рые потом утверждали, что  он,  похоже,
искал во встречном потоке "подходящую" машину -  чтобы  врезаться  в  нее.
Огромный грузовик "Интертранса" для дальних перевозок,  который  загородил
ему дорогу, он объехал по разделительному газону и снова вернулся на левую
полосу, чтобы менее чем через километр столкнуться с маленькой "симкой", в
которой ехали супруги с ребенком. Жив остался только  ребенок,  получивший
тяжелые увечья. Тиц, ехавший без привязных ремней и на  большой  скорости,
погиб за  рулем.  Пресса  высказывала  догадку:  может,  это  новая  форма
самоубийства, когда смертник стремится увлечь  за  собой  на  тот  свет  и
других? Врезавшись в огромный грузовик с  прицепом,  Тиц  погиб  бы  один,
поэтому он, вероятно, и не воспользовался представившимся "случаем".
   Историю Тица включили  в  досье,  узнав  о  событиях,  предшествовавших
аварии. Выяснилось, что, проехав Рим,  Тиц,  у  которого  барахлил  мотор,
остановился на станции обслуживания  и  умолял  механиков  поторопиться  с
ремонтом, так как за  ним  "гонится  красный  бандит".  Механики  поначалу
думали, что это шутка, но изменили мнение, когда он пообещал им по  десять
тысяч лир, если они починят двигатель за пятнадцать минут,  и  слово  свое
сдержал. Более того, он заплатил по  десять  тысяч  лир  всем  до  единого
механикам станции (а их было девять человек), и тогда они решили,  что  он
спятил. Может, и не удалось бы установить, что на станции  побывал  именно
Тиц, но при выезде на шоссе он задел  одну  из  стоявших  у  ворот  машин,
поцарапав ее кузов, и его номер записали.
   Последний случай  касался  Артура  Т.Адамса  II,  который  поселился  в
неаполитанской гостинице  "Везувий"  с  намерением  три  недели  принимать
ванны, но прекратил лечение уже через несколько дней, поскольку оказалось,
что у него аллергия на серу. Это был  сорокадевятилетний  рослый  мужчина,
подвижный и на вид добродушный, хотя и неустроенный: раз десять  он  менял
профессию. Был поочередно  банковским  служащим,  сотрудником  "Медикара",
продавцом роялей, учил по переписке банковскому делу, преподавал  дзюдо  и
каратэ, но еще  с  большей  охотой  предавался  различным  хобби.  Получил
свидетельство парашютиста, был  любителем-астрономом,  целый  год  издавал
непериодический журнал под  названием  "Артур  Т.Адамс  II",  где  помещал
комментарии по вопросам, которые его в то время занимали.  Печатал  журнал
за  собственный  счет  и  бесплатно  рассылал  нескольким  десяткам  своих
знакомых. Он был членом множества обществ,  начиная  с  дианоэтического  и
кончая союзом страдающих  сенной  лихорадкой.  Возвращаясь  на  машине  из
Неаполя в  Рим,  он  вел  себя  странным  образом.  То  мчался  вовсю,  то
останавливался посреди поля, купил по дороге  камеру,  хотя  у  него  были
бескамерные шины, а когда под Римом началась гроза, остановил  автомобиль.
Полицейскому патрулю, который затормозил рядом, сказал, что у  него  вышли
из строя дворники. На самом деле они были  в  исправности.  В  Рим  прибыл
ночью и, хотя из Неаполя забронировал  себе  номер  в  "Хилтоне",  объехал
гостиницы в поисках свободной комнаты и, лишь нигде ее не найдя,  прикатил
в "Хилтон".
   Наутро  его  нашли  в  постели  мертвым.  Вскрытие  показало  умеренную
эмфизему  легких,  расширение  сердца  и  гиперемию  внутренних   органов,
типичную при смерти от  удушья.  Однако  непонятно  было,  как  это  могло
произойти.  В  судебно-медицинском  заключении  говорилось,   что   смерть
наступила либо от перенапряжения парасимпатической нервной  системы,  либо
от удушья  во  время  астматического  приступа  в  сочетании  с  сердечной
недостаточностью. Этот случай какое-то время дискутировался в  медицинских
журналах, где  судебное  заключение  подверглось  критике  как  ошибочное.
