от  боли.  -
Кажется, ногу сломал. - Корабль содрогнулся от очередного порыва ветра.  -
Эган, сволочь... Пытался вскрыть ящик с парашютами...  Я  поднялся,  велел
ему проваливать, а он толкнул меня... Ох!..
   - Где он сейчас, сэр?
   - Сбежал. Испугался, наверное...
   Появился врач, осмотрел ногу капитана.
   - Боюсь, это перелом. Вам надо немедленно в больницу.
   Я перехватил полный страха взгляд шкипера. Если он сейчас  окажется  на
земле, то окажется там навсегда: ведь Хардинг давно перешагнул  пенсионный
возраст. Скаутмастер Эган недрогнувшей рукой поставил точку на его карьере
воздухоплавателя. На всей его жизни. Попадись мне Эган  в  тот  момент,  я
убил бы подлеца собственными руками!
   Буря утихла, и  через  полчаса  мы  стояли  у  причальной  мачты.  Небо
очистилось, показалось солнце, и остров засиял во всей своей  красе.  Если
бы не несколько разрушенных зданий да сломанных деревьев, вы бы никогда не
подумали, что здесь недавно бушевал тайфун.
   Чуть позже я увидел, как медики осторожно  подняли  и  понесли  на  нос
корабля носилки с капитаном Хардингом, увидел, как его спустили на  землю,
где уже был разбит полевой  лазарет...  Я  знал,  что  больше  никогда  не
встречусь со своим шкипером, и невыразимая печаль  наполнила  мое  сердце.
Господи, как я ненавидел Эгана! Никого в своей жизни я не  презирал  столь
сильно. В этом мире Будущего Хардинг был одним из немногих людей, к кому я
испытывал чувство привязанности.  Наверное,  из-за  того,  что  Хардинг  -
старик, и потому ближе,  так  сказать,  к  моему  времени,  чем  к  своему
собственному. А теперь нам приходится расставаться...  Не  могу  передать,
каким одиноким я чувствовал себя в эту минуту. Я решил уделить  "капитану"
Эгану особое внимание.
   Мы пролетели над Тонга  и  держали  курс  на  Сидней.  При  слабом  (по
сравнению с недавним штормом) встречном  ветре  скорость  наша  составляла
почти сто двадцать миль в час.
   Пока "Лох-Итайв" стоял на Таити, Эган и его скауты  обедали  за  своими
дурацкими  ширмами,  все  остальное  время  почти  не  выходя   из   кают.
Создавалось впечатление, что американец  напуган  собственной  выходкой  и
рад, что легко отделался. Как-то раз мы случайно столкнулись в коридоре  -
он отвел взгляд и, не сказав ни слова, пошел своей дорогой.  Однако  затем
произошло несчастье, послужившее толчком к дальнейшим событиям.
   Однажды вечером, перед тем, как мы должны были  прибыть  в  Сидней,  на
мостике прозвучал сигнал тревоги  из  столовой  третьего  класса.  Идти  и
разбираться было моей обязанностью, и я нехотя отправился в обеденный зал.
В углу, около ведущей на камбуз двери, толпились  люди.  Стюарды  в  белой
форме, матросы в темно-синих мундирах, пассажиры в вечерних  костюмах,  их
спутницы в коротких платьицах - все толкались и кричали, окружив человека,
одетого в знакомые шорты цвета хаки и  зеленую  рубашку  юного  берейтора.
Чуть поодаль кучкой стояли перепуганные  скауты.  С  побагровевшим  лицом,
отмахиваясь своим посохом от тех,  кто  хотел  приблизиться.  Эган  что-то
нечленораздельно вопил. Я разобрал только одно слово.
   - Ниггеры! Ниггеры!.. Ниггеры!
   В стороне несколько  индийских  клерков  что-то  втолковывали  офицеру,
который вызвал меня.
   - Что здесь происходит, Муир? - спросил я.
   Он покачал головой.
