огу вызвать его дистанционным управлением.
   Я наблюдал, как машина замерцала и скрылась из вида с ударом  вторгшегося
в ее объем воздуха. Как только мы тронулись с места, что-то начало двигаться
среди зелени, и тварь вроде волосатой змеи  протянулась  во  всю  длину  над
упавшим древесным суком, зевнув над ним собачьей головой. Сперва я  подумал,
что у нее нет ног, но потом обнаружил дюжину их со всех сторон,  вырастающих
из десятифутового тела под случайными углами. Лиана  зашипела  и  напала  на
нее, пасти щелкнули, и еще десять футов тела  хлопнулось  в  поле  зрения  с
дополнительными головами, кусающими все сразу. Лиана сделала  еще  несколько
витков вокруг червеобразного тела и запищала.
   Где-то завыла кошка, подлесок затрещал,  и  Вой  перешел  в  визг.  -  Не
пользуйтесь ружьем без крайней  необходимости,  -  предупредил  Рузвельт.  -
Взять  здесь  жизнь  -  любую  жизнь  -  значит   вмешаться   в   управление
вероятностью. Даже слабейшее изменение может интерферировать  сигнал  вызова
челнока.
   Улицу пересекала арка, наверху  почти  потерявшаяся  под  грузом  поганок
величиной с корыто, хотя резные фигуры и цветы на вершине  еще  были  видны.
Рузвельт  снова  проконсультировался  со  своими  шкалами.  -  Нам   следует
двигаться к Королевским Архивам, - сказал он. - Это впереди.
   Боковая улица смотрела фасадами на стену листьев, бывшую когда-то парком.
На нашей стороне стоял монументальный фасад с фестонами оборвавшихся лиан. В
некоторых окнах еще держались стекла, но большая часть их  была  слепа,  как
глаза, страдающие зеленой катарактой. Там, где были  двери,  зиял  пролом  в
экране лиан.
   - Этим входом что-то  пользуется,  -  заметил  я.  -  Что-то  размером  с
риноцероса.
   - Тем не менее, именно туда мы  и  должны  войти,  -  сказал  Рузвельт  и
протолкнулся  сквозь  экран  вялой,  в  желтых  пятнах  листвы  размером   с
гарнизонный флаг.
   Сквозь дорожку мха  на  полу  была  протоптана  тропинка,  где  виднелась
черепица. Мы шли по ней футов  пятьдесят  до  тупика.  -  Рузвельт  выгрузил
фонарь и заиграл им по стене нетронутых лиан. - Мы должны прорваться  сквозь
это.
   Он изменил  настройку  лазера,  луч  сгустился  до  глубокой  красноты  и
прорезал спутанную поросль. Через полминуты был вырезан  достаточно  большой
ход, чтобы пролезть.
   Рузвельт прицепил лазер к поясу и вошел первым. Я  последовал  за  ним  и
услышал такой рык, будто потревожили бенгальского  тигра  в  его  логове.  Я
быстро протиснулся, схватил  свое  оружие  и  увидел  низкие  стены,  черную
лужайку, фонтан с водой, залитый лунным  светом.  Рузвельт  стоял  спиной  к
резному Нептуну, глядя на  что-то  прямо-таки  из  книги  волшебных  сказок:
длинное кошачье тело, гривастая шея, клюв, как у орла - если  у  орлов  есть
клювы двух футов длиной. Ноги от середины вниз покрывала чешуя, и  кончались
они когтями - большими клешнями на потрескавшемся грунте.  Это  был  грифон,
полулев-полуорел, которые сошлись на убийстве. Я завопил и выстрелил поверх,
чтобы отвлечь тварь. Та встала на дыбы, затанцевала вокруг на  задних  ногах
и, повернувшись ко мне, бросила вниз на меня  взгляд  с  красной  головы  за
клювом.  Глаза  были  размером  с  походный  котелок,  три   концентрических
окружности вокруг желтых радужек. Внешний круг был  чешуйчатым  -  радужного
серебра. Более темные чешуйки бежали назад по морде и заканчивались там, где
начиналась белая грива. Раздвоенный  черный  язык  мелькал,  как  змея,  меж
половинок острого, как нож, клюва. Я заметил все это  за  пару  тех  секунд,
пока пятился назад и гадал, что же Рузвельт назвал бы крайним случаем.
