я  знаю
почему, знаю причину. Пусть не то, каким образом это произошло, но почему.
     - Ты имеешь в виду Принцип?
     - Возможно, это всего лишь моя фантазия, - сказал Джон. - Может быть,
я пришел к этой мысли оного, что не видел никаких других объяснений.  Если
бы Люди имели парапсихические способности и знали  то,  что  знаю  я,  что
существует Принцип, - не сомневаюсь, они бы сделали такой  же  вывод.  Что
совсем не означало бы нашей правоты.  Я  уже  говорил:  я  не  думаю,  что
Принципу было обо мне известно.  Я  не  уверен,  что  он  вообще  способен
заметить отдельного человека -  подобно  тому,  как  человек  не  замечает
существования отдельного микроба.  Хотя,  быть  может,  он  и  способен  к
чрезвычайно тонкому восприятию; может,  для  него  вообще  нет  каких-либо
ограничений. Но в любом случае он скорее обратил бы  внимание  на  большое
количество людей, на какие угодно существа именно  в  большом  количестве,
заинтересовавшись при этом не самим  по  себе  количеством,  а,  например,
социальной  структурой  этой  массы  людей   или   других   существ   либо
направлением их интеллектуального развития. Я полагаю, что для того, чтобы
привлечь его внимание, любая ситуация должна быть  уникальна,  а  судя  по
тому, с чем мы сами до сих пор встречались в галактике, я бы  сказал,  что
пять тысяч лет назад  человечество,  в  полном  расцвете  технологического
развития  и  со  своим  материалистическим  мировоззрением,  должно   было
казаться  уникальным.  Возможно,  некоторое  время  Принцип  нас   изучал,
недоумевая и, может быть, несколько опасаясь  того,  что  со  временем  мы
можем нарушить установленный порядок  во  вселенной  -  чего  он  вряд  ли
пожелал бы допустить. Поэтому, думаю я, он сделал с нами  именно  то,  что
сделали бы люди того времени, обнаружив новый штамм вируса  и  подозревая,
что он может оказаться опасен. Такой  вирус  поместили  бы  в  пробирки  и
подвергли множеству тестов, пытаясь определить, как он будет себя вести  в
различных условиях. Принцип подхватил человечество и сбросил  его  на  три
планеты, а затем стал наблюдать, интересуясь, возможно, тем, произойдет ли
какое-нибудь отклонение или сохранится чистота штамма. К этому времени  он
уже должен понять, что она сохраняется. Культуры трех планет,  разумеется,
отличались друг от друга, но при  всем  своем  отличии  все  три  являлись
технологическими и материалистичными и впоследствии без труда объединились
в суперкультуру, такую же материалистичную, такую же технологическую.
     - Не знаю почему, - произнес Джейсон, - но когда ты говоришь о Людях,
у меня появляется чувство, будто ты описываешь не человечество, а какую-то
чудовищную  расу  инопланетных  существ.  Не  зная  никаких  подробностей,
начинаешь бояться.
     - Я боюсь, - сказал Джон. -  Пожалуй,  не  из-за  какого-то  отдельно
взятого аспекта их культуры, поскольку некоторые  ее  аспекты  могут  быть
очень даже  приятны,  но  из-за  скрытого  в  ней  непреодолимого  чувства
высокомерия. Не столько сила и могущество, хотя они тоже присутствуют,  но
неприкрытое высокомерие вида, который все почитает  своей  собственностью,
пользоваться которой имеет несомненное право.
     - И все же, - сказала Марта, - это наш народ.  Мы  так  долго  о  них
думали, за них беспокоились, мучились  вопросом,  что  с  ними  случилось,
страшились этого. Мы должны быть счастливы, что их нашли, счастливы, что у
них так хорошо идут дела.
     - Пожалуй, должны, - проговорил Джейсон, - но я  почему-то  не  могу.
Оставайся они там, где пребывают сейчас, наверное, я бы отнесся  ко  всему
иначе. Но Джон сказал, они возвращаются на Землю. Мы не можем позволить им
сюда явиться. Представляешь, что из этого может выйти? Что они  сделают  с
Землей и с нами?
     - Может быть, нам придется ее покинуть, - ответила Марта.
     - Мы не можем этого сделать, - сказал Джейсон. - Земля  -  часть  нас
самих. И не только нас с тобой, но и других тоже. Земля - это  наш  якорь;
она удерживает нас вместе - всех нас, даже тех, кто никогда на ней не был.