   - Как я понял, этот джентльмен, - он указал на одного  из  индийцев,  -
попросил соль со стола мистера Эгана. В ответ мистер Эган ударил его...  а
затем взялся за его друзей.
   Только теперь я увидел на лбу пострадавшего пассажира большущий  синяк.
Кое-как совладав с собой, я громко сказал:
   - Так, господа! Не будете  ли  вы  так  любезны  немного  расступиться?
Пожалуйста, отойдите.
   Слава Богу, пассажиры и обслуживающий персонал послушались.
   Эган, тяжело дыша и глядя вокруг себя  безумными  глазами,  оказался  в
центре круга. Внезапно он отпрыгнул к ближайшему столу и пригнулся,  держа
посох наготове. Я должен  был  говорить  вежливо  -  во-первых,  чтобы  не
опорочить доброе имя компании и  свой  мундир,  а  во-вторых,  чтобы  Эган
успокоился и больше никому не причинил вреда. Взять себя в руки  оказалось
непросто - ненависть к этому человеку переполняла меня - но  я  постарался
хоть как-то извинить его, посмотреть  на  происшедшее  с  некоторой  долей
юмора.
   -  Все  в  порядке,  капитан  Эган.  Если  вы  попросите   прощения   у
джентльмена, которого ударили...
   - Прощения? У этого ублюдка?
   Эган взревел и замахнулся на меня посохом.  Уклонившись,  я  перехватил
его и, дернув, выволок американца из-за стола. Никто не  осудил  бы  меня,
если б я его ударил... но я не хотел уподобляться этому типу.  Эган  почти
вплотную приблизил ко мне искаженное яростью лицо и прорычал:
   - Отпусти мой  посох...  и  иди  целуйся  со  своими  черномазыми,  ты,
британская свинья!
   Этого я стерпеть уже не мог.
   Я плохо помню, как нанес первый удар. Помню лишь,  что  бил,  бил  его,
пока меня  не  оттащили;  помню,  как  кричал  что-то  невразумительное  о
покалеченном шкипере. Помню кровь,  струившуюся  по  разбитому  лицу,  его
палку в  моих  руках  -  поднимающуюся  и  опускающуюся...  Потом  матросы
оттащили меня, и стало вдруг очень тихо. Эган  лежал  на  полу  -  весь  в
крови, без сознания, а может быть, даже мертвый.
   Потрясенный содеянным, я обернулся и увидел ошарашенные  лица  скаутов,
пассажиров, членов экипажа. Увидел бегущего ко  мне  второго  помощника  -
ныне исполняющего обязанности  командира  корабля.  Офицер  склонился  над
Эганом, а я спросил:
   - Он умер?
   - Живехонек, - ответил кто-то. - А жаль...
   Второй помощник повернулся ко мне.
   - Освальд, бедолага! Что ты натворил? Теперь жди неприятностей.
   Разумеется, я был отстранен от своих обязанностей и сразу по прибытии в
Сидней  доложил  о  случившемся  в  местное   отделение   СВП.   Все   мне
сочувствовали, особенно когда  офицеры  "Лох-Итайва"  рассказали  во  всех
подробностях, как было дело.  Однако  Эган  успел  изложить  газетам  свою
версию. И произошло самое неприятное.
   "АМЕРИКАНСКИЙ  ТУРИСТ  ИЗБИТ  ОФИЦЕРОМ  ПОЛИЦИИ!"  -  так,  к  примеру,
написала  "Сидней  Геральд".  Большинство  сообщений  об  этом  инциденте,
помещенных на первой  полосе,  носило  откровенно  сенсационный  характер.
Репортеры не забыли упомянуть и компанию, и название корабля. Прошлись они
и по всей недавно созданной ЕИВ службе СВП. "Этого ли должны мы  ждать  от
людей,  призванных  защищать  нас?"  -  вопрошала  какая-то  газетенка.  У
пассажиров  брали  интервью,   цитировали   невразумительные   оправдания,
даваемые представительством компании в Сиднее...  Прессе  я,  естественно,
ничего не сообщил, и некоторые газеты расценили мое молчание как признание
вины - мол, я первый набросился  на  Эгана,  вознамерясь  его  убить  безо
всяких на то оснований.  Потом  пришла  телеграмма  от  моего  начальства:
"НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ В ЛОНДОН".


