Майкл Муркок.
    Небесный полководец

   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "Клуб любителей фантастики". Пер. - Г.Корчагин, И.Гречин.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 30 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


                                                        Посвящается Джулии


                                  Война бесконечна. Нам можно мечтать лишь
                               о недолгих затишьях между великими битвами.
                                                                  Лобковиц



ОТ ИЗДАТЕЛЯ

   Я никогда не встречал своего деда, Майкла Муркока, и до кончины бабушки
в прошлом году знал о нем очень немногое. Вручая мне шкатулку с  бумагами,
доставшуюся ему по наследству, отец сказал: "Это, скорее, по твоей части -
ты ведь единственный писака в нашей семье".
   Архив деда состоял из дневников,  незаконченных  очерков  и  рассказов,
довольно заурядных стихов в эдуардианском духе, а также  отпечатанного  на
машинке большого произведения, которое мы (увы,  с  некоторым  опозданием)
предлагаем вам безо всяких комментариев.
   Майкл Муркок
   Лэдброк Гроув, Лондон, январь 1971



КНИГА ПЕРВАЯ. КАК ОФИЦЕР АНГЛИЙСКОЙ АРМИИ ПОПАЛ В БУДУЩЕЕ И ЧТО ОН ТАМ УВИДЕЛ


1. КУРИЛЬЩИК ОПИЯ НА ОСТРОВЕ РОУ

   Весной тысяча девятьсот третьего года по совету своего врача я совершил
морское  путешествие  на  прелестный  уединенный   клочок   суши   посреди
Индийского океана. В этой книге я буду называть его островом Роу.
   В этом году я переутомился и  приобрел  недуг,  именуемый  современными
шарлатанами "упадком сил" или "нервным истощением". Иными словами,  я  был
выжат как лимон и нуждался в длительном  отдыхе  с  переменой  обстановки.
Питая некоторый интерес к компании, промышлявшей на  острове  Роу  добычей
полезных ископаемых (кстати, это  единственное  занятие  местных  жителей,
если не считать вершения религиозных обрядов) и,  кроме  того,  зная,  что
климат там идеален, я решил совместить приятное с полезным. Недолго думая,
я купил билет, упаковал багаж, распрощался с друзьями и поднялся  на  борт
океанского  лайнера,  которому  предстояло  доставить  меня  в   Джакарту.
Совершив этот чудесный, хоть и не богатый событиями  вояж,  я  пересел  на
один из сухогрузов упомянутой выше компании и вскоре высадился на Роу.  На
всю дорогу ушло меньше месяца.
   Подробно описывать местонахождение острова я считаю излишним,  так  как
поблизости от него нет ничего примечательного - попросту говоря, его не  к
чему "привязать". Остров  совершенно  неожиданно  появляется  перед  вами,
словно пик огромной подводной  горы  (каковым  он  и  является)  -  этакий
гигантский  шип   вулканической   породы,   окруженный   морской   гладью,
сверкающий, как отшлифованная бронза или расплавленная сталь. Длина  этого
шипа - двенадцать миль,  наибольшая  ширина  -  пять;  кое-где  он  покрыт
джунглями.
   Самое крупное поселение растянулось вдоль бухты. С виду оно  напоминает
процветающую рыбацкую деревню в графстве Девоншир. Но это лишь  на  первый
взгляд, поскольку за обращенными к пристани  фасадами  гостиниц  и  контор
прячутся  ветхие  малайские  и  китайские  домишки.  Бухта   острова   Роу
достаточно просторна для того, чтобы в ней  могли  разместиться  несколько
крупных пароходов и множество парусников -  в  основном,  рыбацких  дау  и
джонок. Вдали на склоне горы виднеются отвалы шахт, где  трудится  большая
часть населения. На берегу, вдоль пристани, теснятся склады  и  конторские
здания "Велландской компании  по  добыче  природных  фосфатов".  Над  ними
высится грандиозный отель "Ройал Харбор" с фасадом, расписанным золотом по
белому. Он принадлежит минхееру Ольмейеру, голландцу из  Сурабаи.  Там  же
расположено великое множество христианских  церквей,  буддистских  храмов,
малайских мечетей и молелен не столь распространенных  культов.  Есть  там
несколько гостиниц рангом пониже "Ройал  Харбора",  но  они  ютятся  среди
складов  и  депо.  Между  шахтами   и   поселком   пролегает   коротенькая
узкоколейка; по ней со склона горы на пристань свозят руду. В поселке есть
три больницы, две из них - для туземцев. Слово "туземцы"  я  употребляю  в
общем смысле: тридцать лет назад,  до  прибытия  основателей  "Велландской
компании", остров был совершенно необитаем.  Все  его  нынешние  жители  -
переселенцы с материка, преимущественно из Сингапура.
