асстреливала
их из автоматов. Мейси был совершенно пьян.
     -- А, это вы, Денисон, -- сказал он, -- а где ваша жена?
     -- Осталась дома с ребенком.
     -- А, да-да, вы привезли какого-то странного проповедника.
     Я промолчал.
     --  Твари, --  сказал Мейси, -- грязные твари! Мы сели  в лужу с  нашим
гуманизмом, сели в грязную  лужу! Ни одного  туземца нельзя было допускать к
власти!  Выкинуть всех и заменить землянами! Только так можно было вычистить
эту страну!
     Мейси орал. Глаза его налились кровью. Богиня Истины испуганно жалась к
стенке, сжимая серебряными ручками топор. Я сказал:
     -- Вы пьяны, Мейси. Езжайте домой.
     -- Твари, -- повторил Мейси.

     Вице-префект  по-прежнему  стоял  на  мощеном  дворике.  В  дни,  когда
Президент воевал со своим дедом, этот человек с двумя своими  товарищами был
вожаком народа в городе Синие  Ключи, а проще говоря,  погромщиком, ибо в те
дни  в Синих Ключах  чернь громила  дома  богатых  и сильных не столько ради
учреждения  свободы, сколько  в  надежде  на  то, что  изобилие преступлений
превратит их, как это обычно бывает, в доблестные дела или, по крайней мере,
обеспечит безопасность  зачинщиков. Эти трое завладели городом и даже издали
закон, по которому никто не смел отказывать бедняку в ссуде и принуждать его
платить долги;  но по прошествии двух месяцев Идар  Хас,  более прозорливый,
чем его  товарищи,  договорился  с  проходившим  мимо  войском Президента  и
передал  ему  город.  А  тех  двух глупцов  постигла та  же  судьба,  что  и
истребленных ими торговцев.
     Сейчас  Идар  Хас,  вице-префект  столичной  полиции,  стоял в  мощеном
мраморном дворике, грыз орешки в позолоченных скорлупках и кормил ими ручную
белку. Он обрадовался, увидев меня.
     -- Да, насчет Ирвинга Мелла... -- начал он.
     --  Оставьте  этого человека,  --  сказал  я по-асаисски,  --  ведь его
племянница -- моя золовка.
     Я как раз представлял ван Роширена старому князю, когда  кто-то толкнул
меня в бок.
     --  А!  Господин   колонизатор  и  господин   миссионер!  Вы,  кажется,
возвращаетесь  к методам шестнадцатого века: сначала отбираете нашу землю, а
потом и наших богов?
     Я оглянулся  и  узнал в говорившем сына Идара Хаса.  Земляне и  туземцы
прекрасно находят общий  язык  -- все, кроме тех, кто побывал  в  Гарварде и
выучился   там   словам   "неоколониализм",   "народное   самосознание"    и
"национально-освободительная борьба". Обычно это сыновья крупных чиновников.
Чуждые грабежу  и  прочим  видам  предпринимательства, они  проводят  жизнь,
сочиняя националистические памфлеты на безупречном английском языке, так как
это  единственный  язык,   который  согласны   признать  общим  бесчисленные
враждующие  племена  страны.  Служить они  не  служат,  считая  ниже  своего
достоинства заниматься работой на  благо марионеточного правительства; среди
террористов их тоже нет, потому что там стреляют, а на приемах  они время от
времени попадаются.
     Впрочем, есть и другие люди, которые имеют на нас зуб. Терпеть не может
землян майор Ишеддар, начальник охраны Президента, и говорят, что  племянник
полковника, Ласси  Красивые Глаза, ненавидит  "Анреко" больше, чем  законное
правительство.
     Я  оставил ван  Роширена спорить с молодым  патриотом  и  прошмыгнул  в
соседнюю комнату. С золоченого потолка свисали гроздья мраморного винограда.
Длинные шелковые  флаги с надписями в честь  господина Президента свисали до
самого пола. Посреди комнаты бил  вверх прозрачно-черный фонтан. От бурлящей
жидкости пьяняще пахло смолой и медом. У фонтана, макая в него кружку, стоял
человек с белой карточкой на груди -- репортер с Земли.
     -- Из чего это? -- спросил он.
     --  Местный напиток, -- сказал я. --  Очищают бананы, толкут их и ждут,
пока  они не начнут бродить. Потом добавляют меда и немного смолы и гвоздики
для запаха и держат все в темном месте. Не пейте больше двух кружек.
