точки  зрения,  появляться  новые  ценности.  Когда-то  мы
работали для людей; это  было  наше  предназначение  и  наша  жизнь.  Имея
возможность выбирать, мы не стали бы менять  это  положение.  Мы  получали
удовлетворение  от  своего  рабства;  мы  были  созданы,  чтобы   получать
удовлетворение, живя в рабстве. Верность  была  той  любовью,  которую  мы
отдавали человечеству, и мы не ставим этого себе в заслугу,  ибо  верность
была в нас заложена изначально.
     - Однако теперь, - сказал Езекия, - вы работаете для себя.
     - Ты, Езекия, можешь это понять. Ты со  своими  товарищами  работаешь
для себя.
     - Нет, - возразил Езекия. - Мы по-прежнему работаем для Человека.
     Робот Стэнли не обратил внимания на его слова.
     - Поначалу мы были сбиты с толку и растеряны, - продолжал  он.  -  Не
мы, конечно, но каждый из нас, каждый в отдельности.  Ибо  мы  никогда  не
были единым народом, у нас не существовало понятия "мы", просто каждый  из
нас сам по себе, выполнявший то, что от него ожидалось, для  чего  он  был
предназначен, и находивший в этом  свое  счастье.  У  нас  не  было  своей
собственной жизни, и думаю, именно это смутило нас так сильно, когда  Люди
исчезли. Ибо неожиданно, не мы, а каждый из нас в  отдельности  обнаружил,
что у него все-таки есть своя собственная жизнь, что  он  может  жить  без
своего хозяина-человека, что он по-прежнему  может  функционировать,  если
ему есть, что делать. Многие из нас какое-то время - в  некоторых  случаях
очень долгое время - оставались в своих старых домах,  занимаясь  прежними
делами, как если бы наши хозяева просто отправились в путешествие и должны
были скоро вернуться. Хотя, полагаю, даже самые глупые  из  нас  понимали,
что это не так, поскольку не только  наши  собственные  хозяева,  но  все,
абсолютно все куда-то делись, что  было  в  высшей  степени  странно,  ибо
никогда раньше не бывало, чтобы люди куда-то уезжали все разом.  Я  думаю,
что большинство из нас поняли сразу, что  случилось,  но  продолжи  делать
вид, что это не так, что  со  временем  все  Люди  вернутся  домой,  и,  в
соответствии со своим назначением, мы продолжали выполнять задачи, которые
задачами уже не являлись, а  были  просто  бессмысленными  движениями.  Со
временем мы оставили притворство, разумеется,  не  все  сразу,  но  сперва
немногие, потом другие, а после и все остальные. Мы принялись скитаться  в
поисках новых хозяев, в поисках задач, которые имели бы смысл. Мы не нашли
Людей, но зато мы нашли самих себя, мы нашли друг друга. Мы  разговаривали
между собой; мы составляли свои мелкие, бессмысленные планы,  советуясь  с
другими. Сперва мы искали людей, и наконец, когда поняли,  что  никому  не
нужны - ибо  вы,  мистер  Джейсон,  имели  столько  роботов,  сколько  вам
требовалось, а ваш народ, вождь Красное Облако, не желал нас принимать,  и
еще были люди на Западе, на побережье, которые  боялись  всего  на  свете,
даже нас, когда мы пытались им помочь...
     Красное Облако обратился к Джейсону:
     - Это, видимо, племя, из которого  пришел  твой  странник.  Чего,  он
говорил, они боялись? Темного Ходуна, правильно?
     - Поначалу они работали на земле, - сказал Джейсон.  -  Он  этого  не
говорил, возможно, он не знает, но это совершенно ясно  из  того,  что  он
рассказывал. Земледельцы, все время работавшие на  полях,  сея,  ухаживая,
собирая урожай, погрязшие в нищете, кое-как сводившие концы с концами, они
были столь тесно связаны с землей, что сами по сути своей стали ею. У них,
конечно, не было никаких роботов. Если  они  вообще  когда-нибудь  роботов
видели, то только мельком и вдалеке. Даже видя их,  они  могли  толком  не
понимать, что это такое. Они бы и робота испугались.
     - Они убегали от нас, - сказал Стэнли. - Не от меня  -  меня  там  не
было, - но от других. Мы пытались  им  объяснить,  пытались  заставить  их
понять. Но они все равно убегали. В конце концов мы перестали следовать за
ними, не желая их пугать.