   - Удержитесь от выстрелов, - крикнул тот. - Он  приручен!  Я  начал  было
спрашивать его, какое у него представление о дикости, когда увидел,  что  он
имел в виду. Вокруг груди твари шла упряжь,  почти  спрятанная  под  гривой.
Серебряные украшения висели на черной коже, бренча при движении.
   Между тем оно опускалось на все четыре лапы меньше, чем в десяти футах от
меня, издало вопль, перешедший в вой, и село на задние лапы. Его дрессировка
была хорошей; в следующие полусекунды я чуть не  был  сдут  выдохом  из  его
раскрывшейся пасти, что вполне могло бы случиться, поскольку  только  теперь
его хозяин вышел из тени.

Глава 7

   Я довольно пристально смотрел на змеесобаку, и грифон тоже  задержал  мое
внимание; но все это была сущая безделица по  сравнению  с  тем,  на  что  я
смотрел сейчас.
   Это была длинноногая девушка с высокой полной грудью, с  белой  мраморной
кожей и с волосами цвета темной меди, окаймлявшими лицо, какие мы  видим  во
сне, улыбающиеся и потерянные навсегда, а мы просыпаемся с болью в душе.  Ее
одежда представляла собой  ветхую  обмотку  из  белого  газового  материала,
свисающего  над  бедрами,  и  что-то  типа  мокрой  хлопчатобумажной  ткани,
колышущейся, когда она двигалась. Девушка подошла прямо к  твари,  загнавшей
меня в угол, и сказала:
   - Посторонись-ка, Вроделикс! Плохо приветствуешь гостей!  Тварь  опустила
голову и завизжала, как переросший  щенок.  Девушка  оттолкнула  чудовище  в
сторону и посмотрела на меня темно-голубыми глазами,  блестевшими  в  лунном
свете. Я знал их по своим снам.
   - Вы мужчина? - спросила она. - Или бог? -  Тон  ее  показывал,  что  оба
варианта были равно приемлемы. Я сказал ей, и девушка кивнула. - Я  рада.  Я
смертная женщина. - Она смотрела на подошедшего  к  нам  Рузвельта,  который
отвесил ей придворный поклон и улыбку. - А вы бог? - спросила она его.
   - Только человек, дорогая, -  ответил  он.  -  Питер  Рузвельт,  к  вашим
услугам, а это Ричард Кэрлон.
   Она улыбнулась ему, а я ощутил странное  чувство,  что  каким-то  образом
упустил что-то резкое и ценное.
   - А я Иронель, Питер, - сказала она.
   - Вы здесь живете одна? - поинтересовался Рузвельт.  -  О  нет,  со  мной
Вроделикс.  -  Она  провела  рукой  по  гладкой  изогнутой  шее   кошмарного
животного. - У меня есть и другие друзья, а  сейчас  -  двое  новых!  -  Она
схватила руку Рузвельта, затем мою и улыбнулась нам, поворачиваясь от одного
к другому, и мы ухмыльнулись в ответ. - Расскажите мне о  других,  э,  ваших
друзьях, Иронель, - попросил Рузвельт мягким  отцовским  тоном,  который  он
культивировал по отношению к ней.
   - Конечно, Питер! Здесь есть  Ронизпель  -  Скалолаз,  Чааз  -  Подземный
житель, Арнк - Колющий - и много других!
   - Все животные?
   Девушка задумалась над этим.
   - Большей частью, - ответила она, - за исключением Чааза, я думаю. Но  вы
скоро  встретите  их.  О,  как  они  будут  рады,  что  вы  пришли.  -   Она
остановилась, как будто что-то вспомнила. - Только я не уверена,  что  будет
доволен Старый Гарф.
