Эдик был совсем не глуп. Он понимал, что питало в дядином кружке
такую устойчивую неприязнь к профессору Боровику. "Мы просто завидуем ему,
- внутренне усмехался Эдик, не сводя в то же время преданного взгляда с
разглагольствующего дядюшки. - Да, да, завидуем и потом он... э-э... так
не похож на нас".
   Увы, профессор действительно мало соответствовал ходячим представлениям
о подлинном "жреце науки". Невысокий, подвижный, страшно "земной", он
одним только обликом своим шокировал расфранченного юношу. Вот и сейчас, -
старомодная соломенная шляпа, полотняный пиджачок, старенькие брезентовые
сапожки, - вылитый агроном из какого-нибудь захолустного колхоза. "Да он
просто скуп, этот старый гриб!" - вздохнул Красиков.
   - Вы что-то сказали? - оторвался от оконца Владимир Степанович.
   Эдик смутился. Он мог бы поклясться, что ни единого слова не сорвалось
с его губ, и тем не менее... Ведь о непостижимой проницательности "патрона"
   рассказывали целые легенды.
   - Я хотел сказать... - поспешно отозвался Красиков. - Хотел попросить
вас, Владимир Степанович...
   - Да, да, обещал, помню, - кивнул Боровик и снова приник к окну.
   Глубоко внизу расползлись бесформенные, ржавые пятна болот, кое-где
рассеченные серовато-синими жилками речушек и ручьев. Время от времени под
крылом самолета проплывают небольшие, черные прямоугольнички распаханных
полей. Но их еще немного, совсем немного. Наступление на болота требует
пока огромных сил и средств. Все изменится, когда завершится, наконец,
работа над "Космическим ключом". Обширные болота Белоруссии, Прибалтики и
Карелии, огромнейшие заболоченные пространства Сибири и Дальнего Востока,
пески Казахстана и Средней Азии превратятся в плодороднейшие земли.
Обретут новую жизнь мертвые пустыни Сахары и Гоби, Виктории и Колорадо.
Бездонными кладовыми распахнутся перед человечеством новые житницы. Все
это будет, он знает твердо. Но впереди еще немало работы. Десятки людей
бок о бок с ним бьются над разгадкой последних тайн "ключа". Десятки, и в
том числе этот птенец в оперении смешном и жалком.
   - Итак, молодой человек, вас интересует цель нашей поездки? Что ж,
любопытство вполне законное. Дело, видите ли, в том, что сегодня на
рассвете сообщили о крупных залетах саранчи из-за рубежа.
   - Саранча... - разочарованно протянул Эдик. - Значит, речь идет
всего-навсего о насекомых...
   - Всего-навсего о насекомых, - в тон ему отозвался профессор. - О
таких, знаете ли, букашках-таракашках. Кстати, не напомните ли вы мне
кое-что о них?
   - С огромным удовольствием, Владимир Степанович, - оживился Эдик.
   Он задумался на минуту, собираясь с мыслями.
   - Насекомые являются одним из классов типа членистоногих, - уверенно
начал Красиков. - Классом совершенно особенным, по месту, занимаемому в
природе.
   На сегодняшний день описано более шестисот тысяч видов насекомых, а
общее их число, по мнению ряда ученых, достигает 10 миллионов. Видовое
богатство их далеко превосходит все прочие группы животных.
   - Ага, - проговорил Владимир Степанович, с одобрением глядя на
лаборанта. - Ну-с, а чем мы все же объясним его - это самое превосходство?
   - Самим строением их организма, - по-прежнему уверенно ответил
Красиков. - Например, трахеи, при помощи которых они дышат, достигают у
насекомых совершенства...
   - Все это так. Но не кажется ли вам, что полет... - подсказал Боровик.
   - Да, да, Владимир Степанович, - подхватил Эдик. - Это, разумеется,
главный фактор. Полет возникал в истории животного мира по меньшей мере
четыре раза:
   у птерозавров, птиц, летучих мышей и насекомых. Птерозавры вымерли,
летучие мыши не получили большого развития, тогда как птицы и насекомые
дали наиболее совершенные известные нам типы полета и интенсивное
видообразование. Высказывается также соображение о биологической
выгодности малого размера тела насекомых, дающего им возможность
использовать крохотные укрытия, недоступные крупным позвоночным. Имеет,
конечно, значение и способность к массовому размножению, которая у ряда
насекомых очень велика.