Только младенец способен задохнуться, зарывшись лицом в подушку.  Если  же
во сне взрослому человеку нечем станет дышать, он тотчас проснется. О том,
что Адамс страдал астмой,  никто  никогда  не  слышал.  Откуда  же  взялся
приступ? Мертвый лежал ничком, зарывшись головой в подушку, которую руками
прижал к лицу. Если это самоубийство, судебная медицина не знает подобного
прецедента. Говорили о смерти от страха. Такое и в самом  деле  случается,
но не на почве ночных кошмаров.
   Интерпол занялся этим делом с большим опозданием, когда в Штаты  пришли
письма, посланные покойным из Неаполя  бывшей  жене,  с  которой  и  после
развода  он  поддерживал  добрые   отношения.   Письма,   отправленные   с
трехдневным промежутком, пришли  одновременно  из-за  забастовки  почтовых
работников. В первом письме Адамс  сообщал,  что  пребывает  в  угнетенном
состоянии, потому что у него начались  галлюцинации,  "точь-в-точь  такие,
как после рафинада". Он имел в виду период перед разводом, когда  Адамс  и
его жена принимали псилоцибин на  сахаре.  Он  недоумевал,  почему  именно
сейчас,  пять  лет  спустя,  его  вновь  стали  посещать   жуткие   ночные
галлюцинации. Другое письмо по  тону  и  содержанию  оказалось  совершенно
иным. Галлюцинации продолжались, но перестали его тревожить - он открыл их
причину.
   "Мелочь, до смысла которой ты никогда не  докопалась  бы,  открыла  мне
глаза на неслыханную аферу. Я раздобыл материал для целой серии  статей  о
совершенно   новом   типе    преступления,    преступления    не    только
немотивированного, но и безадресного, как если бы кто-то  рассыпал  гвозди
на шоссе. Ты знаешь, что я не очень-то склонен к преувеличениям, но, когда
я начну это публиковать, всколыхнется не  только  пресса.  Мне  приходится
соблюдать осторожность. Материалы я при себе не держу. Они в безопасности.
Писать тебе об этом отсюда больше  не  буду.  Дам  знать,  когда  вернусь.
Напишу из Рима, постараюсь быстрее, потому  что  я  наткнулся  на  золотую
жилу, мечту каждого журналиста. Но это золото убивает".
   Не стоит распространяться о том, как рьяно искали тайник Адамса. Поиски
не дали никаких результатов. Оставалось предположить: либо  это  письмо  -
результат бреда, либо он слишком надежно упрятал полученную информацию.
   Смертью Адамса  завершался  список  трагических  происшествий,  берущих
начало в Неаполе и его окрестностях. В расследовании наряду с  итальянской
участвовали полиции других стран, в зависимости  от  подданства  жертв,  -
шведская, немецкая, австрийская, швейцарская и, конечно, американская. Всю
работу  координировал  Интерпол.  Попутно   вскрылось   множество   мелких
нарушений, например, что гостиницы с опозданием  заявляют  об  исчезнувших
клиентах, что иногда  в  случаях  скоропостижной  смерти  не  производится
вскрытие трупов. Но нигде не было выявлено преступных намерений  -  только
халатность, медлительность или своекорыстие.
   Первым отказался продолжать расследование Интерпол, а вслед  за  ним  и
полиции отдельных государств, в том числе и итальянская. Лишь после шагов,
предпринятых миссис Урсулой Барбур, главной наследницей  Адамса,  с  папок
стряхнули пыль. Адамс оставил около  девяноста  тысяч  долларов  в  ценных
бумагах и акциях. Миссис Барбур,  восьмидесятилетняя  женщина,  заменявшая
Адамсу мать, решила  часть  этого  капитала  употребить  на  розыск  убийц
приемного  сына.  Ознакомившись  с  обстоятельствами   смерти   Адамса   и
содержанием его последнего письма бывшей жене, она  уверилась,  что  Адамс
стал жертвой дьявольски изощренного преступления,  раз  оно  не  по  зубам
полициям всего мира.
   Миссис Барбур поручила вести дело серьезному агентству "Элджин,  Элджин
и Торн", которое возглавлял Сэмюэль Олин-Гаар, юрист,  старый  друг  моего
отца. Это произошло в те дни,  когда  стало  очевидным,  что  моя  карьера
астронавта  кончается.  После  того  как  сотрудники  агентства  еще   раз
перелистали предоставленные в их  распоряжение  дела,  прошли  по  каждому
следу, ухлопали массу денег на  консультации  у  светил  криминалистики  и
судебной медицины и не продвинулись при этом  ни  на  шаг,  Олин-Гаар,  по
совету одного  из  самых  старых  своих  сотрудников  -  Рэндольфа  Лерса,
которого друзья запросто  звали  Рэнди,  движимый  скорее  отчаянием,  чем
надеждой на успех, решил  организовать  имитирующую  операцию,  а  именно:
выслать в Неаполь одинокого американца, по мере  возможности  похожего  на
жертву.
