ах.
 
   Девушка молча переводила взгляд с набитых сумок на парней в спортивных
костюмах. Она еще ничего не понимала, но вот-вот должна была понять. Влад
встретился с ней взглядом и вдруг узнал ее. Новый Год, шумная компания у
Маринки... Только тогда у нее была прическа с наворотами и волосы,
кажется, другого цвета. Девушка тоже узнала его.
 
   - Влад?.. - неуверенно сказала она и глаза ее расширились еще больше. -
Влад...
 
   - Н-ну, блин, полный абзац! - процедил Бес и тихонько положил книгу на
откинутую крышку секретера. - Полный завал!
 
   Он неожиданно сорвался с места, бросился к двери, к так ничего еще и не
сообразившей девчонке. Налетел на нее, схватил, потащил в прихожую.
 
   - Вла-ад!.. - закричала она, цепляясь руками за дверной косяк. - А-а!..
 
   Влад, не отрываясь, смотрел на ее искаженное лицо. Бес, оскалившись,
ударил ее по рукам, оторвал от косяка, скрылся с ней в прихожей.
 
   - Помогите! А-а!.. Влад!
 
   - Влад! - раздался голос Беса. - Иди сюда! Подержи ее!
 
   - А-а!..
 
   Влад медленно опустился на корточки, закрыл глаза и изо всех сил
стиснул зубы. Прижал к лицу дрожащие ладони. Крик девушки стал глуше,
потом внезапно оборвался...
 
   Потом в комнату вбежал Бес и Влад отнял руки от лица. Спортивная куртка
Беса была распахнута, тонкий свитер выбился из штанов и был разорван у
горла. На лбу и щеке Беса краснели, наливались кровью длинные царапины.
 
   - Пришлось подушкой, - торопливо сказал Бес, хватая сумки. -
Сматываемся, быстро! Ух, и получит у меня этот мудила!
 
   Влад продолжал сидеть на корточках, не в силах справиться с дрожью,
охватившей все тело. Он не видел ничего - только лицо девушки, только ее
отчаянный взгляд.
 
   Он так и не вспомнил, как ее звали.
 
   - Оглох, Влад?! Быстрее отсюда! Свобода надоела?
 
   Влад поднялся и шагнул к двери. Голос девушки продолжал звучать в
голове. Ее искаженное ужасом лицо застыло у него перед глазами...
 
   - Эх, оттрахать некогда было, - с сожалением сказал Бес. - А у тебя
очко сыграло? Да, корешок?
 
   * * *
 
   Все плыло у него перед глазами. К нему полностью вернулась память.
   Точнее, ему вернули память.
 
   - Теперь ты понял? - словно из-за стены донесся до него голос существа,
которого он знал как человека по имени Альтер. - Именно поэтому ты и попал
на Остров. Уйти отсюда нельзя. Даже если попытаешься ускользнуть,
прибегнув к самоубийству. Я тебе уже говорил, что покончить с собой
невозможно. Это именно так. За прегрешения нужно нести наказание - и нести
незамедлительно, а не в следующей жизни.
 
   Он теперь все понимал. И ему было очень плохо. Очень...
 
   Преступнику, томящемуся в тюремной камере, подбросили ключ.
   Преступник думает, что это счастливая случайность, преступник
выбирается из камеры, ищет выход из тюрьмы - но из тюрьмы просто нет
выхода! Нужно возвращаться в камеру и до конца дней своих видеть ее серые
стены, и годами обреченно вышагивать от стены к стене с полным пониманием
того, что выйти на волю невозможно... Все подстроено - и магистр Тиберий
лгал, когда говорил о своей роли пешки. Пешек не было...
 
   - Кто вы?..
 
   - Можешь называть нас Блюстителями Справедливости. Можешь считать нас
Божьим Судом. Название не имеет значения, оно не столь важно; важно то,
что мы делаем. И отсюда действительно нет выхода: ты заключен в капле
воды, в пузырьке воздуха. В песчинке. Это ведь тоже не так уж важно, Влад.
Там, в твоем мире, ты остался безнаказанным. Но мы нашли тебя - и
наказали. И не только тебя. Так мы поступаем с каждым, приумножающим зло.
Нам приходится это делать - коль вы сами не в состоянии...
 