   Все вместе взятое, очевидно, и обеспечивает преобладание насекомых над
прочими сухопутными беспозвоночными.
   - Чуточку книжно, но безусловно правильно, - одобрил профессор. -
Признаться, для меня это большой сюрприз. Не рассчитывал на такую
обстоятельную подготовленность.
   - Я с раннего детства увлекаюсь энтомологией, - скромно опустил глаза
Эдик.
   - Ага, с детства... Ну что ж, прекрасно, тем легче будет вам войти в
курс дела. Нам предстоит война.
   - Война?!
   - Разумеется, не в полном смысле, без всяких внешних атрибутов. Но в
отношении ожесточенности... Достаточно сказать, что во время последней
вспышки 1952 года масса саранчи весила значительно больше, чем все людское
население земного шара. Ее полеты вызвали опустошения и голод, унесший в
странах Азии миллионы человеческих жизней.
   - Миллионы жизней? - Красиков был не на шутку поражен. Устроившись в
лаборатории профессора Боровика, он по дядюшкиному совету ("Учти,
племянничек, наука о разных там... хе-хе... букашках - любимый его
конек"), принялся было штудировать энтомологию. Однако дальше первой главы
дело не пошло. Вызубрив лишь первые страницы, капризный юноша забросил
учебники.
   "Для того чтобы при случае блеснуть перед "патроном", - рассудил он, -
хватит и этого..."
   - Неужели миллионы человеческих жизней?
   - Именно, - подтвердил Владимир Степанович. - И это на счету одной лишь
шистоцерки. А теперь представим, что произойдет, если к массовому
размножению будут искусственно пробуждены и другие букашки-таракашки.
Можете не сомневаться - среди десяти миллионов видов найдется еще немало
потенциальных агрессоров.
   - Вы говорите - искусственно пробуждены? Но как же это понять, Владимир
Степанович?
   - Сегодня в нашей лаборатории были высказаны некоторые догадки. Нам еще
предстоит кое-что проверить, но... боюсь, они не лишены основания. Дело в
том, что...
   Владимир Степанович вдруг замялся. Красиков навострил уши.
   - Да, вам следует знать это. Год назад меня посетил некий джентльмен...
   - Товарищ Боровик, - перебила профессора девушка в л„тной форме. -
Извините.
   Вам срочная телеграмма. Принята по радио.
   Владимир Степанович развернул телеграфный бланк, пробежал глазами
короткий текст и как-то растерянно посмотрел на своего спутника.
   - Что с вами? - встревожился удивленный Эдик.
   Рука с телеграммой бессильно опустилась, голубоватый бланк выскользнул
из пальцев.
   - Положение безнадежно, - тихо, почти шепотом произнес профессор. -
Понимаете - безнадежно...
 
 

                                   Глава 4 

 
   Условия маленького бизнеса 
 
   Факты, имена, даты... Если б звал, что потребуется, вел бы, конечно,
запись.
   Впрочем, пожалуй, это не так уж и трудно, - восстановить цепь событий.
   Имена? Их не очень много. Билли Бенч - курчавобородый Апостол. Патрик
О'Лири, физик. Ну и конечно Блер, Бенджамен Блер, с него-то и надо
начинать...
   Много раз потом вспоминал доктор Эверетт злополучный день первого
знакомства. Как и обычно в начальных числах мая, они готовили отправку
большой партии посылок с шистоцеркой. Лаборанты таскали по лестницам целые
вороха алюминиевых коробок, предназначенных для транспортировки пустынной
саранчи, а старшие научные сотрудники строчили послания чуть ли не на всех
языках земного шара. Сам он только что закончил сопроводительное письмо в
Карачи (слава богу, на Индостан корреспонденция шла на английском языке),
когда директор ввел этого американца.
   - Мистер Блер - доктор Эверетт, - представил их друг другу директор.
   Пожимая руку, Эверетт хмуро посмотрел на гостя. Тот ответил ему
доброжелательным, безмятежным взглядом.
   Нет, американец не производил дурного впечатления. Даже наоборот.
Стройный, подтянутый, одет скромно, но элегантно...
   - Доктор, как видите, занят делом, совершенно ему не подходящим. Можно
было бы посадить сюда рядового служащего, но увы... Сейчас мы так стеснены
в средствах...
