вали, почти не думая об этом.
  Мы оставляли человеческую жизнь позади, и мы танцевали наше прощание с
ней. По существу, каждый из нас создал свой собственный "Звездный танец",
и великий пустой зал космоса звучал последней симфонией Рауля. Каждый
танец был индивидуален и завершен в себе; каждый каким-то образом спле-
тался с другими тремя и с музыкой, вроде контакта второго уровня; и хотя
все это начиналось без каких-либо ощутимых ограничений времени или
расстояния, сверхчувствительность Гарри проследила за тем, чтобы все пять
произведений искусства закончились одновременно, перед чужими. Именно
Гарри всегда заставлял нас укладываться в сроки работ.
  Ничего из этого не было записано на пленку. В отличие от "Звездного
танца" Шеры для нашего не предполагалось очевидцев. Это предполагалось
разделить друг с другом; это предполагалось просто станцевать.
  Но очевидцы были. Звездные сеятели ("чужими" они НЕ были) скорчились
в нечто, аналогичное аплодисментам, когда мы повисли перед ними, хватая
ртами воздух, смакуя ощущение последнего пота в нашей жизни. Мы больше
не боялись их.
  ВЫ СДЕЛАЛИ ВЫБОР?
  Да.
  ЭТО БУДЕТ ПРЕКРАСНОЕ РОЖДЕНИЕ.
  Рауль швырнул свой "Мьюзикмастер" в глубокий космос. "Пусть оно
начинается без задержки".
  ТОТЧАС ЖЕ.
  Теперь в их танце было возбуждение, стихийная энергия, которая каким-то
образом казалась содержащей элемент юмора, сдерживаемой радости. Они
начали узор, который мы никогда не видели прежде, однако он был нам
знаком словно бы на клеточном уровне - узор, который менялся, то услож-
няясь, то становясь простым, но никогда не распадаясь на составные части.
  Часть нашего сознания "Гарри" назвала "именованием пи", и все мы неот-
рывно наблюдали, как разворачивается. Это был наиболее гипнотический
узор из всех, что можно себе представить, танец самого творения; наиболее
существенное выражение Тао, и даже сами звезды, казалось, обратили на
него внимание.
  И когда мы застыли, поглощенные зрелищем, наполовину видимая сфера
вокруг Звездных сеятелей во второй раз начала истекать кровавыми слезами.
  Они соединились в тонкое кроваво-красное кольцо вокруг громадной
сферы, затем сжались в шесть движущихся по орбите пузырей.
  Без колебаний мы устремились каждый к своему пузырю и нырнули
внутрь. Оказавшись внутри, мы освободились от р-костюмов и бросили их в
стенки пузырей, которые пропустили их наружу в космос. Рауль добавил свои
очки. Затем пузыри сжались вокруг нас, и в нас, и через нас.
  Тогда произошло нечто на тысяче различных уровней со всеми шестью из
меня; но эту историю рассказывает вам тот, кто зовется Чарли Армстед. Я
почувствовал, как что-то холодное скользнуло вниз мне в горло и вверх в
ноздри, подавил рефлекс кляпа при помощи тренировки в невесомости,
кратко подумал о Чен Тен Ли и древних китайских легендах о съедобном
золоте, которое приносит бессмертие - почувствовал внезапно и навсегда
полную связь со всем миром, знание и умение управлять всем своим телом и
мозгом. В замороженном мгновении безвременья я просмотрел накопленные
за всю жизнь воспоминания, просмаковал их, передал их одним импульсом
моей семье и прочувствовал их воспоминания. Одновременно я
воспользовался глазами, которые теперь регистрировали более широкий
спектр, чтобы увидеть вселенную в большей глубине, одновременно играя на
клавишах своих собственных ощущений, чувствуя на привкус бекон с
хрустящей корочкой, и грудь Норри, и сладкий вкус храбрости; ощущая
запах дыма горящего дерева, и бедер Норри, и свежий запах заботы; слыша
музыку Рауля, и голос Норри, и мелодичный звук тишины. Почти рассеянно я
вылечил повреждение бедра, чувствуя, как возвратилось полное владение
ногой, как будто никогда и не пропадало.
  Что касается изменений на уровне группы, я мало что могу рассказать вам
такого, что будет для вас иметь смысл. Мы занимались любовью, мы все
совместно чувствовали стремление к жизни в животе Линды, и услышали,
как симбиот, который оградил ее тело, тоже это ощутил и начал готовиться к
рождению. Совершенно сознательно и преднамеренно Норри и я зачали наше
собственное дитя. Все это были лишь эпизоды, но что я могу вам рассказать
о
существенных вещах? На одном главном уровне мы разделяли каждое вос-
поминание друг друга, простили друг другу все постыдные моменты и
радовались всем достойным гордости поступком. На другом главном уровне
мы начали то, что станет продолжающимся всю жизнь симпозиумом о
смысле красоты. Еще на одном мы начали планировать последние детали
миграции Человека в космос.
  Значительная часть нашего сознания была чисто растительной, этаким
шестилепестковым цветком, бездумно купающимся в солнечном свете.
  Мы были меньше чем в километре от Звездных сеятелей, но напрочь
забыли об их существовании. Мы неожиданно пришли в себя только тогда,
когда Звездные сеятели еще раз сократились в единый расплавленный шар
невыносимой яркости - и исчезли, не попрощавшись и не оставив никакого
послания.
  Они вернутся через каких-нибудь несколько столетий реального времени,
чтобы посмотреть, готов ли кто-нибудь стать светляком.