   Я часто гостил в доме старого мистера Олина, и как-то он полушутя  стал
вводить меня в курс дела, считая, что не  нарушает  этим  профессиональную
тайну! Задуманная им операция выдавала стремление умыть руки, расписавшись
в собственной беспомощности, чтобы затем поскорее забыть об этой  истории.
Меня же мысль о моей кандидатуре забавляла, пока не выяснилось,  что  она,
пожелай я этого, будет принята. В самом деле: мне  стукнуло  пятьдесят,  я
был в приличной физической форме, хотя при  смене  погоды  давали  о  себе
знать легкая ломота в костях и, разумеется, сенной насморк.
   Поскольку эта история с  того  берега  океана  представлялась  довольно
интересной, я позволил вовлечь себя  в  авантюру.  С  документами  на  имя
Джорджа Л.Симпсона, маклера из Бостона, я  три  недели  назад  прилетел  в
Неаполь, чтобы поселиться в гостинице "Везувий", взять абонемент у братьев
Витторини, купаться, загорать и играть в волейбол. Стремясь  добиться  как
можно  большего  сходства,  я  даже   запасся   личными   вещами   Адамса,
хранившимися у миссис Барбур. В Неаполе  меня  опекала  бригада  из  шести
человек - две пары на смену и помимо них  два  специалиста,  следившие  на
расстоянии за моим кровообращением, работой легких  и  сердца.  Только  на
пляж я ходил без датчиков, и тогда в ход пускались бинокли. По  приезде  я
положил в сейф гостиницы девятнадцать тысяч долларов, чтобы взять их через
пять дней и держать в номере. Я не избегал случайных знакомств, посещал те
же музеи, что Адамс, как и он, побывал в опере, бродил его  маршрутами  по
берегу залива, а в Рим поехал на том же  самом  "хорнете".  В  нем  имелся
усилитель, увеличивавший радиус действия датчиков. В Риме меня ждал доктор
Сидней Фоке, судебно-медицинский эксперт. Ему предстояло  просмотреть  все
ленты с записями, что он и сделал. И вот так  -  полным  провалом  -  наша
операция и завершилась.
   Я представил Барту "дело одиннадцати" в сокращенном  варианте,  которым
мы пользовались, когда подключали к следствию кого-то нового. Этот вариант
мы называли панорамным.
   Окна кабинета выходили на север, а тень от больших вязов делала его еще
темнее. Когда я выключил проектор, Барт зажег настольную лампу, и  комната
сразу преобразилась. Барт молчал, несколько удивленно приподняв  брови,  а
мне это вторжение к нему, совершенно  чужому  человеку,  показалось  вдруг
абсолютно бессмысленным. Я опасался, что он  спросит,  какой,  собственно,
видится мне его помощь, а то и прямо заявит, что подобные проблемы  -  вне
сферы  его  интересов.  Между  тем  Барт  встал,  прошелся   по   комнате,
остановился за прекрасным старинным креслом  и,  положив  руки  на  резную
спинку, сказал:
   - Знаете, что надо было сделать? Послать целую группу "симулянтов".  По
меньшей мере человек пять.
   - Вы думаете?.. - удивился я.
   - Да. Если представить вашу операцию в категориях точного эксперимента,
то вы не выполнили исходных, или граничных, условий.  Чего-то  недоставало
вам или вашему окружению. Следовало  подобрать  людей  в  таком  интервале
дисперсии, какой наблюдался у жертв.
   - Ну и подход у вас! - непроизвольно вырвалось у меня.
   Он улыбнулся:
   - Вы привыкли к другому словарю, не так  ли?  Потому  что  оказались  в
кругу людей,  мыслящих  полицейскими  категориями.  Эти  категории  хорошо
разработаны  для  поимки  преступников,  но  не  для   решения   проблемы:
существует ли  преступник  вообще?  Я  полагаю,  что,  даже  очутившись  в
опасности, вы могли ее не заметить. Конечно, до  поры  до  времени.  Но  и
позже вы  разглядели  бы  сопутствующие  обстоятельства,  а  не  причинный
механизм.
   - Разве одно не может быть одновременно и другим?
   - Может, но не обязательно.
