заштриховывали
пораженные кубышками участки.
   - Как в штабе перед большим наступлением, - заметил Карабанов,
обмениваясь рукопожатием с Кулиевым.
   Они отошли к окну. Внизу, у подъезда виднелось целое скопище автомашин.
   Бросались в глаза иностранные флажки на радиаторах.
   - Джанабад превращается в международный центр, - усмехнулся Кулиев. -
Не знаю, радоваться этому или огорчаться.
   - Гордиться, - сказал полковник. - От вас ждут помощи целые народы.
   - Они ее получат. Но весь этот ажиотаж, газетная шумиха... Признаться,
она меня пугает, вызывает досаду. Вместо научных прогнозов, деловых
советов, большинство газет нагнетает страхи. А когда под этими писаниями
читаешь:
   "Джанабад, от собственного корреспондента", - чувствуешь себя чуть ли
не соучастником.
   - В одной из газет промелькнуло выражение "саранчовый бум". Этим
сказано все. Пропорционально страху растут и цены на зерно. Однако оставим
это.
   Признаться, вы меня встревожили.
   - Да, да, Боровик, - спохватился Кулиев. - Понимаете, тут происходит
что-то совершенно непонятное.
   - Вот как? Между прочим, я сам хотел побеседовать с вами о нем. Еще
тогда, после разговора с Минском.
   - Вы звонили туда?
   - Дело в том, что профессор Боровик действительно вылетел к нам.
   - Но Файзи... - академик нахмурился, сделал движение к дверям.
   Карабанов жестом остановил его:
   - Файзи передал вам то, что услышал в Минске. Правда, он выпустил одно
слово. Ему сказали: "профессор вероятно не вылетел".
   - Ну, это почти одно и то же.
   - Почти одно и то же, - согласился Карабанов. - Так вот, после того как
я установил, что профессор вместе с лаборантом Красиковым вылетел из
Минска, я сам позвонил туда. Директор института высказал уверенность, что
Боровик по собственному почину задержался в пути. Он утверждает, что
профессор - человек увлекающийся и может подчас забыть обо всем на свете.
   - Какая чушь! - возмутился академик.
   - Вот как?
   - Чушь, - повторил Кулиев. - Конечно, Владимир Степанович - человек
увлекающийся, вернее увлеченный, как и всякий истинный ученый. Но чтобы он
мог пренебречь делом, забыть... Абсурд. Вот дочка его - это другое дело.
   Самовольно угнала вертолет, а сегодня порадовала телеграммой - авария!
   - Авария?
   - К счастью, жива, здорова. Подобрана на Каспии теплоходом. Но вертолет
разбит. И главное, погубила важнейший аппарат, позарез сейчас нам нужный.
   Полковник помолчал.
   - Озадачили вы меня, - признался он. - И ваш отзыв о профессоре
Боровике...
   После разговора с Минском его задержка в пути меня не удивляла. Теперь
же все выглядит иначе.
   - Что вы этим хотите сказать? - встревожился Кулиев.
   - Товарищ директор, - раздалось из динамика. - Вас просит междугородняя.
   Включив селектор, академик назвал себя, и тотчас же взволнованный
незнакомый голос опросил, что произошло с ихтиологом Галиной Боровик.
   - Но с кем я имею честь? - поинтересовался Аспер Нариманович.
   - Моя фамилия Ветров. Инженер Института сельскохозяйственных проблем.
Очень прошу ответить, что с Галиной Владимировной?
   Кулиев переглянулся с Карабановым. Полковник кивнул.
   - Ничего страшного, товарищ Ветров, - ответил академик. - Вынужденная
посадка вертолета. Галина Владимировна в полной безопасности.
   - Ничего страшного? Но телеграмма!.. Там сказано: "Положение
безнадежно"...
   - Попросите подождать у телефона, - шепнул полковник.
   - Одну минуту, товарищ Ветров, - громко сказал Кулиев.
   Полковник быстро вышел из кабинета и рывком открыл дверь напротив.
   Рыхлолицый толстячок даже не успел оторвать напряженного, испуганного
взгляда от динамика, точно такого же, как в кабинете академика. Через
секунду рука его суетливо метнулась к выключателю.
   - Не надо, - тихо, но внушительно произнес Карабанов, и волосатые
пальцы-коротышки послушно застыли в воздухе.
   Полковник одобрительно улыбнулся и плотно прикрыл за собою дверь.
   - Не надо, товарищ Файзи, - так же негромко повторил он. - Я буду
продолжать разговор от вас. Если, конечно, не возражаете.