     - Как ты думаешь, что они видели? - спросил Красное Облако. - Этот их
Темный Ходун...
     - Может быть, ничего, - ответил Джейсон. - У них, я  подозреваю,  был
древний  и  богатый  фольклор.  Множество  суеверий.  Для  подобных  людей
суеверие являлось развлечением и, возможно, надеждой...
     - Однако они все же могли что-то видеть, - настаивал Красное  Облако.
- В ту ночь, когда это случилось, на Земле что-то могло быть.  Могли  быть
те, кто забрал отсюда Людей. Во времена прошедшие у моего народа тоже было
много преданий о том, что ступало  по  Земле,  а  мы,  со  своей  нынешней
умудренностью, слишком охотно сбрасываем их со счетов. Но когда живешь так
близко к сердцу Земли, как мы, то начинаешь понимать, что в  некоторых  из
старых  сказок  могут  быть  зерна  истины.  Мы,  например,   знаем,   что
инопланетяне теперь иногда посещают Землю, а кто возьмется утверждать, что
раньше, до того, как сюда неистово и шумно  явился  белый  человек,  когда
материк этот был спокойнее, их здесь не бывало?
     Джейсон кивнул.
     - Быть может, дружище, ты совершенно прав, - сказал он.
     - Наконец настало время, - продолжал робот Стэнли, - когда мы поняли,
что нет людей, которым мы могли бы служить, и мы остались не у дел, и  нам
нечем было занять свои руки. Но с течением веков, сперва медленно, а потом
со все большей силой нами овладевала мысль, что если мы не можем  работать
на человека, то могли бы работать  на  самих  себя.  Но  что  может  робот
сделать для себя или для других роботов?  Построить  цивилизацию?  Она  не
имела бы для нас никакого смысла. Скопить богатство? Но откуда его взять и
зачем оно было нам нужно? У нас нет стремления  к  выгоде,  мы  не  жаждем
общественного  положения.  Мы  могли  бы  заняться  образованием  и  даже,
возможно, извлечь из него определенное  наслаждение,  но  это  был  тупик,
поскольку за исключением сомнительного удовольствия,  которое  образование
могло бы нам дать, оно было нам ни к чему. Люди  использовали  образование
для самосовершенствования, для  того,  чтобы  заработать  себе  на  лучшую
жизнь, чтобы внести некий вклад в развитие общества, чтобы лучше  понимать
и наслаждаться искусством. Они называли это самосовершенствованием, и  это
была достойная цель для любого человека, но как смог бы  усовершенствовать
себя робот? С какой целью и с каким результатом? Похоже, мы не могли  себя
совершенствовать. Ни один робот не в силах сделать себя значительно  лучше
того, какой он есть. Он имеет ограничения, заложенные в него  создателями.
Его возможности предопределены материалами, из которых  он  изготовлен,  и
введенной программой. С точки зрения выполнения тех задач, ради которых он
был создан, он служит достаточно  хорошо.  Лучшего  робота  не  требуется.
Однако нам казалось  несомненным,  что  лучшего  робота  можно  построить.
Стоило задуматься, и становилось очевидным, что предела  роботу  нет.  Нет
такой точки, где приходится остановиться и сказать: это  наилучший  робот,
какой мы только можем создать. Независимо от того, насколько хорошо  робот
сделан, всегда возможен еще лучший. А что будет, спросили  мы  себя,  если
построить бесконечного робота,  такого,  который  никогда  не  может  быть
полностью завершен...
     - Ты хочешь сказать, - спросил Джейсон, - что туг у вас  именно  этот
бесконечный робот?
     - Мистер Джейсон, - отвечал Стэнли,  -  именно  это  я  и  хотел  вам
сказать.
     - Но какова же ваша конечная цель?
     - Мы не знаем, - сказал Стэнли.
     - Вы не знаете? Вы сами его строите...
     - Уже нет. Теперь он взял управление на себя.  Он  говорит  нам,  что
делать.
     - Какой в нем прок? - спросил Красное Облако. - Он  здесь  закреплен,
двигаться не может. Он ничего не может делать.
     - У него есть цель, - упрямо ответил робот.  -  У  него  должна  быть
цель...
     - Погоди-ка, - сказал Джейсон. - Ты говоришь,  он  диктует  вам,  что
делать.  Ты  хочешь  сказать,   что   он   управляет   своим   собственным
строительством? Что он говорит вам, как его строить?