   - Как давно вы живете здесь? - хотел знать Рузвельт.
   - Как? Всегда. - Она казалась удивленной глупым вопросам.
   - Где ваши родители?
   - Что такое родители?
   - Люди, которые вырастили вас, учили говорить, одеваться... так мило... -
Ну... новая мысль, Питер! Должен ли кто-либо учить разговаривать, как я  учу
Арнуа плести свои сети над Темными Местами. -  Она  тронула  мягкие  складки
своей одежды. - Что касается моего одеяния - оно сделано  для  меня  Арнком,
конечно. - Девушка посмотрела на нейлоновый костюм Рузвельта, дотронулась до
моего рукава. - Я должна показать вашу ткацкую работу  Арнку;  это-то  будет
для него задачка - сделать  такой  материал,  как  ваш.  -  Она  засмеялась,
обрадованная этой идеей.
   - Разве здесь нет других людей, как вы и мы? - не унимался Рузвельт. - Мы
тоже не похожи! - засмеялась она. - Вы выше меня, ваши волосы короче,  плечи
шире и грудь ваша плоская - не как  у  меня.  -  Она  потрогала  свое  тело,
пробежала пальцами по стройной талии,  как  будто  хотела  ощутить  различия
кончиками пальцев.
   - Мы мужчины, - пояснил Рузвельт с легкой улыбкой, - а вы - женщина.
   Есть здесь другие люди того или другого пола?  Это,  казалось,  озадачило
ее.
   - Нет, никого, - ответила она.
   - Что вы едите? Как храните тепло зимой?
   - Ну, Чааз приносит мне коренья, которые достает  глубоко  из-под  земли,
Ронизпель знает, где раньше всего спеет виноград  и  дыни.  И  когда  падает
белизна, я живу за дверьми, а окна заплетает Арнк своим тончайшим плетением,
чтобы задерживать холод. Тем временем Вроделикс заскулил,  и,  пока  девушка
гладила его, Рузвельт близко подступил ко мне.  -  Можем  мы  поверить  этой
бедной туземной девушке, что она живет одна-одинешенька,  как  сказала?  Это
возможно?
   - Кажется, это так и есть.  По  каким-то  причинам  здесь,  на  крохотном
пятачке земли, Распад оставил просвет. Вы говорили,  это  ?зарница?  шторма.
В ?зените? урагана стоит мертвый штиль.
   Улыбающаяся Иронель снова оказалась возле нас. - Пошли, - сказала она.  -
Сейчас я покажу вам свои игрушки! Она  отбуксировала  нас  через  вымощенную
плитами дорожку между ухоженными клумбами,  где  черные  и  золотые  грибные
шляпки росли  между  розами  и  маргаритками.  Мы  прошли  в  арку  и  через
засыпанный  черепицей  холл,  вверх  по  ступенькам  поднялись   в   широкий
затененный коридор, который в двадцати футах был блокирован упавшей мебелью;
но та часть, что оставалась  свободной,  была  тщательно  выметена.  Иронель
открыла дверь в комнату с глубоким  черным  ковром  и  высокими  окнами  без
стекол с занавесями из той же газовой ткани, что и  ее  одежда.  Там  стояла
высокая кровать с  белым  шелковым  покрывалом,  отделанным  золотой  нитью.
Иронель наклонилась к большому ящику с резной крышкой, открыла его и  вынула
оттуда кусок алой ткани.
   - Разве не красиво? - спросила она и накинула его поперек тела. Я  должен
был согласиться, что это красиво. Она вынула сундучок поменьше и высыпала на
тряпки золотые вещи. Я встал на колено, собирая их, и обнаружил,  что  ковер
был слоем гладкого мха, такого же черного, как бархат.
