ма, в обширную, тоже вымощенную камнями, площадку, окаймленную оградой,
широкой дугой уходящей налево и направо. За оградой серела неподвижная
поверхность Воды.
   Эта ровная, без единой морщинки поверхность простиралась, как
бескрайнее полотно, притягивая к себе своего двойника - такое же
неподвижное небо, и в конце концов сливаясь с ним на подернутом неясной
дымкой горизонте. Вода казалась гигантским зеркалом, отражающим небо. Небо
казалось таким же зеркалом, отражающим Воду...
 
   Влад дошел до ограды и опустился на каменную скамью. Такие скамьи через
равные промежутки стояли вдоль всей набережной, опоясывающей Остров. Он не
помнил, видел ли когда-нибудь, чтобы хоть кто-то сидел на этих скамьях.
Здесь, в этой части Острова, Вода вдавалась в берег - Владу была хорошо
видна часть набережной с все такими же глухими стенами домов и дворов. В
глаза бросалось только одно отличие: к застывшей Воде не выходили ни одни
ворота, ни одна калитка; дома горожан словно повернулись спиной к этому
отражению неба, и в их серых оштукатуренных кирпичных стенах чувствовались
напряженность и постоянное ожидание. Ожидание самого худшего. И Город, и
поля, и пастбища были со всех сторон окружены Водой.
 
   Влад не знал, что расположено за горизонтом. Он никогда не думал об
этом, никогда не задавался вопросом, откуда и зачем приходит Черный
Корабль, который изредка появлялся у причала. Воспоминания о Черном
Корабле были смутными, но Влад все-таки помнил - или ему казалось, что он
помнит? - что никогда не видел на корабле ни одного человека. Как и на
скамьях набережной. Черный Корабль появлялся и исчезал, растворяясь в
дымке на горизонте, и, поблуждав в неведомых далях, вновь подходил к
причалу. Он не мог найти там, за горизонтом, ничего, кроме все той же
Воды. Потому что в мире не существовало ничего, кроме Воды, неба и Острова.
   Люди жили в Городе на Острове, и не было больше нигде никаких других
людей. Влад не сомневался в этой непреложной истине.
   Ничего иного просто не могло существовать.
 
   От очередного слабого дуновения ветерка поверхность Воды покрылась
рябью. Влад нахмурился, встал, подошел к ограде и, наклонившись, оперся на
нее широко расставленными руками. Мелкие волны едва слышно плескались
внизу в отвесную гладкую серую скалу. Влад прикинул, что поверхность Воды
отделяет от набережной расстояние не более, чем в два-два с половиной
человеческих роста - и это не могло не тревожить. Насколько ему помнилось,
вчера или позавчера это расстояние было гораздо больше. А значит - уровень
Воды начал повышаться...
 
   Это тоже было источником постоянной боли. Вода в любой момент могла
подняться еще выше, потом еще и еще - и хлынуть на Остров, заливая улицы,
дома и поля. Вода в любой момент могла стать союзницей Белого Призрака,
послушным инструментом Смерти - и если ее серая поверхность сомкнется над
Островом и поднимется к небу, то небо и Вода превратятся в единое целое, и
в мире останется только небесная Вода... или Водяное небо... Подъем и
опускание уровня Воды не поддавались никаким расчетам и предсказаниям; эта
непредсказуемость, это постоянное ощущение близости готовой разразиться в
каждое мгновение беды тоже не давали спокойно жить.
   Вечная тревога... Что управляло этой необоримой стихией? По каким
законам она дышала, то вздымаясь и заливая набережную, то опадая и
милостиво разрешая Городу на Острове продолжать свое существование? Влад
не знал этого. Наверное, этого не знал никто.
 
   Он смутно помнил пугающие картины того, что или привиделось ему в
кошмарном сне, или же происходило наяву - серые потоки, мчащиеся вдоль
глухих стен и несущие на себе плетеные кресла, мусорные баки и сломанные
ветви фруктовых деревьев из разоренных садов; он помнил людей, застывших
на крышах и забравшихся на фонарные столбы...
 
   Да, в каждом дворе наготове лежали плоты. Но куда в случае беды плыть
на этих плотах? Кружить над залитым Водой Островом и ждать, когда появится
из пучины крыша самого высокого в Городе восьмиили девятиэтажного здания
Магистрата, извещая своим появлением о том, что Вода пошла на убыль? Но
когда это случится, через сколько дней и ночей? И случится ли вообще?..
Смерть достанет с полки другой свой инструмент - Голод, - и раньше или
позже, но все-таки отпразднует свою окончательную победу.
 