     Стэнли кивнул:
     - Это началось лет двадцать или больше назад. Мы с ним говорили.
     - Говорили с ним. Как?
     - С помощью распечатки, как с древним компьютером.
     - Значит, в действительности вы построили огромный компьютер.
     - Нет, не компьютер. Это робот. Один из нас, за исключением того, что
из-за своей величины он не может передвигаться.
     - Бессмысленный разговор, - произнес Красное Облако. -  Робот  -  это
всего лишь ходячий компьютер.
     - Между ними существует различие, -  мягко  сказал  Джейсон.  -  Это,
Гораций, именно то, что ты все эти годы отказывался  понимать.  Ты  считал
робота машиной, а он нечто иное.  Это  биологическое  понятие,  выраженное
механическими средствами...
     - Ты играешь словами, - сказал Красное Облако.
     - Я не  думаю,  чтобы  мы  чего-нибудь  достигли  путем  даже  самого
добродушного спора, - вмешался Джон. - В сущности, мы пришли сюда  не  для
того, чтобы узнать, что тут  строится.  Мы  пришли,  чтобы  выяснить,  как
отнесутся роботы к тому, что Люди -  возможно,  много  Людей,  миллионы  -
возвратятся на Землю.
     - Я могу вам сказать, как большинство из нас  к  этому  отнесется,  -
ответил Стэнли. - Мы бы смотрели на это с  некоторым  опасением.  Ибо  они
вновь заставили бы нас себе служить или же, что, может быть, еще хуже,  мы
бы им вовсе не понадобились. Некоторые из нас, возможно, их  оказалось  бы
немало, были бы рады снова оказаться в услужении, ибо все эти годы мы жили
с ощущением того, что никому не нужны. Некоторые из нас приветствовали  бы
старое рабство, ибо для нас оно никогда не было настоящим рабством.  Но  я
также полагаю, что большинство из нас теперь чувствует, что мы вступили на
путь, на котором можем создать  для  себя  нечто,  приближенное  к  судьбе
человечества - разумеется, не в точности такую  же,  ибо  нам  бы  она  не
подходила и мы бы ее не желали. По этой причине мы  бы  не  хотели,  чтобы
люди вернулись. Они стали бы вмешиваться. Они не смогли бы  не  вмешаться;
их разум так устроен, что им невозможно не вмешаться в любое дело, которое
их касается, пусть даже весьма отдаленно. Но такое  решение  мы  не  можем
принять самостоятельно. Решение входит в компетенцию Проекта...
     - Ты имеешь в виду  монстра,  которого  вы  построили,  -  проговорил
Езекия.
     Стэнли, который все это время стоял, медленно опустился в кресло.  Он
повернул голову и в упор посмотрел на Езекию.
     - Ты не одобряешь? - спросил он. - Ты не понимаешь этого? Я-то думал,
что из всех вас ты скорее поймешь.
     - Вы совершили святотатство, - сурово ответил Езекия.  -  Вы  возвели
здесь  нечто  отвратительное.   Вы   задумали   возвыситься   над   своими
создателями. Я  провел  много  одиноких,  страшных  часов,  размышляя,  не
совершаем ли мы святотатство, я и мои помощники, посвящая свое время и все
усилия задаче, которой должны были бы  посвящать  себя  люди,  но  мы,  по
крайней мере, все же трудимся на благо человечества...
     - Прошу вас, - сказал Джейсон.  -  Давайте  не  будем  обсуждать  это
сейчас. Как можем мы судить, правы мы  или  ошибаемся  в  любом  из  своих
действий? Стэнли говорит, что решать будет Проект...
     - Проект определит, - сказал Стэнли. - Он  обладает  гораздо  большим
объемом знаний, чем любой из нас. Долгие годы мы повсюду собирали данные и
вводили  их  в  его  память.  Мы  отдали  ему  все  звания,  которые   нам
посчастливилось добыть. Он знает историю, философию,  естественные  науки,
искусство. А теперь он самостоятельно пополняет эти знания. Он беседует  с
чем-то, находящимся очень далеко в космосе.
     Джон резко выпрямился.
     - Как далеко? - спросил он.
     - Мы точно не знаем, - ответил Стэнли.  -  Нечто,  как  мы  полагаем,
расположенное в центре галактики.