  Паря в ошеломленном удивлении, мы лишь теперь, когда наше внимание
обратилось на внешнюю вселенную, увидели то, чего не замечали раньше.
  Ангел с алыми крыльями приближался к нам откуда-то со стороны
величественного Кольца Сатур-на. Опираясь на два тонких красных
полотнища света, невероятная фигура приблизилась.
  "Привет, Норри, Чарли, - сказал где-то внутри нас знакомый голос. -
Привет, Том, Гарри. Линда и Рауль, я вас еще не знаю, новы любите тех,
кого
люблю я - привет". "Шера!" - воскликнули шесть лепестков. "Иногда
светляки подбирают автостопщика". "Но как..?"
"Я фактически была больше похожа на младенца из инкубатора, но они
доставили меня к Титану живой. Пламя, что вы видели, - это был мой ска-
фандр и резервуары. Угольки были отчаянными и слишком нетерпеливыми, в
точности, как они вам сказали. Но вы же не решили на самом деле, что они
были настолько неуклюжими, чтобы потратить меня впустую? Я ждала в
Кольце, пока вы примете решение. Я не хотела повлиять на результат".
  Снежинка, которой был я, пыталась найти "слова".
  "Из вас получилось хорошая семья, - сказала она, - из вас шестерых".
  "Вступи с нами в брак!" - воскликнули мы. "А я уже думала, что вы
никогда не сделаете предложения". И моя сестра обрушилась в меня, и мы
стали одно.

  Вот, по существу, и вся эта история. Я - составляющая меня по имени
"Чарли Армстед" - начал эту работу давным-давно, в качестве статьи для
журнала. Так много ерунды говорили и писали о Шере, и меня так это
раздражало, что я решил прояснить вопрос. В том виде эта рукопись
окончилась со смертью Шеры.
  Но когда я ее завершил, то перестал испытывать потребность издать
статью. Я обнаружил, что написал ее только чтобы разъяснить все для себя
самого. Я не стал публиковать статью, но рукопись оставил со смутной
надеждой, что когда-нибудь использую ее как затравку для мемуаров,
которые со временем напишу (в том же духе, в каком Гарри начинал свою
Книгу: потому что кто-то же должен, а кто еще был там?). Время от времени,
в течение следующих трех лет, я кое-что добавлял к рукописи с этой целью,
скорее описывая события художественным слогом, нежели просто ведя
дневник - чтобы потом не пришлось беспокоиться о дополнительной
обработке текста. Я провел много времени за год полета на "Зигфриде",
записывая и пересматривая целое, доведя историю до того места, когда Тен
Чен Ли осуществляет свою первую прогулку в космос, за несколько недель до
Сатурна.
  Все последующие материалы были записаны за один "сеанс" длиной в
полдня, здесь, за терминалом компьютера "кубика". Я был ограничен только
механикой высвобождения чувствительных .к теплоте клавиш терминала. В
то время, как я пишу, другие части меня дрейфуют сквозь вечность. Мы
занимаемся любовью. Мы поклоняемся. Мы поем. Мы танцуем. Каждый из
нас бесконечно есть все остальные; но каждый из нас есть он сам. Я знаю,
что
кажется, будто так не может быть: вот почему в качестве способа рассказать
эту историю я выбрал завершение мемуаров Чарли (в то время как Шера,
одобряя, читает у меня через плечо, находясь в сотне километров отсюда). Я
хочу, чтобы вы знали, что Чарльз Армстед не растворился и не превратился в
нечто чуждое. Я ни в каком смысле не умер. Я никогда не умру. Более точно
будет сказать, что я - Чарли Армстед в седьмой степени. После долгих
трудов сумел я покончить с телефонной компанией, и велика радость моя. Я
по-прежнему ставлю танцы с Норри, Шерой и другими, по-прежнему
обмениваюсь отвратительными многоуровневыми каламбурами с Раулем
(прямо сейчас он распевает любовную песню добрых сороковых годов
"Может быть, я никогда не вернусь на Землю"), я по-прежнему вкушаю в
своем сознании (где это всегда и происходило) запах прекрасного кофе,
остроту крепкого напитка, аромат хорошей травки. Дистанция между мной и
вами - это только время и перемены. Когда-то я был ожесточившимся
калекой, отравляющим воздух вокруг себя; теперь я не знаю зла, потому что
не знаю страха.
  Я потратил мельчайшую частицу энергии, чтобы завершить эту рукопись,
потому что Билл Кокс готовится стартовать к Земле (он вернется) и эти за-
писки нужно отправить теперь, если их вообще нужно когда-то отправлять.
  Это послание не подходит для лазерных сообщений дипломатов, и даже
эти необыкновенные мужчины и женщины не способны выразить его так, как
могу я.
  Я - Чарли Армстед, и мое сообщение таково: теперь звезды могут стать
вашими.

  * sic transit gloria mundi (лат.) - слава мирская проходит как дым (Фома
Кемпийский).