   - Но ведь я, в отличие от тех  одиннадцати,  был  подготовлен  к  этому
заранее. Я должен был записывать любую подозрительную деталь.
   - И что же вы записали?
   Смешавшись, я улыбнулся:
   - Ничего. Раза два  хотелось,  но  я  счел,  что  это  от  обостренного
самоанализа.
   - Вы когда-нибудь подвергались действию галлюциногенов?
   - Да. В Штатах до начала этой операции. ЛСД, псилоцибин, мескалин - под
медицинским контролем.
   -  Понимаю.  Закалка.  А  можно  узнать,  на   что   вы   рассчитывали,
согласившись выступить в подобной роли? Вы лично.
   - На что я рассчитывал? Я был умеренным оптимистом.  Надеялся,  что  мы
хотя бы установим, преступление это или стечение обстоятельств.
   - Вы были большим оптимистом! Неаполитанская западня существует  -  это
кажется мне бесспорным. Однако это не часовой механизм, а скорее  лотерея.
Симптомы изменчивы, прихотливы, они исчезают или вовсе не проявляют  себя.
Не так ли?
   - Безусловно.
   - Ну вот. Моделью может служить участок, находящийся под обстрелом. Вас
могут убить и взяв на мушку, и вследствие плотности обстрела. Но ведь  так
или иначе на той стороне кто-то заинтересован в трупах.
   - Ах, вот как вы это себе  представляете!  Шальная  пуля  не  исключает
преступления?
   - Само собой. А вы об этом не думали?
   - В общем-то нет. Однажды, правда, подобная мысль была высказана, но на
это возразили,  что  в  таком  случае  придется  соответственно  повернуть
следствие...
   - Да, да! Злой человек или злая судьба! Недаром же существует выражение
corriger la fortune  [поправлять  судьбу  (фр.)].  Кстати,  почему  вы  не
применяли двусторонней связи?
   -  Это  было  бы  обременительно.  Не  мог  же   я   ходить   увешанным
электроникой. Имелась и еще одна  опасность,  проявившаяся  в  истории  со
Свифтом, которого спас знакомый, остановившийся в той же гостинице.  Свифт
настолько впечатляюще изложил ему свои бредовые видения, что почти  убедил
его.
   - Ага, folie a deux? [безумие вдвоем (фр.)]  Вы  опасались,  что  бред,
начавшись, окажется заразительным для ваших ангелов-хранителей?
   - Вот именно.
   - Поправьте меня, если я ошибаюсь: из одиннадцати двое уцелели  и  один
исчез. Его фамилия - Бригг. Верно?
   - Да, но Бригг был бы уже двенадцатым. Мы все-таки не  включили  его  в
серию.
   - Не хватило данных? Теперь - о хронологической последовательности. Ваш
отчет в этом  отношении  составлен  плохо.  Вы  излагаете  эпизоды  в  том
порядке, в каком их выявляли, то есть совершенно произвольно, а не в  том,
в каком они происходили на самом деле. Сколько сезонов  это  продолжалось?
Два?
   - Да, Тиц, Коберн и Осборн - два года назад. Тогда же  исчез  и  Бригг.
Все остальные в прошлом году.
   - А в нынешнем?
   - Если что и произошло, мы узнаем об этом не раньше  осени.  Тем  более
что полиция прекратила следствие.
   - Похоже, шло по возрастающей: в первой серии три жертвы, во  второй  -
восемь. Что ж... Вы сыграли роль приманки не только в Неаполе, но и здесь,
в Париже...
   - Как это понимать?
   - Вы и меня поймали  на  удочку.  Признаюсь:  это  втягивает!  В  вашем
изложении проблема кажется такой ясной! Закономерность просто бросается  в
глаза. Но поскольку все на этом поломали зубы, можно  сделать  вывод,  что
она каверзна! Каверзна, хотя уверенность в том,  что  это  какая-то  форма
безумия, никем  умышленно  не  вызванного,  растет  с  каждым  последующим
случаем. Вы того же мнения?
   - Конечно. Это общая точка зрения. Иначе следствие не прекратили бы.
   - Почему же тогда остаются подозрения, что это злодеяние?
   - Как вам сказать... Так рассматриваешь снимок в газете.  Невооруженным
глазом видишь  лишь  общие  очертания  фигуры,  но  не  отдельные  детали.
Рассматриваешь  снимок  в  лупу  -   что-то   вырисовывается   лучше,   но
одновременно расплывается. Берешь самую мощную линзу, и картина  исчезает,
рассыпавшись на отдельные точки. Каждая точка сама по  себе,  воедино  они
уже не складываются.