   Ну разве будешь тут жить спокойно и безмятежно?..
 
   - Думаешь, пора готовить плоты? - сказал кто-то за спиной понуро
глядящего на Воду Влада.
 
   Влад вздрогнул и обернулся, хотя почти сразу узнал голос Альтера.
   Альтер стоял, скрестив руки на груди и поставив ногу на ту скамью, с
которой Влад недавно поднялся, - высокий, белокурый и сероглазый, одетый,
по своему обыкновению, в едва прикрывающую плечи накидку цвета черепицы,
завязанную протянутым сквозь окольцованные светлым металлом дырочки тонким
черным шнуром, и не доходящие до колен зеленые шорты, подпоясанные
широким, тоже черным, ремнем с простой металлической пряжкой; на правой
руке Альтера скромно чернели два перстня - он не любил украшать себя, и в
этом был похож на Влада. Зато ногти на босых ногах Альтера отливали
перламутром.
 
   Альтер был одним из тех немногих горожан, кого Влад хорошо помнил, как
помнил Дилию, мерзавца Скорпиона и завсегдатая питейных заведений Вийона.
Он выделял их из остальной массы жителей Города и сразу бы узнал, встретив
на улице. А вот другие как-то не запоминались. Даже соседи. Владу нравился
этот рассудительный и спокойный молодой человек, нравилось беседовать с
ним, хотя он не мог бы сейчас восстановить в памяти содержание их бесед.
Альтер, кажется, тоже принадлежал к прослойке "высших"
   и не обременял свою жизнь трудом в хлебопекарне, на кухне в
каком-нибудь кафе или на той же ткацкой фабрике. Но и к праздношатающимся
причислить его было нельзя: он время от времени уходил куда-то по каким-то
своим делам и вовсе не казался подавленным или встревоженным, и не
жаловался на жизнь. Возможно, он просто смирился с постоянным присутствием
угрозы и нашел в себе силы не обращать на это внимания - или же очень
хорошо скрывал смятение, тревогу и томление, те чувства, что навсегда
поселились в душе Влада.
 
   Влад повернулся спиной к Воде, присел на широкий верхний край ограды и
кивнул, приветствуя Альтера. Тот, не меняя позы, ответил легким поклоном.
 
   - Думаю, если Вода вознамерится погубить нас, никакие плоты не помогут,
- ответил Влад на вопрос Альтера.
 
   Альтер чуть склонил голову к плечу, словно вслушиваясь в привычную
тишину, и прищурился:
 
   - С чего ты взял, что у Воды есть какие-то намерения? Ты сидишь в своем
саду под яблоней и яблоко падает тебе на голову. Или похуже: с крыши
падает черепица, опять же тебе на голову. Разве у яблока или черепицы было
намерение проверить прочность твоей головы?
 
   Влад пожал плечами:
 
   - Не знаю. Не думал об этом. Возможно, это чистая случайность. - Он
помолчал немного и добавил: - Но ведь возможно и другое: нечто старается
постоянно напоминать нам о том, что наши жизни зависят от него. Вода...
Белый Призрак... Это палки, которыми нас лупят, чтобы мы не особенно
веселились.
 
   - И как ты представляешь себе это нечто? - подавшись к Владу, с
любопытством спросил Альтер.
 
   - Не имею ни малейшего понятия, - искренне ответил Влад. - Может быть,
что-то невидимое над нами... или там... - он махнул рукой в сторону
горизонта. - Или за небом. И вообще, ничего я не знаю, Альтер. И,
наверное, никто не знает. Во всяком случае, такой человек мне не известен.
 
   Альтер убрал ногу со скамьи и опустил руки. Потом медленно обошел
скамью и сел, не сводя с собеседника какого-то странного взгляда.
 
   - Ничего я не знаю, - почему-то смутившись, повторил Влад.
 
   - А ты не задавался вопросом: почему нас лупят этими палками? В чем,
собственно, мы провинились?
 
   - Вот именно, что ни в чем. Я же говорю: просто для того, чтобы мы
особенно не веселились, не задирали нос. Хотя я бы не сказал, что у нас
тут очень уж весело. Скорее, наоборот...
 
   - Ты сам до этого додумался или как? - с интересом продолжал
допытываться Альтер, поигрывая концами шнура своей накидки.
 