   - Ну что вы, что вы, товарищ полковник, - угодливо зашептал толстяк,
освобождая место. - Пожалуйста. Я только что случайно включился и...
   Карабанов остановил его движением руки.
   - Вы слушаете, товарищ Ветров? С вами говорит полковник Карабанов.
   Расскажите, пожалуйста, все подробно. О какой телеграмме вы упоминаете?
   - Телеграмма была вручена профессору Боровику в полете. Содержание ее?
   Примерно так: "Ваша дочь Галина тяжело ранена при авиационной
катастрофе.
   Находится на колодце...". Названия колодца она не помнит, товарищ
полковник.
   - Кто - она?
   - Стюардесса, вручившая телеграмму профессору. Это все с ее слов.
   - Понятно. А дальше?
   - "Положение безнадежно. Встречаю Ашхабадском аэропорту". И подпись.
Азимбек или Азазбек. Как-то так.
   - Хорошо, это уточним. Но как вы узнали обо всем?
   - Видите ли, я... дружу с Галиной Владимировной. И вот позавчера, когда
вы позвонили из Джанабада, я как раз был у нашего директора.
   - Значит, вы присутствовали при моем разговоре с ним? - заинтересовался
Карабанов.
   - Да, да. И меня очень удивила его аттестация профессора Боровика. Это
ж неправда.
   - Вы считаете, директор несправедлив к профессору?
   - В данном случае да, - твердо ответил Ветров. - Вообще-то наш директор
- человек исключительно доброжелательный. Не знаю, что накатило на него.
   - И вы почувствовали что-то неладное?
   - Да, я тут же бросился на аэродром. К несчастью, никого из команды
самолета мне тогда разыскать не удалось. Только сегодня встретил
стюардессу, вернувшуюся из рейса... Что с Галиной, товарищ полковник?
   Заверив собеседника, что девушка в полной безопасности, Карабанов тепло
попрощался с ним.
   - Ну, а что скажете вы, Файзи?
   - Я?.. Что - я?..
   Толстяк примостился на краешке дивана, пухлые ручки лежали на коленях,
круглое безбровое личико выражало полнейшее недоумение.
   - Я ничего...
   - Что вы думаете обо всей этой истории?
   Ручки беспомощно вспорхнули. Толстяк молчал.
   - Понимаете, - задумчиво, как бы про себя продолжал полковник. - Судя
по телеграмме, отправитель знал о случае с вертолетом. Он, вероятно,
связан с кем-нибудь из Джанабада. Не так ли, Файзи?
   - Возможно, товарищ полковник, все возможно, - забормотал толстяк. Он
заметно побледнел.
   - И мне почему-то думается, Файзи, - заключил полковник, - что вы, при
желании, могли бы внести здесь ясность.
   Толстяк молчал, избегая его взгляда.
   - Я слушаю вас, Файзи, - напомнил Карабанов.
   Ручки снова взлетели вверх.
   - Вы меня подозреваете! - воскликнул толстяк, горестно глядя на
полковника.
   - Да, да, я понял: вы меня подозреваете!
   Карабанов нахмурился.
   - Итак - не хотите? Хорошо, тогда буду говорить я. Расскажу вам
небольшую историю про одного менялу с Регистана.
   Пальцы-коротышки впились в жирные коленки.
   - Это был самый обычный меняла, каких сотнями насчитывалось в священной
Бухаре. Не самый богатый и не самый бедный. С утреннего и до вечернего
намаза просиживал он в своей крохотной лавчонке близ Регистана, обменивая
русские рубли на индийские рупии и персидские туманы на бухарские тенеги.
   Меняла был молод, совсем молод, но неистовая жажда обогащения одолевала
его.
   Чужие богатства, протекавшие через его закуток, распаляли воображение.
   Кое-что перепадало и ему от этих богатств, он мог бы и сам скопить
состояние, но жадные слуги всесильного миршаба и целая орава эмирских
чиновников высасывали все его барыши. Наконец наступил день, когда эмир
бежал от народного гнева. Вместе с эмиром исчезли и грозный миршаб и
другие царедворцы, так досаждавшие скромному меняле. Но увы, одновременно
прекратились сделки. Все, казалось, рухнуло, и вот однажды...
   - Однажды... - машинально повторил толстяк, как завороженный глядя на
полковника.
   - Однажды возле домика менялы на Ляби Хаузи остановилась тяжело
нагруженная арба. Оборванный и грязный арбакеш постучал в ворота, и
пораженный меняла узнал в нем одного из своих самых уважаемых клиентов.