                                    21

     Он ощутил острую нужду существа в лощине, отсутствие чего-то, к  чему
оно стремилось, и муку этого отсутствия. Он  остановился  так  резко,  что
шедшая прямо за ним Вечерняя Звезда наткнулась на него.
     - Что там? - прошептала она.
     Он стоял неподвижно, ощущая это отсутствие и нужду, и не отвечал.  Из
лощины на него накатила волна чувств - безнадежность, сомнение,  страстное
желание и потребность. Деревья стояли тихо и молчаливо, и на мгновение все
в  лесу  притихло  -  птицы,  маленькие  зверьки,  насекомые.   Ничто   не
шелохнется,  ничто  не  зашуршит,  словно  вся  природа  затаила  дыхание,
прислушиваясь к существу в лощине...
     - Что такое? - спросила Вечерняя Звезда.
     - Там что-то страдает, - сказал он. - Разве ты не ощущаешь страдание?
Прямо перед нами.
     - Нельзя ощутить чужое страдание, - проговорила она.
     Он медленно двинулся вперед в  ничем  не  нарушаемой  тишине,  и  там
находилось существо:  безобразный  клубок  червей,  припавший  к  земле  у
нескольких валунов под  склонившейся  березой.  Но  клубка  червей  он  не
увидел, он лишь слышал крик отчаянной потребности, и что-то  в  его  мозгу
перевернулось, и какой-то миг он мысленно удерживал эту потребность.
     Вечерняя Звезда отпрянула и наткнулась на корявый ствол дуба, росшего
у тропинки, и сползла по нему вниз. Клубок  червей  продолжал  шевелиться,
совершенно так, как шевелится  клубок  червей,  черви  ползли  друг  через
друга, и он весь кипел каким-то непонятным, бессмысленным возбуждением.  И
затем из этой бурлящей массы донесся крик  радости  и  облегчения  -  крик
беззвучный и смешанный с чувством  сострадания  и  силой,  не  имевшими  к
клубку червей никакого отношения. И надо всем  этим  расстилалось,  словно
покров надежды и понимания, то, что говорил, или пытался сказать,  или  не
смог  сказать  огромный  белый  дуб,  и  в  ее  мозгу,   подобно   цветку,
разбуженному поднимающимся солнцем, раскрылась вся вселенная. На мгновение
она ощутила (не увидела и не услышала, и не поняла, ибо все это летало  за
пределами  простого  зрительного  восприятия  или   понимания)   вселенную
целиком, от самого ее ядра до краев - ее механизм и цель ее существования,
и место, которое занимало в ней все, что несло в себе дыхание жизни.
     Всего одно мгновение, кратчайший миг понимания, знания, а затем снова
незнание, затем она  снова  стала  сама  собой,  несовершенная,  ничтожная
жизненная форма, сжавшаяся у подножия дерева, ощущая  спиной  грубую  кору
толстого дуба, а рядом на тропинке стоял Дэвид Хант, и извивающийся клубок
червей излучал, казалось, божественный свет, такой яркий и сверкающий, что
был красив, как не может быть красив ни один клубок червей, и в  ее  мозгу
опять и опять звучал его крик, но значения его она понять не могла.
     - Дэвид, - вскрикнула она, - что мы сделали? Что произошло?
     Ибо произошло нечто великое, она это знала и была растеряна,  хотя  к
ее растерянности примешивались также счастье и изумление.  Она  сидела  на
корточках, прижавшись  спиной  к  дереву,  и  над  ней  словно  склонилась
вселенная, и она  почувствовала  твердое  прикосновение  рук,  которые  ее
подняли, и она оказалась в объятиях Дэвида и прижалась  к  нему,  как  еще
никогда в жизни ни к кому не прижималась, радуясь, что он рядом  с  ней  в
этот великий,  как  она  чувствовала,  момент  ее  жизни,  ощущая  себя  в
безопасности под защитой его сильных, крепких рук.
     - Ты и я, - повторял он. - Мы с тобой вдвоем. Между нами двумя...
     Он запнулся, и она поняла, что он испуган,  и  обвила  его  руками  и
прижала к себе насколько могла утешающе.



                                    22

     Они ждали у реки, рядом с  вытащенными  на  каменистый  берег  каноэ.