   К югу из бухты, на значительном расстоянии от поселка, стоят на  склоне
горы особняк бригадира Бланда - официального  представителя  властей  -  и
казармы маленького гарнизона местной полиции под командованием  лейтенанта
Олсопа, ревностного слуги  империи.  Над  этим  белоснежным  ансамблем  из
оштукатуренного камня и чипса гордо реет "Юнион  Джек",  символ  защиты  и
справедливости для всех жителей и гостей острова.
   Если у  вас  нет  пристрастия  к  бесконечным  визитам  в  дома  других
англичан, в большинстве своем  не  способных  говорить  ни  о  чем,  кроме
религии и полезных ископаемых, то жизнь  на  Роу  покажется  вам  скучной.
Правда,  там  есть  любительская  труппа,  ежегодно  на  Рождество  дающая
спектакль в особняке Бланда, и нечто вроде клуба, где  можно  поиграть  на
бильярде, если  вы  приглашены  туда  кем-нибудь  из  полноправных  членов
(однажды я был туда приглашен, но играл из рук вон плохо). Местные  газеты
- то есть, сингапурские, саравакские, сиднейские - почти всегда приходят с
опозданием, если вообще приходят. Что касается  британской  периодики,  то
номер "Тайме", пока добирается до Роу,  успевает  состариться  от  четырех
недель до шести, а иллюстрированные еженедельники и ежемесячники - минимум
на полгода. Разумеется, для человека, которому надо подлечить нервы, такая
нехватка свежих новостей - сущее благо. Едва ли можно покрыться испариной,
читая об ужасах войны, закончившейся два-три месяца назад, или  о  падении
курса ваших акций, который на прошлой  неделе,  быть  может,  резко  пошел
вверх.
   Волей-неволей вы расслабляетесь, ведь  вам  не  под  силу  повлиять  на
события,  ставшие  историей.  Понемногу  вы  накапливаете   энергию,   как
физическую, так и эмоциональную, - и тут скука дает о себе знать. Мною она
целиком и полностью завладела через два месяца после прибытия  на  Роу,  и
должен признаться, в голове зашевелились недобрые мысли: вот бы что-нибудь
случилось на этом проклятом острове! Взрыв в шахте, землетрясение или,  на
худой конец, восстание туземцев.
   В подобном расположении духа я отправился на берег бухты - поглазеть на
загружающиеся  и  разгружающиеся  корабли,  на   длинные   цепочки   кули,
передающих друг другу мешки с рисом или катящих вверх по сходням тележки с
фосфатом,  чтобы  опорожнить  их  над  отверстыми  трюмами.  Меня   всегда
удивляло, что островитянки наравне с мужчинами выполняют работу, которую в
Англии мало кто считает женской.  Многие  из  них  молоды,  встречаются  и
миловидные. Когда один или несколько кораблей заходят в гавань,  гвалт  на
берегу стоит неимоверный. Куда  ни  глянь  -  тысячи  полуобнаженных  тел,
словно перемешанные коричневая и желтая глина,  тел,  исходящих  потом  на
солнцепеке, который был бы убийственным, если бы не бриз.
   Итак, я стоял на берегу и наблюдал за  пароходом,  распугивающим  ревом
гудка джонки и дау, что сновали между ним и  пристанью.  Подобно  великому
множеству судов, тянущих, образно говоря,  лямку  в  этих  морях,  он  был
надежен, хоть и неказист. Борта нуждались в покраске, а экипаж,  состоящий
большей частью из индусов, наверное,  чувствовал  бы  себя  вольготнее  на
корабле малайских пиратов. На  мостике  я  увидел  капитана,  шотландца  в
летах, - он ругался в рупор на чем свет стоит и  выкрикивал  неразборчивые
команды, а его помощник, индиец средней касты,  самозабвенно  исполнял  на
палубе какой-то безумный танец. Пароход,  на  борту  которого  красовалась
надпись  "Мария  Карлсон",  вез  на  остров  продовольствие.  Наконец   он
причалил, и я стал проталкиваться к  нему  сквозь  толпу  кули  в  надежде
получить письма  и  журналы,  которые  брат,  уступив  моим  настоятельным
просьбам, обещал присылать мне из Лондона.