     - Зачем только им понадобилось находить Землю? -  спросила  Марта.  -
Как вообще они, затерянные среди звезд, сумели найти Землю?
     - Не знаю, - ответил Джон. - Но они умны.  Чересчур  умны,  вероятнее
всего. Их астрономия, прочие их  науки  превосходят  все,  о  чем  земляне
когда-либо осмеливались мечтать.  Каким-то  образом  им  удалось  нащупать
среди звезд и определить солнце своих предков. И у них есть корабли, чтобы
сюда добраться. Они уже добрались до других близлежащих солнц, исследуя  и
пользуясь ими.
     - Дорога сюда займет у них некоторое время, - сказал  Джейсон.  -  Мы
успеем придумать, что предпринять.
     Джон покачал головой:
     - Скорость  их  кораблей  во  много  раз  превышает  скорость  света.
Разведывательный корабль уже год был в пути, когда я  об  этом  узнал.  Он
может прибыть не сегодня-завтра.



                                    11

     (Выдержка из записи в журнале от 19 апреля 6135 года).
     ...Сегодня мы посадили деревья, которые принес  с  собой  Роберт.  Мы
чрезвычайно  аккуратно  посадили  их  на  небольшой   возвышенности,   что
находится на полпути между Домом и монастырем. Сажали их, конечно, роботы,
но мы тоже присутствовали и руководили  -  чего,  впрочем,  совершенно  не
требовалось - и получилось, в  сущности,  маленькое  торжество.  Там  были
Марта, я и Роберт, а пока мы этим занимались, прибыли Эндрю и  Маргарет  с
детьми, Тэтчер послал их к нам, и у нас получился хороший праздник.
     Хотелось бы знать, как деревья приживутся. Уже не  в  первый  раз  мы
пытаемся  сажать  инопланетные  растения  на  Земле.  Джастин,   например,
приносил откуда-то от Полярной  звезды  горсть  хлебных  зерен,  были  еще
клубни, которые собрала Силия. И то и другое пришлось бы  кстати,  добавив
разнообразия нашей пище, однако у  нас  ничего  не  вышло,  хотя  зерна  и
протянули несколько лет, с каждым разом давая  все  меньший  урожай,  пока
наконец мы не посадили то немногое, что имели, и не увидели даже  ростков.
Я полагаю,  что  нашей  почве  чего-то  недостает,  возможно,  отсутствуют
определенные  минералы  или,  например,  бактерии,  либо  микроскопические
животные формы жизни, которые необходимы для инопланетных растений.
     Мы, разумеется, будем о деревьях очень заботиться  и  внимательно  за
ними  наблюдать,  поскольку,  если  они  хорошо  приживутся,   это   будет
замечательно. Роберт называет их музыкальными деревьями и говорит, что  на
его родной планете они растут огромными рощами и в вечерние часы исполняют
концерты, хотя очень трудно сказать, с  чего  бы  им  исполнять  концерты,
когда на их планете нет никакой другой  разумной  формы  жизни,  способной
оценить хорошую музыку. Возможно, они играют для себя или для  соседей,  и
вечерами одна роща слушает другую, с глубоким пониманием  оценивая  ее  по
достоинству.
     Я бы предположил, что могут быть и иные причины,  которых  Роберт  не
понял, довольствуясь тем, что сидел и слушал, не вникая глубоко в причины,
порождающие музыку. Но когда я  пытаюсь  придумать  эти  другие  возможные
причины, на ум не приходит ни одной. Наш опыт и история, конечно,  слишком
невелики, чтобы пытаться понять цели иных форм жизни,  обитающих  в  нашей
галактике.
     Роберт смог принести на Землю только  полдюжины  деревьев,  маленькие
побеги высотой фута в три, которые он  выкопал  чрезвычайно  осторожно,  а
корни обернул своей собственной  одеждой,  так  что  на  Землю  он  явился
совершенно голый. Моя одежда ему несколько великовата, однако  он,  всегда
готовый посмеяться, в том числе и  над  собой,  ничего  не  имеет  против.
Роботы сейчас шьют ему гардероб,  и  он  покинет  Землю,  облаченный  куда
лучше, чем когда раздевался для того, чтобы завернуть корни деревьев.
