Полагаю, что так.
     - И, по всей вероятности, оно образовалось на месте старого  кратера,
-  сказал  Саммерли.  -   Формация   этого   кряжа   явно   вулканического
происхождения. Во всяком случае, я склонен думать, что  поверхность  плато
имеет уклон к центру, а там есть значительный резервуар, вода из  которого
стекает каким-нибудь подземным путем в Змеиное болото.
     - Либо испаряется, что тоже способствует сохранению должного  уровня,
- заметил Челленджер, после чего оба ученых по своему обыкновению  затеяли
научный спор, который  для  нас,  непосвященных,  был  поистине  китайской
грамотой.
     На шестой день мы закончили обход горного кряжа и вернулись  к  своей
прежней стоянке у пирамидального  утеса.  Вернулись  удрученные,  так  как
обход окончательно убедил нас, что даже самые ловкие и  самые  сильные  не
смогут подняться на  это  плато.  Ущелье,  к  которому  вели  указательные
стрелки Мепл-Уайта и которым он,  по-видимому,  сам  воспользовался,  было
теперь непроходимо.
     Что же нам оставалось  делать?  Провизии  и  того,  что  мы  добывали
охотой, у нас было вполне достаточно, но ведь наступит день, когда  запасы
надо будет пополнить. Месяца через два начнутся дожди, и тогда в лагере не
усидишь. Эти скалы тверже мрамора, у нас не хватит  ни  времени,  ни  сил,
чтобы высечь тропинку на такую высоту. Поэтому нет  ничего  удивительного,
что весь тот вечер мы мрачно поглядывали друг  на  друга  и,  наконец,  не
тратя  лишних  слов,  забрались  под  одеяла.  Перед  тем  как  уснуть,  я
полюбовался на следующую картину: Челленджер, словно огромная жаба,  сидел
на  корточках  у  костра,  подперев  руками  свою  массивную  голову,   и,
по-видимому, был так погружен в размышления, что даже не отозвался на  мое
.спокойной ночи."
     Но  утром  перед  нами  предстал  совсем  другой   Челленджер.   Этот
Челленджер, видимо, был в восторге от собственной  персоны  и  всем  своим
существом излучал самодовольство. За завтраком он то и дело посматривал на
нас с притворной  скромностью,  словно  говоря:  "Все  ваши  похвалы  мною
заслужены, я это знаю, но умоляю вас,  не  заставляйте  меня  краснеть  от
смущения!. Борода у него так и топорщилась, грудь  была  выпячена  вперед,
рука заложена за борт куртки. Таким он, вероятно, видел себя на  одном  из
пьедесталов  Трафальгар-сквера,  еще  не  занятом   очередным   лондонским
пугалом.
     - Эврика!  -  крикнул  наконец  Челленджер,  сверкнув  зубами  сквозь
бороду. - Джентльмены, вы можете поздравить меня, а я могу поздравить всех
вас. Задача решена!
     - Вы нашли, откуда можно подняться на плато?
     - Осмеливаюсь так думать.
     - Откуда же?
     Вместо ответа Челленджер показал на пирамидальный утес, возвышавшийся
направо от нашей стоянки. Физиономии у нас вытянулись - по крайней мере за
свою ручаюсь. Со слов  Челленджера  мы  знали,  что  на  этот  утес  можно
подняться. Но ведь между ним и плато лежит страшная пропасть!
     - Нам не перебраться через нее, - еле выговорил я.
     - На вершину мы так или иначе поднимемся,  -  ответил  он.  -  А  там
посмотрим, может быть, я сумею вам доказать, что моя изобретательность еще
не исчерпана до конца.
     После завтрака мы развязали тюк, в котором  наш  руководитель  держал
все свои альпинистские  приспособления.  Оттуда  были  извлечены  железные
кошки, скобы и необычайно крепкий  и  легкий  канат  длиной  в  полтораста
футов.  Лорд  Джон  был  опытный  альпинист,  Саммерли  тоже   приходилось
совершать трудные восхождения, следовательно, из всех нас новичком в  этом
деле был один я. Но сила и ретивость должны были возместить мне отсутствие
опыта.
     Задача оказалась не такой уж трудной, хотя  бывали  минуты,  когда  у
меня волосы шевелились на голове. Первая половина  под®ема  прошла  совсем
просто, но дальше утес становился все круче, и последние  пятьдесят  футов
мы подвигались, цепляясь руками и  ногами  за  каждый  выступ,  за  каждую
трещину в камнях. Ни я, ни профессор Саммерли не одолели бы всего под®ема,
если б не Челленджер. Он первый добрался до вершины (странно  было  видеть
такую ловкость в этом грузном человеке) и привязал канат к стволу большого
дерева, которое росло там. С его помощью мы скоро вскарабкались  вверх  по
неровной каменной стене и очутились на небольшой, заросшей травой площадке
футов в двадцать пять в поперечнике. Это и была вершина утеса.