     -- Монополия, -- сказал  журналист, -- это  нехорошо. Почему здесь всем
распоряжается одна компания?
     -- Потому что, -- сказал  я, --  об этом просило  правительство. Потому
что  когда  земляне  впервые  появились  здесь  век  назад,  это  были  либо
разбойники,  которые прилетали  в деревню,  вооруженные до  зубов,  забирали
урожай вирилеи и меха и скрывались, либо полуразбойники, которые меняли меха
и ягоды на  оружие. А  когда появлялись честные люди  и  просили патенты  на
торговлю в  столице, их тут же прижимали  чиновники. Только  большие, хорошо
организованные компании оказались достаточно могущественными, чтобы положить
конец и пиратству землян, и вымогательству чиновников. В конце концов  вышло
так, что "Вестерн Линк" и "Анреко" слились в одну компанию.
     -- Значит, -- сказал он, -- вы положили конец взяткам и грабежу?
     -- Разумеется, -- сказал я, -- мы положили конец взяткам и грабежу.
     Я вернулся  в  центральную залу. Там  рядом с ван Роширеном  стоял Джон
Бельяш,  владелец популярного  третьего канала телевидения, большой любитель
брюха и того, что под брюхом. По правую руку Бельяша прыгала девица, которую
он, очевидно, обещал сделать телезвездой.
     -- Наши зрители, --  говорил Бельяш,  -- имеют разносторонние  духовные
запросы,  и  мы  неравнодушны к тайнам Вселенной. У  нас  каждый  день  есть
минутка  астролога, и  в прошлую  среду  мы  показывали  передачу  о  горных
целителях с Синей Гряды. Оказывается, они черпают энергию непосредственно из
космической праны. Очень поучительно.
     Я вернулся к господину князю. Тот сидел в своем  кресле и жевал кусочек
пледа.
     -- Мои друзья, -- сказал князь, -- чувствуют себя неуютно в своем новом
доме. Они купили собаку. Не могли бы вы научить ее лаять?
     Он  выпростал из-под пледа руку,  в ней была толстая  пачка кредиток. Я
пересчитал их.
     -- Ваши друзья? -- спросил я.
     -- У меня много друзей, -- сказал старый туземец.
     -- В прошлый раз от ваших друзей пахло "козьей головкой".
     "Козья  головка"  -- благовоние,  которое  курят  в  храмах мятежников,
Человек,   от  которого  пахнет   козьей   головкой,  всегда   будет   иметь
неприятности, если попадется гвардейцам.
     Вице-префект столицы вздохнул и вытащил из-под пледа еще одну пачку.  Я
запихнул обе пачки в карман и сказал:
     --  Завтра  в три  дня. Где обычно.  Я  вышел в сад -- дивно благоухали
травы,  шелестела  листва,  и  сквозь  серебристое  озеро  пролегала  лунная
дорожка, прямая,  как  посадочная  полоса. У  мраморной  кромки озера маялся
Денис Лиммерти, раскаявшийся громила.
     -- Ну что, нагляделись на здешнюю публику? -- спросил я. -- Неужели  вы
верите, что из вашей затеи что-нибудь выйдет?
     --  Иисус  пришел, -- сказал  Лиммерти, -- чтобы спасти грешников, а не
праведников. Уж наверное, господин Президент -- великий грешник.
     Лиммерти ушел, а я остался сидеть у пруда с мраморной кромкой и  лунной
дорожкой.
     -- Здравствуйте, господин Денисон!
     Я обернулся. Это был представитель "Харперс ЛТД".
     -- Не собираетесь уезжать из Асаиссы?
     "Анреко" обвиняют  в том, что она  скупила  половину  Асаиссы. Никто не
обвиняет  "Харперс" в  том, что она  скупила половину всей  Новой Андромеды.
Просто за  обвинения  в  адрес  "Анреко" платит  "Харперс". Три  года  назад
"Харперс"   хотела   купить  "Анреко",   но   старый  Гарфилд  выскочил   из
соковыжималки.
     У "Харперс"  отличное  лобби  в  Совете  Федерации,  и  поэтому,  когда
подвернулась  эта  история  с  выборами,  на  которых, по мнению независимых
наблюдателей, якобы выиграл  полковник,  "Харперс"  поддержала  апелляцию  и
добилась этого  дикого решения арбитражного суда.  Подумать только! Признать
законченного террориста  главой законного правительства  только  оттого, что
грязные батраки голосовали за него, а не за Президента!