   - Так значит и все... кто в Городе... тоже преступники? - запинаясь,
глухо произнес Влад.
 
   Альтер медленно покачал головой:
 
   - В этом Городе ты один, Влад. Один. Ты - и я, наблюдатель. Все
остальные - иллюзия. Тени. Каждый наказанный находится в своей капле воды,
в своей песчинке. И у каждого - свои иллюзии. И каждый проходит такой же
путь, какой прошел ты.
 
   - Не верю... - с отчаянием сказал Влад. - Так не бывает... Такого не
может быть... Это я просто чем-то накачался, это все бред какой-то,
галлюцинации, обман...
 
   Альтер пристально посмотрел на него.
 
   - Нет, ты веришь, Влад. Ты веришь. Твои глаза могли бы обманывать тебя,
тебя мог бы обманывать твой слух, тебя могло бы обманывать твое тело. Но
здесь нет твоего тела, Влад, нет твоей оболочки - только твоя сущность.
Оболочка находится в другом месте.
 
   - Но я же все чувствую, я дышу, у меня бьется сердце!
 
   - И это тоже иллюзия. Сущность просто помнит свою телесную оболочку -
вот и появляются соответствующие ощущения.
 
   - Почему я должен тебе верить?
 
   - Ты можешь мне не верить, - Альтер пожал плечами. - От этого твое
положение не изменится. После нашего разговора ты вернешься в Город и
будешь жить там в одном и том же дне - созданном для тебя дне, - будешь
жить с полным знанием всего, с ясной памятью и пониманием.
   Будешь жить до распада пребывающей в другом месте твоей телесной
оболочки. И имей в виду, что хотя время здесь все-таки есть, но течет оно
иначе, чем у вас. Гораздо медленнее. И еще учти, что кольца уже не
действуют и выходов из Города больше не откроют.
 
   - Блюстители Справедливости... - горько сказал Влад. - Какая же это
справедливость - пожизненное заключение! До распада... Вы каратели, вы
изверги! Пожизненное наказание теряет смысл, если его нельзя смягчить. Это
уже не наказание, это какое-то садистское возмездие, а вы - самые
настоящие мучители! А если я искренне раскаюсь в том, что совершил?
Неужели это мне не зачтется, не приведет к пересмотру приговора?
 
   - Раскаяние ради смягчения приговора не может быть искренним.
   Искреннее раскаяние - это совсем другое. Для нас главное - не только
покарать за злодеяние, но и уменьшить количество зла и страданий.
   Беспросветным и унылым своим существованием здесь, душевными своими
страданиями и раскаянием ты очищаешься для нового своего существования, в
новой оболочке, в другое время. Это единственный путь стать иным в новой
жизни. Неся наказание здесь и сейчас, ты готовишь почву для своей светлой
судьбы в последующем телесном воплощении. По-другому нельзя, Влад. Иначе
тебе будет хуже - это мы знаем совершенно определенно...
 
   - Но я же не убивал! Я не убийца!..
 
   - Ты знаешь, что ты убийца, Влад. Тоже убийца. Да, у тебя, несомненно,
есть и хорошие задатки - ты показал это уже здесь, на Острове. Но слишком
поздно, Влад. Повторяю: ты должен вернуться в Город и страдать, чтобы
спасти себя в будущем воплощении.
 
   - Да плевать мне на будущее воплощение! Я сейчас хочу жить, сейчас, в
моем мире, а не в этой вашей тюрьме! Понимаешь ты или нет?! Вы садисты, а
не Блюстители Справедливости! Умоляю, верните меня назад, я же здесь с ума
сойду! Я буду хорошим! Верните!
 
   - Нет, - твердо сказал наблюдатель и поднял руку.
 
   - Эх вы, Блюстители... - еще успел прошептать Влад, прежде чем
погрузиться в темноту. - Бороться со злом при помощи зла... Чем же вы
лучше меня?..
 