Арба въехала во двор, в ней оказались целые груды одежды: женской,
детской, мужской... Так меняла стал скупщиком краденого.
   - Правда, все истинная правда, - простонал толстяк. - Но это было
давно...
   - Давно, - согласился Карабанов. - Но вспомнил я об этом не зря.
Слушайте дальше, Файзи. Как-то раз, уже под утро, во дворик на Ляби Хаузи
въехала арба. К разочарованию хозяина, она была почти пуста - всего
восемнадцать женских узбекских платьев, к тому же перепачканных кровью. Вы
не помните этот случай?
   - Нет, нет, - замотал круглой головой толстяк.
   - Ну как же, - напомнил Карабанов. - Вы еще обратили внимание, что
платья лишены необходимой принадлежности - паранджи, и под этим предлогом
изрядно сбили цену.
   - Я не помню, - чуть слышно пролепетал толстяк.
   - А на следующий день, - как ни в чем не бывало, продолжал полковник, -
на базаре только и разговоров было, что о восемнадцати отрубленных головах
в Шахрисябсе. Нет, вы не могли забыть этот случай, Файзи. Тем более, что
именно тогда вы впервые вступили в непосредственный контакт с людьми
Джунавадхана.
   Толстяк прижал пальчики к груди.
   - Но я же во всем признался. Меня простили. Зачем вы напоминаете о тех
черных днях, товарищ полковник. Это... это не гуманно.
   - Гуманность... - Карабанов улыбнулся, но от улыбки этой Файзи
почему-то стало не по себе. Он заерзал на краешке дивана, исподлобья
бросая тревожные взгляды на собеседника. А Карабанов молчал.
   - Что-нибудь не так сказал, да? - забеспокоился толстяк.
   - Я думал о тех восемнадцати, - произнес полковник. - И о тысячах и
тысячах других. Если б они знали, что слово "гуманность" со временем так
полюбится их палачам... Нет, нет, - остановил он Файзи, пытавшегося
вставить слово. - Я знаю, палачом вы не были, только мелким пособником. И
все это в прошлом.
   Но дело в том, что ваш бывший хозяин Джунавадхан неожиданно напомнил о
себе.
   - Джунавадхан! Разве он жив?
   - Вы, оказывается, этого не знали? Ну что ж, Файзи, смотрите сами. Ведь
вы только что наглядно убедились, как тайное неизбежно становится явным.
   - Но у меня нет больше тайн, товарищ полковник, - взмолился толстяк. -
Уверяю вас.
   Карабанов пристально посмотрел на него:
   - Профессор Боровик исчез. Ваши старые связи с Джунавадханом, обмолвка
при передаче разговора с Минском, подслушивание - все это говорит против
вас.
   Признаться самое время. Потом будет поздно.
   - Совпадения, ужасные совпадения... Клянусь вам, - Карабанов встал.
   - У меня нет больше времени, Файзи. Желаете вы облегчить поиски
профессора Боровика?
   Толстяк соскользнул с дивана.
   - Да я бы со всей душой, товарищ полковник! Но клянусь вам...
   - Прошу вас пока не покидать Джанабада, - сказал Карабанов и вышел.
 
 

                                   Глава 24 

 
   "И каждый получит по заслугам"
 
 
   Кабинетом академика Кулиева завладели летчики. Они позанимали все
стулья, сгрудились на диване, несколько человек, развернув свои планшетки,
расположились прямо на корточках у стены. В кресле академика восседал
грузный человек в расстегнутом летном комбинезоне. Развернув большую
склейку топографических карт и вооружившись толстым цветным карандашом, он
диктовал координаты и названия ориентирных пунктов.
   - Первая контратака, - сказал Карабанову Кулиев. Стоя возле настенной
карты Азии, он старательно вычерчивал красные стрелки, вонзавшиеся в
бесформенные коричневые пятна, которыми обозначались пораженные
шистоцеркой площади. - Первые противосаранчовые эскадрильи. Они
направляются за рубеж, в страны, обратившиеся к нам за помощью.
   - А как обстоит дело у нас? - поинтересовался полковник.
   - О, тут совсем иной коленкор, - заулыбался Кулиев. - Мы не только
уничтожаем у себя шистоцерку, нет, нет. Она еще нам послужит, и довольно
оригинально. Вот провожу гостей и покажу, что мы тут задумали.
   - Не сейчас, Аспер Нариманович. Меня тревожит судьба Боровика.
Чувствую, дело не чисто.
   Академик оторвался от карты.