     Конечно, у нас нет никаких разумных оснований  ожидать,  что  деревья
примутся, но очень хочется  надеяться.  Я  так  давно  не  слышал  никакой
музыки, что трудно даже вспомнить, что это такое. Ни у меня,  ни  у  Марты
совершенно нет музыкальных способностей. Лишь двое из тех, кто был здесь с
самого начала, обладали музыкальным слухом, а они уж давным-давно покинули
Землю.  Много  лет  назад,  охваченный  грандиозной  идеей,   я   прочитал
достаточно книг,  чтобы  постичь  кое-какие  основы  игры  на  музыкальных
инструментах, и засадил роботов за их изготовление, что имело  не  слишком
блестящий результат, а затем попытался заставить их играть, что получилось
еще хуже. По всей видимости, роботы - по крайней мере,  наши  -  имеют  не
больше музыкальных способностей,  чем  я.  В  дни  моей  молодости  музыка
записывалась при  помощи  электронной  аппаратуры,  и  после  Исчезновения
оказалось совершенно невозможным ее воспроизвести. По правде  говоря,  мой
дед, когда  собирал  книги  и  произведения  искусства,  не  взял  в  свою
коллекцию ни единой записи, хотя мне кажется,  что  в  одном  из  подвалов
хранится значительное собрание партитур - старик, видимо, надеялся, что  в
будущем найдутся люди, музыкально одаренные, которым они пригодятся...



                                    12

     Он знал, что такое музыка, и был ею очарован, и  порой  она  чудилась
ему в шелесте листвы на ветру или в серебряном  звоне  бегущей  по  камням
воды, но никогда в жизни не доводилось ему слышать музыку, подобную этой.
     Он помнил, как Старый Джоуз садился по вечерам у порога своей хижины,
прилаживал под подбородком скрипку и водил смычком  по  струнам,  порождая
радость или печаль, а порой ни то ни другое, а просто чарующую мелодию.
     - Играю я уже неважно, - говаривал он. - Пальцы мои уже не так  ловко
танцуют по  струнам,  и  рука,  держащая  смычок,  отяжелела.  Она  должна
бабочкой порхать над струнами - вот так.
     Однако мальчику, сидящему на еще теплом от солнца песке,  эта  музыка
казалась чудесной. На высоком холме позади хижины койот  поднимал  к  небу
морду и выл под звучание скрипки, повествуя о пустынности холмов, и  моря,
и пляжа, словно, кроме него, старика со скрипкой да сидящего на  корточках
паренька, вокруг не осталось ничего живого, одни  пни  да  древние  холмы,
виднеющиеся в сумерках.
     Еще были, много позже, охотники на  буйволов  со  своими  барабанами,
трещотками и свистками из оленьей кости, и под отбиваемый ритм он вместе с
другими плясал в  сильнейшем  возбуждении,  которое,  как  он  чувствовал,
уходило корнями в далекое прошлое.
     Но здесь звучала не скрипка, не свисток из оленьей кости, не барабан;
эта  музыка  наполняла  собою  весь  мир  и  гремела  под  небесами,   она
захватывала человека и уносила с собой, затопляла его, заставляла позабыть
о собственном теле, влиться всем  своим  существом  в  узор,  который  она
создавала.
     Какая-то часть его сознания оставалась свободной, не была захвачена и
затоплена, а озадаченно и изумленно  тянулась  навстречу  этому  звучащему
волшебству, снова и снова  повторяя:  музыку  создают  деревья.  Маленькая
группка деревьев на холме - они  кажутся  призрачными  в  вечернем  свете,
когда все вокруг так чисто и свежо после пронесшегося  дождя,  белые,  как
березы, но выше,  чем  березы  обычно  бывают.  Деревья,  у  которых  есть
барабан, и скрипка, и свисток из оленьей кости, и еще много-много чего,  и
они объединяют все это вместе, пока не заговорит само небо.
     Он заметил, что кто-то прошел через сад и остановился  рядом,  но  не
повернулся взглянуть, кто это, поскольку на  холме,  где  стояли  деревья,
что-то было неладно. Невзирая на  всю  красоту  и  мощь,  там  было  нечто
неправильное, и если бы удалось это  исправить,  то  музыка  сделалась  бы
совершенной.
     Езекия протянул руку и осторожно поправил повязку на щеке юноши.
     - Теперь вы себя хорошо чувствуете? - спросил он. - Вам лучше?
     - Это замечательно, - ответил тот, - но что-то не так.
     - Все как положено, - сказал Езекия. - Мы  вас  перевязали,  согрели,
накормили, и теперь с вами все в порядке.