     Отдышавшись немного, я глянул назад и был поражен открывшимся  передо
мной видом. Казалось, вся бразильская равнина  лежала  перед  нами,  уходя
вдаль, к голубоватой  дымке,  застилавшей  горизонт.  У  самых  наших  ног
поднимался  пологий  каменистый  склон,   поросший   кое-где   древовидным
папоротником,  а  дальше,  за  седловиной  холмов,   отчетливо   выступали
желто-зеленые заросли бамбука, через которые мы не так давно  пробирались.
Потом кусты и деревья стали гуще и,  наконец,  слились  в  сплошную  стену
джунглей, тянувшуюся покуда хватал глаз и,  наверно,  еще  на  добрых  две
тысячи миль в глубь страны.
     Я все еще, как зачарованный, упивался этой волшебной  панорамой,  как
вдруг тяжелая рука профессора опустилась на мое плечо.
     - Смотрите сюда, мой  юный  друг,  -  сказал  он.  -  Vestigia  nulla
retrorsum!1 Стремитесь вперед, к нашей славной цели!
     Я перевел взгляд на плато. Оно лежало  на  одном  уровне  с  нами,  и
зеленая кайма кустарника с редкими деревьями была так близко от утеса, что
я невольно усомнился: неужели она действительно недосягаема? На  глаз  эта
пропасть была не больше сорока футов шириной, но не все ли равно  -  сорок
футов или четыреста? Я ухватился  за  ствол  дерева  и  заглянул  вниз,  в
бездну.  Там,  на  самом  ее  дне,  чернели  крохотные  фигурки  индейцев,
смотревших на нас. Обе стены - и утеса и горного кряжа -  были  совершенно
отвесные.
     - Любопытная вещь! - послышался сзади меня скрипучий голос профессора
Саммерли.
     Я оглянулся и увидел, что  он  с  величайшим  интересом  разглядывает
дерево, которое удерживало  меня  над  бездной.  В  этой  гладкой  коре  и
маленьких ребристых листьях было что-то страшно знакомое.
     - Да ведь это бук! - воскликнул я.
     - Совершенно верно, - подтвердил Саммерли. - Наш земляк тоже попал на
чужбину.
     - Не только земляк, уважаемый сэр, но и верный союзник, если уж на то
пошло, - сказал Челленджер. - Этот бук окажется нашим спасителем.
     - Мост! - крикнул лорд Джон. - Боже милостивый, мост!
     - Правильно, друзья мои, мост! Недаром я вчера целый час  ломал  себе
голову, все старался найти какой-нибудь выход. Если наш юный друг  помнит,
ему уже было сказано однажды, что Джордж Эдуард Челленджер чувствует  себя
лучше всего, когда его припирают к  стене.  А  вчера  -  вы,  конечно,  не
станете этого отрицать - мы  все  были  приперты  к  стене.  Но  там,  где
интеллект и воля  действуют  заодно,  выход  всегда  найдется.  Через  эту
пропасть надо перекинуть мост. Вот он, перед вами!
     Действительно, блестящая мысль! Дерево  было  не  меньше  шестидесяти
футов вышиной, и если оно ляжет так, как надо, пропасть  будет  перекрыта.
Готовясь к под®ему, Челленджер захватил с собой топор. Теперь он  протянул
его мне.
     - У нашего юного друга завидная мускулатура. Он лучше всех  справится
с этой задачей. Тем не менее прошу вас, делайте только то, что  вам  будет
сказано, и не старайтесь утруждать свои мозги.
     Следуя его указаниям, я сделал несколько зарубок на  дереве  с  таким
расчетом,  чтобы  оно  упало  в  нужном  направлении.   Задача   оказалась
нетрудной, так как ствол его  сам  по  себе  кренился  к  плато.  Затем  я
принялся за работу всерьез, чередуясь с лордом Джоном. Примерно через  час
раздался громкий треск, дерево закачалось и  рухнуло,  утонув  вершиной  в
кустах на противоположной стороне пропасти. Ствол откатился к самому  краю
площадки, и на одно страшное мгновение нам показалось, что дерево свалится
вниз. Но оно дрогнуло в нескольких дюймах от края и остановилось.  Мост  в
Неведомую страну был переброшен!