   Невнятно звучали неподалеку чьи-то голоса. Это переговаривались во
дворе слуги, занимаясь обычными утренними делами. Наступал все тот же день.
 
   * * *
 
   Он вновь стоял, опершись ладонями на каменное ограждение набережной, и
смотрел на серую Воду, заполнявшую все пространство до самого горизонта.
Вода была спокойной. Вокруг плотной ватой висела тишина, и никто не
окликал его из-за спины, ни разу после того, как его вернули в Город. И
уже никогда не окликнет. Альтера не было в Городе. И дом Дилии был пуст, и
исчезли все картины из ее мастерской. И пропал из забегаловок Вийон. И не
вышагивал по улицам квартальный надзиратель Скорпион с отрядом своих
эфемерных подручных. Город был пуст. Когда Влад бесцельно и обреченно
бродил по его мостовым и тротуарам, ему изредка попадались люди, идущие
навстречу, - подобия людей, тени, - и безучастно скользили мимо, и он
знал, что они просто растворяются в воздухе за его спиной. Потому что
Город был пуст... Пуст навеки.
 
   Город был каплей воды, песчинкой, пузырьком воздуха. В Городе томился
только один житель - он, Влад...
 
   Он перебирал в памяти воспоминания прежней жизни, стараясь создать хоть
какую-то видимость разнообразия, но это совсем не помогало.
   Невозможно постоянно жить одними воспоминаниями.
 
   Жить? Он горько усмехнулся и сплюнул вниз, в неподвижную Воду. Это
нельзя было назвать ни жизнью, ни существованием. Это называлось
возмездием.
 
   Или искуплением...
 
   А если все-таки попробовать? А если вдруг все-таки получится - и
удастся вырваться из этой камеры-одиночки? Пусть даже в небытие - до
нового воплощения...
 
   Он, перегнувшись через ограждение, смерил взглядом расстояние до серой
глади Воды, судорожно вздохнул и одним резким движением бросил свое тело
вниз, в метнувшуюся навстречу пустоту. Удар оказался неожиданно сильным,
от него зазвенело в ушах. Он погрузился в теплую податливую субстанцию,
широко открыл рот и сделал глубокий вдох, впуская эту субстанцию в свои
легкие.
 
   Вдруг - получится?..
 
   В ушах продолжало звенеть, сквозь неплотно сомкнутые веки вдруг
пробился откуда-то яркий свет...
 
   * * *
 
   Был звон, и был свет.
 
   Влад открыл глаза и тут же зажмурился от солнца, безжалостно хлещущего
в незадернутое шторой окно. Прикрываясь рукой и все еще плохо соображая,
он свесился с дивана и дотянулся до стоящего на полу телефона. Рядом, в
пепельнице, раздавленными белыми гусеницами застыли окурки. Болела голова.
 
   - Алло! - хрипло сказал он, обшаривая взглядом комнату. Смятая футболка
валялась на стуле, джинсы лежали у балконной двери и их штанины были
вывернуты наизнанку - видно, перебрал вчера. Телевизор был включен и
показывал какую-то утреннюю хренотину. Надо полагать, работал со
вчерашнего вечера, хотя и без звука.
 
   - Слава Богу, хоть до одного дозвонилась! - так же хрипло ответила
трубка, но только женским голосом. - Вы че, блин, чуваки, после вчерашнего
никак отойти не можете? Муху накручиваю - не отзывается.
   Пузан, блин, тоже молчит, как рыба об лед. Бес - в чью-то задницу
залез, трубку не берет. А кто девочке шампанского принесет? Мой вчерашний
вскочил и смылся - к жене побежал. Только на тебя и надежда, слышь,
пусик-Владусик!
 
   - А, это ты, Людка? - откашлявшись, сказал Влад. - Чего трезвонишь-то с
ранья? Чего надо-то?
 
   - Ни хрена себе - с ранья! - возмутились в трубке. - Моргалы-то
продери, Влад! Уже одиннадцать отгрохало. А до этих мудаков не
дозвониться! Ты вчера тоже хорош был, Владусик, официанта заставлял вместе
с тобой плясать. Под голубого косишь, да?
 