   В моей душе  поселилось  уныние.  Летя  в  Лондон  на  военном  корабле
"Беспощадный", я мог думать лишь о своей тяжелой судьбе. Оправдания  ждать
не  приходилось,  поскольку  в  этом  деле   оказалась   замешана   армия.
Несомненно, я попаду под трибунал, и меня уволят  со  службы.  Хорошенькая
перспектива!..
   Прибыв в  Лондон,  я  был  немедленно  доставлен  в  небольшой  военный
аэропарк неподалеку от Лаймхауса,  где  находилась  штаб-квартира  СВП,  и
посажен под замок в казарме - до тех  пор,  пока  командование  и  военное
ведомство не решат мою участь.
   В конце  концов  Эган  был  вынужден  отказаться  от  своих  обвинений,
выдвинутых против каждого, кто находился на "Лох-Итайве", и признать,  что
в этом конфликте виноват он сам. Но на  меня  все  еще  смотрели  косо,  и
угроза трибунала по-прежнему висела надо мной.
   Несколькими днями позже меня вызвали к начальству. Генерал-майор  Фрай,
человек очень порядочный, вояка старой  закваски,  прекрасно  понимал  мое
состояние, но, предложив сесть, высказал свое мнение крайне резко:
   - Слушайте, Бастейбл, я знаю, через что  вы  прошли.  Сначала  амнезия,
теперь этот...  ну,  скажем,  приступ...  Назовем  это  приступом  ярости,
договорились?  Бывает.  Но...  видите  ли,  мы  не  уверены,  что  это  не
повторится. Я имею в виду... э-э... слабая черепушка и  все  такое...  Ну,
какое-нибудь пустяковое замыкание в мозгах... Понимаете?
   Я криво усмехнулся.
   - Думаете, я сумасшедший?
   - Нет-нет. Конечно, нет. Скажем, шалят нервишки... Короче  говоря,  что
бы у вас там ни было, я хочу, чтобы вы подали в отставку.
   Он смущенно кашлянул и, не глядя  мне  в  глаза,  предложил  сигару.  Я
отказался. Затем встал и отдал честь.
   - Сэр, я все понимаю. И крайне признателен за то, что вы позволили  мне
самому сделать это. Разумеется, я подам в отставку... утром. Вас устроит?
   - Вполне... Что ж, вы свободны. Жаль терять вас... Удачи, Бастейбл. Все
офицеры  на  вашей  стороне,  поэтому,  думаю,  Макафи  неприятностей   не
доставит. Кроме того, капитан Хардинг замолвил за вас словечко.
   - Я не знал этого... Спасибо, сэр.
   - Не за что. До свидания, Бастейбл. - Он встал и пожал мне руку. -  Да,
кстати. Мне сказали, что  ваш  брат  хочет  с  вами  встретиться.  Сегодня
вечером он будет ждать в Королевском Аэроклубе.
   - Мой брат?
   - А вы и о его существовании забыли?
   Не было у меня никакого брата!.. То есть, было  -  целых  три,  но  все
остались в девятьсот втором. Чувствуя себя так, будто  и  впрямь  сошел  с
ума, я вернулся к  себе,  написал  рапорт  об  отставке,  собрал  нехитрые
пожитки, переоделся в штатское и, поймав электрокэб, поехал на Пикадилли -
в Королевский Аэроклуб. Зачем кому-то понадобилось выдавать себя за  моего
брата? Конечно, есть простое объяснение - ошибка,  но  я  не  был  в  этом
уверен.



4. "БРАТИШКА" ИЗ БОГЕМЫ

   Я глядел в окно мягко движущегося кэба и старался собраться с  мыслями.