   - И эти!  -  Она  разбросала  среди  золота  драгоценные  камни,  которые
сверкали как огонь. - А это самые любимые мои сокровища!  -  сказала  она  и
разложила вокруг ярко окрашенные морские ракушки. - Теперь мы должны собрать
их и собрать в кучу. - Девушка рассмеялась. - Разве это не прекрасная игра?
   Рузвельт подобрал большой квадратный рубин с врезанным в него крестом.  -
Где вы взяли это? -  Его  голос  был  раздражающе  резок,  глаза  пристально
смотрели в глаза девушки.
   - В Красивом Месте,  -  ответила  она,  казалось,  не  замечая  изменения
тембра. - Там много еще, но эти я люблю больше. - Покажите  мне!  -  рявкнул
он.
   - Полегче, генерал, - сказал я. - Мы сначала поиграем в игру юной леди, в
потом в вашу.
   На миг его глаза впились  в  меня;  затем  он  расслабился,  улыбнулся  и
рассмеялся вслух. После этого  он  опустился  на  колени  и  начал  собирать
ракушки, складывая их аккуратной кучей.
   Она повела нас вниз  на  широкую,  залитую  лунным  светом  улицу,  почти
перекрытую лозами. Вроделикс шагал рядом с  ней,  издавая  шипящие  звуки  и
действуя с повышенной нервозностью, когда мы подходили к упавшим зданиям  на
дальней стороне.
   - Бедное животное вспоминает Восьминогое и Клыкастое, - сказала  Иронель,
- напугавших его до того, как он их убил. Она  указала  на  высокое  здание,
оплывшее и обуглившееся, ютившееся среди баррикад щебня.
   - Вроделикс не любит, когда я хожу туда -  но  вместе  с  вами  ничто  не
сможет быть нам опасным.
   - Государственный  Музей,  -  сказал  Рузвельт  и  посмотрел  на  прибор,
пристегнутый к внутренней стороне своего запястья, но если тот и сказал  ему
что-либо, то генерал не перевел.
   Мы прошли через заросший  сорняком  вход,  пересекли  холл,  устланный  и
?облицованный? виноградом, и поднялись  по  широкой  изогнутой  лестнице  на
второй этаж, оказавшийся в  более  приличном  состоянии.  Там  стояли  ящики
витрин со стеклянными крышками, запыленными и нетронутыми. На стенах  висели
старые  картины,  с  которых  вниз  из  тени  листвы   пристально   смотрели
запятнанные сыростью лица в странных брыжжах и шлемах  с  плюмажами,  но  их
жесткое выражение казалось больше испуганным, чем  встревоженным.  Продолжая
идти, мы попали в  следующую  комнату,  где  на  разлагающихся  манекенах  с
пустыми,  пугающими  лицами  висели  ранее  искусно  выполненные  костюмы  с
сапогами по колено и с изъеденной молью отделкой из  тигровой  шкуры.  Вдоль
стен были выставлены обтрепанные полковые знамена, причудливые седла, копья,
дуэльные пистолеты и ручного  изготовления  мушкеты  -  все  задрапированные
паутиной.
   - Сейчас вы должны закрыть глаза, - сказала Иронель, беря нас за руки.
   Ее пальцы были тонкими, холодными и мягкими.
   Взглянув на нас и убедившись, что мы последовали ее инструкциям,  девушка
повела нас вверх на три ступеньки, затем через  этаж  вокруг  препятствий  и
снова вниз. Я уже начал  удивляться  длительности  этой  буффонады  слепцов,
когда она остановилась и произнесла:
   - Открывайте глаза!
   Лунный свет падал сквозь окно витражного стекла на  серый  каменный  пол,
ведущий к алтарю  с  тонкими  колоннами,  золотыми  капителями,  серебряными
подсвечниками. Там лежал реликварий в серебряной оправе. Перед алтарем стоял
каменный  саркофаг  с  высеченной  фигурой  крестоносца  на  нем  в   полном
вооружении, с руками, сложенными на рукояти меча, что лежал  на  груди,  как
крест.