   - Ну? - сказал Влад.
 
   - Ну - хрен гну! - раздраженно отозвалась трубка. - Тащи шампусика -
похмелиться хочется, сил нет. А я тебя за это поцелую. Взасос. Не скажу,
куда, сам догадайся.
 
   - Ага, - сказал Влад. - Ладно. Только сейчас соображу, что к чему...
   Херня какая-то снилась...
 
   - Солнышко ты мое! - хрипло проворковала трубка. - Ты уж побыстрее
соображай, а то я тут кончусь, и не кончу... - Людка захихикала.
 
   - Жди, - сказал Влад и выпустил трубку из пальцев.
 
   Он сполз с дивана, поддернул трусы и босиком пошлепал на кухню.
   Извлек из нагромождения посуды в раковине чашку, сполоснул, подставил
под кран с холодной водой. Выпил большими глотками, взял с холодильника
смятую пачку сигарет. Закурил, подошел к окну, морщась от головной боли.
 
   За окном расстилался город, залитый щедрым майским солнцем. У солнца
голова явно не болела, и оно трудилось исправно, хотя, скорее всего,
плевать было солнцу на эту неустроенную землю и ее непутевых обитателей.
Из окна Владовой кухни, с высоты седьмого этажа, были хорошо видны
квадраты и прямоугольники близлежащих кварталов, серые полосы улиц с
автомобилями, троллейбусами и пешеходами, заводские трубы, неказистый
памятник-чучело на площади и золотая голова далекой колокольни собора,
купающаяся в солнечном сиянии и отражающая этот горний блеск прямо в
кухонное окно, словно стараясь осветить Влада с головы до ног и сквозь
глаза пролить свет в его душу.
 
   Влад прищурился - то ли от блеска золотого купола, то ли от сигаретного
дыма, - опустил голову и обнаружил у себя на руке два кольца. Два
одинаковых серебристых кольца с темным волнистым орнаментом по краям.
 
   Что там говорила похмельная Людка? Погуляли вчера? И кто-то нацепил ему
на пальцы эти безделушки? Хохмы ради...
 
   А что еще она говорила? Что не может ни к кому дозвониться? Ни к Мухе,
ни к Пузану, ни к Бесу... Никого нет дома.
 
   Никого нет дома... Все они - в другом месте. Каждый - в своем отдельном
месте.
 
   Погуляли вчера... Вчера? Вчера, кажется, он тоже был в другом месте.
 
   "Время здесь течет иначе, чем у вас; гораздо медленнее..."
 
   Он бездумно швырнул окурок в раковину, постоял, похлопывая себя ладонью
по голой груди, и, передвигаясь подобно сомнамбуле, вернулся в комнату.
Машинально выключил телевизор. Машинально натянул джинсы.
   Открыл балконную дверь, шагнул на балкон. Положил ладони на перила.
   Подумал, что стоял в такой позе много раз, только впереди и внизу
простирался не пыльный грязноватый город, а серая неподвижная поверхность
Воды. Там, в каких-то нездешних краях, на Острове Уныния, где беспрестанно
повторяется один и тот же почти бесконечный тягучий день...
 
   Значит, отпустили?.. Значит, все-таки отпустили... Сжалились.
   Помиловали. А как же их забота о соблюдении справедливости? И как же
теперь жить дальше?..
 
   Вот! Это - главное. Что делать дальше? Что будет с ним дальше?.. Не
здесь, не в этой жизни, а в том новом воплощении, о котором они говорили.
Если они говорили о новом воплощении, значит знали, что оно действительно
когда-нибудь будет!
 
   Что его ждет там?
 
   "Иначе тебе будет хуже..."
 
   В следующем воплощении.
 
   Он до боли закусил губу. Он не хотел, чтобы ему было хуже.
 