     Все мы, не говоря ни слова, пожали руку профессору Челленджеру, а  он
снял свою соломенную шляпу и отвесил каждому из нас глубокий поклон.
     - Мне принадлежит честь первым ступить на землю Неведомой  страны,  -
сказал он. -  Не  сомневаюсь,  что  художники  будущего  запечатлеют  этот
исторический момент на своих полотнах.
     Он уже подошел к краю пропасти, когда лорд Джон вдруг ухватил его  за
куртку.
     - Мой дорогой друг, - сказал он, - я  ни  в  коем  случае  не  допущу
этого.
     - То есть как, сэр! - Голова  Челленджера  откинулась  назад,  борода
вздернулась кверху.
     - Во всем, что касается науки, я признаю ваше первенство, потому  что
вы ученый. Но это по моей части, так что будьте добры слушаться меня.
     - Как это .по вашей части., сэр?
     - У каждого из нас есть  свое  ремесло,  и  мое  ремесло  солдатское.
Насколько я понимаю, мы собираемся вторгнуться в неизведанную страну, быть
может, битком набитую врагами. Немножко здравого смысла и выдержки.  Я  не
привык действовать очертя голову.
     Доводы лорда Джона были настолько убедительны, что спорить с  ним  не
приходилось. Челленджер вскинул голову и пожал плечами.
     - Хорошо, сэр, что же вы предлагаете?
     - Кто знает,  может  быть,  в  этих  кустах  притаилось  целое  племя
каннибалов, которым сейчас самое время позавтракать? - сказал  лорд  Джон,
глядя через мост на скалы. - Вот попадем в  кипящий  котел,  тогда  поздно
будет раздумывать. Поэтому давайте надеяться, что ничего  дурного  нас  не
ожидает, но действовать будем на всякий случай с осмотрительностью.  Мы  с
Мелоуном спустимся вниз, возьмем все четыре винтовки и вернемся обратно  с
обоими метисами. Потом один из нас под прикрытием винтовок перейдет на  ту
сторону, и если все обойдется  благополучно,  тогда  за  ним  последуют  и
остальные.
     Челленджер сел на пенек срубленного дерева и застонал от  нетерпения,
ибо мы с Саммерли единодушно поддержали лорда Джона, считая, что  в  таких
делах право руководства  должно  принадлежать  ему.  Взбираться  по  утесу
теперь было гораздо легче, потому что в самом трудном  месте  нам  помогал
канат. Через час мы явились обратно с винтовками и дробовиком.  Метисы  по
распоряжению лорда Джона перенесли наверх мешок со с®естными припасами  на
тот случай, если наша первая вылазка в Неведомую страну затянется. Патроны
были у каждого при себе.
     - Ну-с, Челленджер, если вы непременно хотите быть первым... - сказал
лорд Джон, когда все приготовления были закончены.
     - Премного вам  обязан  за  столь  милостивое  разрешение!  -  злобно
ответил  профессор,  не  признающий  никаких  авторитетов,  кроме   своего
собственного. - Если вы ничего не  имеете  против,  я  воспользуюсь  вашей
любезностью и выступлю на сей раз в роли пионера.
     Он перебросил топорик за спину, сел на дерево верхом и,  отталкиваясь
обеими руками, быстро перебрался по стволу на ту сторону. А  там  стал  на
землю и вскинул вверх руки.
     - Наконец-то! - крикнул он. - Наконец-то!
     Я со страхом следил за ним, ожидая, какую же судьбу готовит  ему  эта
зеленая завеса. Но кругом было  тихо,  только  какая-то  странная  пестрая
птица вспорхнула у профессора из-под ног и скрылась среди деревьев.
     Вторым  через  пропасть  перебрался  Саммерли.  Просто  поразительно,
сколько силы в этом тщедушном теле!  Он  пожелал  непременно  захватить  с
собой две винтовки, так что теперь оба профессора  были  вооружены.  Потом
наступил мой черед. Я  старался  не  смотреть  в  разверзшуюся  подо  мной
страшную бездну. Саммерли протянул мне приклад винтовки, а секундой  позже
я уже ухватил его за руку. Что касается лорда Джона, то он просто  перешел
по мосту - перешел без всякой поддержки! Железные нервы у этого человека!
     И вот мы четверо в волшебной стране, в Затерянном мире, куда  до  сих
пор проник один Мепл-Уайт! Настала минута величайшего  торжества.  Но  кто
мог подумать, что эта минута будет для нас  началом  величайших  бедствий?