   - Да вроде бы сам, - неуверенно сказал Влад. - А может, и слышал от
кого-нибудь. Не помню. А вот ты хорошо помнишь, что делал вчера, с кем
говорил, о чем?
 
   - Кто-то лупит нас, чтобы мы не веселились, - повторил Альтер слова
Влада, словно не расслышав вопроса. - Любопытная идея...
   Осталась самая малость: выяснить, кто нас лупит и за что. У тебя нет
никаких предположений?
 
   - Да я ведь уже сказал: возможно, что-то в небесах. Или тут, под нами,
- Влад постучал пяткой по гладкому булыжнику. - Не нравится ему, что мы
колодцы копаем, трубы проложили, постоянно в земле ковыряемся. Беспокоим,
одним словом. А вообще, Альтер, все это только слова, сотрясение воздуха.
Ничего мы не знаем, и не узнаем никогда, я так думаю. И потом, ты ведь сам
только что сказал:
   яблоко падает на голову по чистой случайности. Так и Вода.
 
   - А Белый Призрак? - не унимался Альтер. - Тоже ежевечерняя случайность?
 
   Влад вздохнул:
 
   - Это да. Согласен. Это Смерть, Альтер. Жизнь рано или поздно приходит
к концу.
 
   - А выбор жертвы тоже случаен?
 
   - Наверное. - Влад горько усмехнулся. - Надо бы попробовать спросить у
самого Белого Призрака. Может, кто-то и спрашивал - только где он теперь,
этот кто-то? Нет его, Альтер, и больше уже не будет никогда...
 
   Альтер внимательно взглянул на него и молча кивнул.
 
   Кроме них на набережной не было ни одного человека. Привычную тишину то
и дело нарушали теперь какие-то звуки. Влад не сразу сообразил, что это
шелестят листьями деревья в садах за стенами дворов и все чаще и
настойчивее бьются о берег волны. Тревожно и тоскливо было у него на душе
и он, прервав затянувшееся молчание, неожиданно для самого себя спросил:
 
   - Тебе не тошно жить, Альтер?
 
   Альтер неопределенно повел плечом, вновь чуть наклонил голову набок и
начал рассматривать каменную кладку мостовой, потирая руками колени.
 
   - А мне тошно, - не дождавшись ответа, грустно сказал Влад. - Очень
тошно. Так тошно, что вот прямо сейчас закрыл бы глаза - и головой вниз.
Туда. - Влад кивнул на обрыв за оградой. - Тут ведь глубоко, как ты
думаешь?
 
   - Да, тут очень глубоко, - медленно и твердо ответил Альтер. - Это я
знаю точно. Но хочу тебя немного обрадовать, только не спрашивай, откуда
мне это известно: просто поверь, я не собираюсь тебя обманывать. Ты не
утонешь, Влад. Ты не сможешь утонуть. И если ты даже заберешься на крышу
своего дома или еще выше - на крышу Магистрата, и прыгнешь оттуда головой
вниз, на камни, - ты все равно останешься живым. Не совсем здоровым - да.
Но живым.
   Поверь мне, это не пустые слова.
 
   Влад некоторое время с изумлением молча смотрел на сидящего с
невозмутимым видом Альтера и, наконец, неуверенно спросил:
 
   - Ты что, уже когда-то пробовал? Неужели с крыши Магистрата пробовал?
 
   - Нет, я не пробовал, - усмехнувшись, отозвался Альтер. - Не возникало
у меня такое желание. Но за слова свои ручаюсь, хотя проверять их не
советую: будет больно.
 
   - Понятно... - обескураженно пробормотал Влад; на самом же деле ничего
ему не было понятно. - Что ж, если так... может, это и к лучшему... Жить,
наверное, все-таки лучше, чем не жить, да? Если бы еще...
 
   Он хотел сказать, что жить было бы гораздо легче и приятнее, если бы не
Белый Призрак, если бы не Вода, если бы не эта постоянная тоска, не это
томление - но оборвал себя на полуслове. Бесполезно жаловаться,
недостойное дело - рыдать на чужом плече... Каждый человек воспринимает
мир по-своему, и никто не сможет понять тебя, и ты не сможешь понять
другого. Это не зависит от воли и желания человека; непонимание себе
подобных заложено в человеческой природе. Протестуй, не протестуй - ничего
не изменишь...
 