     - Да не со мной. С деревьями.
     - Они играют хорошо, - возразил Езекия. - Редко бывало лучше.  И  это
одна из старых композиций, не экспериментальная...
     - В них есть какой-то недуг.
     - Некоторые деревья уже состарились и умирают,  -  сказал  Езекия.  -
Может быть, они играют несовершенно, не так, как в былые дни, но все равно
хорошо. И там есть молодые побеги, которые еще не приобрели сноровки.
     - Почему им никто не поможет?
     - Им невозможно помочь. А если и возможно, никто не знает как. Все на
свете старится и умирает, вы - от старости, я - от ржавчины. Это не земные
деревья. Их много веков назад принес  один  из  тех,  кто  путешествует  к
звездам.
     И вот  опять,  подумал  молодой  человек,  говорят  о  путешествии  к
звездам. Охотники на буйволов рассказывали, что есть  мужчины  и  женщины,
которые отправляются к звездам, и сегодня утром об этом упомянула девушка,
с  которой  он  говорил.  Девушка-то  должна  знать  -  ведь   она   может
разговаривать  с  деревьями.  Интересно,  подумал  он,  говорила  ли   она
когда-нибудь с призрачными деревьями на холме?
     Она может говорить с деревьями, а  он  может  убивать  медведей  -  и
неожиданно в памяти всплыл тот миг, когда в балке  поднялся  на  дыбы  тот
последний медведь, бывший к нему слишком близко. Но  теперь,  по  какой-то
странной причине, это был совсем не медведь, а деревья  на  холме,  и  туг
произошло то же, что случилось с медведем, появилось то же чувство,  будто
он выходит из собственного тела и с чем-то  соприкасается.  Но  с  чем?  С
медведем? С деревьями?
     Затем все исчезло, и он опять находился в своем теле, и  пропало  то,
что было неладно с деревьями, и  все  стало  правильно  и  хорошо.  Музыка
наполняла собою мир и гремела под небесами.
     Езекия сказал:
     - Вы, несомненно, ошибаетесь насчет деревьев. В  них  не  может  быть
никакого недуга. Мне кажется, именно сейчас они играют как никогда.



                                    13

     Ночью Джейсон проснулся и снова заснуть уже не смог. Он знал, что  не
тело его пренебрегает сном; это его ум,  переполненный  думами  и  дурными
предчувствиями, отказывался отдыхать.
     В конце концов он встал и начал одеваться.
     - Что такое, Джейсон? - спросила Марта со своей кровати.
     - Не спится, - ответил он. - Пойду пройдусь.
     - Надень плащ. Ветер ночью холодный. И  постарайся  не  беспокоиться.
Все образуется, все будет хорошо.
     Спускаясь по лестнице, он подумал о том, что она неправа и знает, что
неправа; она сказала так лишь  затем,  чтобы  его  подбодрить.  Ничего  не
образуется, не будет хорошо. Стоит  Людям  вернуться  на  Землю,  и  жизнь
непременно изменится, она уже никогда не будет такой, как прежде.
     Когда он вышел во внутренний дворик, из-за угла  кухни,  пошатываясь,
показался старый Баусер. Не было видно ни  молодого  пса,  который  обычно
сопровождал его на прогулках, ни остальных собак. Либо они  где-то  спали,
либо отправились  охотиться  на  енота,  а  может  быть,  учуяли  мышей  в
кукурузных снопах.  Ночь  была  тиха  и  прохладна,  и  исполнена  чувства
одновременно  холодного  и  печального.  На  западе,  над  темной   массой
поросшего лесом утеса на другом берегу Миссисипи, висел  тонкий  месяц.  В
воздухе стоял слабый запах опавших листьев.
     Джейсон пошел по тропинке, ведущей к оконечности  мыса  над  слиянием
рек Старый пес увязался за ним. Месяц светил совсем тускло,  хотя,  сказал
себе Джейсон, свет особо и не нужен. Он столько раз ходил этой  тропинкой,
что нашел бы ее даже в темноте.