     Впрочем,  "Харперс"  не  помогает  террористам. Это слишком  опасное  и
дорогое занятие. Им  достаточно, если  в стране воцарится хаос и "Анреко" не
сможет быть их конкурентом в экспорте вирилеи.
     -- Нет, -- сказал я, -- я не собираюсь уезжать.
     -- У вас, я слышал, нелюбовь с Филиппом Деннером.
     Я помолчал.
     -- Сколько бы вы хотели получать?
     -- Не хотел бы обездоливать "Харперс", -- сказал я, -- вы столько денег
тратите на поддержку террористов, что для приличных людей не останется.
     Мой собеседник выудил из кармана записную книжку, вырвал из нее листок,
написал на нем сумму и протянул мне. Я запустил туда глаза.
     -- Это вдвое больше, -- сказал он, -- чем вы получаете в "Анреко".
     -- Главные деньги я получаю от своей фермы, -- сказал я.
     -- Мы тоже выращиваем вирилею.
     -- Пытаетесь, -- сказал я, -- ваши кривые деревья не стоят ни гроша.
     -- Через три месяца, -- возразил мой собеседник, -- наши кривые деревья
будут стоить дороже ваших сожженных пеньков.
     -- Идите к черту, -- сказал я.
     Он встал и забрал у меня листок.
     -- Когда-нибудь Деннер  вам насолит так,  что захочется  отомстить.  Мы
всегда  вам  будем  рады. Если вы захватите с  собой разработки  "Павиана" и
кое-какие документы, то получите втрое больше.
     Он помахал листком и пропал среди деревьев.

     Вскоре  после  прибытия землян один придворный  доложил  царю:  "Короли
женаты на убийстве, князья -- на непокорстве, судьи -- на подкупе, шпионы --
на лживости,  купцы женаты на  мошенничестве, крестьяне -- на невежестве,  а
земляне --  на алчности". Как видите, мы с  самого начала вполне вписались в
существующее социальное устройство.

     Ван Роширен имел большой успех. Бельяш обещал показать его проповедь по
телевидению, сразу  вслед за передачей  о парапсихологии и телекинезе, и сам
Идар Хас вдруг пригласил его на обед. Я вел машину, а он раскрыл визитницу и
аккуратно сажал  в гнезда визитные  карточки. Сзади копошился Джек Лиммерти.
Ван Роширен покончил с визитками и спросил:
     -- А вы не могли бы мне рассказать историю спора?
     -- Что? -- спросил я.
     -- Ну, исторические корни конфликта, -- застенчиво пояснил проповедник.
     Он явно не умел обращаться с такими словами, и это мне понравилось.
     -- Исторические  корни? --  сказал я. -- Представьте себе, что вы вошли
пьяный в кабачок, а там сидит другой пьяный. Ему не понравилась  ваша морда,
и он дал вам по  морде,  которая  ему не  понравилась.  После этого половина
кабачка стала драться за  .вас, а другая  половина  -- за этого пьяного. Где
тут исторические корни?
     -- Думаю, -- сказал осторожно ван Роширен,  что когда  борьбу, уносящую
сотни жизней и  имеющую  тысячи мучеников-, сравнивают с  пьяной дракой, это
унижает достоинство народа.
     Я молча проглотил это и начал:
     --  Как  вы знаете, --  сказал я, -- Асаисса фактически изолирована  от
остальных стран Новой Андромеды. На западе она выходит к океану,  а восток и
юг занимают пустыня  и горы, Пустыня эта понемногу наступает. Остается сорок
тысяч  квадратных  километров,  на которых сотни  лет  жили  разные племена,
разводили лошадей и  резали друг Другу головы, а в долинах возделывали просо
и вирилею. Климат в долинах уникальный, больше нигде на Андромеде вирилея не
растет. Купцы из соседних стран  всегда приплывали сюда  за  вирилеей, хотя,
конечно, она стоила не так дорого, как сейчас.
     Триста лет назад один из местных царей объединил большинство племен под
своей властью и основал династию  Дассов. Он построил в стране дороги, чтобы
быстрее  рассылать  войска  и  приказы,   ввел   единую  монету,  упорядочил
налогообложение и прочее, и прочее, за что прогрессивные журналисты величают
его деспотом.
     -- Хотя, конечно, -- прибавил я в раздумье, -- если хорошие дороги есть
признак деспотизма, то Земля до сих пор даст Асаиссе сто очков вперед.