   Влад не знал, на чем основана такая убежденность Альтера, но
чувствовал, что тот говорит правду. Скорее всего, Альтер помнил то, чего
не помнил он, Влад. Может быть, Альтер помнил и что-нибудь другое?
 
   - Черный Корабль, - сказал Влад. - Откуда он берется, зачем к нам
приплывает? Почему на нем никого нет?
 
   - А почему вслед за ночью приходит день? - в голосе Альтера Владу
послышались какие-то странные нотки. - И почему день всегда сменяется
ночью?
 
   - Но это ведь совсем не одно и то же, - в растерянности возразил Влад.
- Это совершенно разные вещи.
 
   Альтер откинулся назад, приподнял бровь и вопросительно взглянул на
собеседника:
 
   - В чем же разница?
 
   - Ну, ведь его же кто-то построил, этот Черный Корабль. Он же не каждый
день здесь появляется... Он ведь приплывает с какой-то целью...
 
   Альтер опустил голову и, пошевеливая босыми ступнями, принялся
разглядывать перламутровые ногти на своих ногах. Владу внезапно
показалось, что вели они уже с Альтером такой разговор. И даже, может
быть, не один раз. Вчера. И позавчера. И три дня назад.
 
   - А с какой целью ночь сменяется днем? - Альтер вновь перевел взгляд на
Влада, и во взгляде этом чудилось Владу что-то непонятное. - С какой целью
Вода окружает Остров? Кто создал день и ночь? Кто создал Воду и Остров?
 
   - Ах, вот так?.. Тогда конечно... Значит, ты считаешь... - Влад
внезапно замолчал. Ему показалось, что он понял, что означают эти странные
интонации и выражение глаз Альтера: тот, видимо, действительно знал
гораздо больше, чем знает он, Влад. Знал и помнил. Помнил и знал.
 
   "Но почему? - подумал он, чувствуя что-то похожее на зависть и обиду. -
Чем он лучше меня? Чем он отличается от меня? Неужели я забуду этот наш
разговор, а он - нет? А если постараться, очень-очень постараться - и тоже
запомнить?"
 
   - Кто-нибудь пытался уплыть отсюда на Черном Корабле? - медленно
спросил он, напряженно следя за выражением лица Альтера, задумчиво
глядящего куда-то вдаль.
 
   Альтер вновь усмехнулся:
 
   - Твои вопросы интересны, но с чего ты взял, что мне известны ответы? -
Он встал и, раскинув руки, с наслаждением потянулся, словно только что
выбрался из постели. - Насчет палок ты хорошо сказал, Влад. Любопытная
мысль.
 
   - А! - разочарованно отмахнулся Влад. - Сотрясение воздуха. Ты прав:
день сменяется ночью именно потому, что день сменяется ночью. Черный
Корабль приплывает потому, что Черный Корабль приплывает. И так далее.
 
   Теперь ему уже не казалось, что Альтер знает нечто, неизвестное ему,
Владу. Просто все дело в манере вести разговор. Этакая загадочность... А в
действительности-то за этой загадочностью ничего и нет. Пшик. Пустота.
Порожний бокал. Туманные намеки на некие тайны, ведомые только ему,
посвященному... Сие долженствует возвысить Альтера в глазах других, а это
ведь так тешит самолюбие...
 
   А на деле никто ничего не знает. Никто. Ничего. Никогда.
 
   "Какая мне, собственно, разница, лупит меня кто-то или нет? - ощутив
новый прилив привычной тягучей тоски, подумал Влад. - Какая разница?.."
 
   - Ну, ладно. Пора идти по делам, - сказал Альтер, рассеянно глядя на
колышущуюся Воду.
 
   Он, прощаясь, приподнял раскрытую ладонь и неторопливо направился вверх
по склону.
 
   "По делам... - Влад уныло вздохнул. - Ну что, вернуться в кафе и
позвонить Дилии? Пожалуй, теперь визит уже не будет слишком ранним".
 
   * * *
 
   Калитка Дилии была еще на замке, но открылась почти сразу после того,
как Влад дважды прижал пальцем белую костяную кругляшку звонка - служанка
получила соответствующие указания от хозяйки и Влада ждали.
 