   - Вы хотите сказать, что, приняв гипотезу о случайной серии отравлений,
мы опровергаем ее тем успешнее, чем тщательнее проводим расследование?
   - Вот именно!
   - А когда переходим к гипотезе о преднамеренных  убийствах,  происходит
то же самое?
   - То же самое. Результаты примерно таковы: никто никого не  отравлял  и
нечем было отравиться. Тем не менее... - Я пожал плечами.
   - Так почему вы настаиваете именно на этой  альтернативе:  преступление
или случайность?
   - А что же еще остается?
   - Хотя бы это, - кивнул он на лежащую  на  столе  "Франс  суар".  -  Вы
читали сегодняшние газеты?
   Он показал на  аршинные  заголовки:  "Бомба  в  Лабиринте",  "Бойня  на
лестнице", "Таинственный спаситель девочки".
   - Да, - сказал я. - Я знаю, что там случилось.
   - Ну вот, пожалуйста. Классический  пример  современного  преступления:
совершено оно преднамеренно, а жертвы случайные - погибли те, кто оказался
в его орбите.
   - Но ведь здесь нечто совсем другое!
   - Конечно, это не  одно  и  то  же.  В  Неаполе  смерть  предопределяли
какие-то индивидуальные особенности. В  римском  аэропорту  это  не  имело
значения.  Разумеется.  Однако  уже  тот  человек,  Адамс,  писал  жене  о
преступлении безадресном и в качестве примера привел  гвозди,  рассыпанные
на шоссе. Это, ясное дело, слишком упрощенная модель. Но  не  менее  ясно:
если кто-то и стоит за этими смертями, он ни в чем так  не  заинтересован,
как в создании впечатления, будто его нет вообще!
   Я молчал, а Барт, бросив на меня взгляд, прошелся по комнате и спросил:
   - А что вы сами об этом думаете?
   - Могу сказать только, что меня больше всего поражает.  При  отравлении
должны быть одинаковые симптомы.
   - А разве они не одинаковы? Я полагал, что да.  Очередность  достаточно
типичная, фаза возбуждения и агрессивности, фаза бредовых видений,  обычно
на почве мании преследования, фаза исхода: бегство из Неаполя или даже  из
жизни. Спасались кто как умел: на машине, самолете, даже пешком или же при
помощи стекла, бритвы, веревки, выстрела в рот, настойки йода...
   Мне показалось, что он хочет блеснуть своей памятью.
   -  Да,  симптомы  сходные,  но  когда  начинаешь  внимательно   изучать
биографию каждой жертвы, поражаешься...
   - Ну, ну?
   - Обычно то, как умирает человек, не связано с его характером. Ведь  от
характера не зависит,  умираешь  от  воспаления  легких,  от  рака  или  в
результате  автомобильной   катастрофы.   Бывают,   конечно,   исключения,
например, профессиональная смерть летчиков-испытателей...  но  обычно  нет
корреляции между образом жизни и смертью.
   - Короче говоря, смерть не  соотносится  с  индивидуальностью.  Скажем,
так. И что же дальше?
   - А здесь она соотносится.
   - Дорогой  мой,  вы  потчуете  меня  демонологией!  Как  прикажете  это
понимать?
   - В буквальном смысле. Великолепный пловец тонет. Альпинист гибнет  при
падении. Страстный автолюбитель разбивается при  лобовом  столкновении  на
шоссе.
   - Постойте! Ваш автолюбитель - это Тиц?
   - Да. У него было три машины. Две  спортивные.  Погиб,  когда  ехал  на
"порше". Пойдем дальше: человек, боязливый по натуре, гибнет, убегая...
   - Это который из них?
   - Осборн. Погиб,  когда,  бросив  машину,  шел  по  автостраде,  и  его
принимали за дорожного рабочего.
   - Вы ничего не говорили о его трусости!
   - Простите. В сокращенном  варианте,  который  я  вам  изложил,  многие
детали опущены. Осборн работал по страховой части, сам был  застрахован  и
пользовался репутацией человека, избегающего  любого  риска.  Почувствовав
себя в опасности, он принялся писать в полицию, но испугался, сжег  письма
и сбежал. Адамс, человек неуравновешенный, погиб, как и жил,  -  необычно.
Отважный репортер держался молодцом, пока не кончил выстрелом в рот...
   - А его отъезд из Неаполя не был бегством?
   - Не думаю. Ему ведено было  лететь