   Матросы затянули на кнехтах швартовы, бросили якорь и опустили  сходни,
а затем помощник капитана, в залихватски сдвинутой на  затылок  фуражке  и
кителе нараспашку, вразвалочку сошел на пристань, гортанно  покрикивая  на
кули, что толпились у причала и размахивали клочками бумаги, полученными в
конторе по найму грузчиков. Собрав бумаги, он завопил еще громче, указывая
на пароход - надо полагать, инструктируя грузчиков. Я дотронулся  до  него
набалдашником трости.
   - Почта есть?
   - Почта? Почта? - Его взгляд, полный ненависти и презрения, нельзя было
расценить иначе как отрицательный ответ. Затем моряк взбежал по сходням  и
исчез за фальшбортом. Я  остался  на  пристани,  решив  на  всякий  случай
обратиться к капитану, но вскоре позабыл о  почте.  Мое  внимание  привлек
появившийся у борта белый человек. Он остановился и беспомощно  огляделся,
словно никак не ожидал увидеть перед собой  сушу.  Кто-то  толкнул  его  в
спину; спотыкаясь, он сбежал по пружинящим сходням  на  пристань,  упал  и
едва успел подняться на ноги, чтобы  поймать  небольшой  матросский  баул,
сброшенный ему помощником капитана.
   На незнакомце был грязнющий парусиновый костюм и туземные сандалии;  ни
рубашки, ни головного убора. Он был небрит и напоминал  людей,  которых  я
повидал немало: опустившихся, надломленных Востоком, чего не случилось бы,
не покинь они благополучную Англию. Но, когда он выпрямился, меня  удивило
несоответствие полной опустошенности в  глазах  благородным  чертам  лица,
вовсе не свойственным людям его сорта. Взвалив баул на  плечо,  он  побрел
прочь.
   - Эй, мистер! Вздумаешь снова подняться на борт - угодишь за решетку! -
выкрикнул ему вслед помощник капитана. Но незнакомец, похоже,  не  услышал
его. Он плелся по пристани, расталкивая алчущих работы кули. Заметив меня,
помощник капитана замахал рукой.
   - Нету почты! Нету!
   Я поверил, но, прежде чем уйти, спросил:
   - Кто этот парень? Что он натворил?
   - Безбилетник, - последовал краткий ответ.
   Недоумевая, какая причина заставила беднягу добираться зайцем до Роу, я
направился вслед за ним. Почему-то я решил, что он - не просто  отщепенец,
и это пробудило во мне любопытство. Кроме того, я столь тяготился  скукой,
что стремился избавиться от  нее  любым  путем.  Во  взгляде  и  поведении
незнакомца я видел нечто необычное и надеялся, что  история  безбилетника,
если мне удастся его разговорить, покажется интересной.  А  возможно,  мне
просто было жаль беднягу. Какова бы  ни  была  истинная  причина  тому,  я
поспешил догнать незнакомца.
   - Не сочтите за бестактность, сэр, но  мне  кажется,  вам  не  повредит
плотный обед со стаканчиком горячительного.
   - Горячительного? - Тоскливые  глаза  впились  в  меня,  будто  увидели
самого дьявола. - Горячительного?
   - Вы неважно выглядите, сэр. - Я  едва  выдерживал  его  взгляд,  столь
велика была застывшая в нем мука. - Будет лучше, если вы пойдете со мной.
   Он покорно дал довести себя до гостиницы Ольмейера. Индийская обслуга в
вестибюле отнюдь не пришла в восторг, увидев меня рука  об  руку  с  явным
бродягой, но не препятствовала нам. Мы поднялись в мой номер, после чего я
вызвал  коридорного  и  велел  срочно  приготовить  ванну.  Пока  парнишка
выполнял это поручение, я усадил гостя в лучшее из кресел и спросил,  чего
бы ему хотелось выпить.
   Он пожал плечами.
   - Все равно. Рому.
   Я  налил  ему  изрядную  порцию  рома.  Осушив  стакан  в  два  глотка,
незнакомец благодарно кивнул. Он мирно сидел в  кресле,  положив  руки  на
колени, и неподвижно глядел на стол.  На  мои  вопросы  он  отвечал  вяло,
отрывисто,  но  произношение  выдавало  в   нем   человека   воспитанного,
джентльмена, и это еще больше заинтриговало меня.
   - Откуда вы приплыли? - спросил я. - Из Сингапура?
   Он снова с тоской посмотрел на  меня,  затем  потупился  и  пробормотал
что-то неразборчивое.
   В эту минуту из ванной вышел коридорный.