   Служанка была молодой, смуглолицей, черноглазой и симпатичной.
   Темно-зеленая переливающаяся ткань струилась с ее округлого плеча,
обтекая грудь, талию и бедра и иссякая у щиколоток, а другое плечо
оставалось открытым - смуглое и гладкое, словно выточенное из дерева и
отполированное самым тщательным образом.
   На служанок Дилии было приятно смотреть... и на Дилию тоже... У Влада
были какие-то неясные подозрения насчет того, что и на служанок, и на
Дилию, и вообще на женщин не только приятно смотреть - кажется,
существовало или должно было существовать и что-то иное, еще более
приятное... Но это "иное" постоянно выскальзывало из памяти, не давая себя
осознать, оставляя лишь осадок неудовлетворенности и острые, царапающие
душу колючки, напоминающие о каких-то неведомых неиспользованных
возможностях.
   Владу казалось, что он бьется в запертую дверь, которую просто не в
силах открыть. Никогда. Но даже понимая всю бесполезность своих попыток,
он почему-то не мог оставить в покое эту дверь. И такая вот совершеннейшая
безнадежность усилий прорваться за дверь, такая вот раздражающая, злящая
беспомощность тоже отнюдь не добавляли светлых красок к восприятию
окружающего...
 
   Он кивнул служанке, покорно застывшей с поднесенными к подбородку
сложенными ладонями, и по разноцветному мозаичному покрытию, холодящему
босые ступни, направился мимо желтоватых стен жилых построек в глубь
двора. Обогнул мелкий квадратный бассейн с прозрачной водой - видно, с
утра поменяли, - миновал задернутый тонкой светлой занавеской вход на
кухню, откуда доносился звон посуды и негромкие голоса и смех служанок.
Поднялся по широким и гладким белым мраморным ступеням и, отодвинув в
сторону бесшумно скользнувшую в пазах легкую дверь, шагнул в мастерскую
Дилии.
 
   И сразу почувствовал внутреннее облегчение, словно чья-то массивная
нога, придавившая, поправшая его душу, чуть приподнялась, давая ему
возможность наконец-то вздохнуть полной грудью. Хоть ненадолго - но
приподнялась. Влад был уверен, что ощущение это вскоре исчезнет,
сменившись привычной тяжестью, - он смутно помнил, что такое случалось уже
не раз, - и торопился насладиться этими стремительно уносящимися в никуда
мгновениями необычной легкости. Увы, после таких мгновений давление
невидимого пресса непременно становилось еще более невыносимым...
 
   В мастерской было очень светло - свет вливался в это просторное
помещение через большое квадратное отверстие в потолке; кроме того, на
красных с золотистыми продольными и поперечными планками стенах висели
укрепленные на разной высоте яркие, оправленные в бронзу светильники в
форме удивительных невиданных чудовищ. На полу вдоль стен были расставлены
картины в тонких деревянных рамках - одни боком, другие "вверх ногами", а
третьи и вовсе рисунком к стене; видно было, что их расположили здесь не
для того, чтобы они радовали глаз посетителей, а просто чтобы не
загромождали пространство. Некогда белые настенные выключатели пестрели
пятнышками засохшей кратки. Посредине мастерской, прямо под потолочным
отверстием, стояла наклонная подставка с холстом; на полу возле подставки
серебряно поблескивал кубок с резными ручками, приткнувшийся к высокому
стеклянному кувшину, и отливала серебром похожая на глубокую тарелку для
супа вместительная ступка, окруженная небольшими глиняными чашками с
красками. А на скамейке у почти еще нетронутого холста, полуобернувшись к
двери, сидела Дилия, держа в руке кисть.
 
   Она выглядела как картина среди других картин, но картина живая и
отнюдь не такая мрачная, как те, что стояли вдоль стен. Влад ощущал себя
настолько легким, что мог, пожалуй, посильнее оттолкнувшись от пола,
вылететь наружу через отверстие в потолке и вознестись к небесам. Это
казалось ему сейчас вполне возможным.
   Однако он не переставал с горечью осознавать, что такое состояние
вот-вот исчезнет - и беспомощно опадут, так и не раскрывшись, его
невидимые, только что выросшие крылья.
 
   Длинные темные волосы Дилии были зачесаны назад и охвачены узким
серебряным обручем; они контрастировали с ее бледным, слегка отрешенным
лицом, на котором выделялись чуточку раскосые поблескивающие глаза. Глаза
почти совпадали по цвету с ее бирюзовым шелковым платьем, подпоясанным
желтым кожаным ремешком.
   Легкая палевая накидка покрывала ее плечи. На изящных руках мягко
переливались небр