С тех самых пор, как произошла стычка с Эганом,  я  находился  в  каком-то
заторможенном состоянии, и только теперь, когда казармы  остались  позади,
до меня начал доходить смысл всего происшедшего. С одной стороны, я  легко
отделался... Однако все мои усилия стать  гражданином  общества  семьдесят
четвертого  года  оказались  тщетными.  Сейчас,  как  никогда  раньше,   я
чувствовал себя чужим в этом мире. Я уронил честь офицера; я оказался не у
дел. То, что виделось мне волшебной грезой, обернулось жутким кошмаром.
   Я вынул часы. Было всего лишь три часа пополудни - до  вечера,  как  ни
крути, еще далеко. Какой прием окажут мне в КА? Я по-прежнему являлся  его
членом, но вполне вероятно, что меня решат исключить - точно так  же,  как
исключили из СВП. Лучше всего не показываться в клубе,  чтобы  не  быть  в
тягость посетителям.
   Постучав в крышу, я приказал кэбмену остановиться у ближайшего входа на
пешеходный уровень, расплатился и вышел.
   Безо всякой цели бродил я по огромным сводчатым галереям, блуждал между
изящных   колонн,   поддерживающих   транспортные   уровни,   рассматривал
экзотические  товары,  в  изобилии  выставленные  в  витринах  -   товары,
привезенные со всех уголков Империи и напоминающие о странах,  которые  я,
возможно, больше не увижу...
   Чтобы  отвлечься,  я  заглянул  в  кинематограф,  где  шла  музыкальная
комедия. Действие ее происходило в шестнадцатом веке. В роли сэра Френсиса
Дрейка снимался американский актер Хэмфри Богарт, а шведская актриса Грета
Гарбо (подозреваю, жена Богарта) играла королеву Элизабет. Фильм оставил у
меня самые светлые воспоминания за весь день.
   Около  семи  часов  я  появился  в  клубе  и,  никем   не   замеченный,
проскользнул в приятный сумрак бара. Стены  его  украшали  десятки  эмблем
известных воздушных судов; за столиками сидело несколько завсегдатаев, но,
к счастью, никто меня не узнал. Я заказал виски с содовой и залпом  выпил.
Потом заказал еще, и тут кто-то дотронулся до моей  руки.  Уверенный,  что
меня сейчас выставят за дверь, я обернулся и  увидел  бодро  ухмыляющегося
молодого  человека,  одетого  по  дикой  моде  старшекурсников   Оксфорда:
непривычного покроя сюртук с бархатными лацканами, парчовый жилет, галстук
малинового цвета и  брюки  -  узкие  на  бедрах  и  необычайно  широкие  у
щиколоток. Черные  длинные  волосы  незнакомца  были  зачесаны  назад  без
пробора... Короче, этих так называемых "эстетов"  вы  можете  встретить  и
сейчас, в девятьсот  третьем.  К  подобным  щеголям  из  богемы  я  всегда
относился с некоторым подозрением. Мне стало как-то не по себе  -  ведь  я
старался не привлекать внимания,  а  теперь  все  посетители  бара  крайне
неодобрительно косились  на  этого  типа  рядом  со  мной.  Как  будто  не
подозревая о реакции, которую  вызвало  его  появление  в  клубе,  молодой
щеголь схватил мою руку и тепло пожал.
   - Освальд, братишка!
   - Освальд Бастейбл, - представился я. - Но, боюсь, не тот, который  вам
нужен. У меня нет братьев.
   Он склонил голову набок и ухмыльнулся.
   - Почем знать, почем знать... Ведь у тебя амнезия, не так ли?
   - Э...  да.  -  В  самом  деле,  трудно  было  отказываться  от  брата,
одновременно настаивая на потере памяти. Я попал в дурацкое  положение.  -
Почему ты не объявился раньше? Когда газеты писали про меня всякую чушь?