   - Нравится вам мое Красивое Место? - спросила Иронель бесцветным голосом.
   - Конечно, оно мне очень нравится, - мягко ответил Рузвельт.
   - Но вы покажете мне, где нашли камни-печатки?
   - Здесь.
   Иронель повернулась к окованному медью сундуку,  стоящему  на  деревянной
подставке слева. Рузвельт поднял крышку. Мягкий свет  замерцал  на  кольцах,
браслетах и брошах - сорочий клад безделушек. Иронель подняла цепь из мягких
золотых колец, подержала перед собой, положила  обратно  и  взяла  тоненькую
серебряную цепочку с подвешенным аметистом. -  Это  симпатичнее,  -  сказала
она. - А ты думаешь не так, Питер? - Много  приятнее,  моя  дорогая.  -  Его
глаза передвинулись  за  нее,  пробежали  по  деталям  маленькой  часовни  и
вернулись к шкале на запястье. Он  шагнул  к  алтарю,  но  Иронель  тревожно
вскрикнула и схватила его за руку. - Питер - нет!  Ты  не  должен  подходить
ближе! Он подарил ей улыбку, которая была скорее угрюмой, чем успокаивающей.
- Все в порядке, - сказал он ровным тоном, отмахиваясь от ее руки. - Я хотел
лишь взглянуть на это.
   - Питер, вы не должны! Если вы вторгнетесь туда, произойдет плохое!
   Разве ты не можешь чувствовать это в самом  воздухе?  Не  слушая  ее,  он
сделал еще один шаг  -  и  остановился.  Где-то  вдали  что-то  загрохотало,
заколебался пол, и кусок стекла в окне пошел трещинами. Я шагнул к нему.
   - Вы здесь гость, - сказал я. - Возможно,  было  бы  лучше,  если  бы  вы
играли по правилам этого дома.
   Он бросил на меня острый взгляд, подобный гарпуну. - Я сам  решу  это,  -
сказал он и сделал еще один шаг. Я схватил его за руку. Было похоже,  что  я
держался за дубовый поручень. Он напрягся, чтобы освободиться, а я  -  чтобы
удержать его. Казалось, никто из нас не выиграет.
   - Девушка сказала ?нет?, генерал, - напомнил я, -  следовательно,  у  нее
есть причины.
   - Вернитесь к здравому смыслу,  Кэрлон!  -  холодно  заявил  Рузвельт.  -
Вспомните, что мы пришли искать!
   - Вы сами говорили, что равновесие сбалансировано очень деликатно,  -  не
унимался я. - Действуйте медленнее, пока вы не знаете,  что  делаете.  Рокот
повторился, но на этот раз ближе. Я почувствовал, что пол под  моими  ногами
движется. Грифон  вонзил  когти  в  пол  и  заорал.  Вскрикнула  и  Иронель.
Откуда-то сверху до меня донесся звук, и я поднял голову  как  раз  вовремя,
чтобы увидеть падающий на меня камень размером с сейф. Я нырнул  в  сторону;
удар был похож на столкновение двух локомотивов, осколки  скалы  разлетелись
шрапнелью. Рузвельт  развернулся  и  побежал  к  алтарю.  Грифон  зашипел  и
рванулся,  чтобы  ударить  его,  но   Иронель   прикрикнула,   и   животное,
скорчившись,  вернулось  назад.  Рузвельт  пробежал  мимо  него.   Я   хотел
присоединиться  к  нему,  но  между  нами  рухнул  мраморный  пилястр.   Пол
вспучивался подобно желе, и на нем, как капли воды  на  горячей  сковородке,
плясали ?ломаный  камень?  фрагменты  мозаики  с  потолка,  цветное  стекло,
железные решетки и обломки статуй. Рузвельт вбежал в самую гущу этого; камни
падали вокруг него подобно бомбам. Один из маленьких камней ударил  генерала
по плечу, но он, качаясь, остался на ногах, пытаясь дотянуться до алтаря. Он
был в шести футах от цели, когда купол над ним треснул и пошел вниз. Одна из
колонн упала и, смяв его, отбросила на десять футов. Грохот  замирал  вдали.