   Что делать? Назад, во что бы то ни стало попасть назад, на Остров, и
продолжать отбывать наказание! Попросить их, чтобы они вернули его в
Город... В конце-то концов, что такое вся его жизнь, что такое все
окружающее? Тот же самый Остров Уныния, те же самые люди-тени,
люди-призраки... И вся его жизнь - призрачна и безнадежна, и под пленкой
внешнего благополучия, достигнутого за счет причиненного другим зла, -
пустота и беспросветность. Для чего он живет? Зачем ему такая жизнь? Зачем
вообще - жизнь?..
 
   А еще он подумал, что был, наверное, изрядной сволочью в прошлое свое
пребывание на земле, если в этом воплощении судьба свела его с
Блюстителями Справедливости.
 
   Или хоть немного побыть здесь, развеяться?..
 
   Нет - назад! Немедленно назад! Иначе он пропадет навсегда, на веки
вечные...
 
   Он скрипнул зубами и прошептал, обращаясь к безбрежной пустоте, в
которой стоял, вцепившись руками в балконные перила:
 
   - Верните меня на Остров. Слышите? Верните меня, Блюстители
Справедливости! Верните меня...
 
   Он напряженно ждал, что вот сейчас... вот сейчас... - но ничего не
менялось в пустоте. Не слышат? Или не хотят? Ну что ж...
 
   Он взглянул в пустоту и нашел-таки золотое пятно. У него оставался
единственный путь, ведущий назад. Или - вперед...
 
   Он сделал то же самое, что совсем недавно уже делал на набережной
Города на Острове, сделал поспешно, чтобы не передумать и не успеть
испугаться: резко перебросил свое тело через балконные перила и полетел
вниз, на серый асфальт, похожий на застывшую серую Воду.
 
   "С седьмого этажа - на седьмое небо..." - подумалось ему.
 
   В комнате запоздало звонил телефон, и этот звон не отдалялся от него, а
становился все громче, летя вдогонку за его телом-оболочкой, пронзающим
пустоту.
 
   "Неужели они не вернут ме..."
 
   * * *
 
   Белые халаты, пробившись сквозь толпу, окружили лежащее на асфальте
тело. В небесной синеве не возникло никакого движения. Стоявший поодаль
высокий белокурый парень повернулся и пошел прочь - обыкновенный парень,
идущий по своим делам.
 
   В автобусе-реанимационке, уже никуда не спешащем, один из санитаров
украдкой снял с руки разбившегося серебристое кольцо с темным орнаментом.
Зачем ему, бедолаге, два? Ему теперь и одно-то ни к чему.
   Ему теперь все ни к чему...
 
   * * *
 
   Утро было самым обыкновенным. Обнесенная невысокой резной оградой
небольшая площадка, уставленная столиками и плетеными креслами,
располагалась у боковой зеркальной стены кафе, чуть возвышаясь над серыми
каменными плитами тротуара. По обеим сторонам улицы тянулись глухие серые
стены домов с чуть покатыми красноватыми черепичными крышами. Шагах в
трехстах от кафе неширокая улица делала поворот и уходила к обрыву, за
которым до самого горизонта простиралась под низким серым небом серая
поверхность Воды.
 
   Две тени в темных накидках сидели за столиком и вели неторопливую
беседу. Лица теней были подобны серым пятнам, и в неподвижном воздухе
шелестели их голоса:
 
   - ...стоял-стоял на набережной, а потом через ограду - и в Воду.
   Камнем.
 
   - С чего бы это? Пива перепил, что ли?
 
   - Кто его знает...
 
   - То-то его до сих пор не видно...
 
   - А что ему сделается? Сейчас придет, никуда не денется. Сейчас
придет...
 
   Тени в темных накидках обратили расплывчатые пятна лиц к пустынной
улочке, ведущей от набережной в глубь Города, и замолчали, прислушиваясь к
тишине и ожидая, когда же из-за поворота...
 
   День только начинался, длинный день - медленно и бесцельно вращающееся
на месте колесо, почти бесконечное собственное отражение, заключенное в
капле воды, в пузырьке воздуха, в песчинке...
 
   Вот-вот...
 
   Скользнул по небу золотистый отблеск - и исчез.
 
   Вот-вот?..
 
   Тихо было на Острове. Или уже еле слышно звучали шаги?
 
   1998-1999 гг.