   Он потер подбородок и весело ответил:
   - А я был далеко. В Китай летал, ей-Богу. Но не будем об этом.
   - Слушай-ка, - тихо сказал я, теряя  терпение,  -  ты  ведь  сам,  черт
побери, прекрасно знаешь, что я тебе не брат. Ума не  приложу,  чего  тебе
надо, но лучше оставь меня в покое.
   Он вновь ухмыльнулся.
   - Совершенно верно, мы даже не родственники.  Если  серьезно,  то  меня
зовут Демпси. Корнелиус Демпси. Дай, думаю, представлюсь  вашим  братом  -
вдруг поверите, или в вас проснется любопытство. Однако это забавно, -  он
с хитрецой посмотрел на меня, - полная амнезия, и тем не менее вы уверены,
что брата у вас нет. Останемся поболтать или выпьем  где-нибудь  в  другом
месте?
   - Не уверен, мистер Демпси, что мне понравится ваше общество. Вы, между
прочим, так и не объяснили, зачем был нужен этот обман. Жестокая шутка, не
находите?
   - Пожалуй, - небрежно ответил он. - А с другой  стороны,  вы  могли  по
какой-то причине симулировать амнезию. Скрываете что-то от властей, да?
   - Не ваше дело. И уверяю вас, мистер Демпси, что имя Освальд Бастейбл я
ношу с колыбели. А теперь будьте любезны, оставьте меня одного. И без  вас
проблем хватает.
   - Бастейбл, старина! Я за тем и пришел. Простите, если обидел вас,  но,
ей-Богу, я хочу помочь. Уделите мне полчаса. -  Он  огляделся.  -  Тут  за
углом есть местечко, где мы можем спокойно пропустить по стаканчику.
   Я вздохнул.
   - Ну, ладно. - В конце концов я ничего не терял.  Мне  вдруг  пришло  в
голову, что юный щеголь, такой самоуверенный и невозмутимый, знает обо мне
правду... Но я отбросил эту мысль.
   Покинув КА, мы свернули на Берлингтонский пассаж  -  одно  из  немногих
мест, почти не изменившихся с девятьсот второго года,  -  и  двинулись  по
Джермин-стрит. Наконец Демпси остановился у неприметной двери  и  постучал
медным молоточком. Дверь отворила старуха. Оглядела нас с ног до головы и,
узнав Демпси, впустила  в  темную  прихожую.  Откуда-то  снизу  доносились
голоса и смех. По запаху я понял, что попал в трактир.
   Мы спустились по ступеням и оказались в  скудно  освещенном  помещении,
заставленном  грубыми  столами,  за  которыми  сидели  юноши  и   девушки,
облаченные  в  такие  же,  как  у  Демпси,   наряды.   Несколько   человек
приветствовали моего спутника. Мы прошли между столами и заняли  отдельный
кабинет. Тут же появился официант; Демпси  заказал  бутылку  красного  vin
ordinaire [столовое вино (франц.)].
   И здесь я чувствовал себя не в своей тарелке - впрочем, не так  сильно,
как в КА. Я впервые  увидел  изнанку  лондонской  жизни,  в  существовании
которой верилось с трудом. Подали вино, и я сразу осушил большой бокал,  с
горечью подумав: "Будь я изгнанником, я бы терпимее относился к  подобного
рода заведениям". Демпси, откровенно потешаясь, смотрел, как я пью.
   - Не бывали в этом подвальчике?
   - Нет. - Я налил себе еще вина.
   - Расслабьтесь. Атмосфера здесь приятельская, непринужденная. Как вино?
   - Превосходное. - Я откинулся на спинку стула и попытался взять себя  в
руки. - Итак, мистер Демпси?
   - Насколько я понимаю, вы пока не у дел.
   - Вы преуменьшаете. Кажется, я остался без работы навсегда.
   - Ну, это одно и то же. Короче, мне  случайно  стало  известно,  что  в
одном месте требуются люди. На воздушном корабле, если это вас интересует.