   - Файзи?
   - Ничего определенного, - с досадой ответил Карабанов. - Настораживает
только прошлое этого человека, кое-что в поведении... Впрочем, с минуты на
минуту все станет ясным.
   - Уже приняли меры?
   - К сожалению, с большим опозданием. Поверил этому товарищу из Минска.
А верить-то, оказывается, не следовало. Кстати, Аспер Нариманович, почему
вы сразу не сказали об исчезновении Галины Боровик?
   - Как-то не придал значения, - смутился Кулиев. - Не усмотрел в
событиях никакой связи.
   - Надо держать наготове вертолет, - подумав, сказал полковник. - Я
говорю о вашем "воздушном вездеходе". Он может понадобиться в любую минуту.
   - Я немедленно распоряжусь, - решил Кулиев и, оглядевшись, с улыбкой
добавил: - Товарищи авиаторы здесь закрепились прочно. Придется нам
эвакуироваться.
   Он провел Карабанова в небольшую комнатку с диваном. Стол, два стула,
книжный шкаф и телефон дополняли обстановку.
   - Тут я иногда ночую, - пояснил Кулиев.
   Зазвонил телефон. Карабанов, стоявший рядом, поднял трубку.
   - Вы здесь, товарищ полковник? - услышал он голос Файзи. - Вас
спрашивает Ашхабад.
   - Хорошо, соедините, - сказал Карабанов. - И зайдите, пожалуйста, сюда.
   - Надо его отослать куда-то, - прикрыв рукою микрофон, добавил он.
   - Пошлю на аэродром, - предложил Кулиев.
   Полковник одобрительно кивнул и поспешил остановить Рустамова,
заговорившего с ним по телефону.
   Осторожненько постучав, вошел Файзи. Академик попросил его съездить на
аэродром и лично убедиться в готовности вертолета к вылету.
   - Можете воспользоваться моей машиной, - протянул ему записку,
Карабанов. - Возвращайтесь поскорее, вы очень нужны мне.
   Толстяк метнул на полковника тревожный взгляд и проворно вышел.
   Когда дверь за Файзи закрылась, полковник взял лежавшую на столе трубку:
   - Вот теперь докладывайте, лейтенант.
   Прислушиваясь к вопросам и коротким репликам полковника, Кулиев в
волнении ходил по комнате. Телефонный разговор затягивался, и тревога
Аспера Наримановича возрастала.
   Наконец Карабанов положил трубку.
   - Обнаружен след Боровика, - сказал он. - Профессора заманили в пески
телеграммой о несчастье с дочерью. Поиски начаты, и я хочу к ним
присоединиться. Если не возражаете, прихвачу с собой Файзи, допрошу в
дороге.
   - Значит, все же Файзи?
   - Да, сейчас ему уже не выкрутиться.
   - А вы не опасаетесь, что он...
   - Скроется? - Карабанов недобро усмехнулся. - Я указал в записке -
доставить назад быстрее. Шофер поймет.
   Аспер Нариманович задумался.
   - Одно не могу понять, при чем здесь Владимир Степанович? Кому он мог
встать поперек пути?
   - Очень много еще неясного, - согласился Карабанов. - И прежде всего,
причина покушения. Но как бы то ни было, сам по себе этот факт снимает с
профессора Боровика серьезное обвинение.
   - Обвинение? - возмутился Кулиев. - Против Владимира Степановича! Ну,
знаете...
   - Аспер Нариманович, - мягко остановил его полковник. - В вашем друге я
уверен. Но то лишь мое личное убеждение. И потом - разве исключено, что по
случайному недосмотру...
   - Не знаю, что вы имеете в виду, - начал горячиться академик.
   - Поступило официальное заявление. Год назад профессора посетил некий
подозрительный джентльмен. Установлено, что это был сам Блер, пресловутый
владелец Альджауба. В то время никто, кроме Боровика, не имел доступа к
излучателям. Они были засекречены с самого своего рождения, когда стала
очевидной возможность использования их с преступной целью. И вскоре после
этого визита конструкция излучателей стала известной в Альджаубе.
   - Но не считаете же вы, что Владимир Степанович сам передал свое детище
в руки авантюриста!
   - Этого я и не утверждаю. Хотя в заявлении делаются весьма прозрачные
намеки на неосмотрительность и даже легкомыслие профессора.
   - Какая подлость! Ну теперь, после покушения ясно, что все это клевета.
   - А вот и Файзи, - глядя в окно, сказал полковник.