   - Ванна готова, - сказал я. - Если вы соблаговолите ее принять,  я  дам
вам один из моих костюмов. Похоже, у нас одинаковые размеры.
   Гость поднялся как автомат, проследовал за коридорным в ванную и  почти
тотчас вернулся.
   - Мои вещи...
   Я поднял с пола и вручил ему баул. Он прошел в  ванную  и  затворил  за
собой дверь.
   Коридорный озадаченно посмотрел на меня.
   - Сахиб, это... ваш родственник?
   Я усмехнулся.
   - Нет, Рам Дасс. Просто человек, которого я встретил на берегу.
   Рам Дасс просиял.
   -  А!  Знаменитое  христианское  милосердие!  -  Будучи  новообращенным
католиком (заслуга одной из здешних миссий), он стремился  все  загадочные
поступки  англичан  объяснить  доступными  его   пониманию   христианскими
терминами. - Стало быть, он - нищий, а вы - добрый самаритянин?
   - Сомневаюсь, что я такой же альтруист, как  тот  библейский  персонаж.
Сделай милость, когда мой гость закончит мыться, помоги ему выбрать костюм
из моего гардероба.
   Рам Дасс азартно закивал.
   - И рубашку, и носки, и туфли? Все, что нужно?
   - Все, что нужно, - подтвердил я, улыбаясь.
   Незнакомец мылся довольно долго. Выйдя в конце  концов  из  ванной,  он
выглядел значительно приличнее, чем раньше. Рам Дасс помог ему  облачиться
в мою одежду - она сидела немного мешковато, поскольку я был упитаннее. За
спиной гостя Рам Дасс  увлеченно  размахивал  бритвой,  сияющей,  как  его
улыбка.
   - Сахиб, можно, я побрею джентльмена?
   Передо мной стоял приятный  на  вид  молодой  человек  лет  тридцати  с
золотистыми вьющимися волосами, изящным  подбородком  и  мягко  очерченным
ртом. Было в его чертах что-то такое, отчего он выглядел старше, но  я  не
обнаружил в них ни одного признака слабоволия, характерного для бродяг. Из
глаз незнакомца исчезла тоска,  уступив  место  мрачноватой  рассеянности.
Разгадку  столь  быстрой  смены   настроения   дал   Рам   Дасс,   который
многозначительно засопел, подняв трубку с длинным  мундштуком,  украшенную
резным узором.
   Вот оно что! Мой гость - курильщик опия! Он во власти пагубной привычки
к наркотику, прозванному Проклятием Востока. Этим и  объясняется  знакомый
фатализм, который мы  считаем  главной  чертой  Азии,  фатализм,  лишающий
человека аппетита, желания трудиться, а также развлекаться в часы досуга.
   Стараясь ничем не выдать жалости, овладевшей мной при мысли о печальной
судьбе гостя, я сказал:
   - Друг мой, надеюсь, вы не будете возражать против ленча?
   - Как вам угодно, - безучастно ответил он:
   - Мне показалось, вы голодны.
   - Голоден? Ничуть.
   - Ну, как бы то ни было, пусть нам чего-нибудь принесут. Рам  Дасс,  не
откажи в любезности, распорядись насчет  холодных  закусок,  что  ли...  И
передай мистеру Ольмейеру, что  мой  гость,  возможно,  останется  у  меня
ночевать. Нужно застелить вторую кровать, ну, и все такое.
   Рам Дасс удалился.  Не  дожидаясь  приглашения,  незнакомец  подошел  к
буфету, налил себе большую порцию виски,  немного  помедлил  и  плеснул  в
стакан содовой. Казалось, он забыл, в каких пропорциях надо смешивать  эти
напитки.
   - Где вы собирались высадиться, если бы вас не прогнали  с  корабля?  -
спросил я. - Вряд ли вас интересовал Роу.
   Потягивая виски, он повернулся к окну, выходящему на гавань.
   - Это остров Роу?
   - Да. Во многих отношениях - край света.
   - Что? - Он с подозрением посмотрел на меня, и я снова увидел  тоску  в
его глазах.
   - Фигурально выражаясь, - пояснил я. - Видите ли, путешественнику здесь
совершенно нечем заняться, лучше всего сразу плыть дальше. Кстати,  откуда
вы держите путь?
   Он слушал меня, кивая.
   - Понимаю. Да. Откуда? Кажется, из Японии.
   - Из Японии?  Надо  полагать,  вы  находились  там  на  дипломатической
службе?