Я уже переговорил с хозяином, и он не  прочь  взять  вас.  Он  знает  вашу
историю.
   Во мне зародилось подозрение.
   - А что за работа, мистер Демпси?  Никакой  уважающий  себя  шкипер  не
примет...
   - Этот шкипер - один из  самых  порядочных  людей,  которые  когда-либо
командовали воздушным кораблем.  -  Демпси  отбросил  шутливый  тон.  -  Я
восхищаюсь им. И вам он понравится,  уверен.  Такого  кристально  честного
человека еще поискать.
   - Тогда зачем...
   - Его корабль - дряхлая развалюха, ничуть не  похожая  на  ваш  лайнер.
Старая модель, неповоротливая. Перевозит грузы, от которых другие капитаны
отказываются. Работа не пыльная, но подчас опасная. Ну,  вы  понимаете,  о
чем я говорю.
   - Думаю, да. - Я отхлебнул вина. Это была невероятная удача,  шанс,  на
который я и рассчитывать не мог. Известно,  что  на  маленьких,  "вольных"
кораблях постоянно не хватает рук - ведь на больших платят гораздо больше.
И тем не менее в этот момент я был серьезно озабочен - все  клял  себя  за
глупую выходку на "Лох-Итайве". - А вы  уверены,  что  капитан  знает  обо
всем? Ведь меня неспроста вышибли из полиции. Вам это известно?
   - Да, известно, - с чувством ответил Демпси. - И я восхищаюсь вами.
   - Восхищаетесь? Почему?
   - Скажу лишь, что не терплю таких типов, как Эган. И очень рад, что  вы
вступились за тех индийцев. Значит, сердце у вас не каменное, как и у всех
порядочных людей.
   Не уверен, что я правильно оценил похвалу из уст этого юноши.
   - Индийцы здесь ни при чем, - пожал я плечами. - Я  ненавижу  Эгана  за
то, что он покалечил нашего шкипера.
   Демпси улыбнулся.
   - Как вам угодно, мистер Бастейбл... В  общем,  для  вас  есть  работа.
Беретесь?
   Я допил второй бокал и нахмурился.
   - Даже не знаю...
   - Не хочу принуждать, но позвольте  заметить:  вряд  ли  вам  предложат
нечто лучшее, чем временная работа палубного матроса.
   - Это мне известно.
   Демпси раскурил длинную "шерут" [сорт сигар с обрезанными концами].
   - Может быть, у вас есть друзья, которые подыщут вам работу на земле?
   - Друзья?.. Нет у меня друзей. - Это было  правдой.  Из  всех  знакомых
только капитана Хардинга я мог считать своим другом.
   - Вот видите. Кроме того, вы летали.  Сумеете  управиться  с  кораблем,
если придется?
   - Наверное... Я сдал экзамен на второго  помощника...  но  в  практике,
боюсь, слабоват.
   - Ерунда, научитесь.
   - Откуда вы знаете этого капитана? - спросил я. - Разве вы не студент?
   Демпси потупил взор.
   - Старшекурсник, вы хотите сказать?  Был  когда-то.  Но  это  отдельная
история. Видите ли, с тех пор, как вас нашли на вершине горы, я пристально
слежу за вами. Можно сказать, вы пленили мое воображение.
   Я рассмеялся - впрочем, без особого веселья.
   - Что ж, очень великодушно с вашей стороны предложить мне помощь. Когда
я увижусь с капитаном?
   - Нынче же вечером, хорошо? - Демпси улыбнулся во  весь  рот.  -  Можно
поехать в Кройдон на моей машине. Что скажете?
   Я пожал плечами.
   - Почему бы и нет?



5. КАПИТАН КОРЖЕНЕВСКИЙ

   Демпси вел паромобиль на огромной скорости, и я не мог  не  восхищаться
мастерством, с которым он управлял своим старым "морганом". В  Кройдон  мы
прибыли через полчаса.
   Куда ни кинь взгляд, все