     Земля спокойна, подумал он, не только здесь, но повсюду.  Спокойна  и
отдыхает после бурных столетий, когда человек вырубал деревья, вырывал  из
ее недр минералы, распахивал прерии, строил дома на ее широких просторах и
вылавливал рыбу в ее  водах.  Неужели  после  этого  краткого  отдыха  все
начнется  сначала?  Направляющийся  к  Земле  корабль  послан   лишь   для
исследования, чтобы вновь отыскать  старушку  Землю,  удостовериться,  что
астрономы не ошиблись  в  своих  расчетах,  осмотреть  и  доставить  назад
сообщение. А потом, подумал Джейсон, что будет? Довольно ли будет с  Людей
того, что они удовлетворят свой интерес, или же они снова  предъявят  свои
права на свою в прошлом собственность - хотя он очень  сомневался  в  том,
чтобы человек действительно когда-либо был истинным  собственником  Земли.
Правильнее было бы сказать, что Люди захватили ее, отняв у других существ,
имевших на нее столько же прав, но не обладавших разумом, или умением, или
достаточной  силой,  чтобы  эти  права  отстаивать.  Человек  скорее   был
бесцеремонным, высокомерным  захватчиком,  чем  владельцем,  хозяином.  Он
одержал победу силой разума, которая может быть  не  менее  отвратительна,
чем  сила  мускулов,  создавая  свои  собственные  правила,   ставя   свои
собственные цели,  устанавливая  свои  собственные  ценности  и  полностью
игнорируя все остальное, что было живого на Земле.
     Из дубовой рощи поднялась неслышная тень и проплыла вниз  в  глубокую
лощину, где ее поглотили тьма и безмолвие, частью которых она была.  Сова,
сказал себе Джейсон. Совы здесь водились во множестве, но  видеть  их  мог
лишь какой-нибудь ночном бродяга, поскольку  днем  они  прятались.  Что-то
прошелестело в листьях, и Баусер поднял одно ухо и принюхался,  но  то  ли
был слишком мудр, то ли слишком стар и тяжел на подъем,  чтобы  погнаться.
Скорее всего, ласка,  а  может  быть,  норка,  хотя  для  норки,  пожалуй,
далековато от воды. Для мыши слишком велика, для кролика или выдры слишком
уж тихо прошмыгнула.
     Человек узнает своих соседей, подумал Джейсон, когда перестает на них
охотиться. В былые времена он вместе с другими ходил на охоту, когда  дичь
достаточно расплодилась. Они называли это спортом или развлечением - всего
лишь более мягкое обозначение той жажды крови, которую  человек  пронес  с
доисторических времен, когда охота была средством для  поддержания  жизни.
Человек, родной брат других хищников - и, подумал Джейсон,  самый  большой
хищник из всех. Теперь таким, как он, не было  нужды  охотиться  на  своих
братьев, обитателей лесов и болот. Мясом их  обеспечивали  стада  коров  и
овец, хотя, как он полагал, употребляя в пищу даже такое мясо, человек  не
перестает быть хищником. Если бы кто и захотел охотиться, ему пришлось  бы
вернуться к луку со стрелами и копью. Ружья  по-прежнему  лежали  в  своих
чехлах, и роботы тщательно их чистили, однако запас пороха давно иссяк,  а
чтобы его возобновить, потребовалось бы прочесть немало книг  и  затратить
много усилий.
     Тропинка поднялась на холм к небольшому полю,  где  в  снопах  стояла
кукуруза и на земле еще лежали тыквы. Через день-два роботы уберут  тыкву,
а кукуруза, вероятно, так и останется лежать в снопах, пока не  закончатся
все остальные осенние работы. Ее можно будет свезти в хранилище позже  или
же лущить прямо в поле уже после того, как выпадет снег.
     Снопы  в  тусклом  лунном  свете  показались  Джейсону  похожими   на
индейские вигвамы, и, глядя на них, он подумал о том, отнесли ли роботы  в
лагерь Горация Красное Облако пшеничную и кукурузную муку, ветчину  и  все
остальное, что он распорядился туда доставить. Скорее  всего,  да.  Роботы
чрезвычайно аккуратны во всем, и он в который уже раз задал  себе  вопрос,
что же они находят в том, чтобы заботиться о нем самом и о Марте, работать
по дому и на ферме. Или, коли на то пошло, что любой робот находит  в  чем
бы то ни было. Езекия и прочие, кто  живет  с  ним  в  монастыре,  роботы,
которые строят нечто непонятное выше по течению реки... Этот  вопрос,  как
он понимал, восходит к древним соображениям выгоды, которые в  свое  время
безраздельно владели человечеством  и  являлись  его  оплотом.  Ничего  не
делать, если от этого нет какой-то материальной отдачи.  Что