Несколько заблудших камешков в тишине зацокали по полу. Генерал, скорчившись
в пыли, лежал тихо, как сломанная кукла. Иронель опустилась на колени  рядом
с Рузвельтом и дотронулась до его лица.
   - Он мертв? - прошептала она.
   Я оглядел его сверху. В черепе Рузвельта была отвратительная дыра.
   Дыхание поверхностное и частое, но пульс твердый. - У него скверная рана,
- сказал я, - но он пока еще не мертв. С помощью Иронель я  поднял  генерала
на спину и перенес его назад, в ее спальню, положив в темноте на постель.

Глава 8

   Была кромешная ночь. Иронель спала головой на постели Рузвельта. Когда  я
разбудил ее, она улыбнулась мне.
   - Он еще живет, Ричард, - сказала девушка.
   Я  снова  проверил  его  пульс.  Он  был  еще  здесь,  но  дыхание   было
поверхностным и прерывистым. Я дотронулся до его раны во впадине над глазом.
   - Я должен попытаться что-нибудь сделать, -  сказал  я.  -  У  тебя  есть
способ разводить огонь?
   - Ронизиель боится огня, - сказала она, -  но  он  мне  принесет  его.  Я
осмотрел рану. Там был один главный  осколок  с  несколькими  более  мелкими
кусочками. Иронель вернулась с мелким медным  подносом,  на  котором  пылали
угольки. Я не задавал вопросов, просто добавил немного  дерева  к  углям  и,
получив открытое пламя, простерилизовал на нем лезвие своего ножа.
   Я сделал насечку поперек раны, пересек ее другой и отогнул назад лоскуток
кожи. Иронель вступила, как тренированная медсестра, следя за каждым  шагом,
понимая меня без слов. Пока  она  держала  надрез  открытым,  я  использовал
крючок из проволоки,  простерилизованный  на  огне,  чтобы  поднять  большой
осколок на его  место,  затем  попробовал  сделать  это  с  другими.  Вскоре
закончил операцию, закрыл рану, и он все еще дышал.  Она  тоже  закончила  и
села рядом с ним, глядя ему в лицо. Я нашел угол и заснул.
   Проснулся я от света, падавшего мне в лицо. Иронель была рядом,  ее  лицо
было бледным, как камея.
   - Ричард, я боюсь за Питера.
   Я встал и подошел к нему. Он лежал в постели на  спине.  Его  глаза  были
закрыты и запали, лицо обтянуто, как после пытки, кожа стянулась к  ротовому
отверстию, хрип проходил меж стиснутыми зубами, а руки бегали по покрывалу.
   - Нет... - выталкивал он слова. - Никогда... согну колено-лучше... вечное
разрушение... - Его голос перешел в шепот. Я приложил пальцы к его  шее.  Он
был горяч, как свежевыкованный чугун.
   Рана у него на лбу опухла и воспалилась.
   - К сожалению, - сказал я, - нам нужны лекарства, которых у  нас  нет.  -
Ричард, - сказала девушка, - Чааз говорит, что мы должны принести  Питера  к
нему.
   Я  взглянул  на  нее.  Ее  глаза  были  большими  и  темными,  волосы   -
искрасно-черными, влажный локон лежал на белой коже. - Мы не должны  трогать
его.
   - Но Чааз не может попасть сюда, Ричард.
   Я  посмотрел  на  Рузвельта.  В  медицине  я  много  не  смыслю,  но  мне
приходилось видеть умирающих, поэтому я  поднял  его.  Девушка  прокладывала
дорогу вниз сквозь темные залы, среди черных лиан, упавших статуй наружу,  в
аромат ночи.
   В центре заполненного сорняками сада в  сухом  фонтане  прыгали  каменные
русалки. Иронель потянула в сторону ветвь с листья