   Он пристально смотрел мне в глаза, будто искал в  моих  словах  скрытую
издевку. Наконец сказал:
   - А до того я был в Индии. Да, сначала в Индии. Я служил в армии.
   - Как же... - Я был сбит с толку. - Как же вы оказались на борту "Марии
Карлсон" - корабля, который доставил вас сюда?
   Он пожал плечами.
   - Боюсь, мне этого не вспомнить. С тех пор, как я покинул... с тех пор,
как я вернулся, мне все кажется сном. Только опиум помогает забыться, будь
он проклят. Навеваемые им сны не так страшны, как... - Он не договорил.
   - Вы курите  опиум?  -  Задавая  этот  лицемерный  вопрос,  я  едва  не
покраснел.
   - Всякий раз, когда удается его раздобыть.
   - По-видимому, на вашу долю выпали  суровые  испытания,  -  заметил  я,
напрочь забыв правила хорошего тона.
   Он засмеялся - похоже, не столько над моими словами, сколько над собой.
   - Да! Да! И эти испытания свели меня с ума.  Вот  о  чем  вы  подумали,
верно? Между прочим, какое сегодня число?
   Третий выпитый стакан сделал моего собеседника заметно общительнее.
   - Двадцать девятое мая.
   - Какого года?
   - То есть? Тысяча девятьсот третьего, разумеется.
   - Я знал, что это  не  сон!  Знал!  -  Казалось,  он  оправдывается.  -
Конечно, сейчас девятьсот третий. Начало нового светлого  века,  возможно,
последнего века  этого  мира.  -  Странная  убежденность  в  голосе  гостя
помешала мне  счесть  его  слова  бредом  наркомана.  Я  решил,  что  пора
познакомиться.
   Мой   собеседник   выбрал   весьма   своеобразную    форму    ответного
представления. Он встал по стойке "смирно" и отчеканил:
   - Перед вами Освальд Бастейбл,  капитан  пятьдесят  третьего  уланского
полка. - Он улыбнулся своим мыслям и опустился в кресло у окна.
   Через секунду, когда я пытался оправиться  от  изумления,  он  повернул
голову и посмотрел на меня с веселой ухмылкой.
   - Как видите, я не желаю скрывать свое безумие. Вы очень  добры,  -  он
отсалютовал стаканом, - и я благодарен вам. Наверное, я  должен  вспомнить
приличия.  Когда-то  я  мог  гордиться  своими   манерами,   и,   отважусь
предположить, они еще  не  до  конца  выветрились.  Если  угодно,  я  могу
представиться как-нибудь иначе.  Например,  так:  я  -  Освальд  Бастейбл,
воздухоплаватель.
   - Вы летали на воздушных шарах?
   - Я летал на воздушных кораблях, сэр! На кораблях,  достигавших  тысячи
двухсот футов в длину и передвигавшихся со скоростью более ста миль в час.
Видите, я и в самом деле безумен.
   - Ну, я бы сказал, что вы изобретательны... или что-нибудь в этом роде.
И где вам доводилось летать?
   - О, почти везде.
   - Должно быть, я совершенно не в курсе событий. Беда в том, что новости
приходят сюда с большим опозданием. Боюсь, я  ничего  не  слышал  об  этих
кораблях. Когда состоялся ваш первый полет?
   Стеклянные от  наркотика  глаза  Бастейбла  вдруг  впились  в  меня.  Я
вздрогнул от неожиданности.
   - Неужели это вас интересует? - тихо, холодно произнес он.
   У меня пересохло во рту  при  мысли,  что  у  него  начинается  приступ
бешенства, и я  невольно  шагнул  к  шнурку  звонка.  Но  Бастейбл,  точно
прочитав мои мысли, со смехом покачал головой.
   - Не беспокойтесь, сэр, я вас и пальцем не трону. Но теперь вы  знаете,
что я курю опиум, и  что  я  безумен.  Кто,  как  не  сумасшедший,  станет
утверждать, что путешествовал на  летательном  аппарате,  который  обгонит
самый быстроходный океанский  лайнер?  Кто,  как  не  сумасшедший,  станет
утверждать, что это происходило в тысяча девятьсот семьдесят третьем  году
от Рождества Христова, то есть почти через три четверти века от  нынешнего
дня?
   - Вы действительно в это верите? Но вас, должно быть,  никто  не  хочет
слушать. Не в этом ли причина вашего душевного упадка?
   - Что? Нет. Да и с чего бы? Нет, самую тяжелую муку причиняют мне мысли
о собственной глупости. Лучше бы я умер -  это  было  бы  справедливо.  Но
вместо этого я влачу жа