   Это уж было вовсе ни к чему! Удивительно, до чего шеф любит
прибедняться.
   Разумеется, правительственные ассигнования явно недостаточны, бедняге
все время приходится изворачиваться. Но заискивать перед каждым
иностранцем в надежде на пожертвования...
   К счастью, гость оказался человеком деликатным. Отозвавшись каким-то
сочувственно-шутливым замечанием, он с приветливой, даже несколько
застенчивой улыбкой, попросил разрешения на осмотр лаборатории.
   - Мистер Блер - распорядитель фонда имени Теодора Финчля, - счел нужным
пояснить директор. - Быть может, он несколько преувеличенного мнения о
более чем скромных достижениях института и о том вкладе, который...
   - Извините, сэр, - рассердился Эверетт. - Пусть достижения наши не так
уж и велики, но что касается вклада... Наш институт является по существу
противосаранчовым центром всего Британского Содружества, а поле
деятельности его распространяется на многие континенты и острова жаркого и
умеренных поясов планеты. И если правительство по слепоте своей скупится
на поддержку, то это еще не значит, что мы...
   - Без политики, умоляю, без политики, Эверетт, - с шутливым ужасом
замахал руками директор. - Уверяю вас, нашему гостю это совсем не
интересно.
   - Все это чрезвычайно любопытно, джентльмены, - с мягкой улыбкой
заметил американец. - А вы еще говорите: преувеличенное мнение. Да я и не
подозревал, что ваше поле деятельности столь обширно.
   - О да, - заторопился директор. - В этом отношении мой друг доктор
Эверетт совершенно прав. Наш географический отдел, например, прослеживает
передвижение крупных стай во всем мире. Специальная лаборатория занята
искусственным размножением саранчи...
   - Вот как! - удивился Блер. - У вас занимаются даже этим?
   - Миллион яиц в год, сэр. Миллион яиц и до пятидесяти тысяч взрослых
особей.
   Размножение саранчи у нас, так сказать, носит характер массового
производства. Признаться, это служит нам дополнительной статьей дохода. Мы
рассылаем саранчу десяткам университетов и многочисленным ученым во многие
страны.
   - Поразительно! И вы не опасаетесь производить в таких масштабах
подобный материал здесь, в Англии?
   Директор улыбнулся:
   - Недавно произошел курьезный случай. Молодой биолог в панике прибежал
в полицию с кузнечиком в спичечной коробке. "Это шистоцерка - опаснейший
вредитель, я поймал его в центре Лондона, в Гайд-парке!" - волновался он.
   Полиция было всполошилась, но мы быстро успокоили ее. Действительно,
несколько особей удрало у нас из лаборатории, но в этом не было ничего
опасного. У пустынной саранчи нет и малейшего шанса выжить на наших
островах. К сожалению, во многих других районах мира саранча себя
чувствует отлично. Она может буквально процветать на площади около
тридцати миллионов квадратных километров. Значительная часть Африки и Азии
и сегодня еще страдает от ее опустошительных налетов.
   - Тридцать миллионов квадратных километров, - пробормотал американец. -
Колоссально!
   - О да, сэр. И вся эта огромнейшая территория постоянно находится под
угрозой массового нашествия. Природа не знает более прожорливых существ.
   Ведь средняя стая шистоцерки весит примерно двадцать тысяч тонн и
истребляет за один только день массу растений, равную собственному ее
весу. В один только день, сэр! И одна только стая! Нами подсчитано, что
даже в самый благополучный год саранча уничтожает сельскохозяйственные
культуры на сумму, превышающую сто миллионов долларов.
   - Сто миллионов? - улыбнулся Блер. - Как раз такая же сумма, по
традиции, ежегодно ассигнуется у нас Конгрессом по закону о взаимной
безопасности.
   - Простите, сэр?.. - переспросил директор.
   - Нет, нет, - пустое совпадение... Прошу вас, продолжайте. Вы говорили
с таким подъемом.
   - Я думаю, сейчас мы предоставим слово моему другу Эверетту. Доктор
ведет весьма интересные исследования, и если мистер Блер не возражает...
   - О, я был бы весьма признателен.
   - В таком случае, оставляю вам нашего гостя, Эверетт, - нежно пропел
директор и поклонился американцу:
   - После осмотра жду вас в кабинете, сэр.