Позвольте же мне рассказать в нескольких словах, как грянул над нами  этот
страшный удар.
     Мы отошли от края пропасти и успели  футов  на  пятьдесят  пробраться
сквозь густой кустарник, как вдруг позади раздался  оглушительный  грохот.
Мы инстинктивно бросились назад. Нашего моста больше не существовало!
     Заглянув вниз, я увидел на самом дне пропасти путаницу ветвей и щепок
- все, что осталось от бука.  Неужели  край  площадки  не  выдержал  такой
тяжести и осыпался под ней? Это была первая мысль, которая  пришла  нам  в
голову. А потом из-за выступа  пирамидального  утеса  медленно  показалась
чья-то коричневая физиономия. Это был наш метис Гомес.  Но  куда  девалась
его сдержанная улыбка и непроницаемость сфинкса? Лицо, смотревшее на  нас,
искажала ненависть,  утоленная  месть  зажгла  сумасшедшим  восторгом  его
глаза.
     - Лорд Рокстон! - крикнул он. - Лорд Джон Рокстон!
     - Что нужно? - отозвался наш спутник. - Я здесь!
     До нас донесся взрыв хохота.
     - Да, ты там, английская собака, и тебе оттуда не выбраться! Я  ждал,
долго ждал, когда настанет мой час. Вам трудно было взбираться  наверх,  а
спускаться вниз будет еще труднее. Эх, дурачье! Попались в ловушку? Все до
одного попались!
     Пораженные, мы не находили слов и молча смотрели на  метиса.  Большой
сломанный сук, лежавший на траве, об®яснил нам, что послужило ему рычагом,
когда он сбрасывал наш мост. Его лицо исчезло в кустах, но  через  секунду
появилось снова, еще больше искаженное ненавистью.
     - Мы чуть не убили вас камнем у пещеры, - крикнул он, - но так  будет
лучше! Медленная смерть страшнее.  Побелеют  ваши  косточки,  и  никто  не
узнает, где они покоятся, никто не придет прикрыть их землей. Когда будешь
издыхать, вспомни Лопеса, которого ты убил пять  лет  тому  назад  у  реки
Путумайо! Я его брат, и какая бы смерть ни настигла меня, я умру спокойно,
потому что он отомщен!
     Метис яростно погрозил нам кулаком и скрылся. Наступила тишина.
     Если б Гомес утолил свою месть и тем ограничился, все сошло бы ему  с
рук.  Его  погубила  безрассудная  страсть   к   драматическим   эффектам,
свойственная всем людям  латинской  расы,  а  Рокстон,  прослывший  .бичом
божиим. в трех странах Южной Америки, не позволял с  собой  шутить.  Метис
уже спускался по противоположному склону утеса, но ему так  и  не  удалось
ступить на землю. Лорд Джон побежал по краю плато, чтобы не терять его  из
виду. Грянул выстрел, мы услышали пронзительный вопль и  через  секунду  -
глухой стук упавшего тела. Рокстон  вернулся  к  нам;  лицо  у  него  было
окаменевшее.
     - Я слепец, простофиля!  -  с  горечью  сказал  он.  -  Моя  глупость
погубила вас всех. Вольно же мне было забывать, что эти  люди  не  прощают
кровных обид, что с ними всегда надо быть начеку!
     - Зачем же вы пощадили другого метиса? Ведь без его помощи  Гомес  не
справился бы с деревом.
     - Я бы мог покончить и с ним, да пожалел. Может, он тут ни  при  чем.
Но пожалуй, вы правы. Лучше  было  бы  пристрелить  и  его:  он,  наверно,
помогал Гомесу.
     Теперь, когда истинная подоплека этого предательства раз®яснилась, мы
начали вспоминать, что поведение метиса во многом было подозрительно.  Все
стало понятно; и его упорное стремление проникнуть в планы  экспедиции,  и
ссора у хижины, когда Самбо помешал ему подслушать наш разговор, и  полные
ненависти взгляды, которые нам  частенько  приходилось  перехватывать.  Мы
продолжали толковать обо всем этом, в то же  время  стараясь  освоиться  с
новым поворотом событий, как  вдруг  внимание  наше  привлекла  любопытная
сцена, разыгравшаяся внизу, у подножия каменной гряды. Человек,  одетый  в
белое - очевидно, оставшийся в живых метис, -  во  все  лопатки  бежал  по
равнине, будто удирая от настигающей его смерти. За ним огромными прыжками
несся черный, как смоль, великан - наш преданный  негр  Самбо.  У  нас  на
глазах он нагнал беглеца, вскочил ему на спину и обхватил  его  руками  за
шею. Они покатились по  земле.  Минуту  спустя  Самбо  поднялся  на  ноги,
взглянул на распростертое перед ним тело и, радостно помахав  нам  руками,
побежал к утесу. Неподвижная белая фигура так и  осталась  лежать  посреди
равнины.