Несколько гребцов сидели у маленького сложенного из  плавника  костерка  и
варили рыбу, которую поймали, другие просто сидели вокруг и разговаривали,
а один крепко спал на речной гальке - которая показалась  наблюдавшему  за
спящим Джейсону чрезвычайно неудобной постелью. Река  здесь  была  намного
уже, чем у старого лагеря, откуда они отплыли. Течение здесь было быстрым;
искрясь на послеполуденном  солнце,  вода  бежала  между  высоких  утесов,
тянувшихся с обеих сторон.
     Позади них поднималось гигантское  расширяющееся  кверху  сооружение,
тонкий черный свиток металла,  который  казался  огромным  в  силу  самого
своего размера и в то же время настолько хрупким,  что  было  удивительно,
почему его не качает под ветром.
     - Ты подумал о том же, что и я? - спросил Джон Джейсона.
     - Ты имеешь в виду то, с чем беседует Проект?
     -  Именно.  Ты  думаешь,  это  возможно?  Мог  бы   суперробот,   или
чрезвычайно сложный компьютер, или что он там такое,  войти  в  контакт  с
Принципом?
     - Возможно, он его всего лишь слушает, знает, что он там, быть может,
получает от него какую-то информацию. Но по-настоящему не разговаривает.
     - Это не обязательно должен быть Принцип, - сказал Джон. - Это  может
быть другая раса или несколько рас. Мы обнаружили их не так мало, но  лишь
с очень немногими из них можем общаться, поскольку у нас  нет  основы  для
взаимопонимания. Однако биолого-механическая штуковина,  такая  как  стоит
там, может создать эту основу. Его разум, если то, что у него есть,  можно
назвать разумом, возможно, более гибок чем наш. Бесспорно, что в отношении
базы для понимания  он  равен  человечеству.  В  течение  столетий  роботы
накачивали  его  запоминающее  устройство  всеми  человеческими  знаниями,
которые только могли дать. Вероятно, это наиболее  образованное  существо,
когда-либо бывшее на Земле.  Он  обладает  эквивалентом  нескольких  сотен
университетских образований. Сам объем знаний  -  который  он  сохранит  в
неприкосновенности,  не  имея  человеческого  свойства  забывать,  -   мог
обеспечить ему более широкий кругозор, чем у любого из людей.
     - С чем бы он там ни говорил, - сказал Джейсон, -  одно  очко  в  его
пользу. Так мало разумных рас,  с  которыми  мы  смогли  вступить  хоть  в
какое-то общение, я уж не говорю об исполненном  смысла.  А,  насколько  я
понимаю,  общение,  в  которое  вступил   этот   суперробот,   еще   какое
осмысленное.
     - Возможно, по двум причинам,  -  произнес  Джон.  -  Во-первых,  он,
вероятно, способен расшифровывать символы языка...
     - Функция хорошего компьютера, - указал Джейсон.
     - И во-вторых, хороший компьютер может  быть  способен  не  просто  к
лучшему и отличному от нашего пониманию, но к более широкому пониманию. Он
может обладать более широким спектром понимания, чем любой  из  людей.  Во
многих  случаях  мы  не  можем  вступить   в   контакт   благодаря   своей
неспособности постичь образ мыслей и систему  ценностей,  отличающиеся  от
наших.
     - Что-то уж больно долго мы ждем, - проговорил Красное Облако. -  Как
вы думаете, что чудовище все не может ни на что решиться? Хотя  я  склонен
думать, что не имеет значения, что он скажет. Сомневаюсь, что  он  мог  бы
помочь.
     -  Это  не  чудовище,  сэр,  -  возразил  Езекия.  -  Это  логическая
конструкция, созданная такими, как я, хотя должен сейчас же прибавить, что
такие, как я, ни за что не стали бы ее создавать. Пусть ома логическая, но
это омерзительная вещь, построенная в греховной гордыне. Но тем не менее я
уверен, что если Проект примет такое решение, он  сможет  оказать  помощь.
Ибо, построенный логически, он будет давать логичные советы...
     - Мы скоро узнаем, - сказал Джейсон, - так как Стэнли  спускается  по
тропинке.
     Они поднялись и  стоя  ожидали  сверкающего  робота.  Тот  спустился,
подошел к ним и остановился, поглядел каждому из них в лицо.
     - Для вас, - наконец проговорил он, - новости плохие.
     - Значит, вы нам не поможете, - сказал Джейсон.
     - Мне искренне жаль, - ответил робот. - Моим личным желанием было  бы
сотрудничать с вами всеми возможными способами. Но мы строили  Проект  как
одного из нас, как главного среди нас, можно сказать, - он склонил  го