   Несколько минут прошло в молчании. Затем раздался тот же осторожный
стук, дверь открылась, пропуская запыхавшегося завканца.
   - Все в порядке, товарищ директор. Пилот ожидает на аэродроме.
   - Садитесь, Файзи, - предложил Карабанов. - Садитесь и переведите дух.
   Толстяк осторожно опустился на край дивана.
   - Я так спешил... Надеюсь, не задержал вас?
   - Все в порядке, Файзи. Вы умеете быть и деловым, и расторопным. Ну что
бы вам ограничиться работой, на которой вас и ценят, и уважают. Для чего
было впутываться в эту грязную игру?
   - Я не понимаю, товарищ полковник...
   - Все, Файзи, все. Игра закончена. "И каждый получит по заслугам" - эта
фраза вам ничего не говорит? В двух словах: мне только что звонили из
управления. Задержан связной, доставивший вам приказ Джунавадхана. Больше
того, обнаружен след профессора Боровика и лаборанта Красикова. При
пересадке ваш подручный зарегистрировал их вымышленными фамилиями. Это
тоже ваша идея, Файзи?
   Толстяк не отвечал. Бессильно откинувшись на диванчике, он судорожно
глотал воздух широко раскрытым ртом. Сейчас он напоминал неуклюжую рыбину,
выброшенную на берег.
   - Слушайте, Файзи, - преодолевая отвращение, продолжал полковник. -
Речь идет не только о вашей драгоценной шкуре. Надо принимать меры к
спасению ваших жертв. Поймите же наконец, это и в ваших интересах.
   - Ак-Чагыл... - прохрипел толстяк. - Колодец Ак-Чагыл...
   - Знаю, туда уже вылетели. Готовы вы рассказать мне все - от начала и
до конца?
   - Все-все. Все скажу... Я боялся, я так боялся...
   - Хорошо, поговорим в дороге, - поднялся полковник. И, переглянувшись с
Кулиевым, добавил:
   - А сейчас ответьте нам одно. Что означала полученная вами из-за рубежа
команда?
   - Мне передали три слова. "Профессору Боровику привет". "Привет" -
означает устранение.
   - То есть, уничтожение?
   - Уничтожение, да. Это по специальному коду. Есть несколько вариантов.
   "Подарок" - устранение врага. "Награда" - вероотступника.
   - А "привет"?
   - Уничтожение сообщника.
 
 

                                   Глава 25 

 
   Альджауб - селение мертвых 
 
   - Это Апостол, - сказала Мэй и передвинула телефон на самый край
тумбочки.
   - Хелло, сэр, - зарокотало в трубке. - Как самочувствие, как здоровье?
Тут, у ворот, какой-то тип с бабочкой. Назвался: мистер Смит из Корпуса
мира. Но сдается мне, он такой же Смит, как...
   - Пропустите, - распорядился Блер. Он лежал на кровати, спеленатый, как
мумия. Мэй, натянув до отказа шнур, держала трубку возле самого его лица.
- Пропустите и возвращайтесь к телефону. Я чертовски по вас соскучился.
   - Ол райт, сэр!
   - Начинается, - вздохнул Блер. - И все из-за этой скотины Бенча.
Скотина Бенч... Неплохо звучит, а?
   - Не забывай, дорогой, тебе сейчас вредно волноваться. Доктор говорит...
   - Он остроумный парень, даром что из туземцев. Кто же будет волноваться
вместо меня сейчас? Скотина Бенч? Может быть, О'Лири?
   - Хелло, сэр. Мистер Смит на территории. Слушаю вас, сэр.
   - Включите запись.
   - Я еще не доложил вам...
   - Включите запись!
   - Ол райт, сэр.
   - Пока оставь меня, дорогая, - попросил Блер. - Все эти нудные дела не
для твоих нежных ушек.
   - Но, милый...
   Блер нетерпеливо дернул бровью:
   - Трубку можно положить на подушку. Вот так, лично. Мне все будет
слышно. Я позвоню, когда избавлюсь от этого типа.
   - Хорошо, милый, - Мэй послушно вышла, осторожно прикрыв за собою дверь.
   - Слушаете, сэр? Включаю запись, - заговорил Апостол, и вслед за тем
тот же самый голос педантично начал перечислять события, предшествующие
бегству Эверетта.
   - Не опасаетесь, что он надувает вас? - внезапно послышалось с порога.
   Не глядя на вошедшего, Блер глазами указал на стул, но посетитель
предпочел место на краешке его кровати.
   - Так лучше слышно, - пояснил он.
   Некоторое время