     Возмездие  настигло  обоих  предателей,   но   содеянное   ими   было
непоправимо. Мы не могли вернуться на утес. Когда-то нашим обиталищем  был
весь мир,  теперь  он  сузился  до  размеров  этого  плато.  То  и  другое
существовало раздельно. Вот равнина, которая ведет к тому месту, где у нас
спрятаны челны. А там, за лиловатой дымкой горизонта, река, обратный  путь
к цивилизации. Исчезло лишь  одно-единственное  связующее  звено.  Никакой
изобретательности не хватит на то, чтобы перекинуть мост  через  пропасть,
зияющую между нашим настоящим и прошлым. Достаточно было одного мига  -  и
как все изменилось!
     И тут я понял, из какого теста слеплены мои три товарища. Правда, вид
у них был очень серьезный и сосредоточенный, но ничто  не  могло  нарушить
невозмутимое спокойствие этих людей. Нам не оставалось ничего другого, как
сидеть в кустах и терпеливо поджидать  Самбо.  И  вскоре  его  добродушная
черная физиономия выглянула из-за камней, и он стал на  вершине  утеса  во
весь свой могучий рост.
     - Что я теперь сделать? - крикнул Самбо. - Вы мне говорить, и  я  все
буду сделать.
     Задать такой вопрос ничего не стоило, а ответить на него было трудно.
Мы знали лишь одно: Самбо - наша единственная  надежная  связь  с  внешним
миром. Только бы он не оставил нас!
     - Нет, нет! - крикнул Самбо. - Я вас  не  оставит.  Я  всегда  здесь.
Индейцы хотел уходить. Самбо не может удержать индейцы. Они говорят, здесь
живет Курупури, пойдем домой. Вас нет, а Самбо один не может уговорить.
     Действительно, за последнее время индейцы не скрывали, что им хочется
бросить нас и вернуться восвояси. Самбо говорил правду: удержать их теперь
не было никакой возможности.
     - Самбо! Скажи им, пусть подождут до завтра! Тогда  я  пошлю  с  ними
письмо! - крикнул я.
     - Хорошо, сэр! Индейцы будут ждать завтра. Самбо дал слово.
     Дел для нашего верного негра нашлось много, и он  справился  со  всем
как нельзя лучше. Прежде всего мы велели ему  отвязать  канат,  обмотанный
вокруг пня, и перебросить один  его  конец  к  нам.  Канат  был  не  толще
бельевой веревки, но очень крепкий; хотя в качестве моста он  не  годился,
все же в нашем положении такая вещь была необходима. Потом Самбо  привязал
к своему концу мешок со с®естными припасами, уже поднятый на  утес,  и  мы
перетащили его к себе. Этого нам должно было хватить по  крайней  мере  на
неделю, даже если не  пополнять  запасов  охотой.  Наконец,  Самбо  принес
наверх еще два мешка, в которых были патроны и много других вещей. Все это
мы перетащили на канате к себе. Был уже вечер, когда наш негр в  последний
раз спустился вниз, твердо заверив нас, что индейцы останутся до утра.
     Вот почему почти всю эту ночь  -  нашу  первую  ночь  на  плато  -  я
просидел с фонарем, записывая то, что произошло с нами.
     Мы расположились на ночлег у самого края обрыва и тут  же  поужинали,
запивая еду аполлинарисом, две бутылки которого нашлись в одном из  мешков
с провизией. Отыскать воду - для нас вопрос жизни и смерти,  но  я  думаю,
что на сегодня приключений достаточно даже для лорда  Джона,  а  другие  и
подавно не испытывают никакого желания отправиться на разведку в Неведомую
страну. Костра мы решили не разжигать и вообще стараемся  производить  как
можно меньше шума.
     Завтра, вернее сегодня, потому что я досидел до рассвета, мы совершим
первую вылазку в этот загадочный мир. Когда мне  удастся  продолжить  свои
записи и удастся ли, - я не знаю. Пока что индейцы все  еще  здесь  -  мне
видно их отсюда, и я уверен, что наш Самбо скоро явится за письмом.  Очень
надеюсь, что о