     Впрочем, не все его реформы удались. Он,  например, отнял у Бога  право
суда и передал его назначаемым из столицы чиновникам, но потом вынужден  был
отменить этот приказ. Население обиделось за Бога.
     Итак,  Дасак  основал свою  династию  и стал Великим Царем. В оригинале
Великий Царь звучит  не так  громко, как  в переводе, потому  что  Дасс  был
"великим  царем",  а  правил  он  "малыми царями".  Кажется, это  называется
феодализмом.  Так  вышло,  что  после  смерти  Дасака  власть  великого царя
становилась  все   меньше,  а  власть  малых   царей   --  все  большей,   и
вышеупомянутый централизованный деспотизм, то есть дороги,  законы и  единая
монета, исчез совершенно.
     Лет сто  назад седьмой по счету правнук Дасака решил исправить ситуацию
и  начал  воевать с  малыми царями. Сам он  был скорее администратором,  чем
полководцем,  но  у него  были  хорошие  военачальники, и лучшим  из них  --
Исинна, товарищ его детских игр, и сам, как вы понимаете, малый царь. Исинна
завоевал для Дасака все  отпавшие земли,  и чем лучше он  воевал, тем больше
Дасак его боялся.
     -- Дальнейшие события, -- сказал я, -- каждая из ныне враждующих сторон
излагает по-разному. Несомненно  следующее. Вскоре  после того,  как  Исинна
выиграл для Дасака битву Белых  Облаков, в которой  он использовал пятьдесят
тысяч личных,  своих  воинов,  Дасак  вызвал его  в  столицу  на  новогоднее
торжество и утопил в бочке с маслом.
     Теологические  разногласия между сторонниками Президента и  мятежниками
заключаются в  следующем. Официальная версия  гласит, что после битвы Исинна
сказал:  "Кто  сильней,  тот  и  должен быть  великим  царем" и отправился в
столицу, чтобы убить своего господина. Мятежники рассказывают следующее. Чем
больше становилась слава Исинны, тем страшнее была зависть в сердце великого
царя.  Он думал: "Не  для меня  старается  Исинна!  Скоро он убьет всех моих
врагов,  и  выйдет  так, что некому будет  оказать мне поддержку,  когда  он
пойдет на меня войной. Что тогда спасет меня от смерти? Разве там,  где речь
идет  о власти, есть  место  слову  "преданность"?"  На  новогодний праздник
великий царь позвал Исинну в столицу. "Не ходи", -- сказали ему воины. "Я не
могу проявить неуважение к государю",  -- возразил Исинна. "Тогда возьми нас
с собой". "Нет, -- ответил Исинна,  -- ибо если я возьму вас с собой, а царь
убьет меня, вы поднимете бунт, а разве можно бунтовать против царя?"
     Первая  версия  содержит  занимательные  подробности  в  виде говорящих
голубей, в последний миг рассказавших царю о приготовленной для него ловушке
и о волшебной чаше, которая лопнула, .когда в нее налили  яд.  Вторая версия
утверждает, что полководца, чьи руки были по локоть  в  крови, зарезали, как
невинного  агнца. Обе  содержат  множество несообразностей,  и  поэтому  обе
заслуживают доверия.
     На улице  Семи Богов собралась  небольшая  толпа.  Я остановил машину и
вышел посмотреть.  Молодой человек в  потертых джинсах вежливо  обратился ко
мне:
     -- Извините, дайте пройти.
     Я посторонился. Молодой человек прошел через толпу, взобрался на ящик у
входа в кабачок, поднял вверг кулак и заорал:
     -- Земляне -- вон! Земляне -- вон!
     У  кабачка  стояло  три  грузовых  фургона.  Водители  их  выскочили из
кабачка, торопясь отвезти машины  от неприятного места. Я вытянул  голову  и
прикинул,  что  толпа  набилась  большая  и что ближе, чем  через  Оранжевый
проспект, не проедешь.
     Я вернулся в машину и свернул в ближайший переулок.
     -- Смерть Исинны, --  продолжил я на Оранжевом проспекте, -- не вызвала
никаких волнений. Исинна принадлежал к  роду царей-жрецов. Лет через сорок в
его родном краю объявилась крестьянская  секта. Лидеры ее пустили  слух, что
Исинна не умер, а  улетел на белом фениксе в пустыню, где и будет скрываться
до тех пор, пока беззакония Дасака и  его рода  не переполнят чашу терпения.
После этого Исинна  ударит своим  жезлом и расколет дворцы  и замки, пустыня
обратится в возделанное поле вирилеи. Посреди этого поля воссядет Исинна  на
золотом троне под  серебряным балдахином и вычешет из мира все зло, как блох
из  собаки, и  выстирает  души людей,  как прачка стирает белье. После этого
урожаи проса и  вирилеи будут  созревать  четыре раза в год, в небе заделают
все дырки,  через которые идет дождь и  светит солнце, а свет по  всей Земле
будет идти от трона Исинны.

     Политическая  программа  нового  учения,  --  сказал  я,  --  разбудила
прирожденное  свободолюбие народных  масс. Лозунг превращения пустыни в  сад
покорил   сердца   людей,   а   хозяйственно-экономические   преобразования,
намеченные в пункте  о четырех  урожаях, и финансовая  реформа, связанная  с
превращением скал  и  холмов в золотой песок, побудила  народ к  героической
революционной борьбе.
     Сектанты начали резать чиновников  великого царя так же усердно, как их
легендарный  вождь резал его  врагов. Правительство перепугалось.  В столице
поставили Исинне  статую  и  пересмотрели  официальную  версию истории.  Они
согласились, что Исинна погиб  в полной покорности  великому  царю,  и стали
пропагандировать  его  как  идеального  верноподданного.  Огласили   письма,
которые  Исинна  послал своему войску,  умоляя не бунтовать после его казни,
ибо иначе его жертва  станет бесполезной. Половину бунтовщиков  повесили,  а
другая половина публично осознала, что они  вели себя противу заветов вождя,
и на этом дело кончилось.  Уцелевших родичей  Исинны  вызвали  в  столицу  и
держали заложниками на высоких постах.
     Лет  через  пятьдесят  на планету явились земляне. Мы  заинтересовались
сначала пушниной в горах,  а потом и вирилеей. Дасак XI заинтересовался нами
и прогрессом. Он расспросил землян, как ему  лучше всего получить  ссуду под
прогресс, и вскоре после этого отрекся от трона, назначил всеобщие выборы  и
был   избран   президентом.   Пользуясь  безграничной  любовью   народа,  он
переизбирался президентом каждые четыре года.
     Заметим, что за все это время об исиннитах никто не слышал.
     Через десять мирных лет на севере, страны случилось небольшое восстание
исиннитов.   Их   хозяйственно-политические  идеи   были   теперь  не  столь
радикальны.  Они  утверждали, что  после отречения  Дасака  XI и гибели  его
правнука трон сам собой перешел к потомкам Исинны, который, как  вы помните,
тоже был царем. Они также учили, что  Земля -- это  замечательное место, где
после смерти возрождаются души последователей  Исинны. Они указывали, что их
предки, уже возродившиеся на Земле, посылают своим  сыновьям радиоприемники,
зажигалки,  сигареты  и прочие чудесные  предметы,  но  "звездные  дьяволы",
которые живут в летающих кораблях, и правительственные  чиновники грабят эти
посылки по дороге.
     Восстание не  стоило  выеденного  яйца,  но сектанты повесили какого-то
землянина,  случившегося  некстати в деревне,  а  там,  где  есть повешенный
землянин,  непременно  окажется неповешенный  репортер.  Репортер  рассказал
изумленной Галактике о Президенте, ведущем свою страну  по пути прогресса, и
фанатиках-изуверах, мечтающих восстановить деспотизм.
     Это была ошибка, которой воспользовалось и правительство, и компания.
     Президенту развязали  руки. Начался террор.  Как  всегда бывает в таких
случаях, половина  окружения Президента воспользовалась  этим не  для  того,
чтобы расправиться с террористами, а чтобы расправиться  с другой половиной.
Ведь  согласитесь,  что  помощник  министра  полиции ничего  не  выгадывает,
повесив   нищего   повстанца,   но   многое   выгадывает,   повесив   своего
непосредственного начальника. Люди в правительстве начали резать друг друга,
и  те, кого  недорезали,  бежали к  повстанцам. Ситуация изменилась коренным
образом:  повстанцы обрели опытных  чиновников. Нынешний их  лидер полковник
Дар Исинна --  сын одного из генералов  Президента и, действительно, потомок
того самого Исинны. Кстати, сам генерал бежать не успел, его  зарезали прямо
на глазах Президента. Генерал Бассар  возглавлял  дворцовую стражу.  Человек
номер три  --  Сай;  говорили, что  это был  единственный  умный  чел