.~ 
	Постепенно он стал примечать еще кое- какие отличия. Другой 
наклон дерева на краю поляны. Новый изгиб реки в долине внизу. 
Дженкинс сидел на солнце, прислушиваясь к возгласам мужчин и 
подростков, которые испытывали луки и стрелы, слушая болтовню женщин, 
которые расстелили скатерть и теперь раскладывали еду. 
	~Скоро придется сказать им,~ думал он. ~Придется предупредить, 
чтобы не очень налегали на еду - не уписывали все в один присест. Эти 
припасы нужны нам, чтобы перебиться день-два, пока мы не накопаем 
корней, не наловим рыбы, не соберем плодов. 
	Да, сейчас придется созвать их и сообщить, что произошло. 
Объяснить, что отныне они могут полагаться только на собственные силы. 
Объяснить - почему. Объяснить, чтобы брались за дело и действовали по 
своему разумению. Потому что здесь их окружает девственный мир. 
	Предупредить их насчет гоблинов. 
	Впрочем, это не самое важное. Человек знает способ - жестокий 
способ. Способ одолеть любого, кто станет на его пути.~ 
	Дженкинс вздохнул. 
	- Господи, помоги гоблинам, - произнес он. 
 
 
 
 
 
	Комментарий к восьмому преданию. 
 
	Существует подозрение, что восьмое, заключительное предание - 
фальсификация, что оно не входило в древний цикл; перед нами позднее 
сочинение, состряпанное сказителем, жаждавшим публичной похвалы. 
	Композиция не вызывает особых возражений, но слог заметно 
уступает словесному мастерству других преданий. 
	Кроме того, бросается в глаза литературная конструкция. Очень уж 
ловко организован материал, слишком плавно совмещены здесь контуры, 
сходятся сюжетные линии предыдущих частей цикла. А между тем если ни 
в одном из остальных преданий нет ничего похожего на историческую 
подоплеку, если в них явно преобладает мифическое начало, то восьмое 
предание зиждется на исторической основе. 
	Досконально известно, что один из закрытых миров закрыт потому, 
что он принадлежит муравьям. Он является муравьиным миром, причем 
стал таким еще в незапамятные времена. Нет никаких данных о том, чтобы 
мир муравьев был исконной родиной Псов, но и обратное не доказано. Тот 
факт, что до сих пор науке не удалось обнаружить какого-либо иного мира, 
который мог считаться родиной Псов, как будто указывает на то, что мир 
муравьев, возможно, и есть так называемая Земля. 
	Если это так, придется, видимо, оставить все надежды на 
обнаружение новых данных о происхождении цикла, ведь только в первом 
мире Псов можно было бы найти остатки материальной культуры, 
позволяющие неопровержимо установить происхождение цикла. Только 
там можно было бы получить ответ на основной вопрос: существовал 
Человек или не существовал? Если планета муравьев - Земля, тогда 
закрытый город Женева и усадьба на Вебстер Хилл для нас утрачены 
навсегда. 
 
 
 
	VIII. 
 
	ПРОСТОЙ СПОСОБ 
 
	Енот Арчи, маленький беглец, припал к земле, стараясь поймать 
одну из снующих в траве крохотных тварей. Его робот Руфес обратился к 
нему, но енот был слишком занят и не отозвался. 
	Хомер сделал нечто такое, чего до него не делал ни один Пес. Он 
пересек реку и затрусил к лагерю диких роботов, борясь со страхом: ведь 
невозможно было предугадать, как с ним поступят дикие роботы, когда 
обернутся и увидят его. Но то, что его беспокоило, перевесило страх, и он 
побежал быстрей. 
	В недрах уединенного муравейника муравьи мечтали и 
рассчитывали, как овладеть миром, недоступным их разумению. И 
наступали на этот мир с надеждой на успех и с верой в дело, недоступное 
разумению ни Псов, ни роботов, ни людей. 
	В Женеве Джон Вебстер округлил десятое тысячелетие своего 
забытья и продолжал спать, лежа без движения. На бульваре блуждающий 
ветерок тормошил листву, но этого никто не слышал и никто не видел. 
	Дженкинс мерил шагами склон, не глядя ни налево, ни направо, 
потому что с обеих сторон были вещи, которые ему не хотелось видеть. 
Дерево, стоящее на том же месте, где в другом мире стояло другое дерево. 
Откос, запечатлевшийся в его мозгу с миллиардом шагов через десять 
тысячелетий. 
	И если хорошенько вслушаться, можно было услышать 
отдающийся в веках хохоток - сардонический хохоток человека по имени 
Джо. 
 
 
	Арчи поймал одну снующую тварь и крепко зажал ее в лапе. 
Осторожно поднял лапу и разжал ее: вот она, исступленно мечется, норовит 
убежать. 
	- Арчи, - сказал Руфес, - ты меня не слушаешь. 
	Снующая тварь нырнула в мех Арчи и устремилась вверх по руке. 
	- Похоже на блоху. - Арчи сел и почесал себе брюхо. - Новый род 
блох. Вот было бы некстати. Они и старые-то осточертели. 
	- Ты не слушаешь, - повторил Руфес. 
	- Я занят, - отозвался Арчи. - Вся трава кишит этими тварями. Мне 
надо выяснить, что это такое. 
	- Я ухожу от тебя, Арчи. 
	- Что? 
	- Ухожу от тебя. Пойду к Зданию. 
	- Ты рехнулся, - вспылил Арчи. - Ты не можешь меня бросить. Ты 
какой-то психованный с тех самых пор, как шлепнулся на муравейник... 
	- Меня позвал Голос, - сказал Руфес. - Я не могу не пойти. 
	- Я тебя берег, - умоляюще продолжал енот. - Никогда не 
перегружал работой. Обращался с тобой как с товарищем, а не как с 
роботом. Так, как будто ты зверь. 
	Руфес упрямо мотал головой. 
	- И не пробуй меня удержать. Все равно я не могу остаться, чтобы 
ты ни делал. Меня позвал Голос, и я не могу не пойти. 
	- Но ведь я так окажусь совсем без робота, - не унимался Урчи. - 
Они вытащили мой номер, и я убежал. Теперь я дезертир, и ты это знаешь. 
Знаешь, что я не могу добыть себе другого робота, потому что за мной 
следят. 
	Руфес никак не реагировал на его слова. 
	- Ты мне нужен, - настаивал Арчи. - Ты должен остаться и 
помогать мне таскать корм. Мне нельзя близко подходить к пунктам 
кормления, сторожа сразу схватят меня и поволокут на Вебстер Хилл. Ты 
должен помочь мне выкопать нору. Скоро зима, и мне понадобится логово. 
Пусть без света и отопления, но логово нужно. И ты должен... 
	Руфес уже повернулся и шагал вниз по склону к тропе, вьющейся 
по берегу реки. Вот вышел на тропу, взял курс на темное пятно вдали над 
горизонтом. 
	Арчи сидел, обвив хвостом лапы и ежась от ветра, который 
ворошил его мех. Какой студеный ветер, всего час назад он не был таким 
студеным... И не погода сделала его холодным, а что-то еще. 
	Яркие глаза - бусинки обрыскали весь склон: нет Руфеса... 
	Без корма, без логова, без робота. И стража его разыскивает. И 
блохи нещадно едят. 
	А тут еще это Здание - темная клякса на дальних холмах за рекой. 
	Сто лет назад (так записано в книгах) Здание было не больше 
усадьбы Вебстеров. 
	Но с тех пор оно выросло, раздалось во все стороны, этому 
строительству не видно конца. Сначала Здание занимало один акр. Потом 
квадратную милю. Теперь оно целый уезд захватило. И продолжает расти, 
расползается вширь, тянется ввысь. 
	Клякса над холмами... И гроза для суеверного лесного народца, 
который наблюдает за ней. Слово, которым стращают расшумевшихся 
козлят, щенят и котят. 
	Потому что Здание воплощало зло, как все непонятное воплощает 
зло... Зло скорее угадываемое и предполагаемое, чем слышимое, зримое, 
обоняемое. Угадываемое чутьем - особенно темной ночью, когда погашен 
свет, и ветер скулит у входа в логово, и все звери спят, только один не спит 
и слушает плывущий между мирами ~другой~ Голос. 
	Арчи моргнул, взглянув на осеннее солнце, украдкой почесал бок. 
	~Возможно, когда-нибудь,~ сказал он себе, ~кто-нибудь придумает 
способ совладать с блохами. Какое-нибудь средство, чтобы натер мех - и ни 
одна блоха не сунется. Или придумают способ общаться с ними, чтобы 
можно было потолковать и урезонить их. Возможно, учредят для них 
заповедник, где бы они не жили и получали пищу, а зверей оставили бы в 
покое. Или что-нибудь в этом роде.~ 
	А пока что же остается?.. Чешись. Попроси своего робота, чтобы 
выловил блох, да только робот больше шерсти надергает. чем блох 
поймает. Катайся в песке или пыли. Искупайся, чтобы утопить несколько 
штук... Нет, не утопить, конечно, а просто смыть, если же при этом какая-
нибудь из них захлебнется, пусть на себя пеняет. 
	Попроси робота... Но робота больше нет. 
	Нет робота, который ловил бы твоих блох. 
	Нет робота, который помогал бы добывать пищу. 
	Постой, ведь внизу, в долине, стоит куст боярышника, и ягоды, 
наверно, уже тронуты ночным морозцем. При мысли о ягодах Арчи 
облизнулся. А за горой - кукурузное поле. Тому, кто легок на ногу, кто 
умеет выбирать подходящую минуту и незаметно подкрадываться, ничего 
не стоит раздобыть початочек. На худой конец всегда найдутся коренья, 
желуди, а на песчаной косе дикий виноград растет. 
	- Пусть Руфес уходит, - пробурчал Арчи себе под нос. - Пусть псы 
кичатся своими пунктами кормления. Пусть сторожа сторожат. 
	Он будет жить сам по себе. Будет есть плоды, и выкапывать 
коренья, и устраивать набеги на кукурузные поля, как его далекие предки 
ели плоды, выкапывали коренья, устраивали набеги на кукурузные поля. 
	Будет жить, как все еноты жили, прежде чем явились псы со 
своими идеями насчет братства животных. Как жили все звери до того, как 
научились говорить словами, научились читать печатные книги, 
полученные от псов, до того, как обзавелись роботами, выполняющими 
роль рук, до того, как в норах появилось отопление и свет. 
	И до того, как появилась лотерея, распоряжающаяся, оставаться 
тебе на Земле или отправляться в другой мир. 
	Ничего не скажешь, псы все это излагали очень убедительно, очень 
рассудительно и деликатно. Некоторым животным, говорили они, придется 
перебираться в другие миры, иначе на Земле будет слишком много 
животных. Земля, говорили они, недостаточно велика, чтобы всех 
поместить. И лотерея, указывали они, - самый справедливый способ 
решить, кому именно переправляться в другие миры. 
	И ведь другие миры, говорили они, мало чем отличаются от Земли. 
Потому что они всего лишь пристройки к Земле. Это просто другие миры, 
которые идут по пятам за Землей. Может быть, не совсем так, но что-то 
очень похожее. Почти никакой разницы. Может быть, нету дерева там, где 
на Земле растет дерево. Может быть, стоит дуб там, где на Земле растет 
орешник. Может быть, бьет источник с холодной чистой водой там, где на 
Земле никакого источника нет. 
	- Может быть, - говорил ему Хомер, воодушевляясь, - может быть, 
мир, куда ты попадешь, окажется даже лучше Земли. 
	Арчи припал к земле, чувствуя, как теплые лучи осеннего солнца 
пробиваются сквозь знобкий холод осеннего ветра. Он думал о 
боярышнике, о мягких и сочных ягодах. Некоторые даже упали на землю. 
Сперва он съест те, которые лежат на земле, потом залезет на деревцо и 
сорвет еще несколько штук, потом слезет и подберет те, которые осыпались, 
пока он лазил. 
	Он будет есть их, и брать лапами, и растирать по мордочке. Можно 
даже покататься на них. 
	Уголком глаза он видел, как копошатся в траве снующие твари. 
Совсем как муравьи, хотя это вовсе не муравьи. Во всяком случае, 
непохожи на тех муравьев, которых он видел до сих пор. 
	Может быть, блохи? Новая порода блох. Его лапа метнулась вперед 
и схватила одну тварь. Он почувствовал, как она копошится в ладони. 
Разжал пальцы и посмотрел, как она мечется, и снова сжал пальцы. 
	Поднес лапу к уху и прислушался. 
	Тварь, которую он поймал, тикала! 
 
 
	Лагерь диких роботов оказался совсем не таким, каким его 
представлял себе Хомер. Он не увидел никаких зданий. Только пусковые 
установки, и три космических корабля, и пять или шесть роботов, которые 
трудились над одним из кораблей. 
	Впрочем, если вдуматься, он мог бы заранее сообразить, что в 
лагере роботов не будет зданий. Ведь роботы не нуждаются в убежище, а 
что такое дом, как не убежище. 
	Хомеру было страшно, но он изо всех сил старался не показывать 
этого: хвост крючком, голову выше, уши вперед - и решительно затрусил 
прямо к роботам. Около них он сел и вывесил язык, ожидая, когда кто-
нибудь обратит на него внимание. Но никто не обратил на него внимания, 
тогда Хомер собрался с духом и сам заговорил. 
	- Меня зовут Хомер, - сказал он, - я представляю псов. Если у вас 
есть старший робот, я хотел бы с ним поговорить. 
	С минуту роботы продолжали работать, наконец один из них 
повернулся, подошел к Хомеру и присел на корточках так, что его голова 
оказалась вровень с головой пса. Остальные роботы продолжали работать 
как ни в чем не бывало. 
	- Я робот по имени Эндрю, - сказал робот, присевший на корточках 
рядом с Хомером. - Меня нельзя назвать старшим роботом, потому что у 
нас таких вообще нет. Но я могу поговорить с тобой. 
	- Я пришел к вам насчет Здания, - сообщил Хомер. 
	- Насколько я понимаю, - ответил робот по имени Эндрю, - ты 
говоришь о постройке, что к северо-востоку от нас. О постройке, которую 
ты можешь увидеть отсюда, если повернешься кругом. 
	- Вот именно, о ней, - подтвердил Хомер. - Я пришел спросить, 
зачем вы ее строите. 
	- Мы не строим ее, - сказал Эндрю. 
	- Мы видели, как там работают роботы. 
	- Да, там работают роботы. Но мы не строим ее. 
	- Вы кому-то помогаете? 
	Эндрю покачал головой. 
	- Некоторых из нас призвали... призвали пойти и работать там. И 
мы их не стали задерживать, потому что каждый из нас волен 
распоряжаться собой. 
	- Но кто же строит ее? - спросил Хомер. 
	- Муравьи. 
	У Хомера отвисла нижняя челюсть. 
	- Муравьи? Вы про насекомых говорите? Маленьких таких, 
которые в муравейниках живут? 
	- Вот именно, - подтвердил Эндрю. 
	Его пальцы пробежали по песку, изображая встревоженного 
муравья. 
	- Но они на это не способны, - возразил Хомер. - Они тупые. 
	- Теперь уже нет, - сказал Эндрю. 
	Хомер сидел неподвижно, будто примерз к песку, и холодные 
мурашки бежали у него по телу. 
	- Теперь уже нет, - повторил про себя Эндрю. - Теперь не тупые. 
Понимаешь, жил-был на свете человек по имени Джо... 
	- Человек? Что это такое? - спросил Хомер. 
	Робот прищелкнул с мягкой укоризной. 
	- Это были такие животные, - объяснил он. - Животные, которые 
ходили на двух ногах. Очень похожие на нас, с той разницей, что они были 
из живой плоти, а мы металлические. 
	- Ты, наверно, про вебстеров говоришь. Мы слышали про таких 
тварей, только зовем их вебстерами. 
	Робот медленно кивнул. 
	- Вебстеры - люди?.. Пожалуй. Помнится, был один род с такой 
фамилией. Как раз за рекой жили. 
	- Там находится усадьба Вебстеров, - сказал Хомер. - На макушке 
Вебстер Хилл. 
	- Она самая, - подтвердил Эндрю. 
	- Мы смотрим за этим домом, - продолжал Хомер. - Он считается у 
нас святыней, хотя нам не совсем понятно почему. Такой наказ передается 
из поколения в поколение - смотреть за усадьбой Вебстеров. 
	- Это вебстеры научили вас, псов, говорить, - сообщил 
	Хомер внутренне ощетинился. 
	- Никто нас не учил говорить. Мы сами научились. Мы постепенно 
совершенствовались. И других животных научили. 
	Сидя на корточках, робот Эндрю качал головой, словно кивал 
собственным мыслям. 
	- Десять тысяч лет, - сказал он. - Если не двенадцать. Что-нибудь 
около одиннадцати. 
	Хомер ждал, и, ожидая, он ощутил тяжелое бремя лет, давящее на 
холмы... Годы реки и солнца, годы песка, и ветра, и неба. 
	Годы Эндрю. 
	- Ты старый, - произнес он. - И ты помнишь то, что было столько 
лет назад? 
	- Помню, - отВетил Эндрю. - Хотя я один из последних роботов, 
сделанных людьми. Меня изготовили за несколько лет до того, как они 
отправились на Юпитер. 
	Хомер притих, он был в полном смятении. 
	Человек... Новое слово. 
	Животное, которое ходило на двух ногах. 
	Животное, которое изготавливало роботов, которое научило псов 
говорить. 
	Эндрю словно прочитал его мысли: 
	- Напрасно вы нас сторонились. Нам надо было сотрудничать. 
Когда-то мы сотрудничали. Для обеих сторон был бы выигрыш, если бы мы 
продолжали сотрудничать. 
	- Мы вас боялись, - сказал Хомер. - Я и теперь вас боюсь. 
	- Ну да. Конечно, так и должно быть. Конечно, Дженкинс 
позаботился о том, чтобы вы нас боялись. Он был башковитый, этот 
Дженкинс. Он понимал, что вам надо начинать с чистой страницы. 
Понимал, что незачем вам таскать на себе мертвым грузом память о 
человеке. 
	Хомер сидел молча. 
	- А мы, - продолжал робот, - не что иное, как память о человеке. 
Мы делаем то же, что он делал, только более научно. Ведь мы машины, 
значит, в нас больше науки. Делаем более терпеливо, чем человек, потому 
что у нас сколько угодно времени, а у него были всего какие-то годы. 
	Эндрю начертил на песке две параллельные линии, потом еще две 
поперек. Нарисовал крестик в левом верхнем углу. 
	- Ты думаешь, я сумасшедший, - сказал он. - Думаешь, чушь 
горожу. 
	Хомер поерзал на песке. 
	- Я не знаю, что и думать, - ответил он. - Все эти годы... 
	Эндрю нарисовал пальцем нолик в клетке посередине. 
	- Понятно, - сказал он. - Все эти годы вас поддерживала мечта. 
Мысль о том, что псы были застрельщиками. Факты иной раз трудно 
признать, трудно переварить. Пожалуй, лучше тебе забыть то, что я сказал. 
Факты иной раз ранят душу. Робот обязан оперировать фактами, ему 
больше нечем оперировать. Мы ведь не можем мечтать. У нас нет ничего, 
кроме фактов. 
	- Мы давно уже перешагнули через факт, - сообщил Хомер. - Это 
не значит, что мы совсем пренебрегаем фактами, нет, иногда мы ими 
пользуемся. Но вообще-то мы действуем иначе. У нас главное интуиция, 
гоблинство, слушание. 
	- Вы не мыслите механически, - заметил Эндрю. - Для вас дважды 
два не всегда четыре, для нас - всегда. Иногда я спрашиваю себя, не слепит 
ли нас традиция. Спрашиваю себя, может быть, дважды два бывает больше 
или меньше четырех. 
	Они посидели молча, глядя на реку- ленту из расплавленного 
серебра на цветном поле. 
	Эндрю нарисовал крестик в верхнем правом углу, нолик над 
центральной клеткой, крестик в средней клетке внизу. Потом стер все 
ладонью. 
	- Никак не могу выиграть у себя. Слишком сильный противник. 
	- Ты говорил про муравьев, - сказал Хомер. - Что они уже не тупые. 
	- А, да-да, - подтвердил Эндрю. - Я говорил про человека по имени 
Джо... 
 
 
	Дженкинс мерил шагами склон, не глядя ни налево, ни направо, 
потому что с обеих сторон были вещи, которые ему не хотелось видеть, 
которые вызывали слишком волнующие воспоминания. Дерево, стоящее 
там же, где в другом мире стояло другое дерево. Откос, запечатлевшийся в 
его мозгу с