   Эверетту стало не по себе.
   - Ну что ж, пойдемте, - буркнул он и, не глядя на Блера, направился в
лабораторию. Миновав длинный полутемный коридор, он распахнул плотно
прикрытую, одетую теплоизоляционным материалом дверь и, пропустив гостя
вперед, шагнул в просторное, ярко освещенное помещение.
   - Однако, - воскликнул американец, вытирая выступившие на лбу бусинки
пота.
   - Пышет, как возле мартена.
   - Точнее сказать - как в Сахаре, - поправил Эверетт. - Здесь круглый
год царит атмосфера раскаленной пустыни.
   Они прошли мимо шеренги высоких, освещенных изнутри, стеклянных ящиков,
- в них по изгрызенным ветвям безостановочно двигались крупные
желто-зеленые кузнечики, и остановились перед большим - десять футов в
длину - инсектарием. Дно его дюймов на шесть покрывал темный влажный
песок, по которому кое-где была разбросана свежескошенная трава.
   - Здесь мы их и разводим, - сказал Эверетт. Открыв сбоку маленькую
дверцу, он просунул руку внутрь и вытащил из песка темную палочку дюйма в
четыре длиной. - Это так называемая кубышка, в ней содержится до сотни
яиц, каждое размером с пшеничное зернышко.
   - Разрешите? - протянул руку Блер. - Интересно, чрезвычайно интересно,
- проговорил он, внимательно разглядывая кубышку. - Прочная штуковина.
   - Как видите, они неплохо защищают свое потомство. Любопытно, что эта
надежнейшая броня, образованная из пенистой жидкости, быстро застывающей
на воздухе, в свою очередь отлично пропускает влагу. Ведь если в течение
инкубационного периода яйцо не получает нужного количества воды, оно
погибает. Вот почему саранча откладывает яйца только во влажном песке.
Между прочим, это обстоятельство вызывает сейчас известную тревогу в связи
с широким орошением полузасушливых районов. Может случиться, что, затратив
огромные средства, ирригаторы невольно создадут новые очаги массового
размножения саранчи.
   - Смотрите-ка, - оживился Блер. - А ведь опасность эта вполне реальна.
   Многие молодые государства Азии и Африки с помощью России затеяли
крупнейшие работы по орошению пустынь. Надо думать, и советские энтомологи
озабочены этой же проблемой?
   - Еще бы, - усмехнулся Эверетт. - И не только озабочены. Они уже близки
к полному ее решению. Правда, у них вопросы финансирования...
   Эверетт запнулся.
   - Кажется, я начинаю походить на шефа, - невесело рассмеялся он. -
Извините, мистер Блер, это очень грустно и мало интересно. Продолжим лучше
осмотр.
   Возле центрального инсектария хлопотала Мэй, удивительно грациозная в
своем накрахмаленном белоснежном халатике.
   - Вот и Повелительница шистоцерки - наша маленькая Мэй, - голос
Эверетта потеплел. - Это наш гость, мисс Сногсби, мистер Блер из Штатов.
   - Добро пожаловать, мистер Блер из Штатов, - приветливо улыбнулась Мэй.
- Вы тоже энтомолог?
   - О нет, мисс, всего только бизнесмен, - добродушно заметил Блер. -
Самый вульгарный, неуклюжий бизнесмен, мало что смыслящий в науке, но
глубоко уважающий ее жрецов.
   - Однако с вами надо держать ухо востро, мистер Скромник, - рассмеялась
Мэй.
   - Признайтесь, что вы просто хотите усыпить нашу бдительность.
   Как и всегда, она сразу внесла атмосферу милой непринужденности.
Эверетт окончательно оттаял. Обмениваясь шутливыми фразами, они втроем
продолжали обход лаборатории.
   - Оказывается, вы заботитесь и о развлечениях для своих питомцев, -
воскликнул американец, задерживаясь у забавного, похожего на игрушку,
сооружения. К легкому, свободно вращающемуся вокруг металлического стержня
пластмассовому обручу, на равных расстояниях были подвязаны все те же
кузнечики. Сейчас обруч был неподвижен, и насекомые беспорядочно прыгали,
стремясь освободиться от удерживающих ниточек. - Настоящая карусель!
   - Прибор так и называется, - Мэй легонечко толкнула обруч, придав ему
вращательное движение, и саранча, послушно застрекотав крыльями,
устремилась в круговой полет.
   - Да вы подлинная волшебница, мисс Сногсби, - поразился Блер. - Никогда
в жизни не слыхал о дрессировке саранчи. Не зря зовут вас Повелительницей
шистоцерки.
   - Это не дрессировка, - возразила Мэй. - И шистоцерка, к сожалению, не
признает моей власти. Она повинуется только своим инстинктам.
   - А с помощью этого приборчика, - останавливая "карусель", добавил
Эверетт, - мы определяем скорость и продолжительность ее полета.
   - Повинуется только своим инстинктам, - задумчиво повторил американец.
- Удивительное дело - безобидная зеленая кобылка, в ничтожных количествах
обитающая кое-где в Аравии и на Индостане, вдруг будто по чьей-то
таинственной команде сбивается в стаи, постепенно меняет окраску и форму
тела, начинает усиленно размножаться, а затем опустошительными волнами
обрушивается на оторопевшее человечество. Как хотите, но в этом есть
что-то сверхъестественное, мистическое и...
   - И недаром еще с незапамятных времен саранчу именуют "бичом божьим", -
быстро подсказала Мэй.
   - Смейтесь, смейтесь, - возразил Блер. - Насколько я слышал, это
действительно одно из самых загадочных явлений природы.
   - Вы правы, - заметил Эверетт. - Тут много неясного, даже непонятного,
и все же...
   Он подошел к установленному на столе стеклянному цилиндру, нажал на
панели пусковую кнопку. Внутри цилиндра замелькали, забились легкие,
закрепленные на вращающемся колесе, волокна.
   - Механический раздражитель, - пояснил Эверетт. - У молодой шистоцерки
одиночной формы после обработки в нем из кубышек выводятся личинки
переходной, а затем и стадной формы. Вращающиеся волокна, воздействуя на
осязательные органы саранчи, пробуждают в ней стадные инстинкты. В том-то
весь секрет. Аналогичное положение создается, когда шистоцерка начинает
скучиваться.
   - Но что побуждает ее к этому? - не унимался Блер. - Что? Почему она
вдруг начинает сбиваться в стаю?
   Эверетт молча развел руками.
   - Недавно опубликовано любопытное сообщение советского ученого
Боровика, - заметила Мэй. - Высказывается догадка о влиянии особых
космических излучений на центральную нервную систему шистоцерки. В минской
лаборатории Боровика поставлены интереснейшие опыты.
   - Да, да, я слышал, - живо отозвался Блер. - Это облетело всю мировую
печать. С "Космическим ключом" Боровика связываются большие надежды в
самых различных областях биологии. Вы не пытались повторить его опыты над
шистоцеркой?
   Эверетт хмуро покачал головой.
   - Нужны сложнейшая аппаратура, расщепляющиеся материалы.
   - И если вы это все получите...
   - Соглашайтесь скорее! - воскликнула Мэй. - Соглашайтесь, пока мистер
Блер из Штатов не спохватился и не раздумал. Ведь это, должно быть, стоит
кучу денег.
   Эверетт с досадой взглянул на девушку.
   - Если это предложение серьезно, - нерешительно начал он, но американец
перебил его:
   - Совершенно серьезно, доктор. Все, что требуется сейчас, что
потребуется в дальнейшем... фонд имени Теодора Финчля предоставляет вам
открытый текущий счет. Единственное условие - территориальное. Опыты
должны производиться в настоящей пустыне. Как говорят наши русские
соперники: "Ближе к жизни, ближе к производству". Но это, конечно, не
смутит таких верных жрецов науки, не правда ли?
   И Блер, широко улыбаясь, протянул растерявшимся ученым руки. Левая,
затянутая в желтую перчатку, отличалась странной неподвижностью. "Ранение
- очевидно, ветеран", - с внезапной симпатией подумал Эверетт.
   Неожиданное предложение американца удивило и директора.
   - Насколько я вас понял, сэр, профессору Эверетту и мисс Сногсби
придется в этом случае оставить наш институт?
   - На время, только на время, - поспешно заверил Блер. - В конце концов,
даже можете считать нашу опытную станцию своим филиалом. Вся научная
информация в первую очередь будет направляться к вам.
   - Но почему же в